Красавчик

Над ухом назойливо раздавался звук вибрации, и Маркус, недовольно засопев, зашевелился. Дотянувшись до мобильного, он сонно уставился на дисплей и, судорожно прочистив горло, поднял трубку. — Слушаю, — наигранно-бодро поприветствовал он. — Марк, куда ты запропастился? — раздался недоумевающий голос Эдриана на другом конце провода. — Пришел контракт для ознакомления сторон. Формальность, но тебе нужно хотя бы просмотреть его... — Меня сегодня не будет, — уверенно перебил его Маркус и, не сдержавшись, зевнул. Пьюси пару мгновений растерянно молчал, а потом глухо поинтересовался: — Что-то случилось? — Нет, — Маркус снова откинулся на подушку и слепо зашарил рукой по второй половине кровати. Нахмурившись, он повернул голову и непонимающе оглядел скомканное одеяло и подушку без каких-либо признаков Оливера. — У меня свидание, — уже не так твердо пояснил он. Эдриан шумно выдохнул прямо в трубку, заставив Маркуса поморщиться: и куда только делось его былое самообладание. Только Флинт хотел сказать что-то еще, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилось нечто, что при более детальном рассмотрении можно было идентифицировать как большую кучу какого-то шмотья, которую Оливер нес в охапке. Маркус не смог сдержать улыбки облегчения, но в этот момент Пьюси снова напомнил о себе. — С этой проституткой? — хмыкнул он. — Поосторожнее, Эд, — предостерегающе протянул Маркус, наблюдая, как Оливер, ослепительно улыбаясь, бросил одежду прямо на кровать рядом с ним, и сбросил вызов. — Я разговаривал вообще-то, — без возмущения, впрочем, сказал Маркус, и Оливер отмахнулся от этого. — Выходной, Марк, значит, что никаких дел сегодня. Никаких дел сегодня — это не только отсутствие тебя в офисе, но и отсутствие каких-либо разговоров по телефону на тему работы и вообще каких-либо мыслей о ней. — Понял, — Марк усмехнулся и перевел взгляд на одежду, неряшливым комом валяющуюся на кровати. — А это что? — А это я купил для тебя, — Оливер довольно улыбнулся и потянул из общей кучи потертые джинсы. — А то твои костюмы уже тоску нагоняют. Помнится, в школе тебе это шло. — Купил? — недоуменно переспросил Маркус. — Когда? — Как когда? Ты что, правда думал, что я тебе только галстук выбрал? — ответил Оливер вопросом на вопрос. — Я вообще об этом не думал, — честно признался Маркус. Это действительно оказалось полной неожиданностью для него. Он взял футболку с ярким принтом на груди и улыбнулся еле заметно. — Сто лет такого не носил. — Да брось, — рассеянно отозвался Оливер, раскладывая одежду, как понял Маркус, по комплектам. — Ты не так уж стар. Вот! Маркус еле успел поднять руки, чтобы поймать очередную футболку с джинсами до того, как они попали ему в лицо. — Примерь вот это. — Слушаюсь, — фыркнул Флинт и встал. — Знаешь, ты сейчас такой гей. — Я тебе это припомню, — ответил Оливер, развалившись на кровати и заложив руки за голову. — Давай. Устрой мне показ мод. — А больше тебе ничего не устроить? — притворно нахмурился Маркус, но все-таки натянул на себя футболку и джинсы. — Я выгляжу, как инфантильный старый дурак, — выпрямившись и с сомнением оглядывая себя, протянул он. — Ты выглядишь как стильный молодой дурак, — поправил его Оливер, широко улыбаясь, и прыснул, когда Маркус смерил его предостерегающим взглядом. — Ты сам себя так назвал! — он выставил руки вперед в защитном жесте, но тут же испортил весь эффект, ляпнув: — Не то чтобы я был с этим не согласен... — Вуд! Маркус рванул к нему, перегибаясь через кровать, и Оливер не успел увернуться — Флинт уже схватил его за грудки и дернул на себя. Маркус застыл на секунду, смотря в его распахнутые в удивлении глаза, перевел взгляд на губы, но тут же несильно толкнул его в грудь, опрокидывая на кровать, и навис сверху. — Вуд, — повторил он гораздо мягче и тише, внимательно рассматривая его. Все