Восходящее солнце

Сентябрь 1656 г. Демир и Ханзаде поженились. Брату тяжело далось это решение, но всё же он предоставил свою судьбу Всевышнему и, надо сказать, совсем не пожалел об этом. Султанша оказалась любящей, заботливой супругой, способной сочувствовать и сопереживать другим. Она стала душой Юсуфа Демира и всячески пыталась заглушить боль в его сердце, жертвуя всем ради его счастья. И, о чудо, брат встал на ноги после стольких лет, перестал жить прошлым и думать об Ольге. Буквально через 2 года после свадьбы они стали родителями прекрасного, златовласого мальчика, названного Баязидом, а ещё через год я стала тётушкой удивительно красивой девочки Нурбахар. По стране волной прокатилась масса беспорядков, на улицах стало страшно ходить, а визири совсем перестали работать, бездействуя даже на войне, и венецианцы, пользуясь слабостью чиновников, стали наносить нашей армии поражение за поражением. Империя лишилась множества территорий. День ото дня я не находила себе места и рвала волосы на голове, не понимая, как мои подчинённые могли допустить такую непростительную оплошность, опустив Османское государство в глазах европейцев. Именно поэтому я приказала Керему Аге найти великого визиря за пределами дворца, чтобы тот был неподкупным и независимым от интриг высшего руководства, ведь тот, кто сам из народа, лучше всего и поймёт, чего желают жители империи. Ага пришёл в ужас, услышав о таком решении госпожи, и попытался отговорить меня, оправдываясь тем, что такое «необдуманное» решение только ухудшит и без того бедственное положение дел, но я была непреклонна. Руководствуясь моим приказом, он нашёл его. Я стояла в темной комнате, где только несколько пронзительных лучей светлой дымкой разрезали воздух и сползали на пол белой ледяной струйкой. Оставив штаб слуг за дверью и взяв с собой лишь Керема, я топталась на одном месте за левой стороной ширмы, изнемогая от нетерпения. — Керем, ты уверен, что этот мужчина придёт? — не выдержала я и обернулась. Тот пожимал плечами. — Ты говорил, он не очень то обрадовался, когда ему предложили роль Визир-и-Азама. Может, он и вовсе не соизволит даже поговорить со мной. — Навряд ли, Султанша. Это будет расценено как неуважение к Вам, а кто смеет проявлять непочтение к великой Валиде Султан? Ответ Керема более или менее меня успокоил, и я стала смиренно ждать прихода важного гостя, разглядывая подол фиолетового платья с узорчатой вышивкой. В голове один за другим возникали образы будущего Великого Визиря, и я думала, какой из них наиболее подходящий. Керем не сказал мне даже его имени, опираясь на то, что я сама должна всё узнать у этого человека. Наконец, ожидание закончилось. Раздался неприятный скрип двери, а за ним последовала шаркающая, старческая походка. Мужчина медленно двигался к ширме (что было видно по его силуэту)  и, поправив чалму, остановился, повернув голову в мою сторону. Я выпрямила спину, поддерживая величественную осанку, и тоже повернулась в сторону пришедшего, увидев тёмный контур его головы, что была опущена в поклоне. — Валиде Султан, — раздался хриплый голос мужчины, указывающий на то, что тот почтенного возраста. — Для меня честь быть приглашённым Вами. Да дарует Аллах Вам и нашему Повелителю долгих лет жизни. — Аминь. Здравствуй, — я провела рукой по волосам и продолжила. — Надеюсь, ты знаешь причину, по которой мы побеспокоили тебя? В комнате ненадолго воцарилось неловкое молчание. — Да, Султанша, — прошамкал мужчина и вздохнул. — Как твоё имя? — Мехмет Кёпрюлю. — Кёпрюлю? Слышала о таком городе. — Верно, я там родился и вырос, Госпожа, но я албанец. — Ты же одно время был бейлербеем и состоял в Дииване, если не ошибаюсь. Почему отошёл от государственных дел? — спросила я и с интересом уставилась на Мехмета. — Я посчитал, что уже слишком стар для этого, Султанша, нужно уступить дорогу более молодым государственным деятелям. — А сколько тебе лет, Мехмет Кёпрюлю? — 78, Госпожа. Я довольно кивнула и задумчиво почесала подбородок. Мне всё больше и больше