Слишком холодно

Инсе посмотрела на свои бедра, сверху похожие на два куска белого мрамора, неотличимые от скамейки, на которой она сидела. Лодыжки и ботинки так удачно изображали коричневую грязь, что Инсе слегка подташнивало, когда она разглядывала их и одновременно шевелила ногами. Дезиллюминационные чары работали. Подумать только — Роза Уизли провозилась с ней целых два часа, они даже немного задержались после отбоя, рискуя натолкнуться на Филча. Впрочем, с новыми чарами Инсе впервые возвращалась в гостиную спокойно, не озираясь по сторонам и не замирая от каждого шороха, — а шорохов в ночных коридорах школы было предостаточно. Нужно было догадаться про Дезиллюминационные чары раньше. Но раньше Инсе и в голову не могло прийти, что она может освоить их за пару часов. Не идеально, конечно, но Роза правду сказала — их даже на ЖАБА не спрашивают! Но, может быть, дело не в том, что чары сложные, а в том, что толпы невидимых старшекурсников, шатающихся по школе ночью, никому из деканов не нужны. Инсе вздохнула. Если бы она с самого начала отнеслась к учёбе иначе и не считала себя безнадёжно глупой по сравнению с детьми из волшебных семей, она вполне могла бы стать одной из лучших. Или не могла? Может, это только сейчас так кажется, когда шанс безнадёжно упущен и нет способа проверить. Что поделаешь, у неё семь лет ушло, чтобы понять, что ум — это не неотъемлемое качество, которое либо есть, либо нет. И что обычно добиваются своего не те, у кого всё сразу получается с первого раза, а те, кто после неудачи не боится попробовать ещё раз. И ещё раз. И ещё. Может, она и правда глупая, что уж тут. Как минимум потому, что слишком легко смирилась, что всегда будет среди отстающих. Она так остро почувствовала необходимость обвинить себя хоть в чём-нибудь, сделать себе больнее, вновь прийти к выводу, что всё могло бы быть совсем иначе, если бы она, Инсе, была не собой, а кем-то другим. Но, странное дело, на этот раз эмоции давили не изнутри, а сверху, будто кто-то тяжёлый навалился на плечи. Все чувства словно были отдельно, вне её, и часть Инсе тоже была отдельно — наблюдала за этим боем со стороны и не знала, за кого болеть. Она планировала потратить эту ночь на изготовление маячков, хотя бы попробовать сделать один — вдруг у неё не получится? Вдруг они не работают вообще? Зачем она готовится к экзаменам? Ну вот зачем? Инсе могла придумать только одну причину — если с палочкой будет так же, как и со Слагхорном. Или — как с Гарри Поттером. Как с мамой. То есть — Инсе в очередной раз всё испортит, кто-то умрёт, но при этом саму Инсе никто не заподозрит. Инсе посмотрела на гробницу. Умирать там было некому, а Инсе хватило ума не втянуть в эту историю больше никого. Рядом совершенно отчетливо, с глухим раскатистым звуком треснула ветка — Инсе чуть не дернулась на скамейке, но заставила себя замереть и в панике проверила, на месте ли чары. Звук повторился, но уже гораздо тише, и если бы Инсе не сидела, затаив дыхание и отчаянно прислушиваясь, она бы ничего не заметила. Не хватало ещё встретить тут кого-нибудь. Но кого? Большинство волшебных существ, те же кентавры, жили в глубине леса, только изредка появляясь на опушке. Дикие звери тоже не очень жаловали открытые участки, а у озера можно было увидеть лишь птиц, белок да зазевавшегося зайца. И если это был заяц, то весил он с целого фестрала. Может быть, и правда фестрал… Только Инсе его увидела бы. Она всегда их видела, даже на первом курсе. Инсе поняла, что так и сидит, не смея сделать вдох — легкие внутри будто выкручивало, а грудная клетка напрягалась и дрожала. Инсе медленно вдохнула и выдохнула, стараясь не издать ни звука. От кислорода немного закружилась голова и перед глазами заплясали цветные точки. А ещё ей показалось, как совсем рядом с ней глухо чвакнула грязь — будто кто-то наступил на край высыхающей лужи. Она мало что видела в темноте — месяц за последнюю неделю подрос и напоминал не узкий серп, а дынную дольку, но света давал мало, отражаясь лишь в бликах на воде и на белом мраморе гробницы. Инсе поймала себя на том, что снова не дышит, а мысли в голове будто пузыри в кипящей воде — лопаются, как только поднимаются на поверхность. Вокруг было очень тихо, и по этой тишине Инсе поняла, что кто-то невидимый всё еще здесь. Если