происходящее заставляло по-сумасшедшему колотиться сердце и рождало в районе солнечного сплетения щекотку. Хотелось целоваться. — Ну что? — ворчливо отозвался Оливер, неуклюже заерзав под ним и отводя глаза. — Ты мне костюм помнешь. — У тебя теперь с десяток новых. Не страшно, — фыркнул Маркус, подцепляя пальцем верхнюю пуговицу на его рубашке. — А можешь тоже примерить что-нибудь из этой кучи. И ты, помнится, одевался не как... — он запнулся, подбирая слово. Видимо, на его лице отразилось такое страдание, что Оливер, вместо того, чтобы обидеться на очередной намек, закатил глаза и парировал: — Но ты не можешь отрицать, что я всегда был секси. — Я и не пытался, — мягко ответил Маркус, ловя его взгляд. Повисло неловкое молчание, пока Оливер вдруг не разорвал его. — У нас свидание, — сказал он. — Я помню, — отозвался Маркус. — Свидание, — повторил Оливер, прокашлялся и сказал уже громче. — А не сексуальный марафон, поэтому нам надо идти. Маркус фыркнул и качнул головой. — Да. Сексуальный марафон обычно после. * * * Хоть с утра Маркуса и разбудил телефонный звонок, из кровати они выбрались только к полудню. Он давно не чувствовал себя таким отдохнувшим и расслабленным. После завтрака на балконе, что уже само по себе было для Маркуса стрессом, Оливер вытащил его на улицу. Они медленно прогуливались по парку. Солнце припекало, и Маркус порадовался, что не надел костюм. Оливер шел чуть впереди и, развернувшись к нему лицом, довольно улыбаясь и щурясь на солнце, предложил: — Я проголодался. Давай купим сосиску. — Какую сосиску? — недоуменно переспросил Маркус. — Хот-дог, — Оливер глянул на него с сочувствием и пояснил: — Такая огромная длинная булка с сосиской внутри. Очень вкусно. — Нет, спасибо, — скептически протянул Маркус. — Лучше зайти в какой-нибудь ресторан. Я не хочу никаких сосисок. — А мою? — лукаво улыбаясь, поинтересовался Оливер. Провоцировать Маркуса, строящего из себя саму серьезность и неприступность, было очень забавно. — Я угощаю. Маркус остановился, несколько секунд рассматривая его, пытаясь понять, шутит ли он или говорит серьезно, а потом все-таки рассмеялся и покачал головой. — Я, пожалуй, воздержусь от того, чтобы попробовать твою сосиску прямо здесь, остряк. — А если не здесь? — тут же зацепился Оливер за такую формулировку ответа и почти сразу засмеялся и поднял ладони вверх. — Извини. У меня просто замечательное настроение. А в кафе мы все-таки пойдем. Будем приобщать тебя к радостям обычных людей. И возражения не принимаются. — Слушай, может, хватит на сегодня того, что я надел все эти шмотки? — вздохнул Маркус, оглядывая себя. — Несварение, знаешь ли, мне получить не очень хочется. — А если ты получишь несварение, то придется тебе приобщиться и к радостям уличных туалетов, — жизнерадостно заявил Оливер на это и схватил Маркуса за руку. — И не будь таким неженкой, в конце концов. — Как-как, а вот неженкой меня никто не называл. Тебе не кажется, что ты наглеешь все больше? — хмыкнул Маркус, притворно нахмурился и выдернул руку, правда, тут же положил ее Оливеру на плечи, обнимая. — И давай не будем идти за ручку, как два милых гомика, ладно? Меня это немного нервирует. — Я и не собирался вести тебя за ручку, — закатил глаза Оливер. — И мы уже пришли, — вдруг сменил он тему и буквально впихнул Маркуса в открывающиеся двери. — Давай-ка я проведу небольшую экскурсию. Столы и стулья, — он постучал по одному из столиков, — пластик, одноразовая посуда, растворимый кофе не из Бразилии, а с какого-нибудь местного склада и, конечно, хот-доги. Посетители небольшой забегаловки начали поворачиваться на громкий голос Оливера и с интересом рассматривать их. Если Маркус и смутился, то вида не подал. — Отлично, тараканы — это элемент интерьера или закуска? — спросил он наигранно заинтересованно, покосившись на стену, по которой лениво полз