Подворье кровоточащего сердца

Том проклинал свою несдержанность, но всё равно шёл в сторону конюшен. Он должен знать. Должен. Просторное светлое помещение. Тут всегда было тепло и пахло уютно. Мимо сновали люди, всхрапывали и били копытами лошади. Но тот, кто нужен... - Милорд? – к нему обратился… кажется Уилли. - Здравствуйте. - Том выдавил улыбку, постарался выровнять голос, - Может, вы знаете, где мистер Хемсворт? - Мистер Хемсворт уехал ещё утром, на ярмарку. Там выставляют лошадей, ему поручили приобрести новую лошадь. Том кивнул, изо всех сил стараясь выглядеть пристойно и не впасть в отчаяние. Он слушал, что говорит молодой конюх, когда нужно кивал. Но видимо что-то отразилось на его лице. - Милорд, может я смогу вам помочь? Том криво усмехнулся. Фраза, произнесённая пареньком, воскресила в памяти эпизод из кажущейся далекой прошлой жизни. Тогда Том сидел на земле, прижимая к груди свои бесценные страницы. Тогда Крис появился в его жизни. - Может оседлать для вас Бурю? - Нет, спасибо. Он прождал целый день. Беспокойно мерил шагами сад, после взялся за дом - благо особняк был огромен. Лорд Брана занимался делами, что накопились за время их отъезда, и не замечал, что его любимец, словно окутанный грозовой тучей, бродит по пустынным залам и гостиным. Из-за леса наползали сумерки. Слуги выбились из сил, разыскивая не появившегося на ужине Томаса. Он обнаружился на одном из балконов, выходящих на южную часть сада. Оттуда хорошо просматривался лабиринт и скрывающаяся за ним конюшня. - Передайте Его светлости, что я немного устал и хочу побыть один. Это была правдой. Почти правда. Как в древнегреческой мистерии в воротах появились всадники с факелами. Их было шестеро. Ехали они парами. Первые двое и замыкающие везли факелы, двое посередине вели под уздцы белоснежного жеребца. Отсветы пламени лизали его круто изогнутую шею и крепкий стан. Будто ощутив это прикосновение, конь передергивал шкурой, нервно прядал ушами. Это священнодействие происходило в полной тишине. И практически в темноте. Том сорвался с места, побежал на первый этаж. Он узнал одного из всадников, ведущего нового жеребца. Его нельзя было не узнать. Всё вокруг давно погрузилось во тьму. Конюшня, словно печь, источала тёплый мерный свет. У входа стояли две треноги. Здесь же был накрыт стол. Практически в молчании, уставшие путники вкушали поздний ужин. Вино, холодное мясо, хлеб и сыр. Вот в круг света вступила высокая фигура, закутанная в багряный плащ. Конюхи начали приподниматься для поклона и приветствия, но из складок появилась тонкая рука и остановила их изящным жестом. Один из мужчин всё же поднялся. Подошёл к кромке света. Шёл осторожно, неторопливо, будто боясь спугнуть. Остановился, встав почти вплотную. Повернулся к своим товарищам. - Продолжайте трапезу, друзья. Вы хорошо потрудились сегодня. Его низкий тягучий голос проник за тяжёлые складки плаща, и ночной гость едва слышно вздохнул, втянул воздух носом. Крис не коснулся Тома, лишь окинул его взглядом и нырнул во тьму. Они шли долго. По полю, утопающему в сизом тумане, вдоль пруда, и вода в нём казалась чёрной как дёготь. Вдоль молчащих фонтанов и благоухающих клумб. Чем дальше, тем тише и темнее становилось вокруг. Будто люди, сама жизнь и всё живое осталось далеко позади, исчезло. Осталась лишь бесконечная летняя ночь. Звук шагов и шелест багряной ткани. Перед ними раскинулась вишнёвая роща. Стволы деревьев едва угадывались в темноте, и только светлые лепесточки крохотными призраками бесшумно планировали к земле. Крис остановился. Он слышал позади тихое