Подворье кровоточащего сердца

Однажды, Крис разбудил Тома вопросом, любит ли он футбол. - Теннис – спорт джентльменов, а футбол я не люблю, - пробормотал Томас, и вновь укутался в одеяло. Но конюха так просто не отвадить. С упорством достойным Сизифа, он принялся тормошить разленившегося аристократа. Самым простым способом была щекотка. Но не в этот раз. Мальчику очень хотелось досмотреть сон, и он принялся отбиваться с особым усердием. Едва не схлопотав пяткой в ухо, Крис взял за него уже всерьёз. В конце концов, Хиддлстон позволил себя искупать, накормить и отвести на прогулку. - Крикет это уж совсем для девочек. Ещё лапта, тоже не понимаю её прелести, а вот теннис… - Том резко умолк, когда они свернули с аллеи и оказались на большом зелёном плато. – Ты же говорил про футбол… Юный лорд почти с ужасом смотрел на резвящуюся молодёжь. На поле сошлись студенты-историки и студенты-физики. Первые обосновались на лето в королевском дворце, вторые же трудились в открытой совсем недавно Национальной физической лаборатории, расположившейся на одной из возвышенностей парка Буши. Оказалось, пока Томас нежился в постели, Крис сдружился с одним из студентов, когда в их тихий уголок залетел неудачный пас. Регби, а это был именно он, слыл игрой травматичной и, в общем-то, не имел чётких правил. Хватай мячик и беги. Можно было мешать противнику руками, корпусом, можно было ставить подножки или вовсе вкатывать соперника в мягкий газон. Единственное, чего не дозволялось – бить ногами и драться всерьёз. Студенты играли на интерес, чтобы немного размяться и дать головам отдохнуть. Состав обеих команд всё время менялся. Кому-то нужно было идти заниматься, кто-то выбился из сил, а кому-то слишком сильно заехали локтем под рёбра. Так что, двух новеньких приняли без вопросов. Крис вполне успешно гонял мячик. Почти всё детство он провёл на пляже, где в компании и друзей и многочисленных братьев играл в своеобразный австралийский футбол. Бегать по влажному песку гораздо труднее, нежели по ровному университетскому газону, так что у него было небольшое преимущество. «Физики» оценили по достоинству своё новоприобретение. Преимущество это действовало, пока под боком не начинал маячить Томас. Он примкнул в команде противника. Получилось довольно символично - он играл за исторический факультет. Том оказался ловким, вертлявым пронырой, который вытворял ногами что-то невероятное, сверхчеловеческое! - Ты как? Цел? – Крис помогал Тому подняться после первой серьёзной атаки. Хиддлстон явно был цел. И крайне доволен. Мальчишка разрумянился, заблестел глазами, азартно разулыбался. - Знаешь, что я тебе скажу? - Ну? – Крис помог ему отряхнуться, а заодно мимоходом ощупал, убедился, что тот не пострадал. - В задницу теннис. Хемсворт захохотал. - О, как! Кажется, я породил чудовище. Ещё немного, и ты бросишь переoдeваться к ужину и умываться дважды в день. - Буду есть сладости с утра до ночи, брошу мыть руки и снимать шляпу перед дамами, – перечислял Томас, пока они бежали к месту сборов. - Нет, этого никак нельзя. Но насчёт сладостей… - Анархия! - Я посланник хаоса! - И грязных ушей. - Фу! Они вновь построились друг напротив друга. Команды сошлись! Про мячик почти сразу благополучно позабыли, и занялись тем, чтобы наставить побольше синяков и вывести как больше игроков из строя. Но вот, раскидав худосочных студентов, Крис протиснулся наружу, прихватив мячик, и помчался к центру поля. По дороге его нагнал Том, и началась форменная потасовка! Они толкались, отдавливали друг другу ноги, поддевали шуточками и усердно работали локтями. Потом одного из них опять подсекали, и куча-мала начиналось по новой. Если же мяч-дыня оказывался в руках Тома, юный поэт принимался вилять зигзагами по полю. И, пока остальные участники «игры» мутузили друг друга, вприпрыжку расхаживал по кромке и распевал обидную