огромный рыжий паразит. — Если ты любишь экзотику, то можешь попробовать, — не моргнув глазом, отреагировал Оливер, — наверное, не хуже твоих "эскарго" будет. Он настойчиво подтолкнул Маркуса к свободному столику: — Сам закажешь или положишься на мой вкус? Маркус поморщился, но все-таки сел за столик. — На твой вкус, — кисло улыбнулся он. Оливер демонстративно выгреб из кармана мелочь и, бросив "Я угощаю", поспешил к стойке. Через пару минут он поставил перед Маркусом черный кофе в пластиковом стаканчике и протянул хот-дог. — Прифяного афетита, — пожелал он, уже активно жуя свою порцию. Маркус с сомнением покосился на предложенное и рискнул. — Хм, ну, в принципе, неплохо, — вынес он вердикт. — Ыфак, — Оливер с трудом сглотнул и повторил: — Итак, у меня есть несколько вариантов, что нам еще стоит сделать сегодня, — казалось, что энтузиазм у него просто плещет через край. — Через пару кварталов отсюда сеанс кинопоказа под открытым небом. Там наверняка фигню какую-то крутят, но главное ведь — это атмосфера, да? Маркус скептически посмотрел на него, но кивнул, отхлебнул из стаканчика и еле заметно поморщился, на что Оливер снова широко улыбнулся. Он наслаждался этим свиданием с каждой минутой все больше. — Кино — так кино. Ты только предупреди меня, пожалуйста, сразу, ждет ли меня что-нибудь еще, — попросил Маркус. — А то я уже опасаюсь. Судя по твоей хитрой улыбке... — он улыбнулся. На самом деле, Маркусу было абсолютно все равно, куда Оливер поведет его. Что бы он ни предложил, все было одинаково приятно. Именно потому, что это был Оливер. * * * Оливер вывел его на небольшую лужайку. Маркус даже не подозревал, что в Лос-Анджелесе есть что-то подобное. Людей было много, они сидели на траве в ожидании фильма на экране, установленном в другом конце этой лужайки. Оливер, все так же довольно улыбаясь, снова потянул Маркуса за руку и, когда они нашли свободное место, плюхнулся на траву. Сидеть просто так в ожидании кинопоказа было явно не в его духе, потому что Оливер засуетился и завертел головой, потом вздохнул и принялся деловито расшнуровывать ботинки. — Что? — отреагировал он на вопросительный взгляд Маркуса. — Так же удобнее. Сняв свою обувь, он тут же принялся за Маркуса. Тот от неожиданности дернул ступней, и Оливер шикнул на него. — Ты привлекаешь к нам много внимания. — Серьезно? — фыркнул Маркус, все-таки позволяя Оливеру расшнуровать свои ботинки и стащить их с ног. Если раньше его непосредственность забавляла, то сейчас в какой-то мере даже смущала. Она обнажала все чувства Маркуса. Когда он смотрел на такого Оливера, ему хотелось целовать его и тискать, и говорить дурацкие совершенно не подходящие ему слова, и делать какие-то глупости, и неуклюже шутить. Потому что все происходящее было настолько естественным, желанным, что Маркуса не отпускало засевшее глубоко внутри чувство недоверия и страха, что это все совсем скоро закончится. А отпускать Оливера совершенно не хотелось. Неожиданно все разговоры вокруг стихли, и Оливер повернул голову к экрану, на котором уже ползли начальные титры. Он недоверчиво хмыкнул и шепнул на ухо Маркусу. — Помнишь, я говорил что-то про поебень? Вот оно. Маркус приподнял бровь и наконец обратил внимание на экран. — Чем тебе так не нравятся "Унесенные ветром"? — спросил он тихо, но даже в его шепоте была слышна легкая насмешка. — Да ну. Скарлетт эта тупая. Мужик этот... Батлер сохнет по ней хрен знает сколько времени, а она ни черта не видит. Бывает же, — Оливер недоверчиво покачал головой. Лицо Маркуса перекосила кривая усмешка. Он лег на спину, положив голову Оливеру на колени. — Да. И не говори, — хмыкнул он, внимательно всматриваясь в его лицо. — Как думаешь, это она такая непроницательная, что не заметила? Или Батлер не смог показать своих чувств? — спросил он вдруг. Оливер пожал плечами. — Таким, наверное, только