дыхание. Развернулся. Снял капюшон, развязал тесьму плаща. Ткань мягко легла к ногам. Он не видел лица, лишь очертания. Осторожно повёл рукой, коснулся мягкой щеки. Том едва заметно вздрогнул. Крис повёл дальше, обрисовывая образ. Притянул к себе за талию, чтобы и мыслить не думал идти на попятную. Линия шеи, тревожная жилка под пальцами, гладкий подбородок, губы. Том потянулся к нему, одним плавным движением прильнул ближе, обвил шею руками. Замер, испугавшийся своих порывов. Рвано выдохнул, когда за спиной сомкнулись сильные руки. Крис сжал его в объятиях, аж косточки затрещали. Тут же отпустил, тяжело вздохнул на ухо, стал укачивать, будто в танце. В его осторожной силе и в этой ночи хочется раствориться. Хочется смыть, стереть с его губ это отчаяние. - Всё не правда,… этого не может быть… Том поднял голову, привстал на цыпочки, улыбнулся несмело. - Правда, всё правда, родной мой… Я здесь, с тобой, а ты со мной…,- словно слепец, обводил лицо Криса кончиками пальцев и всё шептал в их мучительно-сладкий поцелуй. А тот ловил тонкие пальцы, целовал их, целовал пылающие щеки, вновь тянулся к губам. Кажется, они целовались бесконечно долго, пока губы не заболели, пока Том совсем не потерялся в ощущениях. Каждое грубоватое прикосновение отзывалось в теле приятной, странной щекоткой, будто под кожей пробегали гальванические разряды. Хемсворт прижался губами к плечу Тома, что белело в распахнутом вороте рубашки. Юноша вздрогнул, сглотнул тяжело, сам оттянул тонкую ткань, чтобы Крису было удобнее. Стал расстёгивать пуговички, стянул рубашку с плеч, и плевать, что теперь его руки в плену, лишь бы Крис не останавливался. Руки конюха дрожали, пока он разоблачал юношу. Он должен знать, должен быть уверен, что всё это не сон, что этот Том не очередное видение, что истязает его в хмельном бреду… Крис смирял своё нетерпение. Напоминал себе - нужно осторожней, аккуратней. Нельзя же с ним как с портовой девкой или как с мальчишкой, что истекает похотью, которому всё равно, кто и как его имеет. Ведь Том, он такой... Крис знал, что его не хватит надолго. Недолго ему наслаждаться этой сладкой невинностью. Ещё немного, и он не сможет сдержать себя. Лучше поторопиться, ведь он не хочет навредить и сделать больно. Но больно будет. В первый раз больно всегда. Чем бы ты ни занимался. Но как тут быть осторожней, когда от нежности его кожи, от аромата тела, от этих несмелых касаний в голове совсем мутится. Осознание, что этот ясноглазый ангел здесь, с ним и только его, пьянит не хуже крепкого вина. Под сердцем нехорошо режет, а в теле поднимается жгучая волна похоти. Затапливает, подавляет, жидким пламенем толкается в ладони. Слишком долго они ходили кругами в нерешительности переступить Рубикон. Но сегодня всё изменилось. Сегодня… - Ты позволишь мне?... Томас торопливо кивнул, за что был награждён крепким поцелуем. Он больше не думал. Страх, волнение, всё отступило во тьму этой странной, колдовской ночи. Его опустили на багряные ткани. Крис потянулся следом. Вокруг них взметнулись мазки лепесточков. Хемсворт развёл его колени, устроился поудобнее. Потёрся, замурлыкал от удовольствия, когда Том задрожал под ним, захныкал, чуть сдавил коленями его бёдра. Крис присосался к колотящейся в диком ритме жилке на шее, сунул руку мальчику в штаны… Томас тонко вскрикнул, и под пальцами стало горячо и липко. - Быстро ты. Том зажмурился, стал кусать губы. Попытался закрыться… Кому нужен неопытный любовник?! - Не надо, не порти. Хемсворт поднял его лицо за подбородок, стал целовать, ласкать, умирая от щемящей нежности, от