Слишком холодно

Так вечер для Альбуса внезапно превратился в сеанс коллективного списывания в компании… Родных? Друзей? Тех, кого он вместо того, чтобы попросить о помощи, предпочитал избегать и не принимать во внимание? Тех, с кем было куда веселее, чем он готов был признать — даже себе? Фоукс завещал ему до начала каникул побыть примерным учеником. Вот он и обводил ответы на тестовое задание — примерно как у Розы, чтобы Флитвик не уличил его в списывании. А ещё эссе по Трансфигурации на следующий урок Роза просто отдала ему, сказав, что сама напишет новое, — якобы она планировала всё там поменять, изменить порядок пунктов и добавить новую информацию. «Нет-нет, ты не переживай, «Выше ожидаемого» там точно есть, даже на «Превосходно» может хватить», — заверила она. Альбус посмотрел на полный свиток текста и решил, что что-нибудь сократит и где-нибудь допустит ошибку, чтобы МакГонагалл не заподозрила неладное. Затея с массовой сдачей долгов была ему очень на руку — вроде как хороший повод взяться за учебу если не ради себя, то хотя бы ради того, чтобы не подводить остальных на факультете. — Эй! — обращаясь к кому-то за Альбусовой спиной, полушепотом позвала Роза, привстав из-за стола. — Здесь есть место. Альбус обернулся — к ним шёл Скорпиус. На его лице читалось явное облегчение — ещё бы, очередь в библиотеку постепенно рассосалась, но сама библиотека была до отказа забита учениками. Кто-то тайком забрался с книжкой на широкий подоконник, кто-то сидел, развернувшись боком, на краю скамьи и писал на учебнике на коленках, кто-то примостился рядом на трансфигурированных стульях. Шустрый Хьюго каким-то чудом нашёл для них незанятый стол в третьем зале, в самом углу, у входа в Запретную секцию. Скорпиус опустил увесистую стопку книг и манускриптов на стол и заявил: — Я уже решил, что, если не найду свободного места до Запретной секции, развернусь обратно, сдам всё, что нельзя выносить из библиотеки, и пойду с учебниками в гостиную. — Привет, Скорпиус! — тут же подскочил Хьюго и, вытянувшись через весь стол, деловито протянул Скорпиусу руку, как будто здоровался с давним другом. Приятели Хьюго замерли в восхищении, наблюдая за рукопожатием. Альбус уже и забыл, насколько богоподобной фигурой Скорпиус был для мальчишек-четверокурсников, для которых квиддич — едва ли не самая главная тема в жизни. — Привет, Скорпиус! — мимо пробежала, тоже с конспектами в обеих руках, Эйлин Бишоппер, капитан слизеринской команды по квиддичу. Она совсем по-девичьи обвила Скорпиуса за шею, быстро чмокнула его в щёку и смерила оценивающим взглядом. — Отлично выглядишь. По сравнению со вчера, разумеется. — Эйлин смешно наморщила нос. — Если ищешь, куда приземлиться, мы у портрета Миранды Гуссокл. — Уже нашёл, всё в порядке, — снова улыбнулся Скорпиус, и Альбус про себя подумал, что так можно мимические морщины заработать к двадцати, если постоянно со всеми миндальничать. И — нет, не то чтобы его сильно заботило наличие морщин у Скорпиуса. А вот толпа желающих хоть как-то Скорпиуса облапать или влезть в его жизнь… Было в этом что-то странное, извращённое даже. Альбус смог отказаться от дружбы со Скорпиусом, а теперь даже от общения c ним смог бы отказаться, как смог примириться с Асаби. Но он до сих пор в глубине души считал, что Скорпиус — его. Все остальные могут закатать губу, это его Скорпиус. Который может делать что хочет, целовать кого хочет, спать с кем хочет. И в какой-то момент становилось абсолютно не понятно, что же тогда значило это «его», и становилось понятно, что Скорпиус планировал остаться своим собственным, как и был до этого. Роза, украдкой оглядевшись по сторонам, достала волшебную палочку и слегка удлинила скамью со своей стороны, чтобы поместился ещё один человек. Так Скорпиус оказался на женской половине