Подворье кровоточащего сердца

Томас положил свёрток с очередным подарком от своего покровителя на столик в холле. Прислушался. Тишина. Никого нет. Он поднялся к себе и переоделся. После спустился вниз, на кухню. Разжёг плиту, – этому он научился совсем недавно и очень гордился собой – поставил чайник на огонь. Странным было ощущение. Вроде бы устал, и скорее бы лечь, но сон отгоняло лёгкое беспокойство. Кеннет пригласил Тома на обед, и Хиддлстон не посмел отказаться. В конце концов, он сам жаждал примирения, но у него не хватало духу заговорить первым. Когда они с Крисом расставались, Хемсворт тоже собирался в гости к старым знакомым. И вот его до сих пор нет. Томас сдёрнул полотно с грифельной доски, достал кое-какие записи, что давно нужно было обдумать. Но никак не мог сосредоточиться. Улыбнулся чуть грустно. На книгах в кабинете, на письменных принадлежностях едва приметной вуалью лежала пыль. Единственная горничная - молодая девица - не шибко старалась, зная, что хозяин редко бывает здесь. Теперь же Том и вовсе позабыл думать о работе, о театре. О своей пьесе. И всех тех мелочах, что бесконечно кружились в голове и мешали спать. Томас давно позабыл, что такое бессонница. Ругая себя последними словами, он всё же заглянул в спальню Криса. Заглянул в гардеробную. Вещи на месте, дорожная сумка тоже. Если бы мог, Том отвесил бы себе подзатыльник за дурные мысли. «Надеюсь, он опять не ввяжется в драку». Юный лорд опустошил небольшую баночку смородинового джема и целый чайничек чаю, но всё равно продолжал сидеть и ждать. Гнал от себя мысли, насколько несерьёзно и попросту глупо выглядит. Страшновато одному в большом доме, практически в полной темноте. Раньше Том не задумывался о таких вещах. Но стоило разок подумать, и вот за тёмными окнами мерещится шевеление, какие-то тени выглядывают из-за портьер… Подобрав под себя ноги, юноша свернулся в большом уютном кресле в гостиной и старался сделаться как можно незаметнее. Он пытался читать, но, закончив одну страницу, возвращался к началу, ибо мысли, что его занимали, мешали сосредоточиться и уловить смысл слов. В ночной тишине часы зловеще отсчитывали полночь, у соседей залаяла собака. Том вздрогнул и проснулся. Тяжёлая книга соскользнула с колен и с глухим стуком упала на ковёр. Из-за реки со стороны Сити на Ричмонд наползал туман. Густой, словно молоко. Томас вглядывался в муть за окном и всё уговаривал себя: «Волноваться не о чем. Крис - человек своевольный, привыкший жить по своим законам, кое-где даже разумный… Всё будет хорошо». - О, нет. Фонари, что тускло мерцали в плотном мороке, мигнули и погасли, погружая улицу во тьму. Томас укутался в плед и засеменил в музыкальную залу. Выглянул там в окно. Так и знал! Физическая лаборатория, купола которой виднелись за кронами деревьев, освещала пространство вокруг себя ровным тёплым светом. Том ещё немного побродил по тёмному, кажущемся пустым дому. Потом, отбросив все домыслы и наплевав на свою гордость, разжёг масленую лампу, прикрыл её стеклянным сосудом и вышел на крыльцо. Здесь было ещё жутче. Будто входишь в плотную, мутную воду, в которой ничего не видать. Томас знал, что за крепко запертыми коваными воротами он в безопасности, но в мозгу зачем-то начали вспыхивать образы из мрачных рассказов Лавкрафта и Уэллса[1]. Таинственные сущности, что прячутся в туманной пустоте. Казалось, мир тает, укрытый непроглядной мутью, как тает под огнём фитиль, укрытый в кокон воска. Было довольно тепло, но юноша поплотнее укутался в пальто, что накинул поверх пижамы. Зарёкся отложить на время книги По и Шелли[2], его разум и так был слишком восприимчив и впечатлителен, чтобы… - I'll torture you and hunt you I've got you where I want you A victim of my dark and dirty plot… Хемсворт завывал заплетающимся языком на всю улицу, весело шагая и постукивая связкой ключей по решёткам заборов. Он споткнулся, видимо, уловив в тумане зыбкий огонёк, и уверенно направил ноги в ту сторону. - Boo, I'm the Boogie Man The terrible, horrible Boogie Man I come in the middle of the night and frighten bad little… boys like you.