***
Жаль, что вовсе не знаем подчас, Что за беды разлучат нас... Если б все ведали сразу, Что смерть не терпит отказа, То легче стало бы жить... Не умеем мы близких ценить*...
***
Тиримюжгян бесцеремонно ворвалась в мои покои, нарушив чинную тишину громким хлопком закрывающихся дверей, и испуганным взглядом уставилась на меня. Я, в свою очередь, нисколько не прервала своего занятия, лишь недовольно приподняла глаза и угрожающе стрельнула ими. Это могло значить только одно - я слишком увлечена чтением и ко мне желательно не подходить ближе чем на десять метров, но Тиримюжгян не остановил такой вражеский настрой султанши. Она поднялась на возвышенность и, немного отдышавшись, воскликнула: - Султанша, тут такое произошло, такое! Знающи, насколько Тиримюжгян впечатлительная натура, я скептически передёрнула плечами и будничным тоном спросила: - Гюльнар опять что-то натворила? Служанка отрицательно покачала головой и облизала пересохшие от волнения губы, подойдя ко мне поближе. Осознав, что ситуация действительно оставляет желать лучшего, я отложила недочитанную книгу в сторону и пригласила Тиримюжгян присесть, что она тут же сделала. - Говори, что стряслось. Ей было очень трудно дышать, но справившись с минутным наваждением, она поправила взлохмаченные волосы и стала выглядеть более свежо и привлекательнее. - Говори быстрее, Тиримюжгян, Аллах-Аллах, а то выдам тебя замуж! В глазах женщины отразился неподдельный ужас, и она нервно сглотнула. - Помилуйте, Султанша, ей-Богу! Сейчас всё расскажу, Вы только не сильно волнуйтесь, Вам ведь нельзя переживать, - хазнедар сделала большие глаза и продолжила, до невозможности меня заинтересовав. - Я кое-что узнала о повелителе. Оказывается, мы с Вами уже целый год живём во лжи и неведении о том, что происходит на самом деле. - Что это значит? - Когда наш повелитель в начале прошлого года ушёл в свой второй поход, он дошёл лишь до Эдирне и не сдвинулся больше ни с места, поручив все заботы Фазыл Ахмеду. Султан Мехмет остался там охотиться. Но этого мало. До меня дошла постыдная информация, что у Вашего сына появился фаворит Асан Ага, поляк, и если бы не Ахмед Паша, муж нашей луноликой Гевхерхан Султан, неизвестно, чем бы это закончилось. - Спаси нас Аллах от этой напасти! - я прикрыла рот рукой и нахмурила брови. - Не допусти, чтобы эти слухи просочились в гарем, ведь если Махпаре узнает, она может сильно расстроиться, что в её положении категорически запрещено. Я хочу, чтобы мой внук родился здоровым. - Не беспокойтесь, Гюльнуш Хатун и гарем не будут ни о чём знать, спите спокойно, моя Госпожа. Но это не единственная новость. - Что ещё? - Сегодня я слышала, как за углом шушукались Муаззез Султан и какая-то рабыня. Султанша дала ей странный свиток и сказала, что если "Салиха не выполнит её условий, то она всё расскажет Вам". Я прищурилась и основательно задумалась. Такое поведение не красит Муаззез, которая ничего от меня не скрывала по сей день, но, видимо, я что-то упустила, если подруга шантажирует нашего общего врага. Тиримюжгян засуетилась и стала дёргать рукав платья, который с самого начала меня настораживал, так как был неестественно большим и округлым. Девушка неуверенно улыбнулась и вынула из терний одежды золотистый свиток, с двух сторон закрёплённый печатью и крышками с драгоценными камнями. Я с недоверием посмотрела на служанку и сложила руки на коленях, ожидая объяснений от верной хатун, что не заставила ждать. - Валиде Султан, - она протянула мне свёрток и натужно вздохнула, словно ей было жутко тяжело дышать. - Это письмо мне передал стражник и велел вручить его Вам лично. Сказал, что в нём содержатся очень важные новости. Я благодарно кивнула и вырвала послание из рук Тиримюжгян, указав ей рукой на выход. Турчанка сразу поняла, что я хочу остаться наедине с собой, а потому быстро выполнила приказ, сию же минуту скрывшись за резными дверьми просторной комнаты. Иногда её спешка приводила к нежелательным последствиям, но в этот раз