стола, рядом с Розой, Лили и Инсе. И вообще-то, если бы Торесен не развалилась в своем углу на два места, ещё и поставив между собой и Лили школьную сумку, можно было бы обойтись без чар. Альбус-то умудрился примоститься на одной скамье с Хьюго и друзьями — четверо четырнадцатилетних мальчиков и один семнадцатилетний, но очень тощий, против трёх девочек. Оказалось, Роза давно помогает Инсе готовиться к экзаменам, а Лили — с программой СОВ, и сейчас она, вооружившись списком билетов к темам по Трансфигурации, с учительским видом гоняла обеих по программе пятого курса. И ладно — Лили, но Торесен! Она молча слушалась Розу, кивала в ответ на её комментарии и усердно записывала в конспект пояснения и примечания, а также нужные параграфы из учебника, которые требовалось повторить, если она недостаточно чётко ответила на вопрос. Скорпиус разложил перед собой книги, взял верхнюю из стопки и тут заметил переливающееся всеми цветами расписание Розы. — О, то самое расписание! — В смысле? — удивилась Роза, повернувшись к нему. Лили и Инсе почему-то насторожились. — Ты ещё в самом начале года, на платформе, говорила, что составила расписание для подготовки к ЖАБА. — Д-да, — неуверенно протянула Роза. — Ты помнишь, о чём я говорила на платформе? — со странными интонациями в голосе спросила она и вдруг покраснела — от корней волос до самого выреза школьной мантии. — Ну то есть… Я не в том смысле, что… — У тебя хорошая память на детали, — перебила её Лили, обращаясь к Скорпиусу. — Я вот вообще не помню, о чём мы разговаривали тогда. А о расписании Розы узнала совсем недавно, когда попросила её помочь мне с СОВ. — Ну и, конечно, я пользовалась мамиными конспектами. И в начале года у меня был готов только каркас, включающий в себя основную программу. Конкретные темы, дополнительную литературу и материалы я добавила немного позже. Его и сейчас нужно ещё дорабатывать и дорабатывать. Расписание, я имею в виду. И, наверное, «нужно» — не то слово. Скорее — если хочется, чтобы это была по-настоящему качественная работа. Но я решила, что расписание нужно для подготовки к экзаменам, поэтому, если я начну тратить на него больше времени, чем на саму подготовку, это будет неправильно. Хьюго заёрзал на стуле. Инсе, оперевшись на локоть, закрыла ладонью лицо. Роза всё продолжала: — То есть как бы цель самого расписания не в том, чтобы оно было идеальным. А еще каркас очень легко подстроить под любой набор предметов, которые нужно сдать. Например, у Инсе получилось меньше нагрузки, потому что она не все предметы сдаёт по углублённой программе. И предметы мы многие поменяли, так что при желании расписание можно адаптировать под любого ученика и любой курс на самом-то деле. Но для СОВ своя программа, конечно же. И оно очень уменьшено. Расписание. В натуральную величину это целый ватман, с доску в кабинете Травологии, — подытожила Роза. — Понятно, — заинтересованно кивнул Скорпиус, как будто слушал её, и Альбус к своему ужасу понял, что — да, Скорпиус и правда слушал, чутко и внимательно. По его лицу вообще нельзя было сказать, что он думает о Розе и её внезапном монологе. — Выглядит внушительно. Наверное, полезная штука. Роза мгновенно угадала его невысказанную просьбу. — Хочешь, я помогу тебе составить такое же? Это не очень долго. С чарами — пара часов работы. Скорпиус поджал губы, словно засомневался, а потом улыбнулся: — Будет здорово. Я, пожалуй, не буду кокетничать и соглашусь, пока предлагают. Разумеется, если тебе не сложно. Если что, еще не поздно передумать. Роза не собиралась передумывать. Она снова оказалась на своем любимом месте — человека, который знает всё лучше остальных, а этим остальным реально нужна её, Розы, помощь. — Хорошо. Тебе нужно составить список предметов, которые ты планируешь сдавать на уровень ЖАБА. А