Слишком холодно

Альбус проснулся рано, но, прежде чем встать, почти час провалялся в кровати. Всего три дня каникул осталось, а в пятницу у него день рождения. В их компании семикурсников Альбус был самым младшим. В прошлом году он не смог сдать вместе со всеми экзамен по трансгрессии, пришлось ждать, пока исполнится семнадцать. Альбус вспомнил свой прошлый день рождения, а потом попытался прокрутить цепочку событий из тогда в сейчас, и ему сделалось странно и паршиво. Как будто за год кто-то неведомой магией подменил ему и жизнь, и его самого, оставив внутри только крошечный кусочек настоящего Альбуса, чтобы тот наблюдал за происходящим, не имея ни сил, ни возможности на что-то повлиять. Впрочем, может быть, ещё не всё потеряно — валяться в кровати допоздна и каникулы нравились обоим этим Альбусам. Фоукс дремал, спрятав голову под крыло. Будильник был на том же месте, где Альбус его вчера оставил, и Альбус уже почти поверил, что тот так и простоял всю ночь, тихо. Феникс лениво потянулся, расправил крылья и, почесав клюв о лапу, сказал: — Он звонил раз десять, до глухой ночи. Альбус кивнул. — Жаль. Я на другое надеялся. Он так и не придумал, что будет делать. Наклонившись, Альбус поднял будильник с пола. Длинная стрелка с глухим клацаньем перескочила на деление «Пора», а короткая примостилась по соседству на делении поменьше — «завтракать». — И ты туда же, — Альбус наморщил нос и отставил будильник в сторону. Он вспомнил, как пообещал Скорпиусу нормально питаться, как потом позвал его сюда, в Выручай-комнату, как тот увидел феникса… Будто бы Альбус всё это себе придумал, и то, что было после, — тоже придумал, после — особенно. И тут до него дошло. Так бывает, когда смотришь на облака. Сначала это просто красивые клубы пара, бесформенные и далёкие, а потом, стоит только моргнуть, одно из них вдруг превращается в свернувшегося клубком кота, другое — в птицу, третье — в старика с бородой, и теперь уже нужно прикладывать усилия, чтобы, наоборот, не замечать этого, чтобы облако стало обычным облаком, как раньше. Альбус замер, будто его толкнули в грудь. Профессор Трелони и дядя Рон были связаны тайной Хранителей, отец в воспоминании Дамблдора старался говорить так, чтобы понятно было только ему и Дамблдору, но Фоукс всё ему сказал — это он, идиот, не понял. — Помнишь, ты говорил, что не знаешь, где Старшая палочка и Воскрешающий камень, потому что после смерти Дамблдора улетел из Хогвартса? — спросил он. — А где они были до этого? У Дамблдора, да? Фоукс кивнул почти сразу, но за это короткое мгновение у Альбуса пересохло в горле. — Расскажешь, как они к нему попали? — Палочка досталась Альбусу после поединка с Гриндевальдом, а Гриндевальд в свое время украл ее у знаменитого мастера палочек Грегоровича. Грегорович! Альбус невольно цокнул языком. Он был так близко к разгадке, только самой загадки не знал. Клубок ещё больше запутался, хотя Альбусу казалось, что он хватается за нужные ниточки. — А камень? — спросил он. — Камень… Попал к Дамблдору незадолго до смерти. Из всех Даров Альбус больше всего мечтал именно о нём, и это… стало его проклятием. Альбус хотел завещать камень твоему отцу. — Да, он был у папы. Я видел в воспоминаниях. — Альбус замялся. — У портрета. Феникс вздохнул, прерывисто. Альбус мог только догадываться, как Фоукс пережил смерть Дамблдора, но он точно знал, что феникс тосковал по дорогому другу даже сейчас, и тоску эту лишенному смерти существу едва ли могло приглушить время. — У камня есть своя история, отличная от двух других Даров, но сейчас тебя, кажется, волнует совсем не камень… — Да, — напряженно кивнул Альбус. — Теперь я почти уверен, что знаю, где палочка. Она лежит в гробнице Дамблдора. Он замолчал, и молчал долго. — Я не хочу с этим связываться. Она мне не нужна. Но я боюсь, что ее ищет кто-то другой. Я не могу пойти к МакГонагалл… Не сейчас. Я ни в чём не уверен и