[3] Ночной гуляка без особых проблем вскрыл замок калитки, поднялся по ступенькам и быстро изловил злющего от досады мальчишку. Прижал его к груди и так же ловко расправился с входной дверью. - Ты… Ты! Я думал, с тобой что-то случилось! А ты!... - Со мной и правда случилось. Я весь извёлся без тебя! – Крис умудрялся стягивать сапоги и одновременно тискать обороняющегося лорда, опаляя его пылающее от гнева лицо хмельным дыханием. – Поцелуй меня… - Уйди! - Ну, Томмии… - Нет! Хиддлстон всё же выпутался из его объятий и припустил к спальне. Скинув куртку, Крис помчался следом. Обхватил его за талию. - Пусти! – Томас так усердно отбивался, что, не преодолев и половины лестницы, спорщики повалились на ступеньки. - Ай-ай, хватит! - хохотал конюх, пытаясь одновременно прикрыться от тычков и изловить бузящего мальчишку. – Рёбра! Рёбра мои! А-а-ай! - Ты что? Опять?! - Чуток. - ТЫ! Когда-нибудь я сам тебя побью! - У-ух-ух-ух-у! Научить тебя боксировать для начала? - Ах, ты! - Ну-ну, тише, львенок, - Крис вполсилы отбивался от голубоглазого драчуна, - ночь сегодня дурная, мутная. Чувствуешь? Том замер, поднял голову и с удивлением наткнулся на совершенно трезвый взгляд. - Так ты… - Три пинты за весь вечер. Не против? Томас вроде бы и разъярился, но потом передумал. Вздохнул, покачал головой, глянув с укоризной. И вдруг чихнул. Совсем неизящно шмыгнул носом. - Что-то я совсем озяб. Хемсворт поднял его на ноги и повёл наверх. - И не мудрено. Зачем тебя вообще понесло на улицу? - Как ты заметил, весь квартал тёмный стоит, - физики опять электричество жгут – и я подумал, такой туман, вдруг ты потеряешься и вообще… - Том скомкал речь под насмешливым взглядом друга. - Это очень мило с твоей стороны. Спасибо, – доверительно проговорил Крис, чем ещё большие смутил мальчика. – Пойди, набери воды погорячее, а я пока принесу лампы. Масляную лампу он нашёл только одну, – вот они, издержки прогресса! – зато в кладовой нашлась целая охапка свечей. Пока Крис возился со свечами и камином, Том быстренько разделся и залез в ванну, перед этим влив туда мыльный раствор с отдушкой. От горячей воды теперь поднималось тяжёлое сандаловое амбре. Крис заметил, как торопливо мальчишка скрылся в ароматной воде. Раз за разом, Хемсворт не уставал говорить своему нежному любовнику, что он красив и желанен. Одного его взгляда хватает, и всё тело уже полнится терпкой истомой! И Том верил, верил без оглядки. Он видел эту губительную страсть, чувствовал её в прикосновениях и поцелуях любимого. Но всё равно не мог через себя переступить. Слишком глубоко засело убеждение, что без одежды его тело выглядит отталкивающе. Будто в продолжение невесёлых мыслей Криса, за стенами громыхнуло, нарастающий гул прокатился над парками и дворцами, унёсся за город, и там громыхнуло ещё раз. В небесах, в тяжёлых тучах сухо затрещало, электролизуясь, и ударило где-то совсем рядом. Густую туманную темень прорезали отсветы молний. Вначале медленно, но потом всё быстрее набирая силу, в стёкла забарабанил дождь. - Мы же хотели змея запустить… Они действительно соорудили воздушного змея, но откладывали запуск из-за слишком сильного ветра. И вот оказалось те ветры, что дули вторые сутки без продыху, принесли собой грозы, дожди и саму осень. Её приближение уже чувствовалось в воздухе, в остывающей под босыми ступнями земле. Этими же босыми ступнями Крис переступал с холодного мрамора на пушистый светлый ковёр. Направился было к дверям. - Куда ты? - Хочу подогреть немного вина. - Не нужно, - Томас отважился посмотреть Крису в глаза и шепнул едва слышно. - Забирайся ко мне. Хемсворт вопросительно повёл бровями. - Разрешаешь? Юноша кивнул. В сумраке едва освещённого пространства было незаметно, как порозовели его щёки. Обычно он всячески противился подобным вещам, настаивая, что любви нужно придаваться исключительно в спальне. И страшно переживал, возмущался и краснел, когда Хемсворту хитростью или ловкостью или и тем и другим удавалось затащить его в купальню с самыми непристойными намерениями. Пока Крис раздевался, а делал он это