потом мы бегло пройдемся по всем темам, чтобы выяснить, что ты помнишь хорошо, а что нужно выучить. Альбус? Альбус насторожился. — Альбус! — повторила Роза его имя, явно на что-то намекая. — Чего? — спохватился он. — Ты понял, что нужно составить список предметов, которые ты будешь сдавать на ЖАБА? — медленно, словно обращаясь к пятилетнему малышу, повторила Роза. Альбус хотел ответить, что он, для начала, не понял, зачем Роза собирается составить расписание и ему, он-то ничего у неё не просил. И вообще, кому нужно её дурацкое расписание — и так понятно, что для того, чтобы нормально сдать экзамены, Альбусу нужно было начать зубрить материалы ещё на пятом курсе. — Спасибо, — невпопад пробормотал он и снова уткнулся в конспект. Ему оставалось скопировать всего пять вопросов теста. — Если что, у нас с Альбусом есть ответы на контрольную по Чарам, — немного понизив голос, вдруг сказал Скорпиус. Видимо, доброта Розы вызвала в нём желание тоже поделиться с другими чем-то полезным. — Ого! — Инсе на секунду даже забыла, что она в библиотеке, и произнесла это «Ого!» в полный голос. На неё зашикали со всех сторон. Даже Роза навострила уши, а узнав, о какой контрольной речь, благосклонно кивнула: — Так мы сможем лучше подготовиться, даже если попадётся другой вариант. Всё-таки здорово, что у Розы Уизли нет никаких заскоков по поводу списывания, подумал Альбус. Папа иногда припоминал тёте Гермионе, сколько трудов стоило выпросить у неё даже не эссе целиком или правильные ответы, а хотя бы разрешение чуть-чуть подсмотреть в её работу, а тётя Гермиона фыркала и говорила, что тем, кто вообще ничего не делает, от правильных ответов нет никакой пользы. Папа припоминал… В библиотеке как-то сразу стало холодно, и Альбус вытащил из-под мантии рукава свитера и натянул их на ладони. *** Всего-то понедельник, большую часть уроков сегодня отменили, а она устала так, что даже не хотелось есть. Только притаившаяся в левом виске головная боль настойчиво намекала Инсе, что ей нужно перекусить. И отдохнуть. Все давно уже разошлись. Роза, договорившись с Альбусом и Скорпиусом встретиться в библиотеке завтра в пять, вместе с Хьюго решила зайти к Хагриду — а на самом деле, как показалось Инсе, ушла, чтобы не сидеть рядом с объектом воздыханий ещё пару часов. Впрочем, Скорпиус и Альбус тоже задержались ненадолго — Альбус списал всё, что мог, и принялся отчаянно зевать, а Скорпиус решил, что имеет смысл снова попытать счастья у ванной старост — некто, занявший её до этого, наверняка за это время наплавался или отрастил себе русалочий хвост и плещется вместе с новыми подводными друзьями на дне озера. Лили, разумеется, сидела вместе с Инсе почти до самого закрытия библиотеки, но в итоге и она сдалась. Лили! Вспомнив, что где-то в сумке валяются булочки, Инсе потёрла переносицу и ощупью достала из пакета круассан. И поняла, что библиотека уже закрылась. Смешно, но в общей суматохе мадам Пинс просто не заметила Инсе, а та решила проигнорировать объявление библиотекарши, что через полчаса отбой — так можно было выкроить для себя ещё минут пятнадцать, пока не выгонят. В этот раз не выгнали. Посидев немного на своем, как оказалось, очень укромном месте в углу стола, притаившегося у входа в Запретную секцию, Инсе встала, потянулась, прошлась по залам до конторки мадам Пинс и наконец осознала, что её оставили на ночь в библиотеке. Инсе едва сдержалась, чтобы не закружиться по залу в приступе странной радости. Она почувствовала себя ребёнком, унюхавшим возможность побыть одному дома — то есть возможность шкодить и бездельничать вволю. Именно в этот момент во всех залах погасли свечи, и её радость существенно уменьшилась. Инсе сразу заметила, что с объявлением мадам Пинс свечи начали постепенно угасать, и вспомнила, что какие-то книги не любят