считалку, что придумывал на ходу. Пока кто-нибудь не выбирался из горки барахтающихся конечностей и не пускался в погоню. Тогда мальчишка срывался с места, бежал к другому краю и почти всегда успешно посылал мяч в Н-образные ворота. В итоге победила дружба. Студенты расползались по комнатам, чтобы привести себя в должный вид перед вечерними семинарами. А Крис с Томом побрели домой, чумазые, потные, в синяках и ушибах, страшно голодные, довольные собой и друг другом. - А если завтра всё же захочется сыграть в теннис? – Том сокрушался над окончательно испорченными тенистыми туфлями. - А, чёрт! Том, ты не мог бы... - Крис снимал рубашку через голову и зацепился шнурками от висюлек и кулонов, что носил на шее, за свой растрёпанный хвостик. - Ай, ухо! Ухо! Осторожней! - Какой ты неженка однако! – возмутился Томас, пока помогал ему выпутаться. Расправил шнурки с языческими амулетами, заметил черное колечко на одной из висюлек. Своё Том носил исправно. И, кажется, пока оно выполняло все его желания. Заправил выбившиеся золотистые прядки за многострадальное ухо. Крис тут же изловил его руку, прижался губами к запястью. Том позволял ему подобные мелочи вне стен спальни. С улыбкой наблюдал, как он двигается к сгибу локтя неспешными короткими поцелуями. Но вот дорогу ему перегородила ткань рукава. Том даже моргнуть не успел, а его уже вжимают в стену и без особых прелюдий, оттягивают ворот надоевшей рубашки. - Ах, нет, Крис… Но как же… Подожди… Но Хемсворт только хмыкнул тихо, опаляя кожу горячим дыханием. Юноша естественно заартачился. - Нужно… нет, ну, Крис, постой, я же весь… мне нужно… в ва-а-ах… ванну нужно! Пусти-и… Дыхание его сбивалось, Том не оставлял попыток воззвать к разуму Криса. Но тот уже вовсю хозяйничает у него под рубашкой, задрав нижнюю сорочку, оглаживает беспокойно ходящие рёбра. - Ты так вкусно пахнешь, - мурлыкал Крис ему на ушко, прижимая тонкие запястья к стене. – Мой маленький… Юноша мучительно застонал. Оба не случившихся любовника вдруг замерли. Крис чувствовал, как Том закаменел весь. Даже в сумраке неосвещённого холла заметил, что мальчишка полыхает, словно помидор, до самых кончиков своих миленьких ушей. Они так увлеклись спортивными забавами, что с самого ланча ничего не ели. Был перерыв на лимонад, но разве это еда? И теперь желудок Тома тихо, но настойчиво требовал уважительного к себе отношения. Момент был явно упущен. Хемсворт тяжко вздохнул. - Пошли, чистюля. Сначала ужин, потом ванна. Крис поглядывал на то, как юноша аккуратно ест, на его заляпанную одежду и уставшее, счастливое лицо. За эти несколько матчей, за эти несколько дней, Крис увидел Тома с несколько иной стороны. Обычно такой сдержанный, во время игры юноша носился по полю как заведённый. Вспахивал каблуками газон и выкрикивал задорные кричалки. Он смеялся во весь голос, утирался рукавом, позабыв обо всех приличиях, и был воплощением жизни, свободы и яркой юности. Теперь, когда они много времени проводили вместе и были практически свободны, юный лорд расцвёл во всей своей первозданной красе. Озорной и смешливый, он сыпал улыбками и всячески радовался жизни. Вёл себя так, как и полагается подростку. Иногда бывал упёртым, словно стадо горных баранов, иногда погружался в раздумья так глубоко, что потом весь вечер ходил сам не свой. Но это было светлый человек. И Хемсворт в очередной раз со злостью думал, что хвалёное английское воспитание только уродует вот таких вот смышлёных, весёлых мальчишек, превращая их в напыщенных, бестолковых павлинов. Позже конечно Томас привел себя в должный вид. Отмылся, приоделся, вновь его овеяло тонким ароматом миндаля. Пока он купался, Крис успел и отмыться, и переодеться, и смешать в большом кувшине своеобразный пунш из вина. На его ядовито-розовой поверхности плавали кусочки фруктов и кусочки льда. Крис водрузил кувшин на прикроватную