Подворье кровоточащего сердца

- А что там? - Кофейная комната. Её занимает агрегат, который сам производит… Это было самое невообразимое и неописуемое место из всех, что Том только мог представить. Лорд Кеннет Брана был страстным путешественником. Его поместье, словно музей, вмещало в себя удивительные экспонаты. Здесь были оранжереи с экзотическими растениями. Зверинец с невиданными и порой пугающими зверями. Сам замок являл собой пример исторического наследия. Постройка 13-го века времён крестовых походов. Крошечные окошки-бойницы кое-где были расширены по прихоти хозяина. Стены в полтора метра шириной. Ничего лишнего, никакой лепнины и анфилад. Настоящий неприступный форт. Но внутри творилось совершенное сумасбродство. Многочисленные гостиные и залы для приёмов, каждый из которых был оформлен в определенной теме. Здесь имелись Китайский зал, Индийский зал, Японский зал, Русский зал, Жемчужная и Малахитовая гостиная. Зал Восточный, убранный, словно гарем османского эмира. Терракотовая и Янтарная курительная комната. Зал Руж в конце концов в непристойно-агрессивных красных тонах. В то время, как вся Англия вслед за Королевой стремилась к благопристойности и умеренности, лорд Брана стремился к удовлетворению собственных желаний и потребностей. И плевал он на пристойности с самой высокой башенки своего неприступного замка. В одной из обеденных, в которой Брана предпочитал вкушать пищу, находилась лишённая всяких соображений о пристойности статуя. Каждый раз, глядя на неё, Том мучительно краснел и кусок комом застревал в горле. Любовно вылепленная в мраморе белоснежная пара. Кентавр, похищающий нимфу. Девушка обнажена, лишь широко расставленные ноги, раскрытые бёдра, прикрывал мраморный лоскуток, наверное, некогда бывший туникой. Вся её поза слишком откровенна, напряжена. Кажется, она не шибко сопротивляется своему похищению. Кентавр божественный! Прекрасно вылепленное тело лошади и торс крепкого мужчины. Мышцы пресса напряжены, руки, бицепсы в прожилках вен. Бородатое лицо довольно усмехается над слабостью страстной нимфы. Удивительно, что при всей реалистичности и бесстыдстве статуи, кентавру не вылепили эрегированный фаллос. Было бы очень уместно. О чём и сообщил как-то раз Томас. На что Кеннет долго хохотал, но всё же велел статую из столовой убрать. После того, как Томас принял предложение Браны погостить некоторое время, любое пожелание юноши выполнялось беспрекословно. Хотя, Том в своих желаниях был умерен до крайности. Ничего не просил. Не смел. Слишком сильно въелось в его душу внушение, что он человек третьего сорта, не достойный никаких привилегий. Ему выделили апартаменты, выходящие балконами и окнами на восток. Несколько комнат, гостиная и спальня в светлых тонах, простор и уютные интерьеры. Как бы Томас не упирался, его новая гардеробная очень скоро наполнилась превосходно пошитой одеждой. К нему приставили камердинера, мистера Виндзора, строгого неулыбчивого молодого человека. Позволили ходить везде, где ему только вздумается и пользоваться любыми благами и богатствами. И Томас пользовался этим дозволением. Везде совал свой любопытный носик. Он будто попал на остров сокровищ или в волшебное королевство, полное чудес и магических образов. Здесь гармонично сплеталось целомудрие и разврат. Европа и Азия. Прошлое и Настоящее. Реальность и Фантастика. Если выйти из южных дверей, пройти чуть влево, можно было услышать мерное гудение. Оно не прекращалось ни днём, ни ночью. Но это были не пчёлы. В поместье находилась собственная электростанция, подающая переменный ток. Станция обслуживала замок, оранжереи, конюшни и прочие постройки. Вот что действительно занимало лорда Брану, помимо финансовых вопросов, так это наука. Всё, что связано с электричеством, волновало его без меры. Фонографы, проекторы, механические камеры обскура, автоматоны и прочие безделицы, что двигались и танцевали, благодаря переменному току. У него даже была собственная телеграфная точка. А вскорости здесь