резких перемен в освещении — начинают капризничать и нервничать. За семь лет в волшебном мире Инсе перестала этому удивляться. Какие-то книги обижались и показывали тебе только пустые страницы, если ты, по их мнению, слишком грубо опустил их на стол. Какие-то были прикованы цепями к полкам, потому что без этого взлетали под самый потолок и довольно парили там. Какие-то стонали и вздыхали по вечерам, другие ворчали по утрам. Какие-то любили озорничать и показывали неприличные картинки на полях. Одних нужно было держать под накидкой строго определённого цвета, а для других — ставить рядом блюдце со свежим молоком. Инсе любила оставаться одна. В школе, где на тебя пялятся даже портреты, получить дозу столь необходимого одиночества было сложно. И тёмная библиотека её абсолютно не пугала. Нет, всё же пугала. Инсе подошла к окну — на лунный свет надеяться было нечего. Месяц только-только выглянул из-за облаков, но был таким узким, что больше походил на надрез в небе. Инсе зажгла огонёк Люмоса, и от мерцающего яично-жёлтым облака на кончике палочки по стеллажам и проходам прыснули в разные стороны тени, большая их часть забилась в углы и дрожала при каждом её шаге, то сжимаясь в маленький комочек, то вырастая и будто грозясь положить цепкую лапу на плечо, стоило ей только повернуться к ним спиной. Зато вся библиотека была в её расположении. Вся. Инсе почувствовала, как по ладоням разлилось привычное покалывание. С пропуском от Флитвика охранные чары пропустят её в Запретную секцию. Без строгого надзора мадам Пинс некому будет следить, какие книги она там смотрит. До этого Инсе была в Запретной секции всего два раза — стыдливо хватала нужную книгу с полки, как будто сделала что-то нехорошее, и шла к столу, стараясь лишний раз не смотреть по сторонам. Впрочем, она и в библиотеке была нечастой гостьей. Странно даже, что они с Лили познакомились именно тут, благодаря луже из тыквенного сока, растекающегося по томику о свойствах сонных трав — томик орал как резаный. Рыжей, тут же покрасневшей как маков цвет и растерявшейся первокурснице за порчу книги и за нарушенный запрет о еде в библиотеке грозила приличная отработка. Инсе стало её жалко. Инсе взяла круассан — для неё Лили предусмотрительно выбрала начинку из миндального крема, зная, что Инсе шоколад не любит, в отличие от сладкоежки Альбуса — тот и луковый суп, наверное, готов есть с шоколадными пирожными. В приступе вседозволенности Инсе подошла к креслу мадам Пинс и уселась в него. Было в происходящем что-то нереальное, с безуминкой, — вот так сидеть поздним вечером при свете Люмоса в пустой, закрытой библиотеке и уплетать круассан. Больше похоже на сюжет сна, причём кошмара, в котором строгая библиотекарша вот-вот вернётся обратно и застукает тебя с едой. Инсе даже покосилась на дверь, настолько живо представила себе такое развитие событий, а потом, дожевав круассан, встала с кресла и, повернувшись к сиденью, стряхнула туда крошки с мантии. Правда, тут же почувствовала себя очень гадко и убрала их заклинанием. К тому же осторожность не помешает. Будет очень глупо, если о её ночном пребывании в библиотеке кто-то догадается по крошкам. Однажды с ней уже так произошло — у Слагхорна, когда Панси нашла на спинке дивана несколько рыжих волос, выпавших из огненной гривы Лили. Инсе потянулась. После сдобы ей захотелось пить, но, оглядевшись и посветив палочкой по сторонам, она ничего даже близко похожего на источник воды не нашла. Конечно, можно было попробовать «Агуаменти», но Инсе засомневалась в своих возможностях. Напор и количество воды очень зависели от того, насколько умело и точно их смог представить волшебник. Для себя Инсе освоила только один способ, чтобы заклинание срабатывало правильно, — направить палочку в абсолютно пустой стакан и концентрироваться