Слишком холодно

Лили хотела сказать ещё что-то, объяснить, что она не виновата, она не хотела, чтобы… Инсе, неизвестно как оказавшись рядом, с силой зажала ей рот ладонью. Лили дёрнулась, словно испуганная птичка, мотнула головой и замерла — заглянула Инсе в глаза. Страх? Испуг? Смятение? Растерянность? Ничуть. Холодная решимость и отрешённость, как будто она знала, что всё будет именно так. И именно это позволило Лили взять себя в руки и не поддаться подступившему к горлу отчаянию. Инсе медленно приложила палец к губам, призывая хранить молчание, и ошеломлённая этими жёсткими и спокойными действиями Лили кивнула, цепляясь за последнее, за что она могла ухватиться, — Инсе. Которая мгновенно убрала руку и, взяв Лили под локоть, оттащила её от стола. Она действительно прекрасно понимала, что происходит, даже сквозь шум в голове и липкое осознание того, что они попали в ужасную ситуацию. Слагхорн не мог умереть в более неподходящий момент, но Инсе почему-то не чувствовала реальной опасности. Как будто произошедшее — условие сложной задачки по нумерологии, а ей всего лишь нужно разработать решение. Разум с молниеносной быстротой перебирал варианты, одновременно прикидывая, чем это всё может обернуться. Сходилось к одному — действовать немедленно и бежать как можно скорее. Инсе торопливо опустила флакончик с воспоминаниями в карман, отнесла сервиз обратно на кухню, и, по пути забрав из ванной полотенце, которое запачкала, оттирая мантию, ухватила Лили за руку и потащила к выходу. Та снова попыталась что-то спросить, но натолкнулась на сердитый взгляд Инсе, одними губами прошептавшей: «Молчи». Они, не оглядываясь, поспешили вниз по улице, и только когда под ногами зашуршали листья уже знакомой кленовой аллеи, Инсе позволила себе отдышаться. — Вот теперь можешь говорить, — она уселась на одну из деревянных скамеек и, покрутив полотенце в руках, швырнула его в близлежащую урну, пробормотав, словно извиняясь: — На всякий случай. Лили кивнула и опустилась рядом. — Это очень серьёзно? — наконец спросила она. — Представить себе не можешь, насколько, — мрачно вздохнула Инсе. — Впрочем, всё не так плохо. Без магии мы всё-таки обошлись, никого не убили, заклинание Эха не сработает… — Эха? — без любопытства переспросила Лили. — Не очень полезные чары. Способны отразить голоса, звучавшие в небольшом замкнутом пространстве некоторое время назад. Не больше двух-трёх часов. В любом случае мне показалось важным не разглагольствовать, пока мы не смылись оттуда. — Мы не можем пойти и сказать правду? — на всякий случай уточнила Лили. — Лучше не стоит. Ох, — Инсе потёрла переносицу. — Ну почему всё вечно получается непонятно как… — А вдруг нас найдут? — Вот тогда ты и скажешь правду. — И что будет?.. — Ну, думаю, что тебе — ничего. По крайней мере за тебя есть кому заступиться. А меня, надеюсь, просто выгонят из школы и изменят память… или заставят молчать… с помощью Невыразимой клятвы, например. Лили всхлипнула, пытаясь проглотить комок в горле. На глаза навернулись слёзы, но неимоверная тяжесть мешала им пролиться. — Это всё я виновата. Не нужно было так на него давить… — Тише, — Инсе поцеловала её в макушку и успокаивающе провела по вздрагивающим плечам. — Пока ничего страшного не произошло. Может, обойдётся… — А где ты достанешь Омут памяти? — Если всё будет хорошо… то стащу у Панси, — ответила Инсе. В мыслях она едва ли не каждую минуту возвращалась к флакону, приятно оттягивавшему карман, но всё-таки прекрасно понимала, что если им повезёт с министерскими, то всё равно останется одна волшебница, которая теперь обязательно докопается до истины, если вдруг заметит что-то подозрительное. А Панси заметит, это уж точно. Лили молчала. Положила голову Инсе на плечо и только изредка шмыгала