Подворье кровоточащего сердца

      - Доброе утро, милорд. Не знаю, уместно ли, но всё же… Поздравляю вас с Днём всех Святых. Томас ничего не ответил. Он всё так же смотрел в окно, закутавшись в одеяло по самые глаза. Вернулся Том около трёх часов утра и безнадежно пытался уснуть. Его отчего-то морозило, снилось что-то неприятное. Потом начало светать, но у него не было сил, чтобы подняться и задёрнуть шторы поплотнее. - Удивительно тёплый день, - продолжал Виндзор, расставляя на столике чайник и приборы для завтрака. - Милорд, вам стоит прогуляться. - У меня нет настроения, – флегматично ответил Томас. - И всё же, милорд, пройтись вам не помешает. Хиддлстон молчал в надежде, что Виндзор, как и всегда, правильно истолкует его нежелание разговаривать, и уйдёт. Но тот почему-то не унимался! Камердинер зашёл в спальню и поставил на столик трюмо маленький, омерзительный на вид светильник Джека[1], вырезанный, кажется, из тыквы. - Вам нездоровится? - Я прекрасно себя чувствую. В этот момент в гостиной появилась горничная с большой коробкой в руках. Виндзор посмотрел на неё, а после вновь повернулся к Хиддлстону и заговорил совсем тихо: - Господин Ахмед сегодня занят личными делами. Вы сможете прогуляться без сопровождения. А это, - камердинер указал на коробку. - чтобы вас никто не беспокоил. Вы будете в окружении толпы, никем не замечены. Прекрасное место, чтобы побыть одному, вы не находите? «Продажная тварь!» - вспыхнуло в воспалённом мозгу. Хиддлстон сам себе подивился. Помимо апатии, в нём иногда проявлялась какая-то неприглядная злобливость. Томас прикрыл глаза, чтобы не видеть этого человека, что так замечательно изображает заботу. Виндзор был прекрасным актёром, лучшим из всех. Хотя, нет. Лучшим всё-таки был Крис...       Верх колонн, что обрамляли парадный подъезд театра Princess, обтягивали чудесные афиши работы Обри Бердслея. У касс собралась внушительная очередь из челяди и лакеев, которых благородные господа прислали за билетами. Но голоса капельдинеров беспрестанно возвещали о том, что все билеты на сегодня проданы. Взгляд Тома скользнул по мраморным ступеням, приметив нелицеприятный фрагмент. Подол платья служанки, расшитый камешками и тончайшим кружевом, – видимо, девушка была личной горничной очень состоятельной дамы, – и босоногий мальчишка в ободранной одежде. У него было худое грязное лицо и маленькие злые глаза. Он не просил милостыню. Он просто сидел у ступенек театра и посматривал на прохожих. Присматривается, кого бы обокрасть. Хиддлстон побрёл дальше. Но тут дорогу ему перегородил ещё один оборванец. Высокий, тощий. На голове его был холщовый мешок с прорезями для глаз - маска висельника. В руках он держал гладкое древко метлы, а навершие его украшала огромная тыква. С заветрившимися уже прорезями, местами пожухшая, краями свернувшаяся в выпотрошенное нутро. Мальчишка смотрел на Тома. А может быть и нет. За этой жуткой мешковиной было не видать. Они оба замерли, будто соперники на дуэли. Вдруг он сорвался с места и нырнул в боковой переулок. - Это финал, мой милый друг! Финал, финал, дружок!...