неторопливо, явно красуясь, Томас старательно отводил взгляд. Уровень воды поднялся, плеснуло через медный бортик. Крис манил его к себе. Не очень изящно Том всё же развернулся, подобрался ближе и вольготно устроился меж его разведенных коленей. И теперь полулежал в его руках, выжидая, что же Крис предпримет дальше. Крестцом ощущал его достоинство, пока еще мягкую крупную плоть. Крис коснулся поцелуем его плеча, прихватил губами мочку уха, отчего Том забавно поёжился. Хорошо. Комната постепенно нагревается. От воды понимается едва заметный ароматный пар. По ширмам, портьерам, по баночкам и бутылочками скачут отсветы огоньков свечей, отражаются тенями в зеркалах. А за стенами, где-то далеко в парках бушует грозная стихия, сотрясая Королевский город до основания. Мягкой губкой Крис водил по плечам и груди юноши, массировал выступающие на шее позвонки. Действовал он осторожно, но даже от таких прикосновений на коже оставались розоватые отметины. Томас подтянул колени к груди, обнял их руками, наклонившись немного вперёд, чтобы Крису было удобнее. Тот как раз повёл от лопаток к хребту, и ниже. - В Смитфилде есть одна больница, там имеется аппарат, который убирает изъяны кожи[4], - тихо проговорил Хиддлстон. Ласкавшие его руки замерли. - Этот аппарат разделяет свет на несколько цветов, фокусирует их и... Через несколько процедур, всё становится как прежде. - Если сфокусировать свет через стекло, он прожжёт кожу. - Нет, тут несколько иной принцип, - Томас вздохнул с облегчением, когда Крис поддержал разговор. Он был уверен, что Хемсворт начнет активно спорить и отговаривать его. Но тот лишь выспросил подробности. Потом отодвинулся, отложив губку. Выпростав левую ногу, устроил её на бортике ванны. - Может мне тоже туда наведаться? От щиколотки, пересекая ступню, к большому пальцу шёл длинный тонкий шрам. Том знал, что Крис поранился из-за своей невнимательности. Акула зацепила его плавником, когда морякам вздумалось порыбачить в жарких морях. Хиддлстон ничего не ответил. Молчание затянулось, и Крис наконец подал голос. - Если тебе от этого станет лучше, делай. - Но… - Только не надо говорить, что собираешься сделать это ради меня, – прозвучало несколько грубовато. - Если эти шрамы мешают жить, избавься от них. - Я же их не вижу, - пробормотал Том. - Я тоже. Юноша оглянулся, и не сумел сдержать улыбки. Хемсворт демонстративно откинул голову на бортик ванны и прикрыл глаза. - Если скажу: «Делай», ты начнёшь изводить себя, будто ты мне неприятен из-за этих отметин. Если скажу: «не делай», начнёшь вязаться с расспросами. Так что, вот мой ответ. Я не доверяю этим машинам и не хочу, чтобы они сделали тебе больно, - всё это Крис проговорил нехотя, всё так же зажмурившись. При этом его руки как бы невзначай скользили по бёдрам юноши. – Делай, как считаешь нужным. - Я надеялся, ты мне поможешь решить. - Не-а. Сам думай. - Крис. - М? Жизнь – вообще сложная штука, - Хемсворт пошевелил пальцами на ноге, и плюхнул её обратно в воду. - Ты сам себе противоречишь. - А ты думаешь слишком много. Бросай это дело, а то опять голова разболится, - последние слова он уже мурлыкал мальчишке на ухо. Томас повернул голову, подставляя приоткрытые губы и вымаливая поцелуй. Он тоже извёлся. Тоже соскучился. Те несколько часов, что, он знал, должны пройти, казались вечностью. Когда время до встречи измеряется днями, неделями, с ожиданием можно практически сродниться. Когда же влюблённых отделяют друг от друга несколько часов и всего пара километров – ожидание делается абсолютно невыносимым. Крис ласкает его губы, щёки, поводит пальцами по шее. Ведёт ниже, обрисовывает острые ключицы, что вечно сводят его с ума. Ведёт по овитым сухими мышцами плечам, что иногда кажутся такими беззащитными. По груди, едва задев бусинку соска. По рёбрам, что двигаются в такт глубокому, осторожному дыханию. Под водой всё ощущается несколько иначе. Легче. Нет того напряжения, что искрит, стоит лишь коснуться обнажённой кожи. Томас теперь сам подаётся навстречу ласкающей его руке. Вода смягчает, приглушает дикий бег крови, успокаивает. И