на нём. Стаканов в библиотеке не наблюдалось. Книг — сколько угодно, а вот стаканов не было, и книги эти, как Инсе уже успела выяснить, очень не любили воду. Ей достаточно хоть на секунду засомневаться, краем сознания допустить мысль вида: «Не намочить бы тут всё», — и вместо маленького безобидного фонтанчика из палочки хлынет поток, как из неисправного пожарного гидранта. Нужно было приниматься за работу. Инсе собрала учебники и конспекты и прокралась в Запретную секцию. Как только она аккуратно переступила загородку, отделявшую Запретную секцию от остальной части библиотеки, по полкам пробежал лёгкий шепоток, будто потревоженные книги возмутились её присутствию. Ничего, успокоила себя Инсе, главное — чтобы мерзкие своенравные инкунабулы вели себя нормально. Она подняла палочку повыше, чтобы свет охватывал как можно большее пространство, и замедлила шаг, стараясь не вчитываться в названия на корешках. Нужный ей стеллаж находился недалеко у входа и у окна. Инсе положила школьную сумку прямо на пол у ног и принялась искать толстенный фолиант по барьерным чарам — Урвик Маглобой, восемнадцатый век, полумемуары. Первая часть посвящена, собственно, тому, как досточтимый Урвик получил своё прозвище убивца маглов, но зато вторая часть считается первым серьёзным трудом по систематизации барьерных чар, большинство из которых Урвик придумал сам. Серая обложка была заляпана чем-то багрово-ржавым. От мысли, что это может быть кровь, Инсе брезгливо поморщилась и, положив фолиант на стол, снова прокралась к выходу из Запретной секции — там, в узкой деревянной коробке, лежала стопка мягких перчаток. Их полагалось надевать при работе с древними манускриптами, которые только чары мадам Пинс удерживали от того, чтобы страницы не рассыпались от старости, и со слишком пугливыми и стеснительными книгами, чтобы не смущать их. На дне ящика также лежали три пары перчаток из драконьей кожи, чтобы можно было безопасно почитать книги, страницы которых автор заботливо обработал смертельным ядом или зачаровал проклятьями, а также кусачие и клыкастые книжки — одна «Чудовищная книга о чудовищах» чего стоила. Надев мягкие перчатки, Инсе вернулась к труду Урвика, как выяснилось — маглорожденного волшебника, который промышлял тем, что, хорошо зная привычки и поведение маглов, заманивал их в бордель на окраине Лондона, где опаивал бедняг сонным зельем и заталкивал в подвал. К тому времени, когда в подвале набиралось достаточно маглов — от пяти и, иногда, до двух десятков, в зависимости от размаха задуманного представления, — Урвик обычно уже заканчивал работу над ареной. Чаще всего в роли арены выступала зачарованная опушка на краю леса. Инсе мельком отмечала про себя названия — Арденский лес, Тетфордский лес, Эшдаун… Чтобы попасть на «Шоу Уорвика», чистокровные волшебники не жалели галеонов, но мест хватало не всем. Урвик был осторожен, не любил больших скоплений волшебников и даже изменил немного свое имя для вывески. Счастливчиков ждал отличный приз — часовое представление, где Урвик самыми изощрёнными способами убивал маглов, а точнее — где они, испуганные и дезориентированные, бежали по опушке леса, как по минному полю, нашпигованному чарами, натыкались на них, задевали барьеры и умирали, зрелищно и живописно. Судя по тексту Урвика, чистокровные волшебники не жалели не только денег — восторженных аплодисментов не жалели тоже. Инсе перелистнула несколько страниц — Урвик пустился в тщательные описания, как сделать правильную арену и как расставить ловушки, чтобы никто из маглов, даже случайно, не смог выбраться живым. В библиотеке, кажется, стало ещё темнее, и Инсе, зябко поежившись и сдержав желание оглянуться по сторонам, открыла сразу вторую часть — про барьерные чары. Прошёл час. За ним ещё один. В какой-то момент Инсе