Подворье кровоточащего сердца

Послышались шаги, но Тому не было до них никакого дела. Он сидел на скамье запасных и с замиранием сердца следил, как его милый друг гоняет по полю студентов-историков. Как тело его великолепно двигается, как напрягаются литые мышцы… - Даже розы в саду аравийской царицы не так белы как твоё тело...[1] Томас вздрогнул и обернулся. Тут же вскочил на ноги и теперь растерянно смотрел на человека, что говорил с едва приметным ирландским акцентом. Говорил и смотрел с неприкрытым восхищением. - Сэр… - В какой удивительной манере сходятся наши пути. Благодаря отвратительной статье в «The Sun», я наконец-то узнал ваше имя. Оказалось, столь очаровательного юношу влечёт то же, что и меня. Я был оглушён этой вестью. Том едва держался на ногах и призывал на помощь все свои силы. «Скажи же что-нибудь, иначе он решит, что с тобой сделалось совсем плохо!» Каково это, повстречать кумира, чьи произведения пленяют разум красотой и утончённой сатирой? Да ещё когда кумир этот смотрит с таким откровенным интересом. - Вам стоило вызвать оформителей на дуэль за клевету. Своими грубыми руками они пытались опорочить Юность и Красоту, - мужчина очертил в воздухе контуры лица юноши. Томас всё же сумел взять себя в руки и ответил, что та «карикатура» лишь позабавила его. - После слов, что я алхимик и держу в своём подвале девственниц на привязи, и кормлю свою молодость их кровью, к нам на Оксфорд-стрит выстроилась толпа девушек, которые желали… как бы это… - юноша прикрыл глаза и проговорил одним махом, - стать наложницами и бессмертными жёнами графа Дракулы. Мужчина засмеялся. - Как понимаю, вы знакомы с трудами Стокера[2]. - Ещё бы! Так что же с девушками? Это правда? Хиддлстон поймал себя на безбожном непристойном до крайности кокетстве, но ничего не мог с собой поделать! Он лукаво улыбнулся, чуть повёл бровями и отвёл взгляд. И тут же наткнулся на внимательный взгляд Криса, который косился на него, прохаживаясь у ворот и потирая руки. - Ваш суровый товарищ заслуживает быть увековечен в мраморе. - Да, пожалуй, - щекам тут же стало жарко от подобного заявления, но всю томову игривость будто отрезало. Он тихо пробормотал. – Тогда, на выставке, я не знал, кто вы. - Так же, как и я. И теперь бесконечно рад, что завеса тайны пала благодаря вашим недоброжелателям. Они ещё немного поговорили, и джентльмен откланялся. - Кто этот господин в цветочках? Томас отчего-то выглядел крайне несчастным. - Давай не будем. Я городил такую нелепицу… Он наверное думает, что я… - Том? Мальчишка усердно прятал глаза. - Да кто это такой?! - Не рычи, пожалуйста, - Томас вздохнул и сознался трагическим шёпотом. - Оскар Уайльд. - И что? - Не важно... Крис всё меньше понимал, что происходит. - Он твой знакомый? - Не то, чтобы… - Ну-ну, отвечай. - Он литератор, писатель, драматург и… Он пригласил меня на ужин, но я не пойду. - Литератор, драматург… И какого рожна он зовёт тебя на ужин? - Тем летом мы встретились в Академии художеств и обменялись парой фраз, - Том говорил так, будто само собой разумеющееся - ходить в рестораны со всеми, кого встречал в общественном месте. Решительно кивнул сам себе и направился к дому. - Погоди, давай всё по порядку. Когда Крис закончил с водными процедурами, в гостиной его ожидал ужин и Томас в крайне задумчивом настроении. Он расположился на продолговатом канапе, что стоял у камина, весь в подушках, обитый тканью глубокого зелёного цвета. Из граммофона звучит оперная ария[3]. Крис присел рядом, положил руку на лоб юноши. - Голова болит? Томас улыбнулся, не открывая глаз. - Нет, просто глаза немного устали. - Может выключить чудо-машину? - Оставь. Хемсворт поглаживал мягкую щёку, едва касаясь кончиками пальцев. Юный лорд приподнялся, прижался к его плечу. И всё смотрел своими выразительными, небесными глазами. - Ты явно чего-то хочешь. Говори. - Ты поедешь со мной? Крис слегка нахмурился. - В