должны были установить аппарат Белла. Томаса всё это поражало до глубины его неискушенной души. Но находиться рядом с электростанцией ему было боязно. Переменный ток, электричество... Всё это походило на магию и плохо укладывалось в голове. Он знал, что лорд Брана занимается книгоизданием, и предполагал, что в его библиотеке будут самые последние новинки эпистолярного жанра. Томас никогда не жаловал фантастику. Нет, не так. Он читал о призраках, про оборотней и вампиров, восставших из могил, но такое… Истории про существ с других планет. Про кукол, что двигаются сами по себе и сами принимают решения – про роботов. Про будущее, в котором нет нужды и болезней, и все люди живут в гармонии, занимаются творчеством и работают во благо науки и всего человечества. Осилив очередную Утопию, Том надолго замыкался в себе. Он бродил по замку и садам и всё думал-думал-думал. Почему так? Почему мы, люди, не живём так, как написано в этих книгах?! И не мог найти ответ. Ему нравились истории о путешествиях. Раньше он зачитывался дневниками и воспоминаниями смельчаков, что побывали на Северном полюсе или осмелились покорить Эверест. Теперь же он читал о путешественниках, что отправлялись странствовать меж звёзд. О других планетах. Видя это его пристрастие, лорд Брана пригласил к ним именитого астронома, доктора математических, физических и Бог знает каких ещё наук, чтобы тот популярно объяснил Томасу всю суть Космического Хаоса и Мирового Бытия. Судя по тому, что именитый астрофизик покинул их угодья через полторы недели, а Томас впал в очередную свою депрессивно-истерическую меланхолию, лорд Брана понял, что теория Мирового и Космического хаоса разочаровала его чрезмерно впечатлительного протеже. Кеннет почти сразу понял, что Том слишком восприимчив, словно оголённый нерв. Может всё дело в его юности и неопытности, может он от рождения такой, а может всё дело в страшном недуге, свалившем его отца? Кто знает. Единственное, что Брана мог сделать, чтобы талант Томаса не захирел, подавленный очередным меланхолическим приступом, это всячески его тормошить и из этих приступов выводить. Он намерен был слепить из мальчишки джентльмена и беллетриста. И вернуть хотя бы частично свои вложения. Пресытившись впечатлениями, Томас очень быстро уставал. Попервости много спал. И всё никак не мог уяснить, что теперь он более-менее свободный человек и может делать всё, что ему заблагорассудится. Его окружала роскошь и внимательная забота лорда Браны. Даже слуги в поместье книгоиздателя были спокойны и доброжелательны. Видно, хозяин не шибко их гонял. Лорд Брана, помимо произведений искусств и технических новшеств, окружал себя огромным количеством девушек-горничных. Томас вскоре догадался, что Брана не женат. Дама даже самых либеральных взглядов не потерпела бы в своём доме такого засилья прелестных юных особ. Девушки перемещались стайками. Для них всегда находилась работа в столь обширных владениях, так что замок всегда полнился их щебетанием и веселыми голосами. Сам же Томас лишь украдкой заглядывался на них. Деревенские румяные девицы, облачённые в дорогие ткани, но лишённые всяческих манер, не вызывали в нём трепета. Он давно нарисовал себе образ утончённой праздной особы, уделом которой будут задумчивые прогулки по холодному пляжу в сумрачный осенний полдень и страстная поэзия прошлых веков. К этому он стремился, это искал. Но в целом Том пока не чувствовал в себе потребности иметь рядом с собой объект поклонения и воздыхания. Ему бы с собой разобраться. Но судьба, как известно, имеет свои мысли на этот счёт. *** Немного придя в себя, и кое-как достигнув душевного равновесия, Томас вновь взялся за перо. Стояли чудесные солнечные дни. Всё цветёт, благоухает, яростно заявляя свои права на жизнь цветом, формой или ароматом, что кружит голову почище самого крепкого вина. Томас выспросил у прислуги столик для работы, и ему принесли раскладной, но при этом очень удобный стол. Поставили в вишнёвой роще, в тени самой