отодвинула книгу в сторону и потёрла уставшие глаза — веки под пальцами будто горели. Инсе поймала себя на том, что уже слабо понимает велеречивые фразы Урвика и решила встать и размяться, но вместо этого сняла перчатки, закрыла книгу и, положив руку на обложку, уткнулась лбом в согнутый локоть. Когда Инсе проснулась, то не сразу поняла, где находится. С большим трудом ей удалось сообразить, почему она в библиотеке и как оказалась в Запретной секции. Огонёк Люмоса на кончике палочки почти угас и был размером с сикль, но откуда-то шёл свет — вокруг Инсе распространялось приятное серебристо-голубое свечение. Она растерянно глянула на стол перед собой — светилась книга. Изнутри раздавался мелодичный, едва слышный звон, будто ветер колыхал подвешенные на дереве колокольчики. Инсе раскрыла книгу прежде, чем успела подумать, что это очень, очень плохая идея. Звон тут же прекратился. Страницы зашелестели, они сами по себе переворачивались, будто чья-то невидимая рука искала нужное место, и остановились в самом конце, где на последнем пустом листе в центре вдруг проступило чернильное пятно. Пятно росло, расширялось, расползалось по странице, выбрасывая вперёд тонкие струйки, словно паучьи лапки, и наконец Инсе начала различать отдельные слова. «…напали на нас сразу, как только началось представление, — писал Урвик Маглобой. — Почти всем удалось исчезнуть через портключи, но министерские шавки схватили юного мистера Гойла — тот наверняка только и успел вытащить свою неуклюжую пятерню из штанов и пытался обтереть пальцы о мантию, когда его схватили. Гойл донесёт на всех, кого видел, это неизбежно. Более того, министерские спасли маглов. Кто-то из них сможет хотя бы приблизительно указать дорогу к месту, где их держали, а значит, у меня есть лишь несколько минут, прежде чем в мое убежище ворвутся с облавой. Что ж… Всё к этому шло — но кто-то должен был делать то, что делаю я. Кто-то должен был показать этим беспомощным паршивцам, что настоящая власть — в руках волшебников. Кто-то должен был отомстить им за все гонения и притеснения. Кто-то должен был защищать от них, размножившихся хуже городских крыс, настоящие, талантливые души, способные к магии. И кто-то должен был показать этим идиотам из Министерства, что… Нет времени. Я оставляю все шесть экземпляров моей книги в укромном месте, которое смогут найти только друзья. В ней говорится о том, что я делал и чего хотел достичь. Но самые главные мои секреты я оставлю тому, кто настолько разделяет мои идеи, что не готов расстаться с этой книгой даже во сне. Только ему книга откроет правду. Возьми их, мой друг, — все мои рецепты, все мои чары, все мои чертежи. И используй их по назначению — чтобы снова сделать волшебников теми, кем они являются, — не рабами при беспомощных господах-маглах, но их хозяевами. Урвик Маглобой» Инсе закончила читать. Книга будто раздалась, распухла в её руках, и из страниц во все стороны брызнули листки — гораздо более потрепанные, чем сама книга, какие-то — ещё белоснежные, какие-то — пожелтевшие от времени, какие-то — побуревшие от жира и копоти. Они ползли и ползли из книги, как выползает через край, приподняв крышку котла, каша. Водопадом струились вниз со стола, обвивая руки и ноги… Серебристо-голубое свечение угасло. Инсе осталась одна в темноте, за столом, заваленным тайными конспектами Урвика Маглобоя, не в состоянии успокоить сердце, которое колотилось так, что шум в ушах заглушал её нервное, прерывистое дыхание. Инсе попыталась нащупать волшебную палочку, но её нигде не было. Решив, что та осталась где-то под бумагами, довольствуясь только слабым светом из окна, Инсе принялась складывать листки в одну стопку, но даже когда ощупью собрала их почти все, так и не нашла палочки. Её палочка — пропала! Инсе пришлось сесть — ослабевшие от