Подворье кровоточащего сердца

Как некогда именитый ирландский драматург с сомнительной репутацией властвовал за столом «Савоя», так и Томас сейчас властвовал на сцене. Он ступал неспешно, рассуждал, будто сам с собою. Рассказывал искусно прорисованным кипарисам на макетах декораций о своей судьбе, о своём пути, о волнениях, о своих удачах и любви, самой большой и светлой удаче из всех. Следом так же неспешно, осторожно ступали двое молодых людей, облачённые в замысловатые яркие костюмы, чем-то напоминавшие костюмы венецианских шутов и арлекинов. У каждого в руке листы с текстами, уже порядком измятые и потерявшие товарный вид. В руках же Тома нет ничего. Он читает по памяти, сдержанно жестикулирует, тянет руки к кому-то видимому лишь ему одному. Его обычно негромкий голос, сейчас звучит обширно, чётко. Парит над залом, проникает в каждый уголок, вплетается в голоса идущих следом актёров. Но их голоса кажутся излишними сейчас. Они будто бы мешают священнодействию. Этому колдовскому ритуалу. Вот из боковой двери появляется Вильсон Барретт, знаками показывает, чтобы не обращали на него внимания, но Томас уже отвлёкся. - Мне бы хотелось вам кое-что продемонстрировать, - юный лорд посмотрел наверх. – Шеннон, прошу вас. - О, нет, сэр Томас, мы уже всё обсудили. Это никуда не годится! Но возражения режиссёра улетают в пустоту. Крохотные светильники исполинской люстры потихоньку угасают, так же гаснут и рожки у сцены. Всё погружается во тьму, стихает едва различимый гул электричества. Вот сцену прорезает лучом света, выхватывая из темноты фигуры троих, что замерли, будто в ожидании чуда. И оно свершилось. Исчезло всё вокруг. Остались только они - главные герои. Солисты. Томас вновь заговорил. И у Криса побежали мурашки по спине. Он весь подался вперёд, к нему, но даже сейчас, окутанный глубокой тенью, он не смел покинуть своего убежища. Слова, что Томас, заласканный до умопомрачения Томми, шептал в сумраке их спальни, растеряв всю свою стеснительность, сейчас срывались с его губ, громогласно возвещая о том сильном, нестерпимом чувстве, от которого покалывает кончики пальцев, а в груди совсем теснит. Только они двое, юный поэт и беглец из далёкой колонии, знали истинное значение этих слов. Один, окутанный тёплым светом, и другой, укрывшийся в глубоких тенях бархатных портьер у парадных дверей в зал. Утром Крис пошёл прогуляться до ближайшей лавки с пряностями и купить там табаку, а когда вернулся, Томас уже успел улизнуть. Мистер Карсон сообщил, что милорд отбыл в срочном порядке на репетицию. Крис вызнал адрес, и вот теперь он здесь. Прячется, словно вор, никак не обозначив своего присутствия. Мимо оркестровой ямы, словно лев в клетке, расхаживает давешний сумасшедший режиссёр с кипой бумаг в руках. Сценарий, наверное. Несколько женщин склонились над расстеленным на креслах партера бархатным полотном. Тощий долговязый мальчишка летает над сценой на тросах и что-то подкручивает у самого занавеса. Устанавливают декорации. Из оркестровой ямы сейчас звучат не голоса музыкальных инструментов, а перестук молотков и приглушённая ругань. В первом ряду партера сидит Виндзор, переговаривается шёпотом с каким-то нервным человеком в клетчатом костюме. Вновь дали свет. Томас перемолвился парой слов с актёрами, потом исчез за сценой, чтобы вновь появиться уже в зале. Вновь заспорил с режиссёром. Крис ещё немного понаблюдал за происходящим и так же незаметно исчез. Любопытство сгубило не одну кошку, а кошка по имени Крис Хемсворт самолично решила кинуться с обрыва. Зря он пришёл сюда, зря увидел всё это. Зря увидел Тома таким. Своим появлением он будто бы отогнал от Сити тяжёлые тучи, что грозили ливнями с самого утра. - Как хорошо, что ты здесь! Извини, мне пришлось уехать, но я честно ждал тебя, сколько мог, - тараторил юный поэт, пока сбегал по ступенькам. Крис с улыбкой слушал его трескотню. Он расположился у подножия лестницы на бортике, что держал одну из колонн у входа театра. - Мы наконец-то придумали, как направить свет, чтобы он… - Том сам себя прервал, заговорил о другом. - Но отчего ты сидишь здесь? Хемсворт