бы не чары, ее бы нашли. И непохоже, чтобы этот невидимый кто-то интересовался барьерами на гробнице. Инсе не знала, что и думать. Ей просто было очень страшно. Если бы она только пришла сюда без Дезиллюминационных, как и десятки раз до этого… Маячки Урвика и экзамены отступили на второй план. Старшая палочка! Что если этот кто-то пришёл сюда за палочкой? Панси?.. Нашла ещё одного хранителя и достала воспоминание? Тогда она знает, что палочка принадлежала Гарри Поттеру. И теперь знает, что Инсе знает, а кто как не Панси способен сложить два и два. Инсе, несмотря на оцепенение, почувствовала, что к горлу подступил комок. Какой же дерьмовый способ вспоминать о близком человеке — до слёз по нему скучать и до слёз его бояться. Восемь утра, часы на кухне тикают будто бы сонно и неохотно. Инсе зевает в кофе и моргает, пытаясь продрать глаза. Панси, повернувшись к ней спиной, возится с завтраком. Шелковые халаты и тапочки на каблуках ещё кажутся Инсе смешными, и она ещё боится, что не сможет никак себя проявить. Или что чем-то рассердит Панси, и та отправит ее обратно. Инсе смотрит, как Панси переворачивает на решетке тонкие полоски бекона, а рядом с ней нож на разделочной доске сам нарезает сыр тонкой соломкой. Инсе до этого ни разу не видела, чтобы кто-то резал сыр соломкой. Темно. Видно только гробницу, она как будто светится изнутри. Тихо. Всё тихо. Чтобы не вляпаться в грязь и ненароком не поскользнуться, Инсе осторожно перебросила ноги на другую сторону скамьи, где земля была суше, и встала, снова затаив дыхание. Нет, если тут кто-то и был, он либо ушёл, либо тоже затаился. Нужно было уходить отсюда. На тропинке к школе Инсе снова обернулась к гробнице. Что если завтра она найдёт гробницу пустой? Что если сегодня был ее последний шанс добыть Бузинную палочку, а она его упустила? «Лучше не узнать, чем не выжить» — одна из любимых фразочек Панси. Это значит, что пора проявить осторожность, отступить и придумать план получше. Только как это сделать, когда у тебя неделя в запасе? Не пороть горячку, чтобы не натворить глупостей, затаиться и подождать ещё одной возможности, вот что сказала бы Панси. Пусть даже ради этого придётся потерпеть хоть десять лет, преподавая магловедение в Хогвартсе. Инсе так не могла. Она ещё быстрее заторопилась к замку. Она так устала, но на усталость — плевать. Инсе давно к ней привыкла. А вот как бояться, по-звериному трястись за свою шкуру, Инсе, кажется, начала забывать с Рождества. Похоже, зря.

⁂

Альбус снял мантию-невидимку и, повесив ее на спинку кресла, зевнул. В Выручай-комнате было тепло, и ему тут же захотелось спать. Будильник на каминной полке издевательски молчал, а Фоукс, перелетев на свой насест, вычищал перья и только на секунду отвлёкся — одарил Альбуса взглядом, полным чистейшей фениксовой укоризны. — Я просто хотел кое-что проверить, — сказал он Фоуксу, снимая ботинки. Он умудрился заляпать их так, что на носках и каблуках налипла корка грязи. Феникс не ответил. Альбус смерил его долгим, тоскливым взглядом и со вздохом забрался обратно под плед. Будильник на каминной полке издевательски молчал. — Иди сюда, — позвал Альбус. — Пожалуйста. Фоукс склонил голову, потоптался на лапах и, словно нехотя, послушался. — Мы можем поговорить о Дарах? — спросил Альбус, ни на что особенно не надеясь. Спать ему расхотелось. — А что о них говорить? Палочка, камень и мантия. Мантия лежит на кресле, а где остальные, я не знаю. Когда умер Альбус, я улетел и не возвращался в Хогвартс. Альбус ожидал другого ответа. Пора бы ему привыкнуть, что феникс отвечает честно, не юлит и не хитрит. — Да, если бы знал, сказал бы, где они, — предугадал вопрос Фоукс. — Так просто, — хмыкнул Альбус. Он так и не смог выразить своё смятение связной фразой. — А если бы я отправился армию собирать, как Гриндевальд? — Неужели тебе этого хочется, Альбус? — Ну кто его знает… — Альбус пожал плечами. — Вдруг аппетит приходит во время еды. — Он посмотрел на феникса. Вот бы ему, Альбусу, хоть капельку его спокойствия. — Я знаю, что ты хочешь возразить. Что Гриндевальду вряд ли приходили в голову подобные мысли. Он до последнего считал, что делает всё правильно. Как там было? «Ради Всеобщего Блага»? И он, и Дамблдор в это верили. — Ты тоже во что-то веришь, Альбус, — отозвался