не знаю, как отвечать на ее вопросы. Мне страшно, что все узнают правду. Про портрет и про василиска. Про профессора Трелони… Про дядю Рона… Феникс ни о чем не спрашивал. — Поэтому… — Альбус потерял мысль и пришлось начать с начала. — Днём тебе, конечно, не стоит появляться в окрестностях замка. Но ты мог бы последить за гробницей ночью. Пожалуйста? И если заметишь что-то подозрительное… Возвращайся ко мне, а при малейшей опасности сразу лети к директору. Да, так даже лучше. Я один мало что сделаю. Альбус невесело усмехнулся. — Видишь, не такой уж я и смельчак, когда доходит до серьёзного. Договорились? Альбус даже не сомневался, что Фоукс ему поможет, но именно поэтому было так важно попросить и объяснить всё по-честному. Хотя бы попытаться. — Хорошо, — ответил Фоукс. — А днём будешь следить ты? Альбус замялся. — Под мантией-невидимкой можно, да, но я всё равно не смогу дежурить там постоянно. Мне нужно заниматься, встречаться с остальными и вести себя как обычно. И… — Он виновато развел руками. — Я туда залезу, Фоукс. Не в первый день, так во второй. Да, я сказал, что мне не нужна палочка, и она мне не нужна… Но я знаю себя, я полезу. У меня другая идея. Альбус достал из школьной сумки фиал с «Зельем для защиты от недоброжелателей». — Я использую зелье, которое Скорпиус варил для Тренч, чтобы защитить гробницу. Я точно не вчитывался, как оно действует, но ничего хорошего, судя по составу, нарушителя не ждёт. Если я правильно понял, как работает эта дрянная посудина, — он покосился на будильник, — она похожа на напоминалку, только напоминалка краснеет, если ее владелец что-то забыл или упустил, а будильник — предупреждает о чем-то важном, в нужное время. Вот я считаю, — Альбус взял будильник в свободную руку и уставился на него еще пристальней, — что мне будет чрезвычайно важно узнать, если это зелье вдруг сработает. Настолько важно, что по другим поводам я бы вообще попросил меня не беспокоить, ясно? Оставалось надеяться, что будильник внял наказу. Альбус плюхнулся на ближнее к Фоуксу кресло и открыл сумку. Достав оттуда номер «Ведьмополитена» пятилетней давности, он убрал во внутренний карман флакон с зельем, а будильник аккуратно положил сбоку на дно. — Есть ещё кое-что. Я не знаю, насколько это важно, но… Вот, — он открыл номер «Ведьмополитена» на нужной странице. «Приветствуем нового редактора», гласил заголовок. Панси Паркинсон на колдографии скрестила руки на груди, слегка улыбнулась и подмигнула, как будто она в курсе как минимум трёх вещей, за которые Альбусу должно быть мучительно стыдно, и собирается обнародовать две из них, оставив самый грязный секрет себе,"на сладкое». — Это Панси Паркинсон, — пояснил Альбус. — Слизерин, староста. Она поступила в Хогвартс в тот же год, что и твой отец. Да, я ее помню, — кивнул Феникс. — Тогда про Риту Скитер тебе, наверное, тоже можно не рассказывать. После смерти Дамблдора она выпустила о нём книгу. Скандальную, не всегда честную, но оттуда я узнал и про его дружбу с Гриндевальдом, и про поиск магических артефактов, ну и многое другое. Так, по мелочи. В общем, Панси Паркинсон была очень дружна с Ритой, и после опубликовала кое-что из ее статей. Про Дамблдора, про Орден Феникса и про папу. Без этого я бы, наверное, так и не выяснил, что Дары на самом деле существуют. Альбус сделал паузу, чтобы перевести дыхание, а затем продолжил: — Панси Паркинсон со своим Прытко Пищущим не отлеплялась от нашей семьи сколько я себя помню. Мама один раз прямо при всех наслала на неё Летучемышиный сглаз, когда увидела во «Флориш и Блоттс», они друг друга на дух не переносили. Мне кажется, Панси Паркинсон хочет выпустить про моего папу такую же книгу, какую в свое время Рита Скитер написала про Дамблдора, а Инсе ей помогает. — Альбус сообразил, что феникс наверняка не знает про Инсе. — Инсе Торесен, учится с нами на седьмом курсе, только в Рейвенкло. Она работает