пожал плечами. Пружинисто поднялся. - Прокатимся? – широким жестом указал на экипаж ждущий чуть поодаль. Что-то тяготило. Хемсворт, словно дикий зверь, которого посадили в слишком маленькую клеть, бесился и бунтовал внутри. После некоторого раздумья, Том сообразил, что как человеку, не имевшему привычки бездельничать, Крису сложно целыми днями не чем не заниматься. Или хотя бы не занимать свой разум решением простейших задач. Томас улыбнулся и кивнул согласно. Экипаж легко раскачивался на небольшой скорости. - Куда мы едем? Он так близко, что можно различить золотые прожилки-песчинки в ярких, цвета весеннего неба глазах, вечно смеющихся, лукавых. Скрывающих какую-то тайну. Томасу хотелось схватить Криса за грудки и трясти, чтобы он наконец-то сознался, рассказал всё начистоту и согласился принять помощь. Ведь даже сейчас, за всей той нежностью, с которой он смотрит на юношу, таится что-то страшное. Какая-то боль, что грызёт и мучает его и днём, и ночью. Или так только кажется? Может быть, это просто тёмные мысли, которые посещают всех нас иногда? Или воспоминания, ведь жизнь его в прошлом таила в себе столько опасностей и тревог. Но Том молчал. Ему оставалось лишь это, ждать терпеливо да смотреть ласково. Хотя, второе получалось само собой, без особой натуги. Крис отводит глаза, отпускает его взгляд и теперь скользит взором по губам Тома. Ещё бледно-розовым, словно два вишневых лепесточка. Хемсворту до одури хочется зацеловать, искусать их, чтобы припухли, сделались яркими, словно вишнёвая сердцевинка. И он осуществляет своё желание, к радости их обоих. Пока целует и ласкает губы юноши, ощупью развязывает его шейный платок. Широкая лента жидким шёлком ложится в ладони. Томас улыбается в поцелуй, сам тянется к пуговичкам сюртука, но Крис останавливает его, накрывает тонкие пальцы своими. - Подожди. Помнишь, мы играли в карты? И ты задолжал мне… несколько десятков желаний. Разомлевший было Томас, растерянно захлопал ресницами. - Я, как человек… м-м-м… милосердный, спрошу с тебя только одно. Юноша изумлённо приоткрыл блестящие от поцелуев губы, и всё силился понять, шутит ли Хемсворт или говорит всерьёз! - Ну, так как? Ты согласен? Том настороженно отодвинулся. Выглядел Крис крайне коварно. - Не знаю… А что за желание? - Закрой-ка глаза. - Но… - Или ты боишься? - Нет, - шепнул Том, и выполнил просьбу. Крис завязал ему глаза его же шарфом. - Не больно? - Нет. Но что ты задумал? - Небольшой сюрприз. Вот Крис взял его за руки, и Том вздрогнул легко, когда его уха коснулось горячее дыхание. - Ты выглядишь чертовски соблазнительно. - Сюрприз в спальне? – Том улыбнулся, голос его немного дрогнул. - Нет, чуть дальше. В этом что-то есть. Он не знал, что там проделывает Крис, и каждое прикосновение чувствуется острее. Может быть, потом… - Так, осторожно, теперь ступеньки. Каким чудом он сумел выбраться из экипажа и не наставить себе и Крису шишек и синяков, остаётся загадкой. Сюрприз качался под ногами, смердел соляркой и углём, и был потрясающим! Маленький быстроходный катерок с колёсами-лопастями сплошь был увит гирляндами бумажных фонариков, коими китайцы украшают свои джонки. - Ну? Что скажешь? – Крис заметно волновался. Том осматривался вокруг. Сделал несколько осторожных шагов по шаткой палубе, и прижался к его плечу. Выдохнул восторженно на ухо:"Здорово!" Капитан катера дал гудок, из закопченной трубы повалил дым, колеса пришли в движение, и паровой бот плавно развернулся в центру реки. Несколько лет назад воды Темзы очистили, отвели канализацию, и теперь путешествовать по великой лондонской артерии было одно удовольствие. - А вот это уже слишком, – захихикал Том. На палубе появился цыган в коротком атласном жилете и запиликал печальный мотив на скрипке. Хемсворт торопливо замахал на него, и музыкант скрылся в трюме. Вокруг них стремились к Тауэрскому мосту десятки таких же катерков и ботов. Воды реки, отражая свет огоньков казались золотыми, будто под их поверхностью играли в догонялки светляки. - Сегодня какой-то праздник? - Завтра же регата. Прощупывают воды, чтобы монаршья особа не напоролась на морское