смысле, на ужин? На великосветский приём? Ты же вроде не собирался. Том кивнул, всё так же прожигая его пытливым взглядом. - Не могу отказаться от подобной возможности. Но мне не хочется оставлять тебя одного, - это была мелкая, едва приметная ложь с крупинкой правды, которую Крис пытался рассмотреть. - Я сойду с ума от ревности, если оставлю тебя наедине с винным погребом, граммофоном и мистером Карсоном… Ты видел его нос?! Хемсворт засмеялся. - А при чём тут… - Господа, мы уходим. Доброй ночи. Только за слугами закрылась дверь, гостиную заполнил дружный хохот. - Ну вот, теперь страстный дворецкий не угрожает моей чести… Том потянул Криса к себе, увлёк в поцелуй. Губы его слегка горчили, наверное, из-за неизменного шоколада, что Том любил кушать на ужин. И на завтрак, и вообще всегда. - Пожалуйста, - шептал юноша. «Знал бы ты, как на меня действует твоё «пожалуйста», сказанное подобным тоном…» - Крис прекрасно понимал, что мальчишка из него верёвки вьёт, но не мог и не хотел этому сопротивляться. А ещё Хемсворту не хотелось никуда его отпускать. Тем более таким, с лукавинкой в глазах, с улыбкой, что так легко озаряет его прекрасное лицо. Тем более к тем напыщенным, рафинированным истуканам, что почти лопаются от своей значимости и высокомерия. Они же потравят его мальчика своим ядом, и Том вновь замкнётся, будет чураться прикосновений, а каждую улыбку у него придётся вымаливать. Обретаясь на театральных подмостках, вдали от подобающего ему высшего общества, Томас несколько оттаял. Стал уверенным. Живым. Стал ещё очаровательнее и краше, чем был прежде. - Шантаж, милорд? – дыхание Хемсворта всё больше сбивалось. Вот он уже затаскивает проказника себе на колени, а тот и рад, смеётся тихо и счастливо, обнимает крепче. - Скорее, предоплата. Наконец Крис сумел разорвать их поцелуй. - Ты действительно этого хочешь? Том пробормотал тихое: «Да» и вновь потянулся к его губам. В конец концов, Крис понял, в чём тут дело. В конце концов, каким бы взрослым по своим суждениям Том не казался, он всё равно был ещё подростком, сомневающимся в каждом своём шаге. И в подтверждении его мыслей, Том продолжил: - Я страшусь, что на меня опять нападёт немота. Крис уткнулся мальчику в плечо и засмеялся. Он хохотал так, что слёзы выступили. А когда промогравшись, заметил с каким возмущением и обидой смотрит на него Том, засмеялся ещё громче. Хотя и пытался всеми силами уняться. - Нападёт немота? На тебя?! Уф-ф-ф. - Не понимаю, что тебя так развеселило, - Хиддлстон тут же пересел обратно на софу. - Кхем, извини, но ты… Чтобы не случилось, немота будет последней твоей напастью. - Что ты хочешь этим сказать? Что я болтун?! Крис держался из последних сил, но чуял, что новый приступ гомерического смеха уже подступает к горлу. Он собирался было сказать, что нет, Томми – тихий и скромный мальчик, но не удержался и вновь заржал. Мальчишка прищурился, поджал губы и с оскорблённым видом направился к дверям. Только Том умел так двигаться, красноречиво выражая всей позой презрительное: «Фи!» к происходящему. - Том, открой дверь. - Оставь меня в покое. - Ну чего ты, в самом деле? Открывай. - Я не намерен терпеть насмешки. Даже от тебя! Уходи. Хемсворт ухмыльнулся. Вся эта ситуация не переставала его забавлять. - Открывай, иначе я выломаю дверь. - Только попробуй! - Это что, посыл к действию? Молчание в ответ. Крис подёргал ручку для порядку, примерился к двери. Может быть, внешние двери в домах и делались из монолитных кусков древесины и, пожалуй, могли выдержать осаду средней силы, но внутри домов это были жалкие тонкие створки, чуть толще тех, что делают у тумбочек и шкафчиков. Он бы снял её с петель, даже не моргнув. Но вдруг кое-что вспомнил. Улыбнулся шире и направился в свою комнату. Так же неторопливо Крис пересёк спальню, вышел на балкон и перешёл в спальню своего чувствительного друга. Балконы опоясывали весь второй этаж, и можно было