феникс. — Только, кажется, сам не знаешь, во что. — Это, между прочим, крайне удобно. Не нужно соответствовать, — ухмыльнулся Альбус. — И с таким подходом ты точно не станешь надоедать всем непрошенными мудростями. Но в одну вещь я очень даже верю — этот дрянной будильник оказался здесь не просто так. И неспроста он трезвонил как бешеный. Комната пытается подсказать мне что-то. Не потому что у неё есть свобода воли, а как раз потому, что в глубине души я чего-то очень хочу, а она чувствует эту невысказанную потребность. У Скорпиуса так было, когда комната подсунула ему лес в библиотеке мэнора и его старую спальню. Альбус помолчал немного и наконец решился. — Я обещал ему больше ни во что не лезть, понимаешь? Я обещал. Но теперь мне кажется, что кто-то тоже ищет Дары, как и я. Что будет, если они попадут в плохие руки? Я, правда, не знаю, могут ли Дары Смерти попасть в хорошие… Но… Я до смерти папы и не знал, что ему принадлежала Старшая палочка. Что если дядя Рон и тётя Гермиона не просто так беспокоились? Что если папу убили? Почему ещё, кроме как из-за палочки! А вдруг я это сам себе выдумал, потому что на самом деле не могу отпустить? Потому что я всё ещё тот Альбус, который сличал списки жертв Волдеморта по новостям в «Пророке» и биографиям. И нужно быть совсем идиотом, чтобы отказаться от поисков сейчас, когда я так близко. А я так близко… Альбус закусил губу и, прищурившись, словно от боли, покачал головой. — Что если окажется, что я мог остановить нового Гриндевальда или Волдеморта или кого ещё… Вот. — Он кивнул своим мыслям. — Тогда получится, что я всё-таки «хороший». Что я всё сделал правильно. И вовсе не помешался на том, чтобы доказать окружающим, что я тоже вполне себе могу спасать мир и геройствовать. Что тот же Джеймс по сравнению со мной не блещет интеллектом и вдобавок трус. А василиск и преподавательница прорицаний — кому интересны такие мелочи, да? У меня в голове звучат два голоса, и я не знаю, какому из них поверить. И не знаю, хватит ли у меня сил устоять, если я узнаю, где палочка. Ой, да что я вру. — Альбус улыбнулся Фоуксу. — Знаю. Не хватит. — Ты как будто спрашиваешь разрешения, — сказал феникс. — Совета, — исправил Альбус. — Ты же очень любишь раздавать советы и нравоучения, а? — А теперь это скорее просьба. Но я не могу тебя остановить, Альбус. Альбус возвёл глаза к потолку. — Ты над Дамблдором тоже так издевался, когда он тебя о чём-то спрашивал? «Фоукс, мне идёт эта мантия?» — «Неужели тебе этого хочется? Я не могу тебя остановить…» — передразнил он. — Я пытаюсь тебе помочь, — ответил Фоукс. — Ну… У тебя не получается. Совсем. Альбус помолчал немного. — Но всё равно спасибо, что выслушал. И я знаю, я это уже говорил, но ты вовсе не обязан… Ни Дамблдору, ни Скорпиусу. Не нужно со мной возиться. Если ты не хочешь оставаться больше в Хогвартсе… Я всё понимаю. — Ты так боишься, что я улечу и оставлю тебя одного, что пытаешься прогнать заранее? Альбусу захотелось столкнуть дрянное пернатое с дивана. — Кажется, так, — вздохнул он. — Я забыл, что ты и это чувствуешь. — Альбус, — негромко позвал его феникс. — Я никуда не собираюсь. — Да, — кивнул тот, почувствовав комок в горле. — Я… Он вдруг понял, что очень устал и не в состоянии придумать ни одной нормальной фразы, чтобы ответить фениксу. В голове крутилось что-то неловко-слезливое. Альбус потёр веки, чувствуя горячую влагу в уголках глаз. Впереди его ждали самый долгий в его жизни апрель и не менее долгий май. Если бы кто-то сказал ему недели две назад, когда он в последний раз нёс Салли мышей, что всё так обернётся… Что один из самых отвратительных поступков в его жизни закончится вот так — рубашками Скорпиуса и Фоуксом… Он бы посчитал это настоящим чудом, в которое просто невозможно поверить — слишком страшно, что не сбудется. Он бы поверить не мог своему счастью. А теперь… Альбус с тревогой заглядывал внутрь себя и чувствовал, что одиночества не стало меньше. Оно по-прежнему лежало внутри чёрной масляной лужей, неподвижной как обсидиановое зеркало. Альбус так глубоко погрузился в свои мысли, что вскочил на ноги, так и не поняв, что произошло, и растерянно заморгал. Звук дошёл до его ушей с отставанием, как гром во время грозы. На каминной полке оглушительно трезвонил будильник. Опять.