желание медленно разрастается, едва ощутимой паутиной покрывает всё тело. Они будто вновь наелись тех безвкусных листочков, что наполняют тело странной силой и успокаивают одновременно. Кружат голову и немилосердно скручивают внутренности от желания. Крис развернул Тома к себе лицом, усадил на колени. Выдохнул шумно, когда юноша случайно задел его крепко стоящий член, скользнув рукой по животу. Изловил его неосторожные руки, устроил на своих плечах. Обнял, притянул ближе. Теперь у обоих вырвался сиплый стон, когда обе пульсирующие плоти соприкоснулись. Томас тихонько постанывал в поцелуи, пока Крис разминал его. Долго не пришлось. За последние несколько дней и жарких ночей тело юноши пообвыклось, подстроилось, принимало охотнее. И вот сейчас под настойчивыми пальцами его тугая дырочка гостеприимно раскрылась. - Быстрее, пожалуйста, - шепчет мальчик совсем позабывшись. Прогибается в спине, выставляя попку. И Хемсворт быстрее двигает пальцами. Ловит торопливое дыхание губами. Шипит, смеётся, когда Томас вцепляется ему волосы от неожиданности. Тугие мышцы принимают гладко. Юноша не почувствовал той лёгкой боли, что ощущал обычно. Так хорошо, плотно и полно. Том легко поводит бёдрами, прислушиваясь к своему телу. Прикрыл глаза и улыбается легко. Одурманенный, околдованный. Крис держит его за руки, позволяет пока самому хозяйничать. Постигать своё наслаждение, управлять и отдаваться. Они словно танцуют. Одну руку Крис держит на талии юноши, другой сжимает его ладонь. Это длится до бесконечности долго, терпко, мягко, волнующе. Вода, в которой отражаются огни свечей, словно расплавленным червонным золотом окутывает любовников. Вот меж их телами смешно хлюпнуло, когда Крис резко прижал Тома к себе. Мальчишка громко ахнул, выстонал протяжное: «Больно!» Конюх безжалостно куснул манящий, маячащий перед глазами сосок. Как бы Том не упирался, взялся за другой. Кусает, прихватывает губами, чуть оттягивает. Посасывает, обводит по кругу, зализывает горькую от шампуней кожу. Разрядка никак не приходит. Всё вокруг слишком нежное, невесомое. Томас притирается вплотную, шепчет бесконечное: «Пожалуйста…». Толкается бёдрами рвано, торопливо. Только горячая плоть, что распирает его изнутри и болезненное удовольствие от грубостей Криса, заставляют до боли сжимать в себе крупный член конюха и двигаться быстрее. - Ну давай же!... – хрипит Хемсворт, сжав мальчишку в объятиях. Насаживает на себя. Наверное, впервые Том не пытается вырваться из его рук, когда их обоих накрывает. Томас тянет Криса за собой, и их оглушает, ослепляет, лишает голоса и способности связно мыслить. Дышать и то становится невыносимо, мучительно сложно. Они делят воздух на двоих, прижимаясь губами, не способные даже на такую простенькую ласку, как поцелуй. Вокруг одна вода, а горло пересохло и саднит. Только они двое и эта сладостная мука, когда хочется ещё и ещё. И нет сил разжать руки и отпустить. Лишь ты, любовь моя, мой инквизитор, моя заветная мечта… - Никуда тебя не пущу. Слышишь? Никаким врачам не позволю... – невнятно бурчит Крис, втирая слова в кожу юноши. Оглаживает дрожащие плечи и спину, на которой, он знает, остались следы его жадных пальцев. Томас всхлипнул и засмеялся тихо. Он смеялся, размазывая по щекам влагу – водяные брызги или… - и это было хорошо. Ни с чем несравнимое облегчение. Позже, когда они всё же нашли в себе силы и добрались до кровати, Том грозно заявил, что больше никогда и ни за что! Он подсушивал волосы Криса полотенцем, а тот лишь кивал да моргал сонно, растирая испачканные в саже пальцы. Потом Томас обвил шею любимого руками, поцеловал в висок. Крис благодарно погладил тонкое запястье. Они уютно устроились под воздушными одеялами. Том обнимал Криса, поглаживал по волосам. Хемсворт мирно дышал, прислушиваясь к биению сердца юноши, подставляясь его ласковым рукам. Позволил мрачным мыслям поглотить себя. Ведь теперь у него есть якорек. Ясноглазый, солнечный маячок. Теперь он вряд ли станет напиваться до беспамятства и вымещать бессильную ярость на деревенских молодчиках. Ну, может только изредка.