беспрепятственно переходить в спальню к соседу. Очень удобно. Особенно если один из соседей довольно своенравен, а второй обладает крайне обидчивой натурой. Тома поглотила гардеробная. На кровати уже лежали брюки и пиджак, и теперь юный лорд рылся в комоде в поисках подходящей фрачной рубашки. Личико его было упрямым и грозным. Когда Крис взял его за плечи, Том лишь тихо пискнул от неожиданности, а когда конюх вознамерился его обнять, принялся отбиваться на полном серьёзе. - Пусти! Ты мне мешаешь. - Давай помогу. Найду тебе носочки или… галстук завяжу, - Криса несло не пойми куда. Он продолжал ёрничать, хотя и чувствовал, что Тома уже мелко потряхивает от раздражения. - Ты отстанешь от меня или нет?! - Но это ведь твоя идея, взять меня на ужин. Том оглянулся. Весь красный от злости, он открыл было рот, чтобы наконец выплеснуть на бестолковую австралийскую голову всё, что он думает… Но его самым наглым образом сбили с мысли! Крис накинулся на него с поцелуями, и с таким усердием принялся усмирять разбушевавшегося мальчишку, что, в конце концов, спорщики оказались в шкафу, погребёнными под лавиной изысканной одежды. Но и тогда Крис не отступился. Томас смотрелся премило в ворохе мягчайших рубашек. Он слегка раскраснелся, но уже не от гнева, а из-за Крисова колена, что конюх так удобно устроил у него между ног. И об которое Том неосознанно отирался. - Поможешь мне разобраться во всех этих манишках и манжетах? М? Том хотел было вздёрнуть нос и бросить презрительное: «Нет!». Но вряд ли это получится убедительно, когда тебя вовсю целуют и ласкают. - Помогу. Только… Ты бы слез с меня для начала. Как ни странно, но Крис послушался. Поднялся, помог подняться Тому. И теперь смотрел на него, преисполненный решимости. Ну и как тут быть серьёзным? Хемсворт делает всё возможное и невозможное, чтобы превратить упорядоченную и размеренную жизнь юного лорда в абсолютный непристойный фарс! - Иногда одежда может то, чего не может обнажённое тело, - Крис моментально позабыл обо всём, когда на пороге его спальни появился Томас. Юноша облачился во фрак. Выглядел он изумительно. И крайне соблазнительно. Том сдержанно улыбнулся, едва приметно вздёрнул подбородок и подошёл ближе. Взялся помогать Хемсворту, воевавшему с пуговицами-невидимками. Конюху тоже пришлось облачился в один из тех тесных и неудобных, но крайне изысканных нарядов, что Томас заказал у портного к его приезду. - Это заговор. Признайся, ты заранее всё обтяпал? - Галстук, шарф или «бабочку»? – Том пропустил его слова мимо ушей. - С «бабочкой» я буду как пудель в бантиках! Томас фыркнул. - Замри. Ловко завязал ленту в изящную, аккуратную бабочку. Потом так же ловко застегнул запонки и на должные полтора сантиметра выправил манжеты рубашки из рукавов пиджака. Он больше не злился, а Крис не спешил с насмешками. Австралиец был слишком напряжён. Хотя, всем своим видом вполне успешно демонстрирует обратное. Хемсворт осторожно поводил руками. - Рукава должны быть такими узкими? - Если неудобно, воззовем портного, он расширит проймы. Но тогда, на мой взгляд, потеряется красота симметрии. Получатся «фонарики», как у девушек на платьях. - Красота симметрии, – буркнул Крис. – Я вздохнуть боюсь! Да и вообще, везде слишком узко. Вон как зад обтянуло! - А разве это плохо? – невинно поинтересовался Томас, смахивая невидимые пылинки с его плеча. - Ах ты, негодник! Чего удумал?! Каждый раз, когда Крису приходилось одеваться «прилично», он страшно переживал, стенал и всячески спорил. Но делал это лишь для порядку, чтобы у Тома не возникло мысли, будто он так быстро и легко смог укротить конюха. Крис не мог не признать – в этих костюмах из мягких красивых тканей, что ложатся точно по фигуре, выглядел он очень хорошо. Даже слишком хорошо. Частенько дамы, что проплывали мимо, в допустимой степенной манере выражали заинтересованность. Стоило молодым людям пройти мимо, позади раздавался