в лоб надо говорить, — усмехнулся он и задумчиво запустил пальцы Маркусу в волосы. — Я мог бы понять, если бы у нее с самооценкой нелады были. Такие люди склонны кидаться в крайность "Я такая ужасная, меня никто не любит", но тут... Дура, в общем, — припечатал Оливер. — Хотя и Батлер не лучше. Видит, что не понимает, так пусть действует. А с другой стороны, зачем ему такая дура, — прыснул он. — Она не дура. Просто очень гордая и темпераментная, — задумчиво начал Маркус. — Да и сама она его не любила поначалу. А вообще, любят же не за что-то, а вопреки. Так что... — Нет, Марк, — Оливер покачал головой. — Она же еще и перед собой признать не могла, пока не потеряла. Цеплялась за глупые мечты и свою гордость. Сидящая неподалеку от них девчонка развернулась и раздраженно уставилась на них, потому что Оливер к концу своей короткой речи несколько повысил голос. Он скорчил рожу, и девушка в ответ покрутила пальцем у виска. — Ну, знаешь, она к тому же была довольно корыстна. Не гнушалась ради выгоды быть с кем-то, — Маркус сознательно ступал на скользкую дорожку. Ему безумно хотелось вывести Оливера на откровенный разговор о них. И эта тема как нельзя сильно перекликалась. Оливер еле заметно напрягся: — Ты и сам как-то говорил, все мы используем людей для каких-то целей, — уклончиво ответил он и замолчал. Маркус тоже не стал развивать тему. Оливер перевел взгляд на экран и с преувеличенным интересом стал наблюдать за происходящим там. Разговор вышел несколько неловким, но было тут что-то важное. Он смотрел на то, как Скарлетт пытается наладить свою жизнь, восстановиться после потерь, но думал совсем не об этом. К сожалению, Оливер всегда пренебрегал самокопаниями, а потому довольно быстро утомился и попусту отмахнулся от размышлений, так и не придя ни к каким выводам. Он чуть наклонил голову и не сдержал улыбку. Маркус, казалось, спал. Оливер поднял руку и провел ей перед его глазами. Тот никак не отреагировал, и ему захотелось было сделать какую-нибудь детскую, даже глупую вещь. Например, нарисовать у него на лбу что-нибудь. Но вместо этого коснулся кончиками пальцев его щеки. Улыбка постепенно сползла с его лица, пока Оливер внимательно рассматривал Маркуса: такого спокойного и расслабленного сейчас. Вздохнув, он погладил костяшками пальцев его щеку и хотел уже убрать руку, когда Маркус вдруг резко схватил его за запястье, удерживая так, и открыл глаза. — А Скарлетт все еще не подозревает, как она действует на Батлера, да? — едва слышно спросил он. — Что? О чем ты? — не понял Оливер, смутившись, что поддался порыву и Маркус подловил его в такой неловкий момент. — Ты о фильме? Тягомотина. Может, пойдем уже? А то у меня, честно говоря, задница затекла. Маркус продолжал удерживать его руку, и Оливер начал волноваться еще больше. Слишком интимным и в то же время открытым было это прикосновение. Неприкрытая ласка — доверительная, мягкая, ненавязчивая. Так касаются только любимого человека. И у Оливера даже дыхание перехватило, с какой жадностью Маркус пытался это прикосновение продлить. Он жался щекой к его руке, не спуская с него долгого внимательного взгляда, от которого все внутри сладко замирало, столько всего непонятного в нем было. Маркус повернул голову, разрывая зрительный контакт, уткнулся губами в его ладонь и только после этого отпустил. Затем он резко сел и потянулся. — Да, пойдем, пожалуй. Так, где мой телефон, — он пошарил в карманах и, вспомнив, что Оливер отобрал его ранее, протянул руку. — Я вызову такси. Оливер кивнул и достал телефон. Маркус набрал номер, и его голос, когда он говорил, куда за ними заехать, тут же стал другим: жестким, словно все мягкие интонации схлынули. Как один человек мог быть настолько разным, и почему перед самим Оливером он порой вел себя совсем по-другому? * * * Когда они вернулись в гостиницу, Оливер