с Панси. В тот вечер, когда слизеринцы устроили вечеринку в честь Скорпиуса, я увидел, как Инсе идёт к гробнице Дамблдора. Я проследил за ней под мантией. Фоукс склонил голову набок, посмотрел на Альбуса с невысказанным укором и наверняка осуждающе поморщился бы, если бы фениксы умели. — Я знаю, знаю. — Альбус развёл руками. — Инсе ещё какими-то чарами у гробницы пользовалась. Я не придал этому особого значения, но выглядело… Подозрительно, очень. Просто я изо всех сил пытался ни о чем таком не думать и лишний раз не идти на поводу у своего любопытства. Ну и голова у меня была забита совсем другим. Скорпиусом. Скорпиусом и его отъездом была забита его голова. — Может, они просто встречались там. Не знаю. Очень всё странно, Фоукс. Будильник ещё этот. Ну… — Альбус встал с кресла. — Вот и проверим, в конце-то концов. Он по ночам звонит обычно, так что я, если честно, надеюсь, что это не мне придётся… Он замолчал, виновато улыбнулся и сказал: — Спасибо, Фоукс. — Я буду следить за гробницей до рассвета и выясню всё, что смогу. — Спасибо, — повторил Альбус. — А, и ещё. Инсе… довольно высокая, у неё серые глаза и короткие светлые волосы. Мне кажется, ты её узнаешь. Тогда, раз мы договорились… До завтра? — неуверенно спросил он. Вместо ответа Фоукс распушил длинный хвост и, ухватив клювом одно из крайних перьев, выдернул его — красивое, бордово-красное и просто гигантское по сравнению с крошечными канареечно-жёлтыми пёрышками, которые Фоукс до этого придирчиво выбирал из грудного оперения. — Ой, — невольно сказал Альбус. — У меня же ещё осталось одно перо… — Бери, — сказал феникс тоном, не терпящим возражений. — Спрячь под одежду и всегда носи с собой. Оно защитит от тёмной магии, и, если ты попадёшь в беду, я почувствую. Чтобы меня позвать… — Да, да. Я помню, — перебил Альбус, но с курицей-наседкой сравнивать Фоукса не стал. Фоукс эту фразу проигнорирует, а Альбусу потом будет стыдно. В сумку перо не поместилось. Альбус затолкал его под свитер, где оно улеглось только по диагонали — широкой наградной лентой, от плеча до бедра. Перо было горячим и на каждом вдохе щекотало кожу так, что у Альбуса выступили слёзы. Придётся, наверное, подняться в гостиную и надеть футболку под свитер, а потом — к Белой гробнице. И весь день учить Трансфигурацию, а то Роза завтра, размахивая конспектами, опять будет то запугивать Альбуса несданным экзаменом, то взывать к его совести. Неизвестно, что хуже.

⁂

Идея Инсе встать пораньше и взять в библиотеке пару книг по популярным Чарам, чтобы скоротать время с пользой и, может быть, найти что-то, что ей пригодится, окончилась провалом. Буквы танцевали перед глазами и отказывались складываться в слова. Она пыталась сосредоточиться, но вдруг понимала, что уставилась в окно или на свои ногти, или схватилась за конспект и нарисовала в нём цепочку загогулин. Инсе сдалась и вернулась в гостиную, чтобы ещё раз проверить, всё ли она взяла. Она успокоилась, только когда полностью пересобрала сумку. И еще раз, на всякий случай. Инсе спустилась к вестибюлю первого этажа, а оттуда повернула в коридор к кухне. Кабинет Филча находился ближе к чулану для мётел и спуску в подземелья, но Инсе решила ждать здесь. Так она могла видеть и слышать всё, что происходит в соседнем коридоре, оставаясь незамеченной. Для того, кто решит поинтересоваться, что Инсе тут делает, у неё было заготовлено с десяток объяснений, на любой вкус. Прошел час. Ещё полчаса. Инсе не выдержала и то потягиваясь, то подпрыгивая, отошла подальше. Она плюхнулась на бочки рядом со входом в гостиную Хаффлпаффа и, морщась, потёрла шею. Шея не болела, но мышцы горели так, будто она с самого утра таскала на голове мешок с песком. Наконец что-то произошло — Филч, недовольно бормоча, прошествовал в свой кабинет с подносом, заставленным кусачими кружками. Кружки подпрыгивали, пытаясь ухватить завхоза за подбородок, но достать