жажды, от предвкушения. - Расстегни штанишки. Томас послушно распустил замочки-невидимки, чуть приподнялся – Крис придерживал его, приобняв за спиной, всё целовал беззащитную шею в обрамлении взмокших кудряшек – выпутался из подтяжек. Крис опустил его обратно в объятия белоснежных лепестков. Вновь увлёк в поцелуй, чтобы Томас не передумал, чтобы не остыл и совсем не закрылся. Повёл рукой по груди, по животу, и пока мальчик дрожал и сладко постанывал, забрался за кромку шёлкового белья. Спустил брюки вместе с исподним. Взялся за помягчевшую плоть мальчика. Том опять заупирался, едва сдерживая себя, чтобы не свернуться в клубок. Ему хотелось прикосновений, поцелуев, тяжести его тела, но Крис касался его так…, Том не знал, куда деваться от смущения и страха! Конюх ласкал его, ритмично двигал кулаком, собирая пролившееся семя. Повёл рукой ниже, по ложбинке меж упругих ягодиц, по туго сжатой звёздочке мышц. Попробовался скользким пальцем. Том замер, приподнялся, попытался отодвинуться. Щекотно. Крис ввернул палец до второй фаланги, и услышал стон. Первый, тихий стон удовольствия. Мальчишка обмяк, упираясь затылком в мягкую землю. Крис собирал пальцами его вязкое семя и заполнял, смазывал его этими белёсыми скользкими каплями. Растягивал терпеливо. Ввернув пальцы поглубже, нашёл то, что искал. Стал оглаживать бугорок, пока тот не припух, став слишком чувствительным. Вот тут-то мальчик и ожил. Заизвивался весь, подтянул ноги повыше, раскрылся. Он стонал и выгибался, дрожал сладкой дрожью, выплёскиваясь себе на живот и на руки Криса. Что может быть краше любимого человека, этого юного прекрасного существа, познающего прелести плотской любви? Когда Том излился в третий раз, Крис приподнялся, оставив его без сил на багровом ложе. Но юноша потянулся следом. Пока Хемсворт стягивал рубашку через голову, Том упорно воевал с его штанами. Непослушные пальцы подрагивали, когда он оглаживал внушительных размеров достоинство натянувшее ткань. - Ох… теперь ясно, чего лошади принимают тебя за своего…, - Хиддлстон расплылся в бездумной улыбке, когда ему в руки толкнулся тяжелый, налитый соками член Криса. Погладил, любопытно повёл пальцем по обнажившейся щёлке. Хемсворт вцепился в его плечо и глухо застонал. Опрокинул мальчишку на землю. Поцеловал крепко, сильно. Развёл его ноги, погладил поджавшуюся промежность. Вжался в узкие бёдра, потёрся немного, прижимаясь членом к его напряжённой плоти, пачкая поджарый живот горячим и вязким. Том немного поутих, явственно представив, как этот чудовищный орган… Рот наполнился слюной, внизу живота больно подвело. - Обхвати-ка меня ногами. Том старательно выполнил просьбу. Сомкнулись тонкие щиколотки на талии Криса. Заласканный и разомлевший он разлёгся под тяжёлым конюхом, и тихо постанывал в предвкушении. Крис немного подразнился, поводил по вновь сжавшемуся бутончику головкой истекающего члена. Медленно двинул бёдрами вперёд, в эту манящую тесноту. Пришлось зажать Тому рот рукой. Чуть вышел и толкнулся вновь. Юноша заметался под ним, забился. От сытой неги не осталось и следа. Том вцепился зубами в его ладонь, прокусил до крови. Но Хемсворту было плевать. Какая мелочь, когда его измучившийся член зажимает так правильно и терпко бархатным чехольчиком. Тонкое тело дрожит под ним. Благородный юноша бессилен, полностью в его власти, повинуется его желанию. Наконец-то, его. - Потерпи,… Потерпи, малыш, сейчас полегче станет… И Том терпел. Крепко зажмурился, прислушивался к своему телу, к тому, как внутри него двигается эта мощь, эта животная сила. – Посмотри на меня… Том? Открой