⁂

Завтрак Альбус проспал, поэтому за кашей и какао пришлось идти на кухню. Кашу Альбус с радостью бы не включал в меню, но раз уж обещал Скорпиусу… Если бы так легко было выполнить и остальные обещания. В полупустой сумке у Альбуса лежал тот самый будильник, из Выручай-комнаты, и Альбус, даже втягивая носом запах горячего какао, не мог полностью позабыть о ценном грузе — ждал, что тот вот-вот зазвонит. Мэдди суетился рядом, запаковывая обед для Фоукса. Интуиция подсказывала Альбусу, что тишина у него в сумке долго не продлится, максимум до сегодняшней ночи. С другой стороны, чем чаще трезвонит будильник, тем больше у Альбуса шансов понять, куда он, по мнению будильника, «ОЧЕНЬ ОПАЗДЫВАЕТ!», с восклицательным знаком. Без Скорпиуса казалось, что школа опустела не на одного, а как минимум на половину учеников, но Альбус, похоже, несмотря на эмоции, ещё не до конца понял, что тот уехал. Даже когда вернулся в спальню и переложил часть рубашек себе в чемодан, даже когда посмотрел на неприветливого вида застеленную кровать и пустую прикроватную тумбочку… Внутри что-то тоскливо сжалось — и тут же затихло, улеглось на самое дно. Главное, чтобы будильник не растрезвонился, пока Альбус в библиотеке. Мадам Пинс с огромным удовольствием выставит за дверь их обоих, чтобы не нарушали тишину. И, наверное, это даже лучше, чем объяснять Розе и Лили, зачем ему понадобилось таскать с собой будильник. Роза!.. Альбус сообразил, что забыл взять расписание для подготовки, которое она ему составила, — опять. Придётся после Выручай-комнаты спуститься обратно в подземелья. Впрочем, если он оставшиеся два месяца так и проведёт — сонной мухой курсируя от спальни к Большому Залу, от библиотеки к учебным кабинетам… Можно будет считать, что он со своей задачей справился. Задача выглядела и трудновыполнимой, и жалкой одновременно, но, видимо, у каждого свои подвиги. У кого — стать звездой квиддича, у кого — сдать с десяток ЖАБА и выбрать свой жизненный путь… Джеймс вот в аврорскую академию хотел. А Альбус просто хочет никого не убить и не сесть в Азкабан. И ещё какао.