не могли. Если бы не широкий плоский поднос, они бы все пальцы Филчу искусали. Увы, Филч был один. Ещё через час Инсе поняла, что начинает паниковать. Тихо так, про себя. Где все навозные бомбы? Где взрывы в коридоре? Где перья-перделки и блевальные батончики? Не первое апреля, а всемирный день послушания какой-то. В песочных часах Слизерина несколько изумрудов из нижней чаши поднялись обратно в верхнюю, не в первый раз уже — значит, правила кто-то нарушал, но по мелочи. Из своего угла Инсе могла видеть только слизеринские часы, но не сомневалась, что с баллами остальных факультетов происходит то же самое. За полчаса до обеда она почти поверила, что ее план провалился ещё на подготовительной стадии, а когда обед начался и ученики парами и небольшими группами потянулись в Большой зал, Инсе поплелась следом за ними — в вестибюле стало слишком людно. Луковый суп с сыром и гренками пах чудесно и поднял ей настроение, но Инсе ела медленно, вываливаясь из уютного настоящего в мир, где она срочно должна придумать новый план. Наверное поэтому она не заметила, что ложка прилипла к руке. Кто-то рядом удивлённо вскрикнул: — Ой! — И сразу за этим по Большому залу прокатилась череда охов и ойканий. Инсе дёрнула ложку второй рукой — три пальца тут же намертво приклеились. Она растерянно огляделась по сторонам. Рядом, вскочив на ноги, изо всех сил тряс рукой один из первокурсников — к нему прилип кубок с тыквенным соком. Сок расплескался по столу и скамье. Кому-то повезло ещё меньше. Загонщик Слизерина Уилл Дэвис сидел растерянно озираясь по сторонам — тарелка с супом приклеилась к его руке и рту одновременно. Рядом, покраснев от смеха и спрятав лицо в сгиб локтя, хохотал другой загонщик. Недолго думая, Уилл, обернув единственную свободную руку подолом мантии, нахлобучил злорадствующему другу на голову полупустое блюдо с остатками печеного картофеля. Блюдо прилипло. В Большом зале царил настоящий хаос, но как только ученики поняли, что произошло, беспокойство сменилось весельем. Под всеобщий смех кто-то из хаффлпафцев, закусив губу от напряжения, пытался соорудить на голове корону из вилок. Лили помахала Инсе рукой с соусницей, Инсе в ответ подняла вверх склеенные руки. За преподавательским столом профессор Флитвик и профессор Вектор, которая только пришла и поэтому не успела ни к чему приклеиться, спешно перебирали чары, пытаясь расколдовать других преподавателей. Меньше всего повезло профессору Лонгботтому — он неведомо как оказался лицом в салатнике. — Прошу тишины! Пожалуйста, соблюдайте порядок! — громогласно объявила профессор Вектор, выпустив из палочки сноп искр. Ее голос, усиленный заклинанием, прокатился по Большому залу. — Я прошу всех учеников — займите свои места и постарайтесь ничего не трогать. Старосты факультетов, если можете, помогите младшекурсникам! Словам профессора Вектор вняли не все и не сразу, на студентов успела перекочевать добрая половина посуды с факультетских столов. Даже самые послушные ученики с интересом наблюдали за происходящим, но как только профессор Флитвик нашёл нужную комбинацию чар, все успокоились. Профессор Лонгботтом вытер лицо и убрал остатки еды заклинанием, но тут же нечаянно опрокинул на себя кубок с тыквенным соком. Он раздосадованно махнул рукой и поспешил из Большого зала, видимо, на кухню — проверять домовиков. Профессор Флитвик спустился к столу Рейвенкло. Инсе освободили одной из первых, но она не торопилась уходить. Чутье подсказывало ей, что инцидент не исчерпан. Она оказалась права. Когда всех расколдовали, посуда исчезла со столов, но буквально через несколько минут на ее месте появились новые блюда попроще — яичница с беконом, котлетки из сладкого картофеля, тосты и к ним сливочный сыр и несколько видов джема. Ученики довольно загалдели, но не успели все снова рассесться к обеду, сквозь шум голосов и звяканье посуды раздался каркающий, хриплый