шепоток с придыханиями. На что Крис приосанивался, а Том хохлился, как воробушек, и принимался гневно сопеть. Крис посмотрел поверх его головы в большое зеркало. И правда, одежда могла совершить невозможное. Например, превратить бродягу из далёкой колонии в ловкого нувориша или смешливого хорошенького мальчишку в настоящего блистательного принца. - Не волнуйся, - шепнул Том, поглаживая его по груди. - Я не волнуюсь, - проговорил Крис, присматриваясь к их отражению. Потом опустил взгляд на Тома. Юноша был так близко. Но Хемсворт не решился коснуться его, опасаясь смять эту идеальную во всех смыслах форму. Заговорил негромко. - Я не боюсь общества, к которому ты принадлежишь. Не боюсь этого сверкающего мира, в котором ты живёшь. Но боюсь сделать что-то неправильно. Головой понимаю, что ты не станешь презирать за то, что я не умею отличить десертную вилку от рыбной, и всё равно боюсь, что могу оттолкнуть тебя. Но я буду стараться. Буду носить эту чертовски неудобную одёжку, пользоваться салфеткой, постараюсь браниться пореже. Юноша смотрел на друга. На своего возлюбленного. - Пореже браниться – хорошая идея, - улыбнулся ласково. - Нечего боятся. Я знаю, какой ты, и не хочу тебя менять. И… Ты прекрасно выглядишь. Крис расправил плечи и сурово свёл брови на переносице, чем и развеселил Тома ещё больше. - …вначале подадут аперитив, затем закуски, после, возможно, горячее, «тяжёлые» блюда, а после… Приборы меняют с каждой сменой блюд, а вот бокалы… Никак не вспомнить, я так давно был в подобных заведениях, что всё позабыл. Насчёт приборов… - Мы едем в ресторан или на приём к королеве? - Поверь, мне эти условности кажутся не менее излишними, но… Так уж заведено. Там собираются очень влиятельные люди. Политики, аристократия, артисты, добившиеся вершин, богемная элита… О, там играет целый оркестр! А не какая-то жалкая кучка из двух-трёх скрипачей или вообще одного несчастного пианиста, как в «Беркли». - Прекрасная новость. Томас тихо хмыкнул. Повёл ладонью, затянутой в перчатку, по плечу Криса, прижался поближе. Куда бы они ни угодили, Крис будет на его стороне, а Том сделает всё, чтобы вечер прошёл сносно. Экипаж легко дёрнулся, оттолкнув влюблённых друг от друга. - Ох, нет-нет-нет, - шептал Томас, когда Хемсворт с недовольным рыком прижал его к обитой мягким велюром стенке кареты. На мгновение его жадные губы исчезли, а в следующую секунду на языке Тома оказался какой-то сухой, безвкусный листик. - Держи его во рту, но не глотай. - Но что это? Крис с улыбкой сунул такой же себе за щёку. - Аперитив, - предугадав дальнейшие расспросы, быстренько затащил слабо упирающегося юношу себе на колени и вернулся к прерванному занятию. - Ну, не надо… губы будут гореть… и все поймут, чем мы… Крис, пожалуйста… Пока экипаж нес их к злополучному заведению, молодым людям было не до этикетов и правил. Когда они шагали вслед за метрдотелем, что вёл их сквозь залы к месту встречи, Крис шепнул, практически не размыкая губ: - На нас все оборачиваются. Томас едва заметно улыбнулся. Благодаря хитрой травке, из его движений исчезла чрезмерная холодность. Зато глаза мягко заблестели, повадка его стала тоже чуть мягче. Юноша выглядел так, когда любовники оставались наедине, когда он знал, что только Крис смотрит на него, смотрит с жадным, не угасающим желанием. И теперь он сам смотрел на друга слегка лукаво, не скрывая своего восхищения. Возможно, начищенные до блеска туфли натирали, возможно, слишком облегающая одежда была неудобной и непривычной, возможно, волнение заставляло сердце колотиться у самого горла, всё может быть, но Крис выглядел великолепно. Двигался он в своей вальяжной неторопливой манере, словно человек, владеющий, по крайней мере, половиной мира, а то и всем. Он не старался выглядеть тем, кем не являлся. Он был человеком из низов, разодетым в дорогие вещи, но при этом чувствовал и вел себя так, словно ему ни до чего