носом. Всего какой-то час назад она боялась неудачной трансгрессии… А теперь боится всего подряд — где-то вдалеке стукнула калитка, а воображение тут же нарисовало десятки зловещих картин — авроры спешащие арестовать их, Минерва МакГонагалл идёт им навстречу… — Нужно возвращаться в Хогвартс, — решила Инсе. — Не переживай. Что случится — то случится. Если что, вали всё на меня, — она улыбнулась, а Лили поняла, что скорее откусит себе язык, чем скажет, что визит к Слагхорну был не её собственной идеей. * * * Ложась спать, Инсе подумала, что постепенно начинает забывать о том, что произошло утром, подробности и детали смазывались и стирались из памяти, с каждым часом становясь всё менее неприятными. Она решила, что сможет обойтись сегодня без ночных кошмаров. Так и вышло. Инсе спала спокойно почти до самого утра, когда под резкий скрип двери и оглушительный стук каблуков в спальню Рейвенкло не ворвалась Панси, как всегда аккуратная и собранная, но злая как десяток гарпий. — Две минуты на то, чтобы одеться, — бросила она, стягивая с Инсе одеяло. — Что случилось? — та попыталась прикинуться святой простотой, отчаянно изображая сонливость и удивление, которых не было и в помине. — Не здесь, — всё так же отрывисто произнесла Панси и с лёгкой ухмылкой обернулась к одной из кроватей: — Доброе утро. Любопытная мордашка Сары Голдштейн юркнула обратно. Тем временем Инсе уже успела надеть привычную юбку-карандаш, блузку и потянулась за галстуком Рейвенкло. — Лишнее, — Панси позволила себе чуть улыбнуться. — Ты не на Зельеварение собираешься. Пойдём. Инсе послушно поплелась за ней, надеясь, что эта короткая улыбка означает, что пока мисс Паркинсон понятия не имеет, как её подопечная провела вчерашний день. Но постепенно тёплый шарик внутри сменился подозрительной настороженностью. Панси вела её прямиком к кабинету директора. — Куда мы? — поинтересовалась Инсе, когда их маршрут стал и вовсе очевиден. — К единственному работающему камину. Ты же не думаешь, что я буду устраивать разбирательства в школе, особенно в воскресенье, когда тут полно лишних ушей? Словно в подтверждение её слов две пухленьких волшебницы на портрете у входа в башню прервали оживлённую беседу и с интересом воззрились на них. Инсе сникла, промелькнувшее в словах Панси «разбирательство» оставляло мало надежд на тихую и мирную беседу, скорее уж на допрос с пытками разной степени болезненности. — Рассказывай, — бросила Панси, стоило им только ступить на ковёр её небольшой лондонской квартирки. — О чём?.. — Например, о том, как умер известный тебе Гораций Слагхорн. — Умер? Ты шутишь? — сделала последнюю попытку Инсе. Жалкую, кстати сказать. — Значит, я могу сразу перейти к выводам, сделанным вчера специальной комиссией, пытавшейся установить причину и обстоятельства смерти?.. Инсе почувствовала, как по телу волной прокатилась липкая предобморочная слабость. С трудом сделав на негнущихся ватных ногах шаг от камина, она опустилась на ближайший стул, даже не пытаясь представить, насколько отчаянным выглядит такое чистосердечное признание в глазах Панси. Видимо, очень даже убедительно, потому что та смягчилась и сняла с одной из полок цветочную лейку. — Сам он умер, — миролюбиво заключила она. — Заклинаний и ядов никто не использовал. Кажется, Инсе стало чуть легче, но звон в ушах только усилился. — Теперь твоя задача объяснить мне, что там делала ты со своей ненаглядной Лили Поттер, — догадавшись, что Инсе снова начнёт отнекиваться, Панси добавила: — И лучше сказать правду сразу. Я нашла достаточно рыжих волос на спинке дивана. Ну что ей оставалось делать? Осторожно подбирая слова, Инсе принялась рассказывать, отчаянно пытаясь понять, как можно убедить Панси, что они не успели достать воспоминание. Та слушала и поливала цветы на