тумбочку, и придавался пьянству прямо в постели. Он терпеливо ждал. Но по мере того, как пунша в кувшине становилось всё меньше, терпение его иссякло. - Можно? – Крис постучался. И получив положительный ответ, отворил дверь. Замер на мгновение. То ли хмель всему виной, то ли гулявшее по венам возбуждение, подстёгнутое ожиданием… Поставив ногу на низенькую скамеечку, Том промокал ссадину на колене краем влажного полотенца. Из одежды на нём была только рубашка и бельё. - Помочь? - Ох, да, если тебя не затруднит... Никак не могу отлепить старый бинт. Думал, в воде он размокнет, но кажется, он приклеился намертво. Я подёргал, но так больно… - Давай посмотрим, где у тебя тут больно. Когда Том присел на скамеечку, Крис опустился на пол и устроил его пострадавшую конечность на своих коленях. Взял губку, стал терпеливо промокать, оттягивая заскорузлую марлю миллиметр за миллиметром. Том возился, подрагивал, но стоически терпел. - Готово, - Крис промокнул ватный шарик в спиртовом растворе. - Может не надо? – юноша попытался отодвинуться. - Если ты собираешься стать анархистом, нужно приучать своё тело к невзгодам. - А я собираюсь? - Ну, да. Забыл уже? Хемсворт отвлекал Тома глупыми разговорами и, когда тот увлёкся и заболтался, приложил ватку к пострадавшему колену. Мальчик дёрнулся, состроив забавную рожицу, вцепился в края скамейки, но не проронил ни звука. Только захихикал тихо, когда Крис принялся дуть на ранку. Над головой хихикали и шипели попеременно. Наконец он обвязал коленку свежим бинтом. - У тебя ноги каменные, - Крис как бы невзначай поглаживал щекотное местечко под коленом. – Сделать тебе массаж? Том тяжело сглотнул, памятуя, как однажды Крис едва не довёл его до исступления своими массажами. - Наверное, не стоит. Не хочу тебя утруждать. Спасибо. - Ну, смотри, - не обращая внимания на громкие возражения, Крис взял мальчика на руки и отнёс в спальню. - Признайся, тебе нравится это делать, - с укоризной и долей смущения прошептал Том, когда его осторожно опустили на кровать. - Причём тут «нравится-не нравится»?! Не мог же я оставить тебя там. С такой страшной раной! - Действительно, - засмеялся Том, - Тебе причитается награда. Иди ко мне... Ему тоже это нравилось. Подчиняться оказалось приятно до крайности. Изредка это необходимо. Особенно теперь, когда он ощутил всю тяжесть ответственности, когда от его решений зависит судьба и успех многих людей, что трудились над постановкой его пьесы. Конечно, всегда можно положиться на авторитетное мнение мистера Барретта, но… последнее слово всегда было за Хиддлстоном. Отчасти Кеннет был прав, говоря, что Том ещё слишком юн и подобный труд ему непривычен. Оттого сейчас так хорошо, так сладко раствориться в осторожной, бережной ласке, что постепенно становится всё более требовательной и страстной. Они долго-долго целовались, пока губы не заболели, пока возбуждение не стало слишком болезненным. - Невыносимо смотреть, как эти мальчишки прикасаются к тебе, - шептал Крис, втирая слова в благоухающую кожу юноши. - Не ревнуй понапрасну, это… это лишь игра, - Том прижимал любимого к себе, к своей груди, и потихоньку сходил с ума от возбуждения, что подбиралось медленно, совсем легко приподнимая волоски на теле. Они оба слишком устали за день, но никакая сила не могла оторвать их друг от друга. Сегодня не было той дикой, голодной похоти, что наполняла их предыдущие ночи, плавно переходящие в утра, когда едва проснувшись, они вновь сплетались в жаркой страсти. Была лишь неторопливая ласка, на которую обычно не хватает времени и выдержки. Глубокие, сильные движения, когда чувствуешь, смакуешь каждый сантиметр горячей, крупной плоти, что двигается, наполняет под завязку. И хочется ещё и ещё, но глаза немилосердно слипаются, а тело совсем заленилось. Крис сделал над собой усилие, повернулся, прижался к спине мальчика, приобнял