тут же проскользнул в ванну. Ему хотелось немного продлить ощущение этого вечера, но было ли это уместным сейчас, когда они снова оказались в номере, он не знал. Он вообще слишком много начал сомневаться. В правильности своих действий, например. Оливер вышел из душа и повел плечами. Вода капала с мокрых волос, доставляя легкий дискомфорт. Он заглянул в гостиную и нахмурился — Маркуса там не было. Вообще в номере было тихо и темно, словно он остался тут один. Оливер устало потер глаза и прошлепал по направлению к спальне. В дверях он застыл. Маркус, так и не переодевшись, лежал на кровати. Его грудь мерно поднималась и опускалась, глаза были закрыты, а тихое дыхание гармонично вплеталось в тишину комнаты. Полумрак смягчил резкие черты лица, усталость и сон разгладили морщинку между бровей. Сейчас Маркус больше напоминал себя же, но школьных времен. Оливер слабо улыбнулся и подошел ближе, ступая как можно тише. Он чуть склонил голову, неспешно рассматривая его, так как сейчас не было необходимости задумываться, что Маркус подумает, если застанет его за таким занятием. Взгляд Оливера остановился на чуть приоткрытых губах, и он подался вперед, но замер, неуверенный, стоило ли это делать. Они навсегда разойдутся через пару дней, поэтому, может, стоит сохранить хотя бы эту их договоренность: никаких поцелуев между ними. Оливер понимал это, но продолжал рассматривать Маркуса, вновь и вновь переводя взгляд на его губы. Не стоило этого делать, но он хотел. И, в конце концов, как подумал он, пусть тогда это останется очередным воспоминанием о неделе, что они провели вместе. Прикрыв глаза, Оливер потянулся вперед и коснулся губ Маркуса своими. Почти невесомо и явно недостаточно. Маркус оставался неподвижен. Его горячее дыхание касалось губ, и Оливеру безумно захотелось почувствовать их отклик. Он прижался чуть сильнее, прихватывая нижнюю губу Маркуса своей, чувствуя, как сердце бьется все быстрее. Чужие губы дрогнули под напором, приоткрылись сильнее, и Маркус открыл глаза. Они смотрели друг на друга пару бесконечно долгих секунд, пока Маркус не дернулся навстречу. Он потянул Оливера на себя, тут же зарываясь пальцами в волосы на затылке, не давая ему отстраниться. Одни губы настойчиво впились в другие, но поцелуй не был агрессивным или резким. Он все еще оставался легким, неглубоким, почти робким. Оливер уперся ладонями Маркусу в плечи, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, лишь смял ткань футболки. Все оказалось куда лучше, чем он думал, а потому хуже, чем он рассчитывал. Сейчас было так легко потерять чувство реальности — поцелуй, чувственный и неспешный, все длился и длился. Когда они оторвались друг от друга, Оливер не стал отодвигаться. Он открыл глаза и уставился на Маркуса так, словно видел его впервые. И, прежде чем тот успел сказать что-либо или спросить, снова подался вперед. И вот тут Маркус словно с цепи сорвался. Он толкнулся языком, проскальзывая в его рот и углубляя поцелуй. Он прижал Оливера к себе так крепко, будто боялся, что тот сейчас сбежит. Поцелуй стал жадным, горячим, нетерпеливым. Маркус давно перехватил инициативу, но при этом не растерял нежности своих действий. Они целовались долго, не желая отрываться друг от друга ни на секунду, даже чтобы вздохнуть, и это походило на настоящее безумие. Казалось, мир сузился только до губ, языка и сильных рук, блуждающих по телу. Оливер не заметил, когда оказался на спине. Маркус навис над ним, глядя на него абсолютно шальными, черными в полумраке глазами. И под этим взглядом Оливер неожиданно четко осознал, как он устал убегать от самого себя, не доверять себе, находить тысячу объяснений, освобождающих от какой бы то ни было ответственности. Он устал врать себе, что все это лишь на эти дни, что они расстанутся, и он спокойно пойдет по жизни дальше. Ему надоело