глаза. Смотри на меня. – шептал Крис, и всё целовал его влажные щёки. Юноша приоткрыл глаза. Зацепился взглядом. Крис будто вытягивал его из тёмной страшной пропасти, куда он чуть не упал. Привычный и ни к такого рода боли, он стоически молчал. Лишь тихо всхлипывал в такт движений конюха. Вот Хемсворт чуть приподнялся, придерживая Тома за талию, чуть изменил угол проникновения, задвигался вновь. Пытается отвлечь поцелуями, разогреть желание, но сам он слишком ослеплен удовольствием. Мягкой щекоткой подстёгивает нервы. Трение внутри становится странно приятным, а стоит Крису особенно удачно толкнуться, как Том изумлённо распахивает заплаканные глаза. Сильнее сводит ослабевшие ноги, вжимая его в себя. - Ещё… Сделай так ещё раз,…пожалуйста… Крис делает. Ещё и ещё. Боль постепенно отступает, высвобождая тело юноши из железных тисков. Теперь Том тихонько постанывает при каждом толчке. Теперь, когда мальчик немного привык, когда Крис нащупал его точку удовольствия, он двигается сильнее, подстёгнутый сладостной музыкой стонов любимого, что льётся ему в самую душу. Том цепляется за него, сжимает в попытке удержать, остановить мгновение, как-то облегчить сменившее боль, не менее острое наслаждение. Неизведанное и оттого пугающее. Но Крис рядом, он ведет и направляет, подталкивая к краю, за которым их поджидает сладостное забвение. Улыбается, оставляет кусачие поцелуи на губах, на шее Тома, на его плечах. Совсем позабывшись, они кричат, выстанывают имена друг друга, громкие признания и грязную ругань. Движения становятся рваными, неудержимыми. Вновь делается больно, страшно и так хорошо, что остановиться, закрыть глаза хоть на мгновения не представляется возможным. Дрожь могучего тела Криса передаётся распятому под ним Тому, что безропотно, с благодарностью принимает всё, что может дать ему любимый. Финальные движения, Том опять перепачкал Криса своим наслаждением, а через мгновение обжигающее семя заполняет тело юноши, пузырится растянутая крупной плотью щелка. Ещё долго они лежат, крепко прижавшись друг к другу. Будто боятся расцепиться хоть на мгновение. Крис перевернулся, уложил Тома на бок, чтобы ему не было тяжело. Закинул стройную ногу себе на бедро. Поглаживает ягодицы, скользкую от пота и спермы ложбинку. Том всё никак не может успокоить сорванное дыхание. Уткнулся любовнику в шею и сопит. Прислушивается к себе. К своему телу. К сытому урчанию Криса над ухом. Конюх и впрямь тихо мурлычет себе под нос. Вот он повёл бедрами, и расслабленная плоть выскользнула из натруженного отверстия. Том немного повозился. Липко. Горячо. Непривычно. Они оба липкие, остро пахнущие друг другом, мускусом и ещё Бог знает чем. Но, кажется, Криса это ни сколько не смущает. В высокой бархатной вышине тёмного неба мерцают звёзды. Беспокойный южный ветер касается верхушек деревьев, и те осыпают влюблённых редким дождиком душистых лепесточков. Потом был шорох багряной ткани, что вся пропиталась их наслаждением. Ступеньки и полумрак пропахший смолой и яблоками, табаком и кофе. Тьма вокруг полнилась родным, почти забытым ароматом, шёпотом, касаниями уверенных ладоней и жарких губ. Обжигающая горечь прокатилась по горлу, в груди разожгла костёрец, толкнулась в ноги мягкой волной. Крис обтёр Тома пушистой тряпочкой, смоченной в лавандовой воде. Юноша вытягивался в струнку, подставлялся ему, совсем позабыв о смущении. Потом утянул к себе под одеяла. Время сжалилось над ними и замедлило свой бег. Замерло. Рассвет всё не наступал. Было темно, тепло и хорошо. Наконец-то всё правильно, наконец-то так, как должно быть.