[2]- послышалось гнусавое эхо. Странный бродяжка. Но разве можно винить его за его дикость? Может быть, он умалишённый или же... Финал, финал, дружок! Томас тяжело сглотнул. Сбросил с себя оцепенение. Ему нечего бояться. Ничто не может нарушить тишины внутри него. Ведь у него есть всё. Всё, что душе угодно. А у этого оборванца нет ничего. Надо всего лишь быть покорным. Всего лишь делать то, что говорят, и не задавать лишних вопросов. К тому же требуют от него не так уж много. На балах и приёмах иметь весёлый, благостный вид. Быть послушным. Через несколько месяцев он станет совершеннолетним. Но это ничего не изменит. Он всё так же будет заложником в чужих руках. Заложником своего титула и финансового положения. Лорд без средств. Джентльмен с запятнанной репутацией. Человек, который не умеет ничего путного. Только декламировать стихи давно истлевших в земле мудрецов, да завязывать шейный платок шестнадцатью разными способами. Вот и все его умения. Все эти размышления перекрывала одна назойливая мысль: «Не хочу ехать за город, не хочу… » Тому казалось, что ему оттуда уже не выбраться. Было чувство, что его хотят вернуть в отцовский дом. И плевать, что эта мысль абсурдна, и что у поместья Хиддлстонов теперь новый владелец. Возможно, там даже живёт новая семья, и анфилады дворца вновь полны смеха и яркого света.       Этим утром Томасу представили врача, что будет сопровождать их в поездке. Взгляд, которым тот смерил Хиддлстона, заставил юношу внутренне содрогнуться. В глазах доктора ясно читалось отношение к новому пациенту. Не как к отпрыску знатной фамилии и человеку, который милостиво дозволит этому простолюдину оказать себе помощь. Доктор смотрел на Тома, как на что-то не стоящее его драгоценного внимания. Как на безмолвную живность, над которой врачи ставят свои кошмарные эксперименты. Томас поспешил поскорее сбежать. Он всегда так делал. Сбегал от всего, что его пугало. Вот и сейчас, проделав недолгий путь по скоплению широких центральных улиц Лондона и погрузившись в толчею, в громогласную бурлящую толпу, что шествовала за парадом, Томас пытался разглядеть поверх голов серебряное полотно реки. Просторный проспект оканчивался мостом и небольшой пристанью, откуда каждые десять минут отходили прогулочные катера и кораблики. Сесть бы на один из них и плыть, и плыть, и плыть… всё равно куда. Лишь бы подальше отсюда. Том шёл сквозь толпу, позволяя толкать и пихать себя. Человеческий поток нёс его вдоль улицы и он послушно двигался по течению. Музыка, какофония из барабанного боя, голосов труб и скрипок. Нестройное пение. Запах разгоряченных тел и пролитого эля. Странноватые костюмы, жуткие лица и морды, вылепленные из папье-маше. Смех, крики. Юноша будто впал в транс. Прикрыв глаза, двигался по инерции. Всю жизнь он бежит, и всю жизнь его окружают маски. Как же ему, столь далёкому от этого странного мира, различать, где правда, а где ложь?... Его подхватили под локоть и толкнули куда-то в сторону. Том не сразу сообразил, что это не очередной уличный воришка, шарящий по карманам задумчивого джентльмена. - Сэр, сэр, подайте монетку герою войны. - Какой войны? – хмыкнул Томас. - Той, что была совсем недавно. Я потерял там ногу! Воюя за королеву! - А я лишился глаза! Не скупитесь, сэр. Как-то очень быстро и сноровисто Томас оказался отрезан от праздничной процессии. Его обступило несколько голодранцев. Несколько парней были его возраста, остальные – хваткая, юркая малышня. Все грязные, дурно пахнущие, в каких-то обносках. Среди них он заметил того мальчишку, что сидел у театра. - Бедные дети… Но у меня ничего нет, – Том примирительно поднял руки. – Я всего лишь праздно шатающийся бедняк. Такой же, как и вы. В моих карманах пусто. Он отбросил полы своего изумрудного плаща, подбитого золотым шёлком, и вывернул карманы. Из одного выпал видавший виды леденец. Дети кинулись поднимать конфету. А те, кто