лишь поспособствовала улучшению моего настроения. Я покрутила в руках заветное письмо в дорогом чехле, с интересом рассматривая камни, которыми он был украшен. Изумруды, алмазы, яхонты - всё это изобилие горящих огнём драгоценных камней переливалось в свете утреннего солнца и украшало тоненькую трубочку из золота, внутри которой была ценная бумага. Если бы я только знала, что за новость в подробностях описана на страницах документа, то никогда бы в жизни не сорвала с него печать и сожгла бы в огне. Однако, в тот момент я даже не подозревала о всей горечи, что пропитала насквозь этот свиток, а потому с лёгкостью развернула его и с непринуждённой улыбкой на лице принялась читать: "Великая Валиде Турхан Султан! Пишет Вам Ваш зять, Визир-и-Азам Османской Империи, главнокомандующий турецкой армией Кёпрюлю Фазыл Ахмед Паша. Даже и не знаю, султанша, с чего начать мне это письмо. Впервые в жизни я не нахожу слов для описания своего душевного состояния. Слёзы не слёзы, боль не боль, печаль не печаль. Но всё же, стоит открыть Вам всю истину и поведать о настоящих причинах, что побудили меня написать это несчастливое письмо. 22 марта, во время битвы, героически погиб Демир Паша, Ваш благочестивый брат, своей жизнью спасши жизни сотен тысяч солдат. Империя никогда не забудет его подвига. Желаю Вам терпения и сил, чтоб пережить эту горькую потерю. С уважением к Валиде/Хасеки Султан. Ахмед Паша." Всё поплыло перед глазами, превратившись в сплошную, белесую пелену, наполненную картинами моих личных воспоминаний. Я никогда не выбирала ничего в своей жизни: кого любить, где жить, кем быть, кого терять и кого находить. Жизнь всегда выбирала для меня самые жестокие испытания и посылала тяжелейшие пытки, словно проверяя на прочность. У нас на Родине говорят, что Бог никогда не посылает бед больше, чем сможет вынести человек. И, наверное, это правда, но если судить по моей судьбе, то я должна быть каменной, стальной женщиной, непреклонной перед трудностями. Но я слабая. Очень слабая. Настолько, что даже сам Всевышний не ведает об этом. Зачем Аллах лишил меня брата - единственного родного человека, оставшегося у меня из прошлой жизни? Как дальше жить без него, как дышать? Что это за пытка такая? Тысячи вопросов, на которых никогда не найдётся ответа. Поверить в то, что Демира больше нет, оказалось сложнее, чем я предполагала; слёзы прыснули из глаз и омрачили светлое личико, что до этого мига сияло от счастья. Дмитрий Яковлев. Первый сын своих родителей, старший брат Василия, Ивана, Захара и Надежды Яковлевых. Жених и возлюбленный светловолосой красавицы Ольги, её отрада и единственное счастье. Демир Паша. Брат Валиде Хатидже Турхан Султан, муж достопочтенной Ханзаде Султан. Счастливый отец султанзаде Баязида, Нурбахар Султан и султанзаде Махмуда. Дядя султана Мехмета, Гевхерхан Султан; двоюродный дедушка Эсмахан Султан. Что изменилось за эти годы? Возможно, многое, но для меня брат остался таким же, каким был и много лет назад. Его улыбка; тёплые, родные объятия; строгий, но добрый взгляд глаз цвета неба. Всё это кануло в Лету вместе с братом, жизнь которого оборвалась в один миг, как тоненькая ниточка, и превратилась в пепел, что развеют вольные ветры по пыльным страницам истории. - Брат... Родной мой, - эти русские слова, наполненные болью и отчаянием, эхом прокатились по стенам покоев и мирно поселились в моём мятежном сердце. Я упала на пол и схватилась руками за край серебряного столика, поддерживая из последних сил равновесие. Слёзы, скатывающиеся по щекам, мешали смотреть на мир, но это было ничто по сравнению с той болью, что мне пришлось пережить. Опустившись на колени, я почувствовала слабость и резко сомкнула глаза, провалившись в тёмную бездну снов...***