нравился этот добродушный старый человек волевого характера. — Прекрасно. Значит, ты достаточно опытный и мудрый человек. Дети есть? — Да, Валиде Султан. Двое родных — Ахмед и Мустафа, и один приёмный — тоже Мустафа. — Что ж, воспитывать чужого ребёнка очень благородное дело, Мехмет Паша. Сколько лет твоим детям? — Ахмеду 21 год, Мустафе 19, приёмному сыну 22. — Совсем взрослые, — с теплом в душе произнесла я, но тут же нахмурилась, решив перейти к делу. — Я хочу, чтоб ты возглавил совет Диивана и навёл порядок в государстве. Титул Великого Визиря утратил свою ценность, но вся надежда на тебя, Кёпрюлю Мехмет Паша. Надеюсь, ты восстановишь государство после разгрома, ведь ситуация критическая. Критская война продолжается, а мы терпим поражение за поражением. В мае наш флот был разбит венецианцами у Дарданелл, да и внутри страны беспокойно, чего только стоят восстания секты Кадизадели и тот страшный бунт, в результате которого я едва не погибла в руках разъярённых бунтовщиков. Помоги нашему государству прийти в себя после стольких лет смуты. Мехмет вздохнул и шаркнул ногой. Я замерла в ожидании ответа, представляя, какой ужас нас ждёт, если он откажется принять печать государя. Сердце сковали холодные оковы страха, а потому, когда раздался тихий, уверенный голос Мехмет Паши, я едва не подпрыгнула от нахлынувшего волнения. — Я-то согласен, Госпожа, только у меня будет ряд условий; некоторые из них могут прийтись Вам не по душе. Я призадумалась и взглянула на Керема, ища поддержки в бездонных глазах евнуха, но тот молча смотрел на меня и кивал головой, намекая, чтобы исполнила всё, что попросит мужчина. — Хорошо, Мехмет Паша, — вздохнула я и подняла голову вверх, изучая вогнутый внутрь купол покоев. — Первое: мои решения не будут пересматриваться, — когда мужчина произнёс эти слова, я мысленно представила, как он загибает пальцы. — Второе: я смогу самостоятельно назначать, поощрять и снимать с должностей чиновников. Третье: смогу без совета султана принимать решения по жалобам, и, последнее: никто во дворе не сможет вмешиваться в дела государства, даже Вы, султанша. — То есть, мне придётся оставить государственные дела и лишиться титула регента султаната? — я удивлённо приподняла бровь и снова посмотрела на Керема. Евнух вздохнул и покачал головой, что говорило о том, что у меня нет выбора. — Если бы Вы сами прекрасно справлялись с государственными делами, то стали бы просить меня о помощи? А ведь в его словах есть доля правды! Я была не готова управлять империей от лица сына, но уже смогла предпринять несколько важных решений, начала борьбу с взяточничеством и кумовством. Моя молодость стала бедой для всех, а потому управлять государством должен был кто-то более опытный и непреклонный. Такой, как Кёпрюлю Мехмет. — Хорошо, Паша. Я сделаю так, как Вам угодно. Завтра мой Лев подпишет все необходимые документы и выдаст тебе на заседании Диивана печать. Желаю удачи на столь важном посту. — Спасибо, Султанша. Не сомневайтесь, Вы приняли правильное решение, — его голос сочился патокой, сладость так и сквозила между строгими мужскими нотками. — Я и не сомневаюсь, Паша. Пока не сомневаюсь, — сделала ударение на слове «пока» и обернулась к Керему, жестом давая понять, что нужно идти. Я первой покинула зал заседаний, оставив пашу наедине с собой, и отправилась в свои покои, обдумывая в голове правильность этого назначения. Керем волочился в хвосте, то и дело напевая мне на уши, что я поступила мудро и самоотверженно, во благо империи отказавшись от титула регента. Не выдержав его давления, я шикнула на слугу, и тот приумолк, видимо, осознав, насколько нелегко мне далось это решение. ***************************************** Я сидела на мягкой, уютной тахте и перебирала украшения, пытаясь найти то, что давно искала. Объектом моих поисков служило рубиновое колье, подаренное мне султаном Ибрагимом после рождения покойного сыночка Ахмеда. Вокруг меня уже лежало несметное количество ожерелий, диадем и серёжек, но нужного так