Восходящее солнце

Глава 19. Сломя голову я мчалась по коридору дворца Топкапы, то и дело путаясь в полах своего же платья. Гнев заполнил мой разум, овладел каждой клеточкой моего тела, вселил в сердце лишь одно желание - отомстить Кёсем Султан. За смерть Гюльсур, за постоянные унижения - за всё. В кончиках пальцев почувствовалось слабое покалывание, сопровождаемое резкой и пронзительной болью. Наконец, я добралась до желаемого места и тяжело вздохнула, так как представила себе, насколько тяжёлый разговор мне предстоит. Евнухи замешкались, но по выражению моего лица поняли, что лучше не вмешиваться в дела разгневанной Хасеки Султан. Я поджала губы и толкнула вперёд двери покоев Валиде, ворвавшись внутрь комнаты, а слуги закрыли их. Махпейкер сидела на подушках и перебирала свои бесчисленные украшения, складывая их в разные кучки по принадлежности. Услышав звук захлопнувшихся дверей, она приподняла голову и, увидев меня, усмехнулась. Я смахнула слезу, которая вот-вот норовила выкатиться из уставших глаз, и подошла к столику, возле которого и восседала статная и осанистая гречанка. Женщина искривила губы в насмешливой улыбке и хриплым голосом прокричала: - Что за дерзость, Турхан? Как ты смеешь врываться ко мне в покои без разрешения? Отвечай мне! Я приподняла голову и с сожалением посмотрела на довольную Махпейкер. Сомнений в том, что именно она отравила матушку Гюльсур, у меня не осталось. - Это же Вы сделали, Госпожа? Вы? Признайтесь же, не лгите! - прикрикнула я на Валиде Султан. Ноздри Кёсем раздулись от злобы и негодования, словно у разъярённого быка, готовившего к атаке. Она подскочила с места и закричала, попутно сжимая кулак: - Да как ты смеешь! Кто ты такая, Хатун?! Как ты можешь проявлять такое неуважение по отношению к матери султана?! Эта фраза изрядно разгневала меня. - Я уже давно не Хатун, а старшая Хасеки султана Ибрагима, да к тому же, не рабыня, а свободная женщина! Усвойте это, наконец! - прокричала я и поправила сползшую набок диадему. - Знаете, чем я отличалась от остальных девушек, прибывших в этот дворец вместе со мной? Я ненавидела поклоняться господам, именно поэтому в тот день я посмотрела на Вас, как на равную себе! Меня до ужаса раздражали эти униженные слуги, которые готовы были за простую похвалу облобызать Вам пятки! Такова моя натура, Госпожа! - Мне плевать, что у тебя за натура! Ты - непочтительная и наглая, недостойная быть матерью наследника! Как я раньше не заметила, что ты станешь моей головной болью?! Видите ли, весь гарем души в ней не чает, все рабыни говорят, что "Турхан Султан - самая смелая, добрая и благородная из султанш! Не зря наш Падишах дал ей такое красивое имя"! Я не позволю тебе, знай, не позволю! - вскрикнула женщина и топнула ногой, отчего один из её многочисленных перстней соскочил с пальца и покатился по полу, вырисовывая траекторию своего движения. - А может, они так говорят, потому что это правда, Султанша? Ведь как известно, такие женщины, как я, имеют широкую и открытую душу, - ухмыльнулась я и решила вернуться к той теме, из-за которой затеяла этот скандал. - И всё-таки, Вы - убийца Гюльсур! Да покарает Вас Аллах, Госпожа! Слёзы струйками потекли по щекам, обрамляя нежный, острый подбородок. Я всхлипнула и небрежно вытерла рукавом мокрое лицо, внимательно уставившись на замершую в раздумьях Кёсем. Валиде Султан несколько раз кивнула и усмехнулась: - Да, я. Не отрицаю. Помнишь, я обещала тебе, что когда-то ты ответишь за свои поступки? Я никогда не бросаю слов на ветер, это не в моём вкусе. Убить тебя было бы слишком просто, да и это не принесло бы тебе тех страданий, которые принесла смерть Гюльсур Калфы, ставшей тебе второй матерью. Надеюсь, труп этой старой хатун напомнит тебе о том, что ты всё ещё пешка в этой игре и что не стоит шутить с самой Махпейкер Валиде Кёсем Султан! Я изобразила на лице глубокую печаль и посмотрела на потолок. Купол покоев Валиде Султан, казалось, был немного вытянутым в ширину, отчего создавался эффект удлинения комнаты. Вспомнив безумные глаза родной матушки Ольги перед тем, как её закололи вилами татары, и снова оживив перед глазами недавнюю картину смерти Гюльсур, моё сердце наполнилось безумной болью, которую воскресили воспоминания. Нервно сглотнув, я скорчила недовольную гримасу, будто съела кусочек лимона. Я опустила голову и посмотрела в глаза старой Кёсем. В её глубоких карих безднах читалось искреннее раскаяние. - Я не знаю, что Вам пришлось пережить, Султанша, до того, как Вы попали во дворец. Меня судьба тоже хорошо побила, покидала из стороны в сторону, а вскоре и выбросила здесь, на лазурный берег Стамбула. Так если наши с Вами судьбы так похожи, Госпожа, то почему же мы не можем понять друг друга и простить? Почему Вы предпочитаете Салиху из всех жён Вашего сына? А ведь именно меня Вы выбрали в подарок, остальные попали к Падишаху в покои, предварительно пожив в гареме... Отчего такая ненависть, Валиде Султан? Кёсем опустила глаза и вздохнула. Как быстро меняются эмоции этой женщины. Совсем недавно она ухмылялась и радовалась удачно провернутой авантюре, а сейчас понуро склонила голову и изучает каждую мельчайшую деталь пола. Сморщенные руки старой женщины тряслись то ли от холода, то ли от старости, то ли от неловкости ситуации. Валиде Султан было нечего сказать, да и слов вовсе не требовалось. Она боялась потерять власть, что весьма естественно, ведь Кёсем долгие годы шла к этим вершинам и просто так отдать все бразды правления в руки молодой и упрямой девушки она не собиралась. Эта женщина ещё не знала, сколько бед я принесу ей и сколько раз заставлю пожалеть о том выборе, который изменил мою судьбу много лет назад. Я всхлипнула и улыбнулась, несколько раз проведя рукой по сухим губам. Подхватив край своего платья, я попятилась назад, не проронив ни слова в сторону задумавшейся Кёсем, и покинула эти покои. Воздух в коридоре дворца был свежим и прохладным, какой-то непонятный ветерок бегал по полу. Вокруг стояла мертвая, жуткая тишина, будто все жители гарема и слуги уехали в Старый дворец, оставив здесь лишь меня. Да и в сердце тоже была тишина, вся пустота миров скопилась в моей груди и не желала покидать своего нового пристанища. Я поняла, что ещё долго не смогу придти в себя, вернуться к привычной жизни. Ведь рядом больше нет Гюльсур, которая была мне словно матушка. Эта женщина, будто щит, всегда защищала свою Госпожу, вытаскивала из моего тела свинцовые, горячие стрелы боли и горя, которыми стреляла в меня эта адская, полная мук, жизнь. Прикосновение её рук излечивало, подобно лекарству, и я снова возвращалась к жизни, начинала всё сначала. Теперь у меня нет лекарства... Отныне нужно надеяться только на себя, собрать всю волю в кулак и жить дальше, стремиться к тому, чего всегда так хотелось и что мне так самозабвенно пророчила матушка Гюльсур Калфа... Я сильная!.. Я справлюсь!