его. Нашёл узкую ладошку, забрал себе. - А колено всё равно болит, - прошептал, засыпая Томас. - Завтра ещё помассирую, - пообещал Крис. *** Лондон сделался для них полноценной игровой площадкой. В преддверии нового столетия столицу охватило некое возбуждение. Двадцатый век обещает быть насыщенным. Ярким, неординарным, жизнь должна кардинально измениться. Королевский город, словно древний Рим, голова многих доминионов и колоний, был на пике своей славы. Технические достижения и заокеанская экзотика, исконно английская чопорность позволяла некоторое инакомыслие, но лишь под бдительным присмотром и в разумном количестве. Мальчишки в детстве залезают на чердаки и в пыльные кладовки, чтобы разузнать семейные тайны и пересчитать скелеты в прабабкиных шкафах, но Крис с Томом придумали лучше. Они полезли на самый высокий и пыльный чердак. Естественно на полпути Том начал причитать и жаловаться, что у него нет сил, и он очень устал. Но Крис непрестанно подпихивал его под попку, от чего мальчишка злился и шагал быстрее. - Всё, не могу больше. Сейчас упаду. - Падать здесь особо некуда, но ты кончено можешь попробовать, - Крис посветил масленой лампадкой, что им выдали при входе, - 265 ступеней, Томми, ровно половина! Том привалился к стене узкой лесенки, по которой они взбирались. Падать здесь действительно было некуда. Удивительно как ещё здесь протискивался Крис со своими широкими плечами. Хиддлстон бы не отказался сейчас оказаться на этих самых плечах… Но вот его опять легко похлопывают по заду. - Прекрати сейчас же! Я тебе не лошадь! - О, нет, ты лучше любой лошадки, - негодяй Хемсворт приобнял со спины и пристал с поцелуями к его уху. - Крис, перестань… Мы всё-таки в храме… - Здесь темно, Он не видит. Томас ещё что-то шептал. Пытался увещевать. - Шагай, а я тебе помогу. Немного поспорив, юноша всё же согласился. Молодые люди подстроились друг под друга и теперь двигались синхронно. К удовольствию Криса, Томас принялся декламировать ритмичное: - С отвагой в сердце кидайтесь с криком в бой, крича: «За нас Господь и Англия, и Святой Георг!»* Свет ослепил до рези в глазах. Солнечный свет отражался от белоснежного камня, и сияние его делалось нестерпимым. Здесь не хотелось говорить. Слова были неуместны. Перед ними, сверкая крышами и шпилями, лежал Лондон. Великий древний город, прорезанный и окантованный сверкающим полотном Темзы. Они обогнули весь купол, прогуливаясь по Золотой галерее собора. - Смотри, что там?! – Том вдруг схватил Криса за руку. В зелёных кронах Гайд-парка шевелилось и росло какое-то сооружение. Сфера из яркой полосатой ткани. Через мгновение они уже топали вниз по многочисленным ступенькам узкой лесенки. Выстояв приличную очередь, им всё-таки удалось подняться на воздушном шаре над городом. Получилось ещё выше! И теперь они могли разглядеть и собор, что сверкал белоснежными шпилями и сам Лондон до самых его дальних, мрачных окраин, где пыхтели трубами фабрики и ютилась беднота. А после, опустившись на землю, – казалось, чудесный полёт закончился слишком быстро! – отправились в один из павильонов, что остался после закрытия Всемирной выставки. Там всем желающим предлагалось попробовать соку и кофе, выжатых и сваренных автономными паровыми соковыжималками и кофеварками. Из-за многочисленных рычагов и клапанов, из которых попеременно вырывался пар, аппараты эти были довольно пугающего, монструозного вида. Томас прилип к стеклу книжного магазина с таким видом, с каким обычно нищие детишки прилипали к витринам кондитерских. - Давай зайдём хотя бы на секундочку! Это же Рэкем!