был постарше, с елейными улыбочками смотрели на Тома. Кто-то свистнул, цокнул. В переулок свернуло ещё несколько человек. Какой-то грязный карлик. Высокий худощавый мужчина и ещё один, с восковой кожей и с очень неприятным взглядом. Они заговорили разом. Английский с мягкими, гибкими переливами ирландского наречия. Том не смог и слова разобрать, как его уже скрутили. Совершенно непристойным образом карлик ощупал его бёдра, другой содрал с лица маску… Завязки больно резанули по щеке. - Ты только глянь! – протянул восковолицый. - Сэр, у меня ничего нет. Клянусь. Будет лучше, если мы все успокоимся и разойдёмся по своим делам. Сегодня такой праздник… - Какое дело английскому джентльмену до ирландских святых? - Разве стоит разделять людей?… - Вы слышали?! Этот достопочтенный сэр только причислил нас к своему сословию! Как славно! – саркастично восклицал предводитель шайки. – Ну что ж, думаю, теперь нам есть о чём поговорить. - Сэр, попросите вашего друга …отпустить меня, – улыбка и шутливый, лёгкий тон стоили Тому немалых усилий. Карлик крепче обхватил его колени. Когда же восковолицый потянул к нему свою мерзкую сальную лапу, Томас не сдержался и возмущённо отпихнул его. Он отбивался, пытался вырваться, но главарь прижал его к стене. - Ну-ну, тише. Я знаю, чего хочется такому славному жеребеночку, как ты. Восковоликий обхватил его, повёл руками по телу, забираясь под плащ. Мазнул губами по шее. - Подонок, не трогай меня! - Хиддлстон весь взвился. Когда рука грязного проходимца полезла под пиджак, Том с размаху вдавил каблук ему в ногу. Вожак взвыл. Сгрёб знатного паренька за грудки, хотел было припечатать, но приметив, как тот сжался, толкнул его в объятия другому ирландцу. Тот пихнул его дальше. Его толкали и подпихивали из рук в руки, пока он совсем не выбился из сил. Том едва дышал, перед глазами всё рябило, а над головой смыкались чёрные стены лондонских домов, влажные, склизкие от непроходящей сырости. - Пожалуйста, пустите...- Томас угодил в очередные руки. - Пожалуйста!... - Ну-ка, отойди. Хиддлстон поднял голову. И слова застряли в горле. Перекрыв собой узкий переулочек, перед ним стоял Хемсворт. Запыхавшийся, с жутким оскалом вместо улыбки. Взглядом пробежавшись по всей замершей шайке, он тут же вычислил вожака и двинулся к нему, бросив через плечо: - Отвернись. Томас послушался. Направил негнущиеся ноги к проспекту, к свету. Прикрыл уши, чтобы не слышать криков и хруста сломанных костей. «Какой-то дикий сон… Абсурд!… Морок… но как же болят рёбра!...» Вот его опять подхватили, куда-то поволокли. Проулок, ещё один, весёлые выкрики, взрывы хохота, и вновь сумрак и тишина. Сбитые костяшки, окровавленные пальцы, обхватившие запястье, оставляют на манжете багровые пятна. Его вновь прижали к стене. – Том? Томми?… Ты как, малыш? - пахнущие потом и кровью руки на его щеках. Хиддлстон только и мог, что смотреть в ответ огромными глазами, немо приоткрыв бескровные губы. Австралиец решил, что это от испуга. Словно во сне Томас поднял руку и приложил ладонь к груди человека, что так бережно держит сейчас его в своих объятиях. - Ты - призрак? – с надеждой прошептал он. Крис демонстративно осмотрел себя. Отрицательно качнул головой и улыбнулся. Так хорошо. Светло и чуть лукаво. Как умел улыбаться только он. Томас подался вперёд. Он хотел обнять, прижаться покрепче, чтобы Крис защитил его от всех ужасов этого больного безумного мира. Но радость и облечение быстро смылись жестокостью реальности. - Всё хорошо, – Том