и не нашлось, отчего в один миг стало грустно. Я со злостью захлопнула шкатулку, обидевшись на весь мир за такую несправедливость, но успокоиться мне не дала пришедшая Тиримюжгян. По лицу девушки было видно, что что-то стряслось, и это событие должно было весьма меня расстроить. — Валиде Султан, — стройная и изящная служанка склонила голову и подошла поближе, покачивая бёдрами, словно госпожа. - У меня для Вас сразу несколько новостей. — Говори, Тиримюжгян. Я по твоему лицу уже вижу, что хорошего ждать не стоит. — Ну, почему же, Султанша? Наложница Повелителя, Афифе Кадын, беременна. Эта новость настолько обрадовала меня, что я даже вскочила с места, не веря своему счастью. Совсем скоро стану бабушкой… Почему время летит так быстро? Кажется, что ещё два дня назад я родила Мехмета и Гевхерхан, взяла на руки своих благословенных детей, пела им колыбельные песни на родном языке… Почему мы стареем в одночасье, а наши дети так скоро становятся взрослыми? .. В детстве все хотят быстрее вырасти, но чем старше мы становимся, тем сильнее скучаем по детским годам и молодости… — О Аллах, благодарю тебя! Ты послал мне внука! — я прикрыла глаза и улыбнулась, забывшись в сладкой неге радостной новости. — Однако, султан Мехмет не увлечён только ей одной. К нему часто ходит одна из бывших служанок Муаззез Султан, Кание Хатун. Я довольно кивнула и села на место, снова взяв в руки шкатулку. Девушка всё так же бросала на меня неоднозначные взгляды, полные боли и волнения. — Правильно, традиции должны соблюдаться. И эта Кадын не исключение. Тиримюжгян улыбнулась, но тут же сникла, опустив голову, чем снова заставила меня насторожиться — Госпожа… Вторая новость не совсем приятная.., — она отвернулась в сторону окна и вздохнула, начав разговор издалека. — Эпидемия чумы. Почти все дети Махиэнвер Султан погибли, осталась в живых лишь одна её дочь, Айше Султан… Султанша без ума от горя, она не отходила от детей даже тогда, когда они уже умерли… Мы говорили ей, что болезнь заразна, но всё тщетно… — О Аллах… Надо пойти и поддержать её… Тиримюжгян нервно сглотнула и прищурила глаза, на которых выступили слёзы. Девушка медленно подплыла поближе и села возле ног своей госпожи, рукой коснувшись моих колен. Её взгляд устремился мне прямо в душу, и оттого было ещё тягостнее пережить горе одной из старых и верных подруг, что была со мной с незапамятных времён, подобно Муаззез. — Валиде Султан… Уже слишком поздно.., — голос Тиримюжгян надломился и дал трещину, она никогда не умела стойко переносить моих переживаний, принимая беды госпожи за свои собственные. За это я и ценила добродушную внучку Гюльсур Калфы. — Махиэнвер Султан не выдержала горя и отправилась за своими детьми… Сегодня утром она предстала перед Аллахом… Да упокоит Всевышний её душу… Последние слова Тиримюжгян прозвучали будто не здесь, а за толстой каменной стеной. Все звуки смешались воедино, образовав бессмысленную какофонию в моей голове; виски словно сдавили огромными тисками. Моё сердце пронзила такая сильная боль, какую я никому не пожелаю испытать в этой жизни… Это даже не боль, это адская агония, в которой трепещет сердце в страхе снова обжечься. По груди прокатилась горячая волна, словно кто-то залил туда кипящую лаву, что остывая, превращалась в твердый камень, мещающий дышать. Весь мир замер, осталась лишь пустота… Гнетущая, пугающая пустота… Всевышний всегда забирает тех, кто нам нужнее, и самые лучшие люди на земле умирают слишком рано… О Аллах, зачем ты забрал мою Махиэнвер, мою дорогую подругу? Как мне теперь не утонуть в океане скорби и слёз? .. Почему мир так несправедлив ко мне? .. — Махиэнвер… Я убрала руки Тиримюжгян Хатун с колен и поспешно встала, небрежно смахнув рукой набежавшие слёзы. Девушка тоже поднялась с пола и с тревогой посмотрела на меня, ожидая дальнейших действий, но ничего толком и не последовало. Я задумчиво поморщила лоб и нахмурила брови, пытаясь прийти в себя после потрясения. — Тиримюжгян… Ты говорила, что в живых осталась лишь одна дочь