Восходящее солнце

Глава 22.2. 12 августа 1648 г. Я сидела на софе и плакала, всё больше доходя до истерики. Рядом стояла моя малышка Гевхерхан, прекрасная, как ангелочек, как весенний цветок. Дочка искренне недоумевала, почему её матушка плачет, поэтому она лишь гладила меня по коленке и с грустью смотрела куда-то в пол. Ей только предстояло узнать, что произошло, но вряд ли кто-то будет говорить об этом маленькой султанше прямо. Как и полагается, я придумаю красивую сказку и поведаю её дочери, а та лишь немного погорюет и перестанет. В столь раннем возрасте всё воспринимается гораздо легче, дети не понимают всей сути произошедшего, а потому и не вдаются в подробности. — Матушка, почему Вы плачете? Кто Вас обидел? Я прикажу, чтоб эту рабыню наказали! — грозно нахмурила брови Гевхерхан и принялась поправлять мои волосы. Я подняла глаза и с гордостью посмотрела на дочь, попутно вытирая слёзы длинным рукавом платья. — Нет, не нужно никого наказывать, моя радость. Никто меня не обижал. Улыбнувшись своей султанше, я аккуратно поправила подол её платья и взяла зеркальце. Отражение, которое я там увидела, повергло меня в шок: красные от слёз глаза опухли, появились огромные мешки, нос тоже увеличился и покраснел. Отбросив зеркальце в сторону, я схватилась руками за голову и стала причитать. В этот момент я совсем не понимала, что говорю, только судорожно пыталась найти выход из этого сумасшествия, довольствуясь лишь своими грёзами. Двери резко распахнулись, и в покои зашёл Демир. Уже весь гарем успел узнать, что он — мой брат, поэтому некогда запрещённые визиты стали вполне допустимыми. На лице брата отразилась глубокая печаль, в его глазах можно было найти целую вечность, бездонные голубые колодцы наполнились суровой грустью. Я сделала знак стоящей рядом Тиримюжгян, чтоб она отвела Гевхерхан в её комнату. Служанка мгновенно повиновалась и взяла маленькую Госпожу на руки, удаляясь из покоев. Я встала с дивана и замерла в ожидании, устремив все свои взоры на брата. — Нет, Дима, нет… Ты же не за этим пришёл, так ведь? .. Ты просто пришёл меня проведать, да? Я роняла слово за словом, будто сумасшедшая, безумными глазами испепеляя пришедшего гостя. Он молча поднялся на возвышенность и убрал руки за спину. Взгляд брата был полон сочувствия и сожаления, он смотрел на меня, как на маленькую девочку, которую только что незаслуженно наказали, и он хотел безумно хотел её пожалеть. Я приподняла бровь и громко всхлипнула. — Всё хорошо, да? Так что же ты молчишь? Почему ты молчишь?! — утопая в своих слезах, закричала я и стала бить Диму кулаками по груди. Брат схватил меня за руки и прижал к себе, а я всё продолжала вырываться и биться в истерике, изнемогая от боли, которая разрывала моё сердце. — Нет, всё плохо, сестрёнка, я скажу, если ты так желаешь это услышать! Янычары не стали ждать и убили Повелителя! Задушили! Я видел слёзы Кёсем Султан, она убита горем… Султан Ибрагим Хан предстал перед Аллахом! Я вырвалась из объятий брата и в испуге отошла от него. Перед глазами промелькнула вся моя короткая жизнь, все плохие и хорошие моменты. Я снова почувствовала вкус поцелуя Ибрагима на губах и невольно улыбнулась, сгорая внутри. Смириться с мыслью, что его больше нет, стало самой мучительной болью, когда-либо испытываемой мной. Только сейчас я действительно осознала, насколько сильно любила Ибрагима, несмотря на его недостатки, жестокость и жадность. Эта любовь сохранилась в моём сердце, а теперь стала огнём, который должен был сжечь меня изнутри. Я схватилась ладонями за щёки и истерически закричала, упав на пол. Больше невозможно было сдерживать ни слёз, ни крика. Душу растоптали, разорвали и превратили в пепел, пустив по ветру. — Я этого совсем не хотела, — сквозь многочисленные всхлипы, произнесла я. — Я думала, что они его просто низложат и всё. Я не желала смерти Ибрагиму… АААА! Димааа, как мне дальше жить… НЕТ! ЭТО НЕВОЗМОЖНО! ИБРАГИМ! Аааа! Я била руками по ковру и заливалась слезами, не думая о том, что будет через несколько дней. Жизнь показалась мне адом. Я сгорала изнутри, обжигалась о языки пламени снаружи, медленно превращаясь в прах. Что стало со мной? Как я докатилась до такого? Где твоё привычное чинное спокойствие, Турхан? Тебе же по сути наплевать на смерть этого человека, так почему же горькие слёзы и скорбь омрачают твоё хорошенькое личико? О Всевышний, умоляю, спаси меня от этого всепоглощающего горя, забери мою любовь! Как я могу любить того, кто причинил мне столько страданий? — Надя, всё стало совсем иначе. Ты можешь горевать