чудище, - Крис усадил Тома на лавку. А сам, без проблем преодолев лёгкую качку скачущего по крутым волнам бота, прошествовал к носу кораблика и ухватился за трос. - Так, теперь держись! Он прочистил горло и принял героический вид, который подсмотрел у полоумного режиссёра из Princess Theatre. Томас посмеивался над его кривляньями. Вдруг возмущенно ахнул. - Ах ты негодяй! Из книги вырвал?! И действительно, так и не вспомнив того, чем собирался поразить Тома, Крис выудил из кармана потрёпанный листок бумаги. Даже в скудном свете были видны слова отпечатанные ровными строчками. Хмурясь и щурясь, Крис нараспев загудел, голос его с легкостью перекрывал гул парового двигателя катерка. -Не верь, что солнце ясно, Что звезды - рой огней, Что правда лгать не властна, Но верь любви моей.[1] Улыбка сползла с выразительного личика Тома. Этого он никак не ожидал. Пауза затягивалась. Сам себя смущаясь, Крис так и стоял на носу кораблика, не зная, что делать дальше. Но вот юноша ухватил его за рукав и потянул к себе. За смотровым закопчённым окном было видно, чем они там на палубе заняты, но Хиддлстона это не волновало. Он скользнул руками за полы пальто Криса, что тот не имел привычки застёгивать, и коснулся его боков, будто хотел согреть ладони у него под бушлатом. Придвинулся совсем близко. - Ты варвар и негодяй, - доверительно прошептал юноша. Глаза его поблескивали лёгким удивлением и восторгом. Он всё шептал сбивчивые слова благодарности и кажется сам был смертельно смущён. - Перейдём от части духовной, к части материальной, - торопливо проговорил Крис и явил на свет пузатую бутылку с замысловатой пробкой. Откупорил и подал Томасу. - Пить прямо из бутылки? - Э-эм… да, - заметив неподдельное замешательство, Хемсворт принялся оправдываться, - извини, но про стаканы совсем позабыл. Сделай хоть глоток. Пожалуйста. Я никому не скажу. Они сидели бок о бок, потягивали легкое розовое вино передавая пузатую бутылку друг другу - Томас ещё немного повозмущался по этому поводу, но Крис так умильно винился, что юный лорд сменил гнев на милость. Великий древний город обступал их со всех сторон. Тёмные ряды молчащих сейчас фабрик и доков медленно сменялись более освещёнными жилыми кварталами, и вскоре они достигли яркого и нарядного Сити. Впереди переливался огнями Олд-Бейли и Тауэрский мост. - Все твои подарки неосязаемы. И их всегда можно взять с собой. - Не знаю, что дарить человеку, у которого всё есть. Том хотел было возразить, что не имеет по сути ничего своего. Но решил воздержаться. Он просто взял друга под руку и улыбнулся светло. - Ты всё продумал. Всё идеально! - Кроме стаканов, - повинился Крис. Томас отмахнулся и тихо добавил: - Так неловко, но… Мне бы тоже хотелось тебя как-то порадовать. Копируя его жест, Крис отмахнулся. - Когда вернёмся, сыграешь мне на рояле. - Но это… - Люблю смотреть, как ты играешь. - Только смотреть? А как же музыка? - Музыка – просто фон. Придётся твоим пальчикам поработать сегодня. Улыбка Криса стала шире. Он скользнул по ладной фигурке юного лорда таким взглядом, что бедный юноша тут залился румянцем. Над ними сверкал огнями Тауэрский мост. Огромная металлическая конструкция, глыба металла, превращённая человеческим гением и трудом в произведение искусства. Никакой самый крепкий напиток или хитрая заморская травка, что жуют дикари, дабы достичь нирваны, не могли сравниться с той эйфорией, что сейчас наполняло тело юного аристократа, делало его лёгким, наполняло каждую частичку звенящим восторгом. Он видел чудеса более удивительные, рукотворные памятники, природные явления, но… Том смотрел ввысь, за арки величественного моста, за пики Олд-Бейли и Парламента, на ночное высокое небо с россыпью ярких звёздочек и чувствовал, как у него стыдно пощипывает глаза. Цыганское колечко жгло кожу на груди, а Том не переставал нашёптывать про себя одну единственную просьбу. Никогда не оставляй меня... Никогда! Причалив, они помчались по набережной, чумазые от копоти, как трубочисты, озорные, пьяные весельем, словно черти, и плевать, что уже глубоко за полночь, и древний Лондон стал просто небезопасен.