сделал шаг назад, вжимаясь в стену. - У тебя тут ранка, – Крис старался говорить мягко, но было видно, насколько он взбудоражен. Адреналин ещё гулял по венам. Драка закончилась слишком быстро, а он слишком обозлился, просто обезумел, когда увидел, что эти грязные выродки посмели посягнуть на его Тома. - Не стоит беспокоиться, – Хиддлстон отвернулся, не позволив Хемсворту коснуться своей щеки, где уже обозначилась и закровила длинная тонкая царапина. Юноша пытался поднять голову. Посмотреть этому человеку в глаза. Но никак не мог. Не мог уйти. Просто прирос к земле. Счастьем окутало с головы до ног, словно тёплым воздушным одеялом, и не давало мыслить связно. Тихий голосок шептал на ухо: «Он здесь ради тебя». Том чувствовал, ещё немного и сердце не выдержит. Его проклятое сердце пело от радости, искрилось от безудержной любви. Разум же давал чёткие приказания: «Уходи. Сейчас же уходи!» Он бы так и стоял на месте, если бы Крис не сделал первый шаг. - Что-то случилось? Ты так быстро уехал и ничего мне не сказал. На телеграммы не отвечал. Я весь извёлся, - Крис говорил будничным тоном. Его тёплое дыхание касалась лба склонившего голову юноши. – И я хочу награду за спасение. Крис мягко улыбался, руки его сжимали узкие плечи. Потянулся за поцелуем... Том отвернулся. Будто бы очнулся. - Не смей прикасаться ко мне. Не смей звать по имени. Для тебя я - лорд Хиддлстон. Ты уже получил своё. Не наигрался? Что ж, c'est la vie, mon cher ami[3]. Проделывай свои фокусы с кем-нибудь другим! - Том оттолкнул замершего в изумлении Криса. - Что ты такое говоришь? Я не понимаю… - Не понимаешь? - криво усмехнулся Томас. Он развернулся и быстро направился к основному проспекту. Но Крис тут же поймал его и потащил обратно, в сумрак неосвещённого тупика. - Том. Говори. Я не позволю... Конюх нагло продолжал изображать растерянность. Святая невинность! И Том сорвался. - Не позволишь?! Это я позволил лишнего. Я доверился тебе, а ты?!... Ты, лживый сукин сын! Будь ты проклят. Ты и твоя чёрная душа пусть горят в Аду! - кричал Том, схватив побледневшего Хемсворта за грудки. - Том... - Не делай вид, что испугался. - Но... - Не делай вид, что не понимаешь, о чём я! Не отпирайся. Я всё знаю! Лорд Брана любезно посвятил меня во все детали. Можешь не играть дальше. В этом нет нужды. - Чёрт подери, я не понимаю! - Крис встряхнул его за плечи. - Не трогай меня! - Хорошо-хорошо. Только скажи, что не так? - Ты превосходный актёр, – тихо протянул Томас. - Теперь я понимаю, за какие заслуги и таланты Брана держит тебя подле себя. И сколько же у тебя ролей? Конюх? Игрок или шулер? Любитель юных мальчиков и… потрясающий рассказчик? Ах, да, ещё и телохранитель! Сколько разнообразных талантов… - Том, ты… что с тобой? - Со мной? О, не беспокойся, со мной всё в полном порядке! Впервые в жизни я вижу всё предельно ясно! – Хиддлстон не мог понять, откуда в нём столько злобы. Но уже никак не мог сдержать обличительные слова, что теперь обрушивались на голову австралийца. - Уж не знаю, как всё происходило, но лорд Брана, милейший и добрейший человек, подговорил своего конюха, чтобы тот подпортил репутацию его новому протеже. Чтобы этот самый протеже оказался полностью в его власти. Компрометирующие письма оказались очень кстати, не правда ли?! Крис молча сверлил его тяжёлым взглядом. - Всё не так. - Конечно. Конечно, не так! Ты не специально поддался на мои чувства, не специально передал Бране письма. Мои сокровенные мысли, которые обещал сжечь, но не сделал