нет дела. Они пришли несколько раньше, и, чтобы скоротать ожидание, им подали горький итальянский ликёр. - Будьте любезны, принесите охлаждённые фрукты, - Том промокнул виски салфеткой. – Здесь жарко или?... - Жарко, - кивнул Хемсворт. – Не сопротивляйся. Отпусти себя и станет хорошо. Ощущения были странными, но приятными. Тело сделалось лёгким, как и язык, в голове была ясность, как будто бы он только что вернулся с мороза или умылся ледяной водой. - Кажется, такой же купол имеется на «Олимпике»[4], - чтобы отвлечься юный лорд указал на большой купол из матового стекла, разделённый металлическими полосами на геометрические фигуры. Он освещал центр зала, где, словно в беседке из витых лоз, играл оркестр. - И в обеденном салоне первого класса «Мавритании»[5], милорд, - подсказал официант, подносивший ликер. - Ты же говоришь о лайнерах? – Крис без всякого стеснения крутил головой и разглядывал убранство зала ресторана. Том кивнул. - Зачем же купол на корабле? А вдруг шторм? - Наверное, на Атлантике не бывает штормов. Крис засмеялся и легко похлопал его по бедру. Как раз в этот момент появился тот, кого они ожидали. Именитый драматург подошёл неслышно, преисполненный чувством собственного достоинства и острожного любопытства. Он выразил радость, что Томас прибыл не один. С нескрываемым интересом он посматривал на расположившегося напротив Хемсворта. - Я восхищен вашей игрой. Вы походили на дикого германца, врезающегося в ряды саксов! Крис как раз подносил бокал с охлаждённым ликёром к губам. - Это комплимент или?… - сделал глоток, и в голосе его едва уловимо послышались враждебные нотки. Томас улавливал обрывки фраз, старался как можно медленнее тянуть напитки, но от участия в беседе пока воздерживался. И ему это прощали, списывая его улыбчивое молчание за смущение. Именитый литератор царствовал за столом. А все присутствующие были его зрителями. Звучный, мягкий голос и внимательный зоркий взгляд скользил по лицам, проникал с сердца. Драматург говорил, шутил непринуждённо. Но при этом не пытался быть смешным. Он излагал свои наблюдения и умозаключения о мире вокруг, о людях, об обществе, но делал это так, что Бытие казалось несколько проще, чем было на самом деле. Изобличал притворство, чём и завоевал со временем доверие Криса. Но произошло это не сразу. - Что вы скажите об этом, сэр? - мужчина заговорил громче. - Гений невозможен без некоторой доли безумия? - Пожалуй, - Хемсворт сжал под столом руку Тома. - А талант? Разве талант, природная одаренность это все? - Нет, нужно много работать и оттачивать мастерство, чтобы достичь высокого уровня. Без работы природная одаренность бесполезна. - Осмелюсь предположить, что вы занимаетесь ремеслом. - В некоторой мере. Импозантный джентльмен сыпал остротами и с нескрываемым восхищением смотрел на конюха. Крис же в свою очередь, отвечал с едва завуалированной агрессией. Он скрестил руки на груди, отчего ткань рукавов его пиджака опасно натянулась, готовая лопнуть в любой момент. Вздернул подбородок и посматривал на оппонента, подозрительно сощурив глаза, будто всё время был начеку. Крис не мог не признать, этот человек умело жонглировал словами, при этом не болтал впустую, и обладал внушительной долей харизмы. Оставив его в покое, ирландец взялся за Хиддлстона. Это было похоже на форменный допрос, но при этом изобилующий столь изящно завуалированным восхищением красотой и талантами юноши, что и не подкопаться. Хемсворт не зря опасался за честь Тома. Мальчик купался в лучах этих витиеватых оборотов и казался абсолютно околдованным. «Вот она, сила слова!» - Крис скрипнул зубами в сердцах и постарался засунуть свою глупую ревность куда подальше. Отсалютовал Тому бокалом, и тот, спрятав улыбку за хрустальными тонкими стенками, едва заметно кивнул. Подали основные блюда. Музыканты заиграли новую мелодию. - М! – Крис указал вилкой в оркестрантов, - Знакомая вещь! - «Голубой