** Крис жевал жареный каштан и не имел возможности вести спор, так что пожал плечами и согласно кинул. Незаметно для себя он перенял от Тома дурную привычку набивать карманы мелкой снедью, что перехватывал у уличных торговцев. Только это были не сладости, а, к примеру, жареные с перцем каштаны или солёные орехи. Пока Томас развлекался в отделе с альбомами современных художников, Крис рассматривал открытки, что предлагали туристам по 6 пенсов за штучку. - Кажется, я рановато покинул родные пенаты, - Крис вытащил из стойки одну из открыток, когда Том вернулся к прилавку в сопровождении помощника книготорговца. На открытке была изображена оптимистичная пастораль: в лучах восходящего солнца несколько крепких, статных мужчин с довольными лицами возились в золотых водах. Правительство штата Виктория обещает крупную награду счастливчику, что отыщет золото в её реках. Том улыбнулся забавному совпадению. Ведь это он представил Криса своим домашним, как золотодобытчика из Нового Света. - Тебе захотелось сменить род занятий? – спросил Томас, передавая продавцу визитную карточку с адресом, куда доставить покупки. - Я как раз раздумываю над этим... Землетрясение?! Пол под их ногами вдруг завибрировал, по стенам побежала мелкая, едва приметная дрожь. - Не волнуйтесь, господа, сейчас закончится. Это всего лишь поезд. - Но разве здесь поблизости есть вокзал? Торговец с лёгким раздражением ткнул пальцем вниз. - Метрополитен, господа. Молодые люди переглянулись с возрастающим азартом. Не смотря на то, что метрополитен был открыт около двадцати лет назад, мало кто из знати и представителей высшего общества пользовался этим величайшим из научных достижений. Скорее всего, дело было в первобытном страхе, что испытывал человек, спускаясь под землю в слабо освещённый грот станций, нежели в желании быть подальше от мелкой суеты рабочего класса. Тусклое электрическое освещение, заменившее не так давно газовое, выхватывало из полумрака лица уставших клерков. Праздных бродяг, вроде Криса с Томом здесь не было вовсе. Либо они потерялись в толчее. В самом прямом смысле это была пещера. Мрачная, тусклая, гудящая, словно гигантский улей. Под ногами вновь завибрировало. Том по привычке вцепился в рукав Криса. А Хемсворт в жизни бы не сознался, что у него самого по позвоночнику скользнул противный липкий холодок. Из туннеля, словно жирный, лоснящийся червь, выползал поезд, сверкая в приглушённом свете округлыми смоляными боками. - Пассажиры первого класса, - один из смотрителей поднял руку с флажком. Вагон первого класса считался комфортабельным, но по сути, это была узкая труба на колёсах, с низким потолком и обтянутыми искусственной кожей лавками вдоль покатых стен. То же тусклое безрадостное освещение и утробный, жуткий гул. Неприятный запах разогретого металла и сырости. За узенькими полосками стекла, что здесь именовались окнами, мелькали с равными промежутками огоньки ламп, что освещали туннель. В вагоне было всего трое пассажиров. Они тоже добавляли жути ко всему происходящему. У дальней стены сидела молодая женщина, рядом с ней мальчонка лет пяти в синем матросском костюмчике. У обоих были отсутствующие лица. Позабытая трещотка лежала на коленях мальчика. Практически напротив выхода сидел джентльмен. Тем же пустым, невидящим взглядом он вперился в экономическую сводку вечерней «Таймс». Они напоминались бездушных, пустых кукол, о которых писали в своих романах фантасты. Томас заставил себя отвести взгляд от загипнотизировано раскачивающегося в такт движению вагона мальчика. Посмотрел на Криса. Тот хмурился, глаза его беспокойно бегали, ощупывая скудное пространство. Вагон слегка дёрнулся, Том прижался к плечу друга, шепнул, едва разжимая губы: - Сомнительное удовольствие. Крис тихо фыркнул и кивнул. Ехали почти двадцать минут, но эти минуты казались вечностью. С каждым мгновением Тому казалось, что воздуха в проклятой коробке всё меньше, с каждым мелькнувшим за окнами огоньком, пространство сжимается. Едва заметно, сантиметр за сантиметром. Скрежет металла в сочленениях конструкций и скрип деформирующегося дерева. Крис легко толкнул его плечом. - Дышать