окрик Филча. — МИСТЕР УИЗЛИ! МИСТЕР ФРОБИШЕР! Все притихли. — Я ничего не делал! Почему сразу я? — обиженно пискнул один из дружков Хьюго, а Хьюго спрятал голову в плечи и покраснел как знамя Гриффиндора. — Потому что только вы за последний месяц получили по почте по шесть банок Каверзного Клея каждый! — гаркнул Филч, нависая над Хьюго и брызгая слюной. Кто-то громко хихикнул, но тут же затих. Инсе опустила голову и, стараясь не привлекать к себе внимания, осторожно наблюдала за происходящим, оценивая свои шансы. Шансы не оценивались — Хьюго и Лео Фробишер встали из-за стола и оба уставились в пол, не глядя на Филча. Хьюго часто-часто моргал, и Инсе подумала, что он вот-вот расплачется, но приглядевшись внимательней, поняла, что красный как рак и отчаянно кусающий губы братец Розы вот-вот лопнет от смеха. Лео не выдержал первым — он резко вздохнул, попытался спрятать лицо в сгибе локтя и совершенно неприлично, с тяжкими всхлипами, заржал на весь зал. Филч осклабился в ответ, как будто ему тоже было смешно, и резким, едва уловимым движением ухватил Лео Фробишера за ухо. — Ой! — пискнул тот, и мадам Вектор, сурово сдвинув брови, повернулась к Филчу. — Всё в порядке, мадам, — прокаркал завхоз, слегка поклонившись. — Мы немного обсудим с достопочтенными господами их дисциплинарное наказа… То есть, перечень исправительны… Воспитательных мер, я хотел сказать. Если достопочтенные господа будут так любезны. — Для пущей убедительности Филч ещё раз потянул Лео за ухо, и нарушителям ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Забыв о вражде, Уилл Дэвис украдкой поднял вверх большой палец и подмигнул Хьюго — тот заулыбался в ответ. Инсе положила себе на тарелку одну картофельную котлету, но тут же почувствовала, как от желудка вниз по животу и ногам прошла волна то ли паники, то ли тошноты. Она сделала глубокий вдох и ухмыльнулась про себя. Жаль, говорят, в этом сезоне котлетки из сладкого картофеля особенно хороши под Оборотное зелье. Размеренный звон столовых приборов убаюкивал. Инсе поняла, что засиделась — она хотела выждать пару минут, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и не вызвать подозрений, но сейчас ноги будто приросли к полу. Она боялась пошевелиться, потому что… Потому что она всё ещё может вернуться в спальню и лечь спать. Сделать вид, что ничего этого не было. Ни-че-го. Главное — продолжать сидеть, переждать это время, не двигаться, замереть. Вцепившись в ремень сумки, как в страховочный трос, Инсе встала и, выйдя из Большого зала, поспешила прямиком к кабинету Филча. Она ждала в укромной нише рядом с рыцарскими доспехами, уткнувшись в учебник, но больше разглядывая собственные пальцы на правой руке — ногти могли бы быть подпилены и ровнее, на костяшке указательного синяк и заусенец вот-вот воспалится, помазать бы чем, и кожа бледная и вся в царапи… — Нет, ты видел, какое выражение лица было у Макмиллана? — громким шепотом спросил Хьюго, как только дверь в кабинет Филча закрылась за ними. Лео Фробишер хихикнул. — Роза меня, конечно, убьет, — улыбнулся Хьюго. — Но завтра. Пойдём, у меня есть план. Инсе подождала, пока парочка довольных нарушителей не завернет за угол, и, захлопнув учебник, поспешила к чулану для мётел. Заперев за собой дверь, она достала из сумки флакон с Оборотным зельем и фиал с длинным рыжим волосом. Инсе разорвала волос пополам, спрятав лишнее обратно в сумку, а другую половину медленно опустила в Оборотное зелье. Зелье забурлило и запузырилось коричнево-красным, а потом посветлело в рубиновый, слишком кровавый, чтобы не провести ненужных ассоциаций. Инсе всем телом чувствовала, что колеблется, что ее мотает, как будто внутри застрял сумасшедший маятник, то толкая вперед с неведомой силой, то хватая за шкирку и таща назад. Вкус зелья Инсе не запомнила, только, кажется, успела подумать, что наверняка сдалась бы, если бы Оборотное Розы Уизли не было