Не просто

      Я поправляю сумку на плече, иду дальше. За три дня я привык к головной боли, но мысли все ещё были вечно спутанными. Еще невысохшие локоны замерзают на сильном морозе. Надо же было забыть шапку, идиот ты, Ямов. Слышу скрип снега за спиной. Поворачиваюсь и впираюсь взглядом в Женю. В теле резко появляется какая-то слабость, а ноющая боль в висках только усиливается.        - Привет, – сказал, улыбнувшись, Женя. Показались ямочки. Мы так и не разговаривали с того случая в бассейне, потому что было два выходных дня, а обсуждать такое в соцсети было как минимум... Странно. – Откуда идешь?        – С тренировки, - взглядом указываю на спортивную сумку на плече.       – А я с баскетбола. Артурчик после трени к Ренате убежал, а я вот... один, – сказал Женя и снова улыбнулся. Это заставило меня разомлеть. Угораздило же влюбиться в это чудо. – Может, зайдешь ко мне? Посмотрим фильм, или зарубимся в плойку?       Я вспоминаю, что мне надо к Нике. Мы как раз собирались делать с ней "сладкий плакат" на день рождения Леры. А если я опоздаю, или не приду вообще, меня ждёт страшное - гнев Николь Сидоренко. Хотя, предложение поиграть было действительно заманчивым. – Не могу. Я иду к Нике, - говорю я, уже представляя, как сильно злиться и как долго обижаться будет одноклассница. – Я с тобой! – сказал Женя, внезапно загоревшись бурным энтузиазмом. Сейчас он выглядел так же, как когда-то давно в садике, когда он брал игрушечные корабли игрушечными пиратами на игрушечный абордаж. – О нет, Ника тебя не пустит. Неужели забыл, что разбил ей сердце? Она тебя еще не простила, - мотаю головой, прикрыв глаза. Я прекрасно помню, как долго было подавлена Николь после расставания с Женей. И да, нам тогда было двенадцать, но для подруги это был сильный удар, ведь Щепкин нравился ей с самого сада. – Мы были детьми, Леш, я просто извинюсь, и дело с концом. Думаю, она уже даже не помнит этого. - Она все еще считает тебя самовлюблённым мудаком, чьё эго достигает максимальных высот, - я хмыкаю, и вижу, как Женя немного стушевался. - Я так не считаю, если что. - Ну, тогда пора доказать Нике обратное, - парень немного натянуто улыбается. Видимо, слова о высокомерии действительно задели его. - Хэй, да ладно тебе. Мы выросли, она изменит своё мнение, вот увидишь, - я кладу руку на предплечье Жени и отпускаюсь пальцами к его ладони, мысленно молясь на то, чтобы мои слова поддержки оказались правдой, и Ника не взбунтовалась. Наши пальцы переплетаются лишь на короткий миг, а потом мы расцепляем руки. Нельзя забывать, что здесь слишком много людей. Мы идём к Николь, перекидываясь фразами из разряда "ни о чем". Мне хочется так много сказать о том, что я часто думал о нем в последние полгода, о том, что мне хочется сходить с ним в кино, или просто прогуляться вдвоём, чтобы обсудить все на свете. Но я абсолютно не знаю, как начать такой разговор, поэтому я только натягиваю капюшон, чтобы не простудиться. Под какие-то глупые обсуждения спортивных матчей и соревнований, мы подошли к дому Николь. Я нажимаю на звонок и выжидаю. Смотрю на Женю. Он замечает мой взгляд и показывает ямочки. Я чувствую, как к румянцу от мороза прибавляется румянец от смущения. Женя с детства действовал на меня обезоруживающе. Дверь открывается. Из-за двери выглядывает улыбающаяся Ника. Но, стоит Жене попасть в поле зрения, ее взор омрачается. Она вылетает на улицу и отпихивает меня от порога в сторону закрытых на холодные времена теплиц. – Какого черта он тут делает? – почти шипя, произносит Николь. Я стараюсь не смотреть в её темно-синие глаза, ведь в них сейчас сто процентов плещется ярость. Под таким ее взглядом я обычно становлюсь ещё более неуклюжим идиотом. – Он хотел помочь с плакатом. И извиниться. Он очень изменился, Ник, дай ему шанс. Может, у нас получится вернуть старую дружбу? Николь смотрит на меня долго и зло, пытаясь справится с напряжением. Её кулаки сжимаются, но вскоре девушка сдаётся, видимо, окоченев в одних шортах и футболке в минус двадцать. – Ты мой должник! – все ещё зло шепнула Ника, отталкивая меня в сторону. - И я даже спрашивать не хочу, когда ты с ним спелся. Мы возвращаемся к дверям дома, где нас уже заждался Женя. Он перекатывался с пяток на носки, перебирал в руках телефон. – Проходите! - сказала девушка, открывая перед нами двери. Я зашел в дом без особого энтузиазма, потому что бывал тут не раз. Женя же стал с интересом осматривать интерьер. – Идите на кухню, а я пока все принесу, – сказала Ника и побежала наверх, перепрыгивая сразу по несколько ступенек. Я всегда удивлялся её прыткости и возможности даже при казалось бы неминуемом падении, вернуться в обычное положение как ни в чем не бывало. – А что мы будем делать? – спросил Женя, повесив куртку на забавную вешалку с мордой дракончика. – Подарок для Леры! У нее день рождения послезавтра, – ответил я, войдя на оранжево-белую кухню. - Сладкий плакат. Приклеиваем сладости на ватман и пишем пожелания. Лерка та еще сладкоежка, - я прикрыл глаза, вспоминая подругу и то, с каким восторгом она уплетает сладкое. В этом они очень похожи с Николь. Я отодвинул стул и с грохотом уселся. Женя сел напротив. Я посмотрел в его глаза, зависнув так на несколько секунд. Между нами была дурацкая преграда в виде стола, которая снова отгораживала нас от беседы друг с другом. Я все же решил начать.       – Почему мы не разговариваем? - поинтересовался я, проморгавшись после импровизированной игры в гляделки. Женя, не ответив, взял меня за подбородок и поцеловал. Я ответил на поцелуй и почувствовали, как внутри все приятно сжимается. Звук от рассыпавшихся на пол карандашей и шелест от упавшего ватмана говорили о том, что в кухню пришла Ника. Я хотел было оторваться, но Женя не давал этого сделать. Сейчас нас настигнет стихийная буря. И имя ей Николь Сидоренко.