покойной госпожи, Айше Султан, не так ли? — со всхлипами проговорила я и обратила взгляд на служанку. — Да, Валиде Султан. Малышке едва исполнилось 9 лет, она в очень плохом состоянии из-за потери матери. Не выходит из своих покоев. — Пойдём же скорее к ней! Я не вышла, а стремглав вылетела из апартаментов, вызвав удивление на лицах угрюмых, неповоротливых стражников. Кто знает, где находилась моя душа, пока тело торопливо передвигалось по коридорам Топкапы, дабы быстрее встретиться с опечаленной девочкой. Я не чувствовала ничего, кроме боли, и совсем не обращала внимания на кланяющихся и улыбающихся наложниц, которые безумно любили меня. Видимо, девушки были ещё в неведении о последних событиях, а потому в ташлыке были слышны голоса рабынь и задорный, громкий смех, что непозволительно при трауре во дворце. Керем, которого тоже повстречала на своём пути, так же был не оповещён о случившемся, а потому произнеся обыденное «Госпожа», удивлённо распахнул глаза, когда я безмолвно промчалась мимо него, словно ураган. Тиримюжгян жестом показала ему, что сейчас не время для бесед с султаншей, и отправилась следом за мной, иногда выскакивая вперёд от быстроты походки. Резные двери покоев распахнулись, впуская меня в свою обитель. Служанка предпочла остаться за дверью и мирно ждать меня, и я не стала возражать, так как говорить с девочкой должна была наедине. Маленькое чудо с черными, как смоль, кудрями, лежало на постели и сопело в подушку; подол розового платья раскинулся по всей ширине ложа, а один конец свисал с края кровати. Она даже не обернулась, услышав скрип дверей, и, не отрывая лица от подушки, пробубнела: — Уходи, Дильбер Калфа. Я не хочу есть. — Мне тоже уйти? Услышав незнакомый голос, она приподняла голову и обратила заплаканное личико в мою сторону, взирая на меня изумлёнными глазами. Девочка слегка приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но, к несчастью, больше не произнесла ни слова. Я решила взять инициативу на себя и тихонько подошла к кровати султанши, осторожно присев на край ложа. Айше Султан всё так же смотрела на меня, но продолжала молчать, будто потеряла дар речи. — Айше… Не молчи, девочка моя. Скажи хоть слово, — я осторожно, чтобы не напугать настойчивостью удручённую девочку, провела ладонью по её пухлой щёчке и печально улыбнулась. Маленькая султанша с нежностью откликнулась на мою ласку и прикрыла глаза, из которых тут же потекли горькие слёзы. — Валиде Турхан Султан, спасибо, что Вы пришли, — сквозь слёзы простонала Айше; смотреть на страдания ребёнка было вдвойне больнее. — Как мне теперь жить без матушки? Почему она бросила меня? Труднее всего было сдержать слёзы, но я изо всех сил сопротивлялась настойчивому потоку рыданий, дабы ещё сильнее не расстраивать и так опечаленную Айше. Я прижала крохотную султаншу к себе, а та, в свою очередь, обхватила мою талию маленькими ручками и зашлась в рыданиях. — Какая же ты маленькая, как птичка, — прошептала я и провела рукой по округлой спине девочки. — И на Махиэнвер так похожа! Твоя Валиде была моей давней подругой. Да упокоит Аллах ещё душу. — Аминь, Султанша, — промолвила она и ещё сильнее расплакалась, своими страданиями разрывая мои сердце и душу на части. — Я теперь сирота, госпожа. Ни матушки, ни отца… — Нет, не сирота, — сказала я, и слеза скатилась по щеке, очертив контур лица. — Я твоя мама, Айше. Валиде Турхан Хатидже Султан теперь твоя родная мама. Пока есть я, Мехмет и Гевхерхан, тебе ничего не угрожает, моя птичка. Я поцеловала Айше Султан в макушку, и та подняла заплаканные, красные глаза. — Мамочка… Вы моя мамочка! — кинулась в мои объятия приёмная дочь и обхватила шею руками. Я больше не смогла сдерживать слёз и дала волю эмоциям, прижимая к себе ребёнка покойной подруги. *********************************** 5 месяцев спустя. Я сидела и читала книгу, откинувшись на спинку дивана. Вокруг было светло и уютно; снег сыпал за окном, огромными хлопьями спускаясь на землю. Ленивые лучи зимнего солнца, которое уже не было