Восходящее солнце

Глава 23. — Баю-баюшки-баю… Во лазоревом краю Солнце село, скрылось прочь, День угас, настала ночь… Тишина в лугах, в лесах, Звёзды ходят в небесах, И дудит им во рожок Тихий месяц-пастушок… Он дудит, дудит, играет, складно песню напевает, Да негромкая она, только звёздам и слышна… Только звёздам, только ночке в синей сини над селом… А для нашего сыночка сами песню мы споём… Мы сыночка покачаем под припевочку свою, В ней начало: «Б`аю-б`аю!», а конец: «Ба`ю-ба`ю!«… Я совсем забылась и окунулась в прошлое, напевая эту дивную колыбельную на родном языке, что когда-то пела мне матушка. Заметив, что сын уснул, я переложила маленькое тельце на огромную кровать и села у изголовья, иногда поглаживая Мехмета по вьющимся волосам и наблюдая за спокойным сном златовласой дочери, лежащей рядом со своим братом. Уставшие глаза всё норовили закрыться и погрузить меня в страну сновидений, но я отчаянно сопротивлялась дреме. Свечи слабо освещали покои, в стенах которых уже поселился мрак. Спустя год после того, как мой сын стал Падишахом, изменилось многое. Очевидно, что в каменном сердце Махпейкер всё-таки осталась капля человечности, ведь она разрешила мне жить вместе с Мехметом и Гевхерхан в главных покоях, дабы не лишать детей материнских заботы и внимания. Империя, ранее истекающая кровью, наконец, смогла облегчённо вздохнуть и поверить в светлое будущее. Как только Кёсем снова пришла к власти в качестве регента, она пообещала от лица Мехмета, что остановит этот беспредел в стране и не допустит разрухи. Требования бунтующих янычар и улемов были удовлетворены, что обеспечило спокойствие и безопасность на улицах Стамбула. Появились сразу тысячи реформ: налоги стали ниже почти вдвое, штаб слуг во дворце изрядно увеличился, в султанской кухне появились новые повара. Всё вернулось на круги своя; люди поверили в существование справедливости, которую им обеспечил новый Падишах, вернее, его регент. Кёсем Султан решила, что не стоит повторять ошибок её безумного и недалёкого сына, дабы сохранить порядок и мир в стране, и это решение было довольно мудрым. Пока Махпейкер пыталась вывести империю из критического состояния, я тоже не сидела сложа руки, хотя и была ограждена от всех государственных дел по воле Валиде Султан. Я придумывала план свержения власти своей соперницы, так как мне надоело положение ненужной никому султанши, да и потерять такую высокую должность без борьбы — весьма глупо. Однако, я выжидала определённой минуты, чтобы осуществить свою задумку, и эта минута, как мне думалось, ещё не пришла. Мне хотелось нанести Султанше такой удар, чтобы даже земля содрогнулась под её ногами, ибо я помнила все те унижения со стороны Махпейкер и не могла добродушно простить ей этого. — Однажды, слово вашей мамы тоже будет иметь вес в этом государстве… Нет, моё слово будет решающим! Дети мои, скоро мы перестанем подчиняться этим деспотам, я обещаю! Мы будем управлять империей! Мы! — почти неслышно прошептала я, в ответ услышав лишь тишину и монотонное сопение сына и дочери. Они спали, словно ангелы, ничто не могло потревожить их крепкого сна. Сколько чистоты в их душах, сколько невинности… Всё это с годами превратиться в прах. Как печально, как жаль… Ничто в этом мире не вечно… Длинные и густые ресницы Мехмета то и дело вздрагивали, отбрасывая косые тени на нежное детское личико. Дабы всё-таки не нарушить сна своих детей, я аккуратно приподнялась и, стараясь не шуршать подолом платья из золотой парчи, вышла на террасу и облокотилась руками о перила. Воздух был чистым и свежим, будто только что прошёл дождь, а вокруг уже сгущались сумерки. Отметив для себя, что дети слишком рано уснули, я присела на тахту и сняла узорчатые башмачки, тем самым освободив уставшие и отёкшие ноги от обуви. Сразу вспомнилось, как в детстве мы играли на зелёных лужайках, бегая босиком по мягкой, словно бархатной, траве. Это мимолетное воспоминание вызвало улыбку на лице, но в то же время тупой болью отозвалось в тёмных глубинах души. Тяжёлый вздох пронёсся стремительным эхом по террасе, оседая между величественными колоннами. Я с грустью заметила, что ветер сильно разгулялся, потревожив покой пышных крон деревьев. Стало немного холодно, но эта прохлада была приятной и освежающей, как спасение от летнего зноя. — Султанша, — хриповатый женский голос вырвал меня из своих размышлений, заставив обратить своё внимание на пришедшего. Повернув голову в сторону звука, я увидела верную Тиримюжгян Хатун. Она сжимала в руках странный свиток, то и дело поднимая на меня сияющие, ясные, как солнце, глаза. — Что случилось, Тиримюжгян? И, пожалуйста, потише. Мехмет и Гевхерхан совсем недавно уснули, — с расстановкой произнесла я и по-доброму поманила её к себе рукой. Черноволосая красавица откликнулась и тихонько подошла ко мне, не выпуская из рук принесённого свитка. — Госпожа, Вам письмо от Мехмета Аги, главы янычар. Он просил лично передать его Вам в руки, — ещё тише, чем я, сказала девушка и протянула мне письмо. Взяв в руки послание, я судорожно развернула его, торопясь прочитать сухой текст. Пробежавшись глазами по непонятным мне буквам, я с усмешкой осознала, что перевернула бумагу не той стороной, и тихо засмеявшись, придала письму нужный для прочтения вид. «Здравствуйте, достопочтенная Хасеки Турхан Хатидже Султан! Прошу простить Вашего покорного раба за то, что очень долгое время не писал Вам, так как не было возможности. Возможно, Вы подумали, моя Госпожа, что я бросил Вас и не откликнулся на Вашу драгоценную помощь… Это совсем не так… Я очень благодарен Вам за всё то, что было сделано для нас! Янычары в большом долгу перед Вами, Турхан Султан! Вы всегда можете надеяться на помощь и поддержку с нашей стороны, сколь бы трудной и невыполнимой была Ваша просьба. Вы истинная Султанша благородства и величия. Да храни Аллах Вас и Ваших прекрасных детей — нашего Повелителя и Луноликую Гевхерхан Султан! Долгих лет правления султану Мехмед Хану!» Улыбнувшись, я свернула в трубочку письмо главы янычар и поднесла к пламени свечи, дабы избавиться от столь опасного документа. Тиримюжгян пристально наблюдала за тем, как огонь поглощал в своих языках весь листок, вскоре оставив от него лишь пепел. — Это очень хорошо, Тиримюжгян, — спокойно произнесла я, повернувшись к девушке. — Янычары будут со мной. Их помощь станет неимоверной силой в моих руках! — Дай Аллах, Султанша, дай Аллах…