подоконнике, а когда Инсе закончила, нарочито устало зевнула и подытожила: — Врёшь. — Ни капли, — Инсе ощетинилась. — Всё было в точности так, как я тебе говорю. Мой план почти удался, если бы этот старый идиот не вознамерился залезть Лили под юбку. Да и скончался от переизбытка чувств. — Хорошо, — кивнула Панси и поставила лейку рядом с огромной упитанной пеларгонией. — Очень складно врёшь, но ни единому твоему слову я не верю. Я тебя знаю, Инсе, — устало вздохнула она. — Я догадалась, что ты собираешься сделать, ещё когда ты только начала весь этот разговор с линзами… Инсе насупилась, теперь она напоминала обиженного ребёнка, игравшего в прятки с родителями, который наконец-то понял, что взрослые всего лишь делали вид, что его укрытие за шторой — настоящий шедевр конспирации, и притворились, что никто и не заметил ног, едва ли не до коленей торчащих из-под ткани. — Не дуйся. Хочешь, выскажу ещё одну догадку? — Панси смешливо улыбнулась, отчего у неё на щеках появились очаровательные ямочки, похожие на запятые. — Ты решила, что не будешь таскать воспоминание с собой. На всякий случай, мало ли что. Намного легче стащить у меня Омут памяти, да?.. Инсе устало-умоляюще покосилась на Панси, словно призывая её закончить разбор полётов, но та не унималась. — Итак, что же выходит. Двое учениц сбежали из Хогвартса. Не просто в Хогсмид за шоколадками, нет, они трансгрессировали — отметим тот факт, что у одной из них пока не пройден тест, — на довольно большое расстояние, с целью — теперь внимательно! — с целью любыми возможными средствами вытянуть из умирающего волшебника воспоминания, которые, согласно одному малоизвестному статуту, считаются совершенно секретными. Красота! Но это ещё не всё, — продолжала веселиться Панси. — В самый разгар оживлённой беседы им удаётся получить желаемое, но маг — вот незадача! — от слишком сильных эмоциональных переживаний отправляется в мир иной. Панси ленивым взмахом палочки отправила лейку на место и встала рядом с Инсе. Та, не выдержав её долгого пристального взгляда и того, что ей приходится смотреть снизу вверх, тоже поднялась на ноги. Теперь она была выше Панси даже с её огромными каблуками. — И несмотря на это, ты сейчас врёшь мне, хотя прекрасно понимаешь, что я знаю, как всё было на самом деле… только для того, чтобы не делиться этим воспоминанием ни с кем. А я сижу тут и клещами вытягиваю из тебя правду, вместо того чтобы просто помочь комиссии обратить внимание на некоторые существенные детали. — Но ты промолчала, — поняла Инсе. — Почему?.. — Знаешь, чего всегда боялась Рита? — улыбнулась Панси. — Что я когда-нибудь уйду. На секунду представь. Юная лёгкая девочка и ты рядом. И все смотрят на вас как на мать и дочь, даже в мыслях не представляя, что вы творите ночами. Ей казалось, что она ничего не добилась. Ничего не сделала. Что от неё пахнет тленом рядом со мной. — Я бы её вытянула, — после паузы продолжила она, схватив пачку «Бенсон энд Хеджес» со стола и закурив, нервно размахивая сигаретой. Глаза блестели чуть сильнее обычного. — Правда. Если бы она хоть на секунду отказалась от этой идеи с разоблачением тайны смерти Вольдеморта. Если бы она хоть на минуту отпустила… Я бы смогла. Но она чувствовала себя никчёмной и старой. Представляешь, каково это — чувствовать себя старой? — Она наклонилась к Инсе и провела тыльной стороной ладони по её щеке. — Когда чувствуешь каждый чужой взгляд на своей девочке, и каждому паршивому самцу, осмелившемуся на такое, хочешь вырвать печень или кое-что гораздо менее ценное. А занимаясь любовью вечерами, снова пытаешься что-то доказать себе. И видишь — словно в зеркале. Своё тело. И её. Рядом. Увядание, дряблость и сухость на фоне упругого нежно-бежевого бархата, — Панси скривилась и резко дёрнула