⁂

Роза сдвинула тарелку в сторону и осторожно взяла конверт — письмо ей принёс мохоногий сыч, почти такой же, как у Лили, только намного больше и упитанней. Сыч проводил взглядом тарелку Розы, невозмутимо развернулся к Лили и клюнул её кусок яблочного пирога. Лили опешила. — Эй, ты что? Совы такое не едят! Сыч посмотрел на неё круглыми жёлтыми глазами и стащил недоеденную полоску бекона, на всякий случай перелетев поближе к Розе, куда Лили дотянуться не могла. — Бекон совы тоже не едят, — фыркнула Лили и потянулась за новым куском пирога. Роза как-то сразу догадалась, что письмо от Асаби, и замерла в нерешительности. Ей хотелось распечатать конверт поскорее, будто это был рождественский подарок, а с другой стороны, в Большом зале вдруг стало неуютно — слишком шумно, слишком много лишних глаз. Любопытство всё-таки победило. Письмо начиналось так: «Привет! Сыча зовут Киви. Не корми её, пожалуйста!» Роза посмотрела на Киви — последний кусочек бекона только что исчез у неё в клюве, и она уставилась на блюдо с булочками в центре стола. — А ну-ка иди сюда, — Роза подхватила сычиху под лапы, немного с опаской — не клюнет ли, и посадила на скамью рядом с собой. Киви недовольно ухнула. — Тут сказано, — Роза ткнула пальцем в письмо, — что тебя нельзя кормить. Киви почесала клюв о скамью и попыталась отщипнуть от неё кусочек. Со скамьёй ничего не вышло, и Киви переключила своё внимание на гриффиндорский стол, с первой же попытки оторвав от него длинную щепку. — Ты что творишь? — шикнула на неё Роза. Сычиха положила щепку ей на колени. — Ну спасибо. Пусть все теперь думают, что это я. Киви посмотрела на Розу ничего не выражающими жёлтыми глазищами, зевнула и зажмурилась. Поняв, что сова больше не покушается на чужую еду и предметы мебели, Роза заклинанием прикрепила щепку обратно и вернулась к чтению письма. «Получила только что твоё сообщение. Спасибо, что написала! Не хочешь в этот понедельник со мной на G:Host? У вас же каникулы? Может, МакГонагалл отпустит тебя на вечер? У меня, как ты понимаешь, образовался один лишний билет в VIP-ложу. Извини, что не сообразила позвать тебя сразу. Но мы как-то очень неожиданно вчера встретились и, если коротко, при не самых приятных обстоятельствах. Это их первое выступление в Лондоне, наконец-то они добрались до Англии. Отличный повод отвлечься немного от своих девяти ЖАБА. Если захочешь, конечно же. В общем, пиши. Асаби» — Ну что там? — поинтересовалась Лили, увидев, что Роза отложила письмо в сторону. — Асаби зовёт меня на концерт в понедельник. Какого-то «Призрака»… — Ты про G:Host? — Лили чуть не подскочила на месте. — Н-наверное… А что, это какой-то популярный исполнитель? — спросила Роза. Лили посмотрела на неё то ли с жалостью, то ли со снисхождением, то ли с ужасом, как будто Роза позабыла состав икотного зелья. — Это группа призраков. Из Дании. Такая… смесь рока и электронщины. Их новый альбом, Ektoplasma, два месяца подряд был первым в топе. — Группа призраков? Это как? — А вот так. Их там четверо, два призрака и полтергейст. И вокалистка — вампирша. У призраков такие же призрачные гитары, а у полтергейста целая станция с инструментами, от синтезатора до ксилофона из грудной клетки. Они до этого в Англии, кажется, вообще ни разу не выступали. — Что, идти? — Нет, ну как хочешь… — Лили скорчила мордашку. — Я бы уже валялась в ногах у МакГонагалл. — Так, может, ты пойдёшь? Я спрошу у Асаби… Ей, наверное, всё равно, лишь бы билет не пропал. — Ну, во-первых, пригласили всё-таки тебя. А во-вторых, на их концерты пускают только совершеннолетних. И… Я боюсь завалить экзамены. «Я, вообще-то, тоже», — хотела сказать Роза и заодно напомнить Лили, что ее… сколько там? Шесть СОВ? В подмётки не годятся ее девяти ЖАБА. Но Лили права — Розе, кажется, было ну вот совсем плевать. Она только с Инсе успела повторить треть материала, не считая самостоятельных подготовок. А ещё Роза все последние семь лет училась. Она хоть сейчас могла сдать половину ЖАБА на «Выше Ожидаемого», если выспится. — Я тогда лучше найду дядю Невилла. Он быстрее и с мамой договорится, и с МакГонагалл. Только… Понедельник — это первое апреля. Филч точно палочек наотбирает. Особенно у четвёртого курса, я их знаю. Хьюго, по-моему, вдохновился подвигами дяди Джорджа и припас целый пакет с