Очнулась я на своей кровати, а вокруг меня хлопотали встревоженные евнухи, калфы и лекарши, озабоченные резким ухудшением состояния султанши. Тиримюжгян тоже была с ними, но по её опечаленному выражению лица стало ясно, что девушка успела ознакомиться с содержанием письма. Руки служанки дрожали; она то и дело сглатывала подкатывающие слёзы и упорно молчала, взирая в мою сторону понурым взглядом. Это сочувствие к моей бесталанной судьбе иногда жутко раздражало, но умом понимала, что верная, преданная по сей день Тиримюжгян, сострадает искренне и от всего сердца, в пример другим. Распустив свиту дворцовых слуг, пытающихся мне помочь, и отдав приказ Керему Аге привести Муаззез, я откинулась на подушки и подняла глаза вверх, изучая вогнутый потолок апартаментов. Шторы балдахина были собраны, а потому ложе открывало вид на причудливые фрески, выполненные в исламском стиле. Всё это буйство красок было бы неполным без орнамента, расположенного по краям купола, ведь именно он придавал комнате должный вид. Вспомнив, что когда здесь жила и была убита покойная Кёсем, я нахмурила тонкие брови, но разум вежливо напомнил, что эти покои принадлежали когда-то и не успевшей стать Валиде Султан Хюррем Султан, и этот факт безоговорочно поднял настроение. Через много лет в апартаментах Валиде будет жить уже другая султанша (возможно, что Гюльнуш), а ещё через года - третья. Эти величайшие покои дворца никогда не пустуют, в этом и заключается смысл борьбы за проживание в них: кто владеет покоями Валиде, тот имеет и бо'льшую власть. Все мысли сошлись в единую точку и настроили меня на нужный лад, а именно - поговорить с Муаззез и узнать причину её весьма странных и подозрительных действий. Видимо, я слишком доверяла бывшей хасеки султана Ибрагима, если она решилась плести интриги за моей спиной. Остроносая башня дворцовых ворот попала в самый пик солнечного освещения, когда в мои покои постучали. Я ничего не ответила и спешно встала с кровати, сгребая подолом платья шёлковые простыни, превращая их в несвязный комок ткани. Поправив перед зеркалом сдержанную причёску, отправилась в сторону софы и изящно села на неё, подобрав полы наряда. - Войдите! Отбросив в сторону мысли о погибшем брате, что далось мне нелегко, я гордо вздёрнула подбородок и уставилась на вошедшую султаншу, что, поклонившись, улыбающимися глазами воззрилась на меня. - Здравствуй, Турхан, - её взгляд был лёгким и непринуждённым; она словно летала в облаках и веселилась в обществе ангелов, забывая о жестких законах Вселенной. - Здравствуй, - холодно процедила я и указала рукой на место подле себя. Улыбка мигом испарилась с уст женщины. - Что-то случилось? - она плюхнулась на подушки, подобно тучной, грузной женщине, и схватила яблоко из хрустальной вазы, тут же с хрустом откусив от него большой кусок. - Случилось, - Муаззез приподняла бровь и продолжила грызть сочное яблоко. - Мои друзья оказались моими врагами. В глазах полячки промелькнула тень страха, которую она тщетно попыталась скрыть за маской интереса и удивления, что у неё плохо получалось. Яблоко окончательно растаяло в руках женщины, превратившись в тоненькую веточку - огрызок, что она тотчас же положила на жёлтую кружевную салфетку, изначально вытерев об неё руки. По Муаззез было видно, что она не шутку задумалась, а, может, даже и сожалела о своём опрометчивом поступке. - И кто же предал Вас, Валиде Султан? - женщина вскинула глаза и тяжело вздохнула, подперев голову рукой. Я поджала губы и осуждающе взглянула на девушку, вспомнив последние слова Тиримюжгян. Любопытство затмевало остальные чувства - хотелось поскорее узнать, что за тайна так тщательно скрывается от моих глаз и ушей. - Не говори глупостей, Хатидже Муаззез. Ты умная женщина, а значит знаешь толк в интригах. Что ты такое скрываешь от меня, чем можешь открыто шантажировать Дилашуб? Госпожа нервно сглотнула и заметно помрачнела, услышав прямолинейный вопрос, что дал понять, что ей не выкрутиться из этой ситуации. Она сложила руки на коленях и пафосно фыркнула, будто я чем-то обидела её и унизила. - Если ты уж так хочешь знать, то я расскажу тебе. Тиримюжгян можешь передать, что ещё одно её ложное слово, и я вырву ей язык, - Муаззез сделала страшные