вниз полурасстёгнутую светло-голубую блузку Инсе. Та нахмурилась, слыша, как жалобно треснула ткань, натянутая до предела — с одной стороны безжалостно впившаяся в плечо, а с другой — в шею. — Когда так хочется обрести власть, — склонившись, продолжала она, шепча в приоткрытые губы Инсе. — Когда можешь кончить только от одной мысли о том, что её молодое тело… Хочет. Твоё. Старое. — Я ненавижу, когда ты пытаешься поцеловать меня после сигарет, — фыркнула Инсе. И сама потянулась к ней, одновременно хватая за руку и укладывая её ладонь на ряд маленьких блестящих бирюзовых пуговиц, пытаясь расстегнуть их её пальцами, уже предвкушая, как долго, как мучительно сладко… Но рука Панси, мягко скользнув вниз, так и замерла, упираясь в солнечное сплетение, одновременно согревая и удерживая дистанцию. — А теперь представь, — она ещё чуть отстранилась, медленно положила окурок в пепельницу, наслаждаясь растерянным нетерпеливым «Ну?», читавшимся в глазах Инсе. — Всё, о чём мечтала Рита… Всё, чего хотела я… находится в жалком шаге. Нужно только подойти и взять. А дорогу мне закрывает какая-то маленькая дрянь… Что я должна с ней сделать? Инсе только сжала зубы, чувствуя, как второй рукой Панси со спины ухватила её за собранные в привычный хвост волосы и с силой потянула назад, заставляя откинуть голову. — Правильно, — выдохнула она, наклоняясь к открытой шее. — Я должна её растоптать. Должна заставить пожалеть, что она вообще родилась на свет. Помочь её рыжей подружке распрощаться со школой и вынудить умолять на коленях… Хватка ослабла, и Инсе невольно подалась вперёд, ощущая себя слабой и жалкой. Не понимая, почему Панси до сих пор не заставила её принести этот несчастный флакон на тарелочке с голубой каёмочкой. Панси же притянула её к себе и, почти уткнувшись носом в шею, рассмеялась куда-то в ключицу. — Могу я расценивать это как признание, что ты настолько боишься меня потерять? — Инсе не выдержала и тоже улыбнулась, но как-то растерянно. — Я знаю, что ты уйдёшь, — Панси лёгким движением высвободилась из рук Инсе, безотчётно цепляющейся за неё. — И я знаю, почему ты уйдёшь. И знаю даже, что держит тебя сейчас. — Боюсь, у нас с тобой разные представления на этот счёт. — Возможно. Вот сейчас мы и проверим, права я или нет. Забирай то, что тебе так нужно, и уходи. — Панси… — тихо взмолилась Инсе. Она могла ожидать чего угодно, но только не этого. — Всем приходится делать выбор. Нельзя усидеть на двух мётлах, не так ли?.. Поэтому ты можешь сейчас остаться и не узнаешь, что хранилось в том воспоминании, пока не отдашь его мне. И я абсолютно не уверена, что захочу с тобой поделиться, когда выясню, что там… или ты делаешь то, что задумала, — берёшь Омут и уходишь. Но больше сюда не возвращаешься, — жёстко закончила она, наблюдая, как её девочка обиженно поджимает губы, готовая расплакаться. — Решай. И кстати, МакГонагалл пообещала мне держать камин в её кабинете открытым только до половины одиннадцатого. — Инсе мгновенно завертела головой в поисках часов. — Так что у тебя двадцать минут. После этого будешь добираться до Хогвартса по рельсам пешком. Панси скрестила руки на груди, показывая — oна сказала всё, что посчитала нужным, и её решение не изменится. Инсе с трудом сглотнула, бросила на неё последний отчаянный взгляд и поплелась в гостиную, к шкафчику с Омутом. Открыла скрипнувшую стеклянную дверцу, достала увесистую чашу, вернулась на кухню, ещё раз жалобно посмотрев на Панси. Потом как во сне подошла к ней и, наклонившись, поцеловала в плечо, сама не понимая, что пытается этим сказать — «спасибо» или «ненавижу»… или и то, и другое вместе. Дальше было легче. Сжать Омут в руках, подойти к камину, бросить щепотку Летучего пороха… — Блузку по дороге застегни, Пандора! — донеслось ей вслед.