сколько угодно, но тебе не изменить тот факт, что твой сын теперь правитель этого великого государства, султан Мехмет Хан IV. Ты обязана стать регентом султаната и править от имени сына до тех пор, пока он не достигнет должного возраста, чтобы управлять империей самостоятельно, — пытаясь перекричать мои вопли, протянул Дмитрий. Я подняла голову и посмотрела на брата глазами, полными гнева и злобы. Всё проплыло перед глазами, словно страшный сон, и неприятным осадком отложилось в моём сознании. — Ты, очевидно, забыл наше общее прошлое. Забыл, а? А я вот помню, кем был ты, кем была я и кем были наши родители! Я помню абсолютно всё! Неужели ты вырвал из сердца Ольгу? Неужели похоронил в нём некогда пылкую любовь? Как же ты равнодушно говоришь о моих чувствах к Ибрагиму, пусть я и обманывала себя столько лет мыслями о ненависти! Сам же ты сгорал в агонии, когда держал на руках окровавленное тело любимой, своей невесты, которую до смерти забили плётками татары! Я видела твои слёзы, слышала твои крики! Ты молился, просил Господа Бога не забирать у тебя Ольгу! А она умерла у тебя на руках… Больно тебе от этих воспоминаний?! Помнишь ли ты это? В этот миг я увидела то, чего раньше никогда не могла лицезреть. Скупая мужская слеза скатилась по щеке и осела на бороде брата, который смотрел, казалось, сквозь меня. Его взгляд наполнился болью и страданиями, вновь испытанными от оживших воспоминаний. — Я никогда не забывал её. В самые трудные моменты жизни, она появлялась светлым видением в моих мыслях, словно небесный ангел. Я разговаривал с ней, молил о помощи, представлял, как зарываюсь лицом в её золотисто-пшеничных волосах… В какую-то секунду мне показалось, что я болен… Её тонкая талия, величественный стан, милая улыбка и зелёные глаза сводили с ума… Я любил Ольгу, люблю и буду любить всегда… Как жаль, что она так и не стала моей женой… Как жаль… Дима стал на колени и подполз ко мне. Я же сидела неподвижно и плакала, не издавая ни звука. Моими слезами можно было наполнить всё глубокие сосуды в Стамбуле, даже больше. Брат поцеловал меня в макушку и виновато улыбнулся. — Прости меня, Наденька. Я действительно говорил, как бесчувственный и жестокий… Не полагается так брату… Прости меня, сестрёнка… Ты у меня одна осталась на этом свете и я очень боюсь тебя потерять… Он встал с пола и поправил кафтан, взирая на меня с высоты своего роста. Бросив печальный взгляд, он вышел из покоев, оставив меня наедине со своими мыслями. А мыслей у меня не было… В голове была пустота, изредка восполняемая вспышками болезненных воспоминаний. Кое-как приподнявшись, нелепой походкой я дошла до кровати и осторожно легла на мягкую постель. Укрывшись тонким покрывалом, я стала рассматривать свои руки, роняя слезу за слезой. Чудилось, что этот поток не остановить, а если я и перестану плакать, то вряд ли надолго. «Свечи отбрасывали длинные, широкие тени на стены покоев, а те под действием стоящих вокруг атрибутов мебели превращались в необычные узоры. В комнате было сумрачно и немного прохладно, даже камин, мирное потрескивание дров в котором я слушала уже долгое время, не излучал сильного тепла. Закутавшись в толстое одеяло, я сидела и смотрела на пламя, а рядом, на столике, стоял поднос с изысканной и очень вкусной едой. Услышав тихие шаги за спиной, я хитро улыбнулась, но оборачиваться не стала. Сильные, мужские руки оказались на моих плечах, и от этого прикосновения всё внутри затрепыхало. Он сел рядом и стащил с меня одеяло, откинув его в сторону, подальше от нас. — Теперь я буду греть тебя, моя птичка, — прошептал Ибрагим и взял в охапку моё щуплое тело, затащив в свои крепкие объятия. Я взобралась к нему на колени и обхватила руками шею любимого. — Ты такой тёплый, — с улыбкой сказала я и стала играть с его волосами. — Это моя любовь к тебе согревает изнутри, потому я весь и пылаю. — Ты хочешь сказать, что если мне холодно, то я не люблю тебя? Это сущая небылица! — Я ещё ни дня не сомневался в твоих чувствах, — засмеялся Ибрагим и коснулся пальцем кончика моего носа. — Ты ведь такая… — Какая? Падишах оглядел меня с ног до головы и крепче прижал к себе. — Особенная… Турхан… Моя Турхан, — томным голосом промолвил Ибрагим и впился в мои губы, всё больше погружаясь в море страсти. Я не на шутку разошлась и откликнулась на его порыв, сгорая до тла от своих чувств…» Я натянула повыше покрывало и полностью накрылась ним, содрогаясь в рыданиях. — Ибрагим…, — почти беззвучно прошептала я и начала погружаться в сон, в котором мне вряд ли приснится что-то хорошее…