Тематические драбблы

Жану Кирштайну оставалось три месяца до семнадцатилетия, а устал он так, словно ему стукнет все семьдесят. Вчерашний парад победы и предыдущая бессонная ночь сказались — старые переломы ныли, старые раны — нервно подергивало там, где дергать вроде бы не должно. Но вместо заслуженного отдыха он, герой и наградной ветеран, должен стоять навытяжку в парадной форме. Не ссутулиться, не съежиться, не уйти из бальной залы дворца. По нескольким причинам. Командиры шкуру спустят. Кирштайн один из десяти, кого почитают чуть ли не спасителем всего человечества. Мама очень гордилась им — пополам со слезами. Да и сам он ни за что отсюда не уйдет. Один шанс на миллион, все-таки. Второго такого шанса просто не будет — это же Микаса. Микаса. Она такая нереально красивая, что ему иногда казалось, что ему глаза щиплет на нее смотреть. И сегодня еще красивее. Нашла наконец-то платье, которое ей шло, и теперь была похожа на принцессу, или фею, или... подобрать все нежные слова и описания прекрасного — и все в ее адрес — не ошибешься. Жан смотрел на нее, на фигуру, на шелк заколотых волос, которые в этой мудреной прическе не казались короткими, в матовые глаза, которые все еще были похожи на серую и непроницаемую гладь озера в пасмурный день, и едва мог сдерживать свои чувства. Они никогда еще не были такими сильными и яркими по отношению к ней. Никогда раньше. Но он уже не кадет-выпускник, зеленый и без капли самоконтроля. Он просто стискивает ладони, затянутые в парадные перчатки за спиной, в замок, до хруста в пальцах. Упрямо выпрямляет ноющую спину, задирает подбородок, и слегка приподнимает уголки губ. Парадная форма — парадное выражение лица. Эрен фыркает в сторону, стоя рядом, но повторяет движения Жана. Кирштайн уверен, что этот ублюдок устал не меньше. Кстати, интересно — а не ноют ли у него так же те места, где ему раньше отрывало руки и ноги? Или ему свезло и титаны таких проблем не имеют, в отличие от бренных человеческих тел, типа жанова? Танцы вот-вот начнутся, и девушки уже сбились в стайку поближе, с любопытством ожидая, кого же красавцы военные пригласят на танец. Кучка мужиков разных возрастов и степени достатка не скрываясь подбирались к Микасе, надеясь первыми урвать танец с одной из спасителей. Да и красавицей к тому же, осененной королевской милостью и любовью. Жан улучил последние мгновения, схватив Микасу за локоток и отведя на пару шагов в сторону. Наклонился к ней не интимно, а по-деловому и дружески, чтобы не навредить ненароком ее репутации. Девушка взглянула на него недоуменно. Он же не стал тянуть, и заговорил прямолинейно, как всегда в своем духе: - Ты всегда знала, что я чувствую к тебе. Микаса мимолетно поморщилась с нежеланием говорить об этом, но быстро убрала всякое выражение с лица, виновато опустила глаза и легонько кивнула. Само ее молчание было тем всеобъемлющим ответом, который она могла ему дать. Жан криво улыбнулся и быстро произнес: - Я никогда не говорил этого вслух и ничего у тебя не просил. И я ничего не скажу вслух. Но сегодня ты танцуешь со мной последний вальс, который закроет бал. Единственная просьба. После этого я никогда не заговорю с тобой снова. Микаса подняла на него немного удивленный взгляд, но не стала скрывать облегчения. И легкой грусти. Спасибо хоть на том — немного грусти в ее лице все же было. Снова быстро кивнула, а потом нацепила на лицо самую ненастоящую улыбку на свете и протянула руку своему первому кавалеру. Жан тоже улыбнулся и протянул руку хорошенькой девице, которая немного была похожа на Мину Каролину. Ноги сводило просто нестерпимо, от ступней и до самых бедер. Хотелось сесть, но его