большой сакуры. Он честно пытался работать. Но первый час праздно пробродил, петляя вокруг цветущих деревьев. Едва ощутимо касался пальцами невинно-розовых лепесточков. У Тома пересохло в горле. Не глядя, взял стакан с соком, что стоял рядом на столе. Из-под руки тут же взметнулись исписанные листы! - О, чёрт! - он совсем позабыл, что стакан выступал грузилом. Неизвестно откуда взявшийся ветерок в момент поднял тонкую бумагу в воздух. - Нет-нет-нет! Том вскочил, вдобавок чуть не перевернул чернильницу, кинулся собирать части своего творения. Он подпрыгивал, чтобы достать страницы с пушистых цветами вишнёвых ветвей, бегом догонял ветерок, ползал на четвереньках, перепачкав брюки в травяном соку. - Возьмите, милорд, - едва дышащему Тому сунули в руки ещё несколько смятых страниц. Он поднял голову, и замер. - С-спасибо. Молодой мужчина, склонившись к нему, крутил в руках исписанный листок, хмурил брови. Потом вернул его хозяину. - Могу ли я вам помочь? Том медленно кивнул. - Там... - выдавил юный лорд, и указал на дерево. - Там ещё. На ветке, в белоснежных мазках лепесточков запутался листок бумаги. Весь исписанный, в исправлениях и перечёрках. Черновик. Крайне нужная вещь! Мужчина прикинул свой рост и высоту ветки, потом глянул на Тома. Подал ему руку. Хиддлстон, всё ещё прибывая в смятении, эту руку принял. - Я подсажу вас. - Ч...тоооооо?! - слово Томас закончил уже в воздухе. Не дожидаясь ответа, мужчина подхватил его под бёдра и поднял. Том вцепился в его плечо, холодея от страха и не вполне понимая, что происходит. - Ловите. Скорее! - мужчина смотрел вверх, но даже через жилет и рубашку, животом, что подвело от смущения, Том чувствовал горячее дыхание. Он быстро подхватил черновик. В следующее мгновение он уже стоял на земле. Не вполне уверенно, но всё же... Странный человек стоял в шаге от него. Казалось, он даже не запыхался, хотя только что-то держал на руках рослого, хоть и тощеватого субъекта. - Что-нибудь ещё, милорд? - Не…ет. Нет, спасибо большое. Вы... Очень... Очень мне помогли, - последние слова Томас почти прошептал. Мужчина кивнул. Склонился. Совсем неглубоко, почти пренебрежительно и пошёл своей дорогой. Том так и остался стоять, прижимая к груди свои бесценные листочки. Что же это за видение среди неподвижной полуденной жары? Высокий, мускулистый атлет с золотистыми волосами, с загорелой кожей и странным тягучим акцентом. Мягкая насмешка в небесного цвета глазах. Рубашка расстёгнута до середины груди. Мощной мускулистой груди. Естественно, ни намёка на сорочку. Растрёпанная золотая грива обрамляла довольное лицо, покоилась на плечах. Мужчина удалялся, но Том прекрасно видел, как двигаются мышцы его крепких ног, бёдер, спины... О, Боже, он шёл босиком, подвернув штаны до колена. Ткань неприлично плотно обнимала его бёдра. Расслабленная походка. Казалось, он никогда не носил обуви, так естественно и с удовольствием ступал он по свежей траве. Удивительная повадка. Удивительный мужчина. Совсем одурманенный непониманием и загадками, Томас сел за стол. Сам он был застёгнут на все пуговицы. Галстук полностью завязан. Так же жилет. Единственные поблажки, что он себе позволил, так это снять пиджак и немного закатать рукава, чтобы не пачкать их чернилами. Мысли не складывались. Разбегались в стороны и снова складывались в один и тот же образ. Удивительный. Невиданный. Том вздохнул. Собрал свою писанину в папку и пошёл домой. Подальше от яркого света. Может ему голову напекло и потом привиделось, а? Поднимаясь по ступеням, Том замер. «Это же тот парень! Тот, что играл с лошадью и смеялся так славно!» Взгляд зацепился и остановился на статуе льва. Две одинаковые статуи охраняли вход в южное крыло. Царь зверей спал, положив морду на крупные лапы. Пышная грива, чуть нахмуренные брови, расслабленная поза... Том разулыбался, помчался, перепрыгивая через ступеньку. - Кеннет? Кеннет?! - Да, Томас, что такое? - Я бы хотел посетить зоопарк. Можно? - Зоопарк? Конечно! Всё что хочешь.