глаза и, словно тайфун, подскочила с места, в то время как я всё ещё гордо восседала на софе, сохраняя величественную осанку. - Эта тема уже давно потеряла свою актуальность. Я пообещала, что если она не прекратит вмешиваться в дела Топкапы, то поведаю тебе о том, как она пыталась отправить нашему повелителю наложницу-шпионку, дабы убить его. Ты ведь знаешь, Турхан, что у Мехмета пока нет детей - слава Аллаху, Гюльнуш беременна, а потому в случае его смерти на трон сядет шехзаде Сулейман, и твоему султанату придёт конец. Как и моему, впрочем, ведь Дилашуб не оставит меня в живых, став Валиде Султан. Это так же маловероятно, как и сохранение твоей жизни в случае возвышения Салихи. Я вовремя спохватилась, узнала обо всём и устранила эту чертовку. Если не веришь мне, то можешь посетить шпионку в темнице - Басак Хатун всё ещё жива и дожидается возвращения повелителя. Мне стало очень стыдно за своё поведение, ведь Муаззез спасла моего сына от неминуемой гибели, а я обвинила её в предательстве. Я встала с софы и подошла к подруге, схватив её за руки, но глаза той всё ещё метали молнии, хотя взгляд уже начал потихоньку смягчаться. - Прости, Муаззез, дорогая, - я стыдливо опустила глаза и погладила ладони султанши. - Я искренне сожалею о своих словах. Извини меня, ради Аллаха. Сама не понимаю, что несу. - Ничего страшного. Считай, что я обо всём забыла, - она печально улыбнулась и приобняла меня за плечи, отчего всё моё нутро наполнилось радостью от прощения близкого мне человека. Никогда я не чувствовала себя более виноватой, чем в эту секунду, когда, наговорив кучу неприятного Муаззез, пыталась исправить положение. Наше единение душ прервала, ворвавшаяся в покои, Тиримюжгян, взглянув на которую, Муаззез сразу же напряглась и прищурила глаза. Служанка выглядела счастливой, но в то же время встревоженной, а потому когда она подошла ближе, мы нетерпеливо устремили на неё полные интереса взгляды. - Султанши, - хатун чинно поклонилась и улыбнулась. - Махпаре Рабия Гюльнуш Хатун рожает! Не помня себя от нахлынувших эмоций, я ринулась в сторону закрытых дверей, что тут же распахнули евнухи, выпустив меня на волю, как канарейку из золотой, но тягостной для неё клетки. Муаззез медленно тянулась где-то в хвосте и путалась в подоле платья, едва поспевая за мной и спотыкаясь о препятствия. Женщина то равнялась со мной, то снова пропадала где-то позади, но я не обращала на неё внимания, так как мысли были заняты совершенно другим человеком. Пустыми глазами взирая в глубь длинного коридора, что есть силы пыталась усмирить трепет сердца, что был неподвластен мне и не менял своего ритма, частыми ударами отмеряя секунды. Такое сладостное волнение я испытывала в редких случаях, только если дело касалось моих близких, а Махпаре уже успела стать мне дочерью. Возле покоев фаворитки собралась толпа разномастного народа, начиная от рабынь и заканчивая султаншами. Евнухи, калфы, усты и пейк то и дело сменялись друг другом, выходя из апартаментов и снова врываясь в них, но уже с нужными инструментами в руках. У всех без исключения были взволнованные лица, однако, что на деле испытывал каждый из них оставалось тайной. Увидев меня, слуги на миг прекратили суету и склонили головы, выражая своё почтение, но не более того - поклонившись, они тут же погрузились в работу, зайдя в покои любимицы падишаха. Окинув взглядом коридор, я заметила испуганных Нурбахар и Эсмахан, что держась за руки, прижимались друг к другу как родные сёстры, а вот где пропадали Ханзаде, Гевхерхан и Айше оставалось только догадываться. Окинув печальным взглядом полноватую фигуру 10-летней племянницы, я с болью в сердце вспомнила недавнее письмо, что негласно нарекало девочку сиротой, и едва сдержала слёзы. Стоит только представить, какое горе настигнет Ханзаде, узнай она о гибели мужа, которого любила больше, чем жизнь. Я подалась вперёд, собравшись войти в покои, но Керем Ага преградил мне путь, сомкнув двери прям перед носом. - Валиде