ждал впереди последний танец. Он даже не искал Микасу — она сама шла к нему. Улыбалась широко и приветливо, и... Жан едва не примерз к месту от удивления. Она улыбалась ему искренне и тепло. И тепло же произнесла тихим голосом, протягивая ему руку: - Потанцуем, Жан? Он скользнул белой перчаткой по темно-синему бархату, который стягивал ее талию. Красивое, пусть и темное платье. Как теплая летняя ночь, которая окутывает ее тело. Жану сегодня везло, даже с этим ее платьем. Он прижал ее к себе вплотную, вопреки правилам этого танца. Постепенно переместился в самый дальний угол залы, где народу было чуть поменьше. Микаса опять поморщилась, но не отстранилась и не возражала. Она не любила его, но хотела попрощаться, начать их безмолвный «разговор» и закончить его достойно. Ради них обоих. Жан осторожно провел ладонью по ее спине, глубоко вздохнув. Микаса мимолетно улыбнулась, идеально точно выполняя шаги танца. Ее грудь была небольшой, но немного мягче, чем он думал. Тепло прижималась к его груди. Он на секунду переложил ее руку к себе на плечо, освобождая свою ведущую. Девушка взглянула вопросительно, но Жан только дернул головой: «Ничего». А в следующую секунду он уже поворачивал нож у нее в печени. И тут же перехватил ее ладонь, прижал дрожащее, вздрагивающее в агонии тело к себе. Она сильнейшая человечества. Но он тоже сильный. Настолько, что в состоянии держать ее на весу и продолжать танцевать, прижимая свой рот к ее, и ловя тихие болезненные стоны, смешанные с легкими возгласами удивления. И туда же, в эти красивые губы он шептал мягко: - Ты могла на секунду свернуть в сторону и просто шевельнуть рукой. Тогда Конни танцевал бы с какой-нибудь девушкой, уткнувшись носом ей в грудь, живой. Ты могла взмахнуть клинком. Тебе надо было просто перерезать трос. И тогда Саша была бы жива. Эти секунды не играли роли для Эрена, но были важны для них. Ты не выбрала их. Ты видела их, но не выбрала их. Мы прошли столько... Микаса мучительно дернулась. Жан удивлялся, почему она не кричит, хоть могла. Почему не оттолкнет его — ведь могла! - силы еще оставались. Но она только цеплялась за его плечи, мучительно вздрагивая и хрипя. Жан хрипло договорил: - Я любил тебя, хотя знал, что это бесполезно. Я знал, что не могу полностью обвинить тебя в их смерти, но не мог не ненавидеть. Я ненавижу тебя. Тебе дана сила, которую ты не пустила во благо. Ты не спасла их. Если бы... может все было бы по другому, если бы меня там не было. Но я там был. Видел. Как именно ты пролетела мимо. Ненавижу тебя. Он чувствовал, какая теплая ее кровь на своей коже — так сильно она пропитала их одежду. На темном платье она была не так заметна, но ярко выделялась на парадной форме Кирштайна — на белых брюках, на зеленом мундире. Соседние пары начали замечать, вскрикивать, останавливать танец. Жан тоже остановился. Осторожно опустил ее на пол, позволив ей скорчиться клубком у его ног. Умирала долго, но наверняка. Он позаботился — исполосовал печень аж до желудка. Это он знал потому, что у нее кровь поднялась горлом, окрасив губы красным. Он и со своих губ стер каплю крови, которую успел сцеловать с ее рта. - Передай им привет. Скажи, что я прислал тебя взамен их медалей и наград, хорошо? Как обезумел он, честное слово. Видел, как бегут к ним Эрен и Армин с другого конца бальной залы. Но как-то медленно. Видел, что они, да и люди вокруг что-то кричат, но не слышал их. Тишина, и ее тихие вздохи. И где-то очень далеко звонкий смех двух человек. И кто-то третий с ними... мягко смеялся, тепло. Он и этот смех знал. Светлый. Марко. Они там вместе. Хорошо, что они наконец-то смеются. Не велика была цена за такой смех.