этого! И теперь я сам себе не принадлежу. А ты смог порезвиться с аристократом... Понравилось?! - Том резко замолчал, схватившись за грудь. Он пытался вдохнуть, но воздух, будто наткнувшись на преграду, не шёл в лёгкие. Запрокинул голову. Влага застилала глаза, в голове нарастал шум. Сквозь мутное марево, заметил, как Крис тянет к нему руки. - Не трогай меня. - Ты весь дрожишь. Том всхлипнул, и голос его предал. Сорвался. Гнев, что питал его и держал в сознании, исчез, растворился под натиском невыносимой боли. - Я так сильно… Крис, я верил тебе. Считал тебя своим другом, а ты... Что же ты за человек такой?! - его неумолимо толкало в истерику. Окончательно подкосило, когда Хемсворт всё же взял его лицо в ладони, так бережно и осторожно. Мягко, ласково… - Всё не так, поверь мне. Не знаю, что случилось, но, Томми, послушай… - Нет! Не хочу ничего слышать. Все врут, кругом сплошная ложь! Уйди. Оставь меня! Исчезни же наконец. Я больше не могу... - Томми… - Сэр? Том отпихнул от себя Криса. По переулку прогуливались трое полисменов. - Всё в порядке, сэр? - Да. Беспокоиться не о чём, джентльмены, – Том выдавил улыбку и, воспользовавшись моментом, вывернулся из рук Криса. - Том! - Постой-ка, старина. - Том, подожди! Один из полисменов остановил Хемсворта, схватив его за плечо. Австралиец стал сопротивляться. Ему сейчас было не до них. Нужно скорее!... Но стражи порядка всё не унимались, а Том удалялся всё быстрее. С рычанием Крис бросился на одного из легавых, но ощутимый удар дубинкой по затылку, заставил его притихнуть. Ускользающим сознанием он видел отсветы бляшек лакированных туфель Тома. «Скорее! Скорее к людям, к свету, к музыке, пока не стало слишком поздно! Пока я ещё держусь, пока ещё есть силы. Ещё мгновение и я поверю, позволю всё, что угодно, лишь бы это был ты... » Нервы были на пределе. И теперь он слышал… Знал, как полицейские утихомирили разбушевавшегося австралийца. Скорее! Прочь отсюда! Том зажмурился и чуть ли не бегом, с нахрапом ворвался в медленно движущуюся толпу. Как же он молился, днями и ночами, чтобы Крис пришёл, чтобы спас его, чтобы… как-то всё разрешилось, ибо Том был готов поверить в любую ложь, самую сладкую, самую невозможную! Оттого он и травил себя, оттого очертя голову бросался в чужие объятия. Не разлука терзала его и не боль вероломного предательства. Томас знал, чувствовал в себе, что стоит им вновь увидеться, стоит Крису щелкнуть пальцами, поманить его, и Том пойдёт, побежит со всех ног, лишь бы на пол-мгновения, на четвертушку вздоха вновь почувствовать себя целостным. Любимым. И так сладко, так страшно обманутым. Юный лорд презирал себя за эти мысли. Но ничего не мог с собой поделать. Сейчас же он устоял. Дал отпор. Не позволил вновь пользоваться своей слабостью. Да вот только радости он не ощутил. И гордости за свою стойкость тоже. Ему было так больно… Это уже была не боль, это было что-то совершенно новое. Странно, что одежда его ещё не промокла от крови, что, должно быть, сочится из каждой клеточки его израненного существа. Томас ввалился в первую попавшуюся дверь, и протянул перепуганному клерку почтового отделения карточку с адресом дома на Пикадилли. Сознание его благополучно померкло. Следующий раз он пришёл в себя уже в своей спальне. Над ним склонился тот страшный доктор. И мистер Виндзор был здесь. - Не волнуйтесь, милорд. Мы сделаем вам небольшой укол, и вы заснёте. - Не… не надо… - Не нужно бояться. Вы проснётесь новым человеком, милорд. - Нет… пожалуйста…