Султан, Вам лучше не идти туда, отдохните, - евнух понимал, что очень рискует, осмелившись давать советы управляющей гаремом, но прямо держал спину. - Уйди с дороги, - как можно спокойнее произнесла я усталым голосом и оттолкнула его, но слуга не сдавался. - Султанша... - Ей нужна моя поддержка, Керем! Повернув голову влево, я заметила неясный силуэт Гюльнар, что всё ближе подходила к дверям апартаментов фаворитки. Девушка довольно ухмылялась и щурила глаза, словно знала о чём-то, что могло меня расстроить. Изящная изумрудная диадема не сочеталась с общей гаммой цветов её платья, но этой, как очевидно, совсем не волновало кадын, попавшую в немилость падишаха и его матери. - Валиде Султан, - она поклонилась и стрельнула глазами, не переставая фальшиво улыбаться. - Рада Вас видеть. - Здравствуй, хатун. Не могу сказать того же. - Дай Аллах, сегодня Вы станете бабушкой, и это облегчит Ваше вселенское горе. - Дай Аллах, Дай Аллах. О каком горе ты говоришь? - я отошла от Керема, который уже скрестил руки за округлой спиной, и уставилась на рабыню, приняв враждебный вид. Гюльнар усмехнулась, посмотрела на маленьких султанш и, миновав девочек, грациозно обогнула передвинутую стойку с подсвечником. Её глаза метали молнии и были полны злобы и ненависти, которые она изливала вместе со своими ядовитыми речами. - Я слышала, Демир Паша погиб на поле брани. Да дарует Всевышний Вам сил и терпения. Время словно застыло и прекратило свой бег, а всё насущное стало таким незначительным, что даже жизнь перестала иметь смысл. Я запомню на всю жизнь эти большие глаза Нурбахар, что в миг перестали сиять от счастья и наполнились слезами и болью. "Отец!" - только и слетело с уст в одну минуту осиротевшей девочки, когда юная султанша вырвалась из крохотных ручонок Эсмахан и побежала в неизвестность, куда глаза глядят. Внучка не поняла, что происходит, а потому тоже расплакалась, маленькими кулачками потирая глаза, из-за чего мне пришлось велеть Тиримюжгян, чтоб та отвела златовласую в покои матери, и служанка тут же принялась исполнять приказ. Как только внучка и хазнедар скрылись из виду, я обратила свой взор на улыбающуюся Гюльнар, что ни на шаг не сдвинулась с места. Мои глаза налились слезами, а сердце наполнилось злобой, которую нужно было срочно выплеснуть, дабы она не поработила мою душу раз и навсегда. - Змея... Какая же ты змея, - я неторопливо подошла к девушке вплотную и аккуратно провела пальцем по её шее, тут же вцепившись в горло. Она хотела вырваться, но я крепко держала рабыню в капкане, не давая ни шанса на осуществление задуманного. - И тебе совсем не жалко ребёнка? Ты сейчас разорвала сердце бедной Нурбахар, растоптала и расколола её душу... И как только мой сын обратил внимание на такую алчную особу?.. Сжимая шею Гюльнар всё крепче и лишая её воздуха, я прикрыла глаза и представила, как сейчас трясутся все слуги, боясь, что гнев Валиде Султан сможет убить икбал её сына. Гюльнар, в свою очередь, жалобно трепыхалась, билась об стену, как рыба об лёд, и острыми ногтями царапала мои ладони, чтобы хоть как-то вырваться и спасти свою жизнь, но вот незадача - я перестала чувствовать боль, погрузившись в тяжёлые мысли. Оставалось только предполагать, откуда в такой на вид хрупкой и добродушной женщине, как я, скопилось столько недюжинной силы, свойственной крепкому мужчине. - Султанша, Вы забываетесь, - прошипела хатун, протягивая руки к моим золотисто-каштановым волосам, собранным в красивую причёску, чтобы с их помощью заставить меня отпустить её. Но я уже обмякла, поэтому сама отпустила девушку, потерев руку в области запястья. Гюльнар откинулась назад и ударилась об холодную стену, судорожно хватая воздух ртом. Её ладони дрожали, как у старушки преклонного возраста, а глаза горели безумием, чем она напомнила мне покойного Ибрагима в последние годы его жизни. - Тебе повезло, что когда я неделю не приходила в себя после твоего визита с ножом, Мехмет позвал тебя к себе, иначе бы твоё тело уже давно