ужаса ноги отказывались её держать — и силой заставить себя успокоиться и подумать. От наплыва листков палочка могла покатиться, упасть. Инсе обшарила весь пол под столом и вокруг скамеек, сбила в кровь ноготь и посадила пару крупных заноз, не переставая твердить себе, что, в крайнем случае, поищет завтра днём, оставит объявление, пойдёт к директору… Скажет, что потеряла палочку где-то в библиотеке, но заметила только утром — как бы неправдоподобно это ни звучало… И в этот момент её пальцы наконец-то, у ножки шкафа, нащупали знакомую, родную почти поверхность — клён и волос из хвоста единорога, двенадцать с половиной дюймов. Инсе обтёрла палочку о мантию и, взяв её ещё подрагивающими пальцами, едва слышно прошептала: «Люмос!» Нет, о том, чтобы стащить на время волшебную палочку у кого-то из учеников, надеясь, что не спохватятся, и речи быть не могло. Инсе поймают раньше, чем она успеет эту палочку спрятать себе в карман. У неё немного кружилась голова, но она, сделав глубокий вдох, снова склонилась над увесистой пачкой листков. Перед тем как уснуть, Инсе успела вычитать кое-что действительно важное — частенько маглы заканчивались гораздо раньше, чем расставленные Урвиком чаровые ловушки, и тогда он обезвреживал их особыми «маячками», по форме больше похожими на перевёрнутые вредноскопы. В книге Урвик предпочел особо не распространяться на эту тему, но зато его черновики пестрили схемами, чертежами и способами изготовления этих «маячков». Инсе поставила книгу обратно на полку — она просмотрела едва ли треть раздела с барьерными чарами, а внимательно прочитать смогла едва ли треть от этой трети, но на сегодня ночные похождения нужно было заканчивать. Сложив перчатки и проверив, не осталось ли на полу листков, Инсе перекинула тяжелую сумку через плечо, прижала стопку конспектов Урвика Маглобоя к груди, и осторожно-осторожно выбралась из библиотеки. Она шла медленно, затаив дыхание, прячась едва ли не в каждой нише и замирая при малейшем звуке, даже если точно знала, что это переминаются с ноги на ногу рыцарские доспехи. Ей было странно, что самые яростные противники маглов, как правило, сами далеко не из чистокровных семей. Ей было странно, что книга Урвика решила отдать его секреты именно ей, Инсе. Впрочем, наверное, Урвик выразился буквально — тот, кто не готов расстаться с книгой даже во сне. То есть — тот, кому книга настолько нравится, что он, скажем, спит с ней под подушкой. В случае Инсе, правда, вышло скорее «заснул на книге», но, видимо, таких нюансов чары не различали… Она ещё не совсем понимала, что для неё значит эта неожиданная находка. Может быть, для изготовления «маячков» ей потребуется, например, кровь поджаренного на деревянном вертеле магла. Или толченый рог единорога — сбережений Инсе хватит только на то, чтобы подойти к бутылочке и посмотреть на неё. Может быть, чары будут настолько сложными, что у Инсе ничего не получится. И когда это она решила, что попробует? Впереди экзамены. Ей нужно готовиться, а не думать о том, что Пасхальные каникулы — её последний шанс добраться до Бузинной палочки. Ей нужно вернуться в Запретную секцию и почитать ещё о барьерных чарах. А ещё можно не тратить время на ужин — брать что-нибудь из Большого зала с собой, идти к Белой гробнице и… Нет, впереди экзамены. Благодаря Розе Уизли у неё появился шанс получить хорошие оценки. Устроиться… Куда-нибудь. В книжный магазин продавцом. Вести авторскую колонку про квиддич. Писать тексты передач для маградио. Инсе с трудом сглотнула, будто горло сдавила петля. Она крепче прижала к себе стопку листов, стараясь не думать, что у неё, кажется, снова появилась надежда. Когда она поднялась в башню Рейвенкло, небо с одного бока будто выцвело, посветлело, а на горизонте появилась буро-зелёная полоса — близился рассвет.