блевальными батончиками и навозными бомбами. Подежуришь за меня, если что? Чтобы уж совсем не стояли на ушах… — Конечно. — Лили кивнула. — Спасибо огромное. — Роза повернулась к Киви. — Что, понесёшь обратно ответ? Киви приоткрыла один глаз и, посмотрев на Розу сквозь тонкую щёлочку, снова зевнула. — Ясно всё с тобой. Тогда пойду в совятню. Напишу Асаби, что я пошла получать разрешение. При слове «совятня» Киви мгновенно оживилась и вспорхнула Розе на плечо. — Встретимся в библиотеке через полчаса, пойдёт? — Да. Давай только сегодня закончим Чарами, меня тошнит уже от Трансфигурации, — ответила Лили и порадовалась про себя, что Роза не спросила про Инсе. Инсе сегодня не появлялась. С другой стороны, всё в рамках их вчерашнего договора. Лили тоже не спрашивала, с какой такой радости Роза собирается на концерт с Асаби, и не спрашивала про Скорпиуса, хотя иногда ее подмывало вызвать Розу на откровенный разговор. Неужели она больше ничего не чувствует к Скорпиусу? Каково это вообще — кого-то разлюбить? И Асаби… Странная она какая-то? Кого угодно могла бы позвать на концерт из своих знакомых, как будто у неё друзей-ровесников нет, обязательно нужно лезть к семикурсникам. Даже внутри собственной головы эта мысль прозвучала едко. Лили поджала губы. Конечно, Асаби тут ни при чём. Злость Лили, вся до последней капельки, предназначалась Панси. Разумеется, Лили ничего не спросила, даже когда Инсе нашла их в библиотеке вечером, и не поинтересовалась, как там Инсе и её зелье, и достаточно ли ржавчинным был ржавчинный гриб… Это стоило ей фиолетового кровоподтёка на внутренней стороне щеки — Лили прикусила её зубами и сидела молча, пока не почувствовала, что может справиться с эмоциями. И привкус крови во рту. Но это были такие мелочи по сравнению с тем, что она пережила вчера, пока шастала за Инсе по Хогсмиду в старушечьем одеянии. Почему она не могла разозлиться на Инсе как на Панси? Почему она всё ещё верит, что всему можно найти объяснение? Почему она всерьёз испугалась, когда увидела Инсе с короткими волосами — мало ли что произошло? Инсе выглядела уставшей, как обычно, но при этом спокойной — спокойней, чем несколько дней назад, так показалось Лили. А ещё показалось, что Инсе пару раз посмотрела на неё украдкой не то озадаченно, не то с облегчением. Кажется, у Инсе на случай вопросов про её новую причёску было заготовлено несколько фирменных Инсе-фразочек типа «Это чтобы окончательно не полысеть перед экзаменами!», но ей не понадобилась ни одна. Лили отметила это про себя даже с каким-то злорадством. — …а я пока проверю Лили, — услышала она и вздрогнула от звука своего имени, будто проснулась. Она машинально протянула Розе «Общую теорию заклинаний». — Давай пройдёмся по общим понятиям. Назови мне… — Роза полистала оглавление. — Определение зависимого заклинания. Хотя нет, подожди… Альбус! — Чего? — Я вижу, ты уже закончил повторять свою тему по Трансфигурации. Что такое зависимое заклинание? — Ну… Оно… Меняется в зависимости от определённых факторов, от которых зависит? Роза недовольно сдвинула брови. — Я сегодня здесь семь часов провёл, — пробурчал тот. — Сжалься, а? — Я не знаю, как ты будешь сдавать экзамены, — грустно вздохнула та. — Это материал третьего курса. Ладно… Лили? — Зависимое заклинание — это заклинание, действие которого можно усилить или ослабить. Или изменить… При помощи другого заклинания, специального контрзаклятья или другой формулы. — Например? — Люмос. Можно использовать более специфическую формулу — Люмос Максима или Люмос Солем. Контрзаклятье — Нокс. — Хорошо, а если заклинание независимое? Альбус? — Оно… м-м-м… самостоятельное. — Увидев, как изменилось выражение лица Розы, Альбус довольно прищурился и хихикнул в кулак. — Это абсолютное заклинание. Это значит, что у него только одна формула, обладающая постоянным и предсказуемым эффектом и, как правило, нет своего контрзаклятья. Видишь, я вспомнил. — Например? — требовательно спросила Роза. — Авада Кедавра, — ответил Альбус, и глазом не моргнув. — Допустим, — вздохнула Роза. — А какое-нибудь абсолютное заклинание из школьной программы тебе известно? — Алохомора? Акцио? — Пойдёт. Дай мне своё расписание, я всё равно отмечу тебе эту тему для повторения. Альбус в притворном ужасе сделал вид, что полез прятаться под стол.