стало б кормом для рыб. Благодари ребёнка, которого носишь под сердцем, что всё ещё жива. Твоя жизнь не стоит и куруша, в отличие от жизни этого нерождённого малыша. Гюльнар, очевидно, уже успела пожалеть о своём опрометчивом поступке и сжалась в комок, краем плеча облокотившись о стоящую рядом служанку. Лицо рабыни, что прислуживала Гюльнар Кадын, стало бледным, как смерть, от испуга. Будь я на её месте, я бы испугалась ни чуть не меньше. - Мехмет! Валиде Султан! Где же вы?! Мехмет! Повелитель! Истеричный голос Махпаре, раздавшийся за дверьми, побудил меня тотчас же ворваться в апартаменты, чтоб девушка почувствовала моё присутствие и поддержку. Оттолкнув Керема, я распахнула двери и вошла в комнату, где над кроватью Махпаре вовсю хлопотали вездесущие лекарши. Увидев меня, Гюльнуш оживилась, и её синие губы дрогнули в мимолётной улыбке, что тут же испарилась с её лица, ежеминутно искажаемого от боли. Девушка стонала, как белуга, но изо всех сил старалась и соблюдала все наказы калф, щебечущих, как птицы в весеннем саду. Простынь, на которой лежала роженица, была смята и скомкана, обнажая пупырчатую поверхность матраса. Я подошла к кровати наложницы сына и погладила её по голове, откинув мокрые от пота чёрные волосы на подушку. Лоб Гюльнуш был покрыт испариной, да и весь вид рабыни был жалким и страдальческим. - Вы пришли, Султанша, - еле проговорила Махпаре и улыбнулась, крепко сжав своими тонкими бледными пальцами мою ладонь. - Значит, Вы меня любите, Госпожа. Я звала, долго звала, но Вас всё не было, а теперь Вы здесь... - Конечно, люблю, Махпаре, - я печально улыбнулась и второй рукой погладила девушку по щеке. - Ты справишься, доченька, соберись с силами. Отведя глаза от кричащей наложницы, я обернулась к Хюме Калфе и нетерпеливо спросила: - Что там? - Ещё чуть-чуть, Султанша, - впопыхах проронила лекарша не отрывая глаз от ребёнка, что почти появился на свет. Я ждала, держала холодную руку Махпаре и вспоминала рождение своих близнецов. Та ночь, казалось, длилась целую вечность; на улице была снежная, морозная зима, однако в покоях Хасеки стояла теплая атмосфера. Тогда я ещё не знала, какой подарок преподнесла мне судьба, и мысленно молила Аллаха о рождении сына, просила помощи у Всевышнего. И он откликнулся на мои молитвы, подарив мне красавицу-дочь и долгожданного сына, снова сделавшего меня султаншей. Как говорили лекарши, принимавшие роды, Мехмет родился несколько раньше, чем Гевхерхан, и эта пусть совсем крошечная, но всё-таки разница, до сих пор давала о себе знать в повседневной жизни, в каждом действии моих детей. Дочь даже в росте уступала брату. Наконец, Хюма Калфа взяла на руки малыша, и моё сердце замерло от страха, прекратив биение в одну секунду. Ребёнок не кричал. Махпаре, отдавшая последние силы в этой борьбе, бесцветными, остекленевшими глазами посмотрела на меня и потеряла сознание, а лекарши тут же принялись возвращать её в привычный мир с помощью различных благовоний, трав и масел. Я нахмурила брови и поджала губы, всей душой моля Аллаха не посылать нам ещё одно горе. Хюма Калфа схватила малыша за ноги и начала хлопать, безумными глазами смотря на безмолвного младенца. - Спаси моего внука, спаси... Шлепок. Ещё один. Молчание. Сердце разрывается на части от боли. Я уже совсем потеряла надежду и собиралась отчаяться, как после очередного хлопка лекарши ребёнок дёрнулся и заплакал. С души будто свалился огромный камень, тяготивший меня до этого. - Поздравляю, Валиде Султан! Гюльнуш Хатун родила здорового шехзаде! Сердце наполнилось чувством гордости и радости, что подарило мне рождение внука. Лекари сказали, что наложница поспит некоторое время и придёт в себя, так как роды были слишком тяжёлыми, и она очень устала. Поблагодарив Всевышнего за такое чудо, я попросила калф приготовить шехзаде и принести мне в покои, пока его мать спит, а сама с улыбкой на лице отправилась писать письмо сыну, забывшему в охоте в Эдирне. И как теперь совместить радость и траур?..