таким чарующе красным. Сумасшедший маятник совершил последний кульбит и замер — Инсе уперла ладони в пол, поднялась на четвереньки и осторожно встала. Шея была мокрой от пота. Инсе достала из сумки флягу с водой и сделала два жадных глотка. Старый растянутый синий свитер был ей почти по размеру, особенно в верхней части. Расчесав волосы пальцами, Инсе кое-как собрала их в высокий хвост. Она успела забыть, сколько мороки с длинными волосами. В ботинки пришлось запихнуть по носку, чтобы не болтались, а юбку, чтобы не давила, застегнуть под пуговицами на булавку — всё равно под мешковатым свитером не видно. Инсе затолкала мантию на дно сумки и придирчиво оглядела себя в маленькое карманное зеркальце. Ничего странного — Роза как Роза, может, чуть бледнее обычного. Она постучалась к Филчу и, услышав каркающее «Да?», проскользнула в темноту кабинета. В комнате не было ни одного окна, а керосиновая лампа, свисающая с потолка, давала ровно столько света, чтобы различить предметы вокруг. Филч что-то писал — записи в личное дело Лео и Хьюго, догадалась Инсе. Свеча на массивном столе потрескивала и искрила. — Да, мисс Уизли, — повторил он и низко, с клокотанием раскашлялялся в кулак. — Вы-то уж наверняка в курсе, что вытворил ваш братец. Я вот думаю… Две недели отработок на кухне, мыть полы и посуду без помощи магии… И, раз уж в мистере Фробишере и мистере Уизли проснулась тяга к вязким субстанциям, ещё две недели, чтобы оттереть все три коридора за кабинетом Зельеварения от эктоплазмы. А поскольку занятия по расписанию начинаются только в четверг, то и волшебные палочки достопочтенным господам до этого времени не понадобятся. Инсе переступила с ноги на ногу и отвела взгляд, пусть Филч думает, что ему удалось подловить Розу. — Что скажете, мисс Уизли? — ухмыльнулся Филч. Инсе вздохнула. Главное — не ошибиться. — Увы, это справедливое наказание за такую выходку, мистер Филч. Но мне хотелось бы поделиться своими сомнениями… Мистер Филч, вы, конечно же, знаете, что Хьюго не очень старателен в учебе, но он не хулиганит по-крупному. В общем… Ещё в начале марта Хьюго получил громовещатель от мамы, протому что профессор Флитвик крайне им недоволен — настолько, что влепил Хьюго «Отвратительно» за последнюю контрольную. Я пообещала маме, что буду с ним заниматься по вечерам и на каникулах, и как раз завтра Хьюго должен был сдавать мне первую треть билетов по Чарам. Теперь понимаете? — спросила Инсе, понизив голос и широко раскрыв глаза. Филч моргнул. — Хьюго только обрадуется, если ему удастся увильнуть от учёбы на каникулах. Филч моргнул ещё раз. — Хм… — Он взял в руки папку с личным делом Хьюго и отлистал на несколько страниц назад. — Хм… Спал на уроке, бросил навозную бомбу в раздевалку слизеринской сборной, забрался в рыцарские доспехи и бегал по коридорам, четыре раза не сдал домашнюю работу… — Филч что-то пробормотал себе под нос. — Мне кажется, мисс Уизли, что ваш брат специально устроил сегодня хаос в Большом зале, чтобы увильнуть от учёбы. Инсе поджала губы, чтобы не заулыбаться. Ну просто умничка, а не завхоз! — Нет. Хьюго, конечно, сейчас наверняка хвастается дружкам, как ему повезло… Но специально? — Инсе с деланным возмущением всплеснула руками. — О-о! — проворчал Филч. — На что только не пойдут эти ленивые, избалованные разгильдяи, чтобы не идти на урок или не делать домашнее задание… Особенно когда есть, на кого перевалить вину. Злой, отвратительный завхоз отобрал волшебную палочку. Не так ли, мисс Уизли? — Он уставился на неё водянистыми, немигающими глазами. — Я бы хотела погонять Хьюго по темам к экзамену, хоть сегодня вечером. Если вы, конечно, будете так добры, мистер Филч… Завхоз кашлянул, потёр седую щетину над верхней губой и кивнул, махнув в сторону комода с конфискованными вещами. — Забирайте, мисс Уизли. — Спасибо, — ответила Инсе, пытаясь изобразить досаду в голосе. Она повернулась