Дунай» Штрауса, - подсказал вполголоса Том. - А, да, точно! Великолепный вальс! – Крис протянул это с таким видом, будто сам за руку здоровался с композитором и прекрасно разбирался в музыке. Томас покраснел до самых ушей пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. В конце концов, выдавил сиплое: «Извините!», и затрясся, прикрыв рот салфеткой. Крис от него не отставал. Он жевал тающее во рту мясо и совершенно глупым образом хихикал. В памяти обоих живо горело воспоминание, как Том пытался обучить Криса вальсировать. Безуспешно, к слову сказать. Томасу с Пикадилли доставили граммофон – подарок лорда Браны. Перебирая пластинки, юноша решил познакомить своего друга с прелестями классической музыки, пока Крис ходил кругами вокруг чудо-машины и приглядывался с осторожным любопытством. Даже заглянул в рожок громадной медной трубы. - Что делают под такую музыку?! – Крис с трудом сумел перекричать ревущий на полквартала оркестр.[6] Томас уже остановил запись, и поставил новую пластинку. - Под эту музыку танцуют? Том кивнул. Подкрутил ручку граммофона, поднялся с колен и подал Крису руку. - Представь, что я партнёрша. - Ну, уж нет. - Тогда партнёршей будешь ты. - Я требую равноправия! - Тише ты, мы не во Франции. Так, теперь положи руку мне на талию… Крис очень воодушевился. Но, как оказалось, танцевать страстное аргентинское танго дело одно, а вот кружить в изящных австрийских вальсах – совсем другое. У обоих партнёров получалось не ахти. И, в конце концов, всё закончилось форменным дурачеством. Мистер именитый драматург всё же выспросил у Тома некоторые подробности, и юноша с удовольствием пустился в рассуждения о работе в театре. Он выглядел несколько возбуждённым, но при этом говорил с таким жаром, так вдохновлено, что отвести от него взгляд было решительно невозможно. Эти двое понимали друг друга с полуслова. Их связывало одно дело, одно увлечение. Крис знал, что эта театральная магия никогда не увлечёт его так сильно и глубоко. Синематограф может быть, но не театр. И ему не понять, какое удовольствие получает Том, вкладывая свои идеи в уста актёров. Но он понимает, что значит найти дело себе по душе. Когда ничего не умеешь, но всё равно упёрто прёшь вперёд, и вот оно, это неизведанное, но манящее, начинает поддаваться под настойчивыми руками. В уборной Крис достал из внутреннего кармана конверт с забавным гербом Австралийского государства. Ещё есть время. Можно дать себе отсрочку. И ему. Крис чиркнул спичкой. Бумага тлела и загибалась почерневшими лохмотьями в пугающие сюрреалистические фигурки и рожицы. «Беги! Беги скорее! Времени совсем не осталось…» - шептал кто-то над ухом. - Без тебя знаю, - отмахнулся Хемсворт. Задумавшись, обжёг пальцы и со досадой выбросил уцелевший уголок конверта в ватерклозет. - Поздравляю, вы прекрасная пара, - не меняя интонации, проговорил Уайльд. Отбросил спичку в пепельницу и теперь смотрел на растерянного юношу сквозь лёгкий флёр сигаретного дыма. Томас замер. Воздух застрял где-то на полпути в лёгкие. В глазах его плескался откровенный страх. - Что вы хотите сказать? - Не волнуйтесь, подобное видно лишь тем, кому известна другая любовь. Любовь, что не смеет назвать своего имени[7], - ирландец вновь приложил к губам резной мундштук. – Хотел бы я, чтобы на меня смотрели так, как смотрят на вас. С тем же чувством. Вы не видите, но… Вы же не отводите глаз от друг друга. Всё это, - он обвел рукой зал и присутствующую в нём публику, - лишь мишура, декорация. А вы, вы двое, что видят лишь друг друга, здесь главные солисты. Том напряженно слушал. Лишь иногда он задумывался, насколько беспечным становился в компании Криса. Как быстро и легко забывались правила морали и общественные установки. И теперь его опасения подтвердились. - Но разве оно того не стоит? Самое прекрасное, чудесное, самое дорогое обычно рождается из страданий, из переломанных костей и разорванной плоти.