таким ярким как раньше, сталкивались со снежной насыпью, и отблески этих столкновений попадали ко мне в покои, минуя преграду в виде окна. Айше и Гевхерхан находились во втором отсеке апартаментов Валиде и о чём-то увлечённо болтали: их прерывистые голоса были слышны даже в моей комнате. То и дело раздавался заливистый хохот старшей госпожи, сопровождаемый довольными возгласами дочери покойной подруги, и это лишь вызывало счастливую улыбку на моём лице. Девушки довольно быстро подружились, несмотря на то, что Гевхерхан было 15, а Айше — 11, и не ощущали себя чужими, хоть и были родными только по отцу. Между ними возникла неразрушимая связь, какая бывает только между родственными душами. И они ими стали. Двери покоев без единого скрипа открылись, и передо мной предстала нежная, словно весенняя роза, Тиримюжгян, в руках которой была чаша с фруктами. Она поклонилась и поставила блюдо на столик, не поднимая на меня глаз, но потом всё же отошла от стола и снова склонила голову. — Госпожа, — её голос прозвенел в сотнях переливов хрустального колокольчика и эхом осел под куполом. — Да, моя милая Тиримюжгян. Зачем пожаловала? — Я отправила главному архитектору Ваш приказ о возобновлении строительства мечети, что не завершила покойная Сафие Султан. — Прекрасно. Можешь идти. — И ещё, Госпожа, — она подняла на меня сияющие глаза и вся загорелась от нетерпения озвучить вторую новость. — У нас во дворце гости. Зейнеб Султан просит Вашей аудиенции. — Зейнеб Султан? — переспросила я, сердцем не веря в слова служанки. — Да-да, Госпожа моя, Вы не ослышались. Султанша впервые за столько лет посетила свой родной Топкапы, — она приподняла уголки губ в неуверенной улыбке и кивнула. — Ну что ж, пусть войдёт, разумеется! Хатун присела в обязательном поклоне и мигом сорвалась с места, оказавшись около выхода из апартаментов. Руки служанки коснулись дверей и распахнули их, впустив в мои покои ещё больше света. Стройный силуэт девушки тенью показался на дверях, и я замерла в ожидании встречи. Я много слышала о Госпоже и от Кёсем Султан, и от покойной Гюльсур. Эта девушка была единственной дочерью и, в то же время, единственным ребёнком султана Османа и Айше Султан, пережившим младенчество, чего не смог её брат-близнец шехзаде Мустафа. Отцом покойного султана Османа был падишах Ахмед, а матерью давняя соперница Кёсем, Махфируз Хадидже Султан. Махфируз умерла задолго до моего рождения, но и её сын не прожил долго, так как был убит в результате государственного переворота в возрасте 17 лет. Соперничество Кёсем и Махфируз заключалось не только в том, чей сын взойдёт на престол. Женщины боролись за внимание любимого мужчины-Падишаха, и, в итоге, Махпейкер умело переиграла Махфируз, отдалив ту от Повелителя. Сын первой супруги Ахмеда пусть и стал султаном, но был им сравнительно недолго, да и сама Хадидже умерла за два года до убийства сына, окончательно лишив его любой защиты и бросив на растерзание сопернице. Люди даже поговаривали, что это Кёсем приказала убить шехзаде Мустафу, чтоб у сына Махфируз не осталось наследников, которые в будущем могли стать угрозой для её власти, а Зейнеб пожалела лишь потому, что та девочка и не могла претендовать на трон. Маленькой султанше было меньше месяца, когда их с матерью, по приказу Махпейкер, выслали из дворца, отправив подальше от столицы. Айше Султан скончалась от чахотки, и девочка осталась сиротой, никогда не видев ни матери, ни отца. Возможно, это и закалило её характер. Султанша медленно зашла в покои, и я, наконец, смогла лицезреть её во всей красе. На неё было тёмно-лиловое платье, расшитое золотыми нитями; роскошная диадема, украшающая и без того изысканную причёску; рубиновое ожерелье, спокойно лежащее на груди. Она была словно отлита из золота — её благородная кровь выдавала себя в каждом движении; девушка была настолько стройна, что, казалось, на её талию можно было надеть кольцо, толщиной с мизинец; чёрные волосы выглядели ухоженно и блестели на свету, и этот блеск отражалась в её голубых