оглядываться постоянно на то, что было привычно, верить в то, во что он привык верить, продолжать думать, что Маркус всегда был и остался лишь богатым снобом. А как только он перестал оглядываться на прошлое, ему пришлось пристально всмотреться в настоящее. И лгать самому себе было просто, но больше невозможно. Потому что именно сейчас Оливер осознал и принял в полной мере, что уже влюблен. И как бы он ни сопротивлялся до этого, сейчас ему хотелось лишь раствориться, довериться, принадлежать. — Хочу тебя. Хочу, — шептал Маркус, как в бреду. Он стягивал с Оливера одежду, шарил руками по его телу, все также не отпуская его губы. Этот секс был не таким бешеным и агрессивным, какой случался у них до этого, но — чувственным и нежным. Когда Маркус толкнулся внутрь, Оливер задрожал и подался навстречу, раскрываясь для него. Тяжесть его тела, его быстрые, плавные толчки внутри, глубокие поцелуи, обжигающе-горячий шепот на ухо — все ощущения смешались. Обычно молчаливый, Маркус без остановки говорил: что-то ласковое, глупое и бессвязное, и в другой ситуации Оливер, возможно, решил бы, что тот спятил, но он и сам сейчас был на грани безумия. Оливер слышал наполняющие уши стоны, отстраненно понимая, что он сам издает эти звуки, но молчать не хотелось. Хотелось продолжать громко и неприкрыто стонать, чтобы не только Маркус, но и все в округе слышали, как ему хорошо. Потому что он никогда еще не чувствовал себя таким желанным. Грубый, резкий Маркус, от которого Оливер никогда не ждал нежности, любил его так, словно он был самым дорогим и хрупким существом на свете. И это ударяло в голову сильнее самого крепкого алкоголя. Оливер буквально цеплялся за него. С силой сжимал пальцы на плечах, скользил ладонями по его спине и все подставлялся под бесконечные поцелуи. Маркус перехватил его руки и накрыл его ладони своими, переплетая пальцы, медленно поднимая соединенные руки. Оливер сейчас чутко и остро все воспринимал: он слышал, как Маркус делал вдох, а потом выдыхал, как низко стонал, ощущал каждое его движение так, словно все нервы были оголены. Маркус говорил хрипло, слова срывались с его губ с каждым последующим движением, и от этих слов у Оливера перехватывало дыхание. Он чувствовал, что близок к тому, чтобы кончить, но отчаянно сопротивлялся этому, не желая, чтобы все это закончилось. Тогда Оливер обхватил его ногами и выгнулся. Они оба прерывисто дышали, воздуха не хватало, и теперь казалось, что их уже невозможно отделить одного от другого. Они походили на одно стонущее, влажное от пота, двигающееся в экстазе существо. Оливер почувствовал, как его накрывает. Он зажмурился, сильнее стискивая плечи Маркуса, который тоже затрясся, кончая. И тут он выдохнул хрипло и достаточно громко, чтобы Оливер мог услышать: — Я люблю тебя. А потом Маркус уткнулся ему мокрым лбом в плечо, пытаясь отдышаться после оргазма. Ответные слова просто застряли в горле. Оливер зажмурился и качнул головой, словно отрицая сказанное, но от Маркуса отодвигаться не стал. Он запустил пальцы ему в волосы и чуть потянул, потом резко отдернул руку и закрыл глаза. Он был не готов к такому разговору. Он не мог признаться в ответ уже потому, что ему было страшно это сделать, а еще, несмотря на все произошедшее между ними, Оливер не видел для них совместного будущего. Маркус больше не говорил ничего. Он медленно поднялся, мазнул губами по щеке Оливера и ушел в ванную. Через несколько минут, когда они убрали с себя и кровати следы секса, Маркус лег, притягивая Оливера к себе. Между ними повисла тишина — вязкая и неловкая, но, казалось, Маркус этого не замечал. Он был все так же нежен, ровно дышал Оливеру в макушку, легко поглаживая своей широкой ладонью его живот, и это позволило ему расслабиться. Маркус не ждал от него немедленного ответа, он не давил, и Оливер был ему за это очень благодарен.