не забывай, - не обращая никакого внимания на невольных свидетелей, взял руку юноши в свою и мягко сжал затянутую в тонкую перчатку ладошку. Том благодарно кивнул, сбросив с себя странное оцепенение, но руку у друга всё-таки отобрал. Когда, наконец, объявили «Ричмонд на Темзе», оба путешественника едва ли не бегом кинулись прочь из мрачного царства, наверх, на воздух, к солнцу! - Какой сумасшедший придумал эту… этот?... - Не знаю, но он точно в прошлой жизни был могильным червём! Обоюдным согласием было принято решение зайти и пропустить по стаканчику чего покрепче. Хотелось услышать живую человеческую речь, смех, разговоры, увидеть лица, обременённые эмоциями и страстями! «The Cricketer» был самым пристойным заведением, что нашлось в окрестностях Хэмптон-корта. Был ещё игорный дом, с отделанными плюшем приватными кабинками и огромным выбором напитков со всего света, но Крис не решился вести туда Тома. Хватит с него на сегодня потрясений. Но и здесь достижения науки и техники продолжали их преследовать. У дверей почему-то затребовали фунт за вход. - Это ж пинта пива! – возмутился Хемсворт, которому не терпелось промочить горло, да поскорее напоить Тома, чтобы тот перестал мелко трястись после пережитого ужаса. - Через десять минут будут крутить синематографию, - пояснил крепкий паренёк-вышибала. И с удивлением воззрился на худощавого англичанина, что вдруг чуть нервно захихикал. - Самое страшное уже позади, Крис! Не дрейфь! Конюх сунул вышибале плату и потащил юного лорда в полумрак добротного английского паба. Здесь тоже царил приятный сумрак, лавки тоже были обиты кожей, а стены - деревянными панелями. Но здесь было душевно и уютно. Сегодня здесь был аншлаг, официанты едва протискивались сквозь плотное людское озерцо и не менее плотный кумар из алкогольных и табачных паров. - Время! – выкрикнул чей-то звонкий голос. С самой широкой стены сняли мишени дартса и растянули… - Это что, простыня?! – возмутился Крис. - Скорее всего. - Срам какой! - Нет-нет, послушай, - Том облизнул губы и пустился в объяснения. - Синематоргафия – это быстро движущиеся оттиски, вроде тех, что мы делали на ярмарке в деревне. Помнишь? Фотографии? В журнале «Наука и ты» говорится, что… Хемсворт не особо вникал в смысл слов, он честно облизывался на остатки плотной пенки Гиннесса в уголке его блестящих влажных губ. Но вот перед «простынёй» появился всклокоченного вида молодой человек и произнёс короткую речь, перенасыщенную научными терминами. Его тут же освистали и стащили с бочки, на которую он влез как на трибуну. - Давай фильму! – загалдели подвыпившие посетители. Хозяин паба погасил свет, у противоположной от «простыни» стены, вокруг занятного вида аппарата собралась горстка студентов-физиков. В нескольких из них Том узнал противников по регби. Аппарат застрекотал, и «простыня» осветилась! - Опять поезд… - хрипло выдохнул Крис, и скорее прикончил свою пинту. Синематография длилась меньше минуты***, но за эту минуту в «The Cricketer» началась настоящая паника! Суровые мужики, что работали в доках Хэмптон-корта, зароптали, попятились, а потом и вовсе кинулись к выходу. Если бы Крис с Томом не обосновались в укромном уголке изгиба стойки, их бы точно вынесло на улицу людским потоком. В зале остался лишь хозяин паба, один, видимо самый смелый из официантов, горстка физиков и старичок очень преклонного возраста и явно подслеповатый на оба глаза. - У нас запланирована ещё одна лента, комедийная, - осторожно подал голос самый храбрый из студентов. Но хозяин опустевшего заведения свирепо уставился на будущих учёных, и в самых красочных выражениях объяснил, что им лучше бы убраться со своей штуковиной куда подальше. Вернувшись домой и отмывшись от многочисленных потрясений, молодые люди принялись с таким усердием изгонять страх из своих душ, что на утро Том едва мог свести ноги.