глазах. Девушка скрестила руки на поясе и игриво заулыбалась, поглядывая на меня, как на безумно родного человека. Говорят, она много сердится на своих обидчиков и выражает эмоции криком, но стоит девушке замолчать, как всем становится страшно, так как за этими безмолвием и спокойствием всегда скрывается очередной план изысканной мести. Но, какой бы Госпожа не была жестокой к врагам, с друзьями она была доброй и честной, за что её и любили слуги. — Валиде Султан, — тихо произнесла своим медовым голосом Зейнеб и склонила голову. — Безумно рада увидеть великую матушку всей империи! — И я, Зейнеб Султан, рада Вас приветствовать в своих покоях. Много слышала о Вас. Присаживайтесь. — Спасибо, Турхан Султан, — она грациозно села на подушки и вскинула на меня свои большие, ангельские глаза. — Знаю, что Вы супруга моего покойного дяди Ибрагима и матушка нашего Повелителя, моего кузена, и глубоко уважаемой кузины Гевхерхан Султан. И, насколько мне известно, именно Вы избавились от Махпейкер. Сомнения закрались в моей душе по поводу искренности этой доселе незнакомой мне султанши, но я как можно дружелюбнее улыбнулась и кинула в рот немного сушёного инжира. — Кто бы вам это не сказал, он наговаривает. К счастью, я не причастна к смерти Кёсем. Услышав эту ложь из моих уст, девушка усмехнулась и накрыла мои ладони своими, отложив в сторону недоеденное яблоко. — Я всё сама лично узнала, можете не лгать мне, Султанша, но говорю это не для того, чтобы припугнуть Вас, вовсе нет. Я благодарна, Валиде Султан, — Зейнеб с теплотой посмотрела на меня и улыбнулась. — Вы избавили наше государство от этой проблемы, Госпожа, от такой жестокой, деспотичной женщины, как Махпейкер. Она столько боли и страданий причинила моей покойной бабушке… Но ей было мало… Она убила моего брата, Мустафу, убила младенца, потому что он угрожал её власти… Выходит, иногда даже очень полезно родиться девочкой. Это может спасти тебе жизнь. Зейнеб Султан убрала руки и снова схватила яблоко, откусив новый кусок от румяной стороны. Такое заявление приехавшей султанши весьма удивило меня, но я как-то сразу прониклась к ней доверием и совсем не желала думать о плохом. — Вы замужем, Госпожа? Как дочь бывшего султана, Вас должны были выдать за важного государственного деятеля. — Я не успела почувствовать вкус жизни дочери Падишаха, — усмехнулась Зейнеб, на глазах которой выступили слёзы. — Но замуж меня выдали. За Мехмета Пашу. Только вот Кёсем стало мало жизней моих родителей и бабушки, а потому она казнила моего мужа через 5 лет после свадьбы. Якобы, он состоял в сговоре с врагами, но я-то знаю, что он был ни в чём не виноват. Мехмет ей не нравился, потому что был моим мужем, а Кёсем опасалась, что я начну мстить с помощью супруга за пролитую кровь родных. У меня осталась лишь дочь Атике Султан, но и она недавно вышла замуж и покинула меня. Надеюсь, Вы не запретите мне видеться с кузенами и остаться жить в Топкапы? — Конечно же, нет, Госпожа, как я могу быть против? К тому же, Ваше присутствие здесь восполнит те годы несправедливости по отношению к Вам. — Благодарю, Турхан Султан. У Вас чистое и доброе сердце. К тому же, Вы несравненно красивы. Обычно, такие вещи не могут существовать вместе. Я засмеялась и покачала головой. — Не заставляйте меня смущаться, Госпожа, — я поправила волосы, чем вызвала улыбку на лице Зейнеб. - Ах, да, совсем забыла сказать. Наложница моего сына, Афифе Кадын, беременна и скоро должна родить. — Это замечательная новость, Султанша! — госпожа всплеснула руками, неподдельно радуясь беременности Афифе. — Значит, у меня скоро будет племянник? Дай Аллах, малыш родится здоровым и крепким! — Аминь. За окном постепенно сгущались сумерки, а мы с Зейнеб разговаривали, словно старые подруги. Нигде я не чувствовала себя так легко и непринужденно, как в компании Зейнеб Султан. Она, словно солнце, освещала своим присутствием весь дворец. В саду снова сыпал снег большими, толстыми хлопьями. Совсем как в тот год, когда родились Мехмет и Гевхерхан…