[8] Такая любовь никогда не принесёт вам спокойствия, но… Разве в благоразумии счастье? В осторожности, в покладистости? Уайльд теперь смотрел поверх головы юноши, и в его глазах отражался блеск помпезного убранства зала. - В наш век люди стали бояться самих себя. Они забыли, что высший долг - это долг перед самим собой.[9] Мы утратили мужество идти на поводу у своих желаний. Я говорю не о непристойностях или насилии. Я говорю о самовыражении, если только оно не заключается в вульгарной пошлости или в массовых убийствах. Крис заметил, что собеседники теперь выглядят несколько иначе, нежели остальная праздная глупая толпа. Именитый ирландец чуть откинулся на спинку стула, курил и говорил медленно, будто вещал что-то. А Том выглядел напряжённым и в то же время будто вкушал откровение по меньшей мере одного из библейских пророков. Мелодичный тихий смех достиг ушей, и когда Крис подошёл к столу, его встретили яркой улыбкой. - Я знаю, по крайне мере одного человека, который утверждает, что в осторожности нет резона. Лучше иметь горячую голову, нежели трусливое сердце, не так ли, мистер Хемсворт? Они просидели до самого утра. Оркестр сменился, сменился и репертуар. В то время, как кабаках и пабах отскребали от столов и стоек засидевшихся клиентов, в «Савое» только-только начиналось веселье. Конечно, на свой изящный манер. Мистер Уайльд со своими гостями устроился в небольшом зале, что носил название «Аляска». Здесь подавали замысловатые новомодные коктейли, коллекционные напитки и самые дорогие сигары, дым которых отравлял воздух пряными, располагающими к беседе эфирами. Много было выпито, много оговорено. Уже начало светать, когда молодые люди сердечно простились с мистером именитым драматургом. Подали экипаж. - Я сейчас, - бросил Крис, когда усадил Тома в карету. Он быстро поднялся по лестнице и заговорил с ирландцем. Тот несколько удивленно что-то возразил, но после улыбнулся и кивнул. Они пожали друг другу руки. - Что-то случилось? - Ничего, не волнуйся. Просто сказал ему, что рад знакомству. Том придвинулся ближе, устроил голову у него на плече. - Хороший вечер. Хотя… - Никаких «хотя». Хороший вечер! Я наслаждался музыкой, едой, вином, разговорами, тобой во фраке… Только давай обойдёмся без «Савоев» в ближайшем будущем. - Как скажешь, дорогой, - сонно выдохнул юноша, - Для меня это тоже было нелёгким испытанием. Том замер посреди лестницы. Он положил руку на перила, и тускло сверкающая в сумраке люстра из горного хрусталя, окутывала редкими бликами его стройную фигуру. Крис дёрнул «бабочку» и пошёл следом. Ступенька за ступенькой, без спешки, с тенью будущего поцелуя на губах. Том потянул ему руку, и Крис ухватился за его тонкую кисть, будто тонул в этой вязкой, странной ночи. Он побывал сегодня в странном мире, в Зазеркалье и теперь хотел поскорее вырваться из него. Остановился на ступеньку ниже той, на которой замер в трепетном ожидании его нежный возлюбленный. Юноша легко вздрогнул, когда Хемсворт опустил руки ему на талию. Склонился немного, так, как обычно делал Крис. Губы их встретились. - Держись, - шепнул Хемсворт и тут же проделал свой излюбленный фокус. Подхватил растерявшегося было юношу под бёдра и понёс наверх. Томас тихо пискнул, засмеялся, ухватившись за его плечи. Избавившись от тесной, опостылевшей одежды, они укутались в невесомую мягкость одеял. Вроде бы уснув, Том вдруг встрепенулся, зашептал торопливо. - Крис, послушай… Он всё понял. Он всё знает. - Кто знает? О чём ты? - Оскар. Он понял, что мы с тобой… - Не удивительно. Он же сам… Просто впредь будем осмотрительнее. А теперь засыпай. - Мне страшно... «Мне тоже», едва не сорвалось с его губ, но Крис во время прикусил язык. Обнял юношу покрепче, позволил спрятаться у себя на груди. Коснулся губами макушки, мягких кучеряшек, что пахнут солнцем и летом. А пальцы левой руки вроде бы покалывает, словно от лёгкого прикосновения пламени.