к Филчу спиной и, закрывая собой обзор, выдвинула нужный ящик. Внутри лежали всего две волшебных палочки, каждая с маленькой биркой. Инсе запустила руку под свитер и осторожно вытащила из-за пояса охапку палочек-надувалочек — шесть штук, больше не поместилось. Она опустила фальшивые палочки в ящик, сняла и смяла в руке бирку «Фробишер Л.» и достала оттуда одну настоящую — короткую палочку Хьюго из ясеня. Палочка ощущалась в руках неудобной и тяжелой, будто почуяла, что ее разлучают с владельцем. — Напомните мистеру Уизли, что я жду его сегодня без четверти восемь у входа на кухню. Вёдра и швабры пусть возьмет в чулане на первом этаже. За каждую минуту опоздания я прибавлю к отработке по полчаса. Инсе-Роза кивнула. В женском туалете никого не было, и Инсе засмотрелась на отражение в зеркале. В теле Розы Уизли оказалось интересно и неудобно одновременно, и грудь смешно подпрыгивала при ходьбе — Инсе поменяла свитер на длинную футболку, но всё равно с трудом застегнула зимнюю мантию до конца. Инсе уже приходилось пить Оборотное зелье — этим летом она целый уикенд притворялась Панси, пока Панси на другом конце Англии охотилась на звезду квиддича. Звезда квиддича настолько обиделся на Панси за опубликованную статью, что попытался через суд запретить ей приближаться к нему ближе трёх ярдов, а когда проиграл, нанял частных детективов. Панси это, разумеется, не остановило. Инсе допила остатки зелья, на случай если обратная трансформация застанет ее по пути к Белой гробнице. Теперь у неё в запасе снова был час или даже чуть больше. Селена Турпин заслужила за Оборотное «Выше Ожидаемого», если не «Превосходно». Инсе шла, опустив капюшон на лицо, как будто торопится в Хогсмид. У озера она накинула на себя Дезиллюминационные чары и свернула на тропинку вдоль берега. На улице было тепло и безветренно, и пасмурно, будто вот-вот пойдёт дождь. Она перестала волноваться, только кровь от быстрой ходьбы стучала в висках. За каждое заклинание, запертое в маячке, ей придётся заплатить жизненной силой. За каждое. Вчера Инсе показалось, что она чуть не умерла от одного. Инсе достала из сумки карту — на карте было девять пометок. Контрзаклятья Инсе знала только для двух чар. Она ни на что не надеялась, но именно сейчас ей нисколько не было страшно. Крепко сжав в руке волшебную палочку Хьюго, Инсе прошептала: — Ты будешь меня слушаться. Пожалуйста. Дезиллюминационные чары слетели с первым же окаменевшим маячком, как и вчера. На третьем Инсе показалось, что ее схватила огромная великанья лапа и вывернула грудную клетку наизнанку, провернув ребра назад. Из носа пошла кровь, и Инсе пришлось остановить ее заклинанием. На пятом кровь пошла снова, и больше не останавливалась. Инсе замотала лицо шарфом и достала шестой маячок. Дикая сила внутри неё, та, что жаждала жить и готова была цепляться за жизнь любой ценой, даже когда этого не хотела сама Инсе, звенела внутри, подгоняла и утешала — Инсе поняла, что выдержит. Она выдержала. Не давая себе отдышаться, Инсе схватилась за ручку двери и потянула ее на себя. Может, она бы заметила неладное, если бы только огляделась по сторонам, может, ей не стоило быть такой самоуверенной… Перед глазами мелькнул металлический всполох, как лезвие меча, а затем земля под ногами Инсе вспыхнула и загорелась. И Инсе загорелась тоже — под одеждой, ни единого всполоха не попало на мантию, но из рукавов повалил едкий дым, а кожа покрылась ожогами и волдырями. Они вскипали изнутри, как пузыри в котле с зельем. Как она не заметила ещё одни чары? Она всё проверила, маячки не реагировали… — Агуаменти! Агуаменти!.. Агуаменти же! Инсе обмотала обожженную руку подолом мантии и, скуля от боли, дернула дверь склепа на себя. Дверь поддалась, и она на заплетающихся ногах ввалилась внутрь. На первой же ступеньке Инсе споткнулась и полетела носом вниз. Левое плечо и рука приняли удар, Инсе потеряла сознание.