Слишком холодно

— Моя младшая сестра умерла, когда ей было четыре, — Асаби сказала это спокойно, но Роза все равно чуть не выронила стопку с книгами себе под ноги. — Сначала она исчезла почти на полтора месяца — прямо с детской площадки рядом с домом. Мама отвлеклась буквально на минуту, но этого оказалось достаточно. Никто ничего, разумеется, не видел. Асаби пожала плечами и улыбнулась — не радостно и не печально, а будто извиняясь за то, что ставит Розу в неловкое положение, поскольку теперь по законам жанра Роза должна была состроить сочувственную гримасу и выдать что-то вроде: «Ох, мои соболезнования». Или «Я не знала, извини». Ну или на худой конец — «Мне так жаль». Роза не сделала ни первого, ни второго, а лишь кивнула, сосредоточенно поджав губы, показывая, что слушает. Потому что она сама виновата — нечего совать нос куда не следует, пусть она и пыталась лишь узнать у Асаби, почему ей так нравится возиться с детьми и как научиться настолько здорово с ними ладить. Розе по горло хватило этих маминых просьб последить за братом, почитать брату, посидеть с братом, поделиться с братом, вытереть брату слюни или грязное пятно на лбу... Не дать брату навернуться с детской метлы, которую папа притащил ему на третий день рождения, помогать брату в Хогвартсе, быть для брата хорошим примером в учебе... Роза вздохнула. Пора уже понять, что в некоторых правилах исключений, похоже, не бывает. Зря она не поверила своему чутью еще в самый первый раз, когда невольно сравнила Асаби за её умение общаться с детьми с бабушкой Молли. За состраданием к другим лежит своя боль. Корни человеческой доброты всегда ведут к ранам... — Наш район был достаточно тихим даже во время гражданской войны. Поэтому среди соседей, конечно, это обсуждали, и сочувствовали далеко не все. Дескать, надо быть совсем безответственной растяпой, чтобы средь бела дня потерять дочь в песочнице. Оставив книги на столике, Роза присела на кровать. Комната, которую она считала почти своей, потому что родители часто и подолгу гостили в Норе, сейчас скорее походила на безликий слепок «комнаты умной девочки». Книжные полки, книжный шкаф, гора хлама на широком подоконнике, закрытом тяжелыми темными шторами, письменный стол с десятком запасных перьев, забитый чистыми пергаментами — на всякий случай, небольшой шкаф с одеждой, сейчас сдвинутый в сторону, к самой двери, чтобы поместилась кровать для Асаби. Роза украдкой огляделась по сторонам — да, её личное убежище теперь навсегда останется местом, где жила девушка Скорпиуса. Вообще-то Роза давно уже не воспринимала Асаби именно так. Если бы Асаби была какой-нибудь молоденькой дурочкой, хрупкой и безмозглой, то наверняка осталась бы в памяти неким придатком к Малфою — что-то вроде любимого свитера или собаки. Сейчас Роза лишь удивлялась, не понимая, что держит эту звездную пару вместе. Во-первых, Асаби действительно намного старше — и дело не сколько в разнице в возрасте, а в том, что Скорпиусу все доставалось легко. Благодаря спокойному нраву супруги Драко Малфоя и достаточно скромному поведению последнего, их семье быстро удалось восстановить репутацию. Может быть, у самого Драко, как бывшего Пожирателя смерти, и не получилось сделать карьеру, но для Скорпиуса всегда были открыты любые двери — в том числе и в дом Поттеров. Он никогда ни в чем не нуждался, учеба давалась ему легко, квиддич — очень легко, а девушки, учитывая первое и второе, — еще легче. В насколько взмахов волшебной палочки Асаби уложила в чемодан все мантии. Роза, меланхолично подперев голову рукой, смотрела на все пустеющую и пустеющую комнату, будто наблюдала, как из ванной в сливное отверстие уходит вода. Ей было очень тоскливо и как-то странно. В последний раз Розе было «так странно», когда она поняла, что некие «бабочки в животе» из дамских романов совершенно реальны. Или вот еще когда Розе было семь или восемь — Делакуры вдруг решили с размахом отметить пятнадцатилетие свадьбы Билла и Флёр, устроив еще одну торжественную церемонию. Тогда для всех девочек заказали одинаковые наряды — кокетливое платье-баллон цвета слоновой кости, переливающееся перламутром, и кружевная пелерина на случай ветра. Маленькая Лили, с вплетенными в волосы крупными жемчужинами, была как настоящая принцесса — веселая, улыбающаяся и раскрасневшаяся от многочисленных комплиментов французской родни. Роза же сидела в уголке, любимая сумка, куда благодаря маминым чарам могли поместиться и сборник любимых сказок, и История Хогвартса, которую Роза честно пыталась хотя бы начать, и дневник, куда она неровным еще почерком записывала события дня... любимая сумка тёмно-синего цвета — катастрофически не подходила к платью, а само платье на Розе смотрелось как чужое. Наверное, так выглядела бы бабушка Молли в маггловских джинсах. Даже Люси, младшая дочь дяди Перси, и то довольно вышагивала перед гостями, стараясь, чтобы стук каблучков звучал как можно отчетливей. Она выглядела счастливой вопреки тому, что новенькие туфли вскоре до мозолей натерли ей ноги и пришлось переобуться. Роза не могла не видеть, насколько она сама не вписывается в стройные ряды тех, кого миссис Делакур, всплескивая руками, звала: «Charmant! Очаг'оватег'ные п'гинцессы!». И ей было странно — будто одновременно давило и сжималось что-то внутри. — Могу поспорить, кое-кому из них потом пришлось пройти через то же самое, — кивнула Роза, подразумевая любивших позлословить соседей Асаби из прошлого. Она чувствовала, что этой истории далеко до развязки. — Еще бы, — кивнула Асаби. — Через две недели друг за другом пропали еще четыре девочки и мальчик. Тогда за дело наконец взялись серьезно — отправили полицейских в школы и детские сады, установили ночные дежурства... Маму раз пять вызывали в участок, расспрашивали, пытаясь найти хоть какую-то связь между пропавшими детьми. Администрация города хотела даже вернуть комендантский час, когда исчез еще один мальчик. Но на этом все прекратилось. Прошла неделя, другая... Ничего. Ни улик, ни подозреваемых, ни мотива, ни новых жертв. А потом наша Нелли вернулась. Её обнаружили на спортивной площадке Хейвуда — школы на Олд-роуд, где преподавала мама. Нашли абсолютно здоровой, как показалось сначала. Но радость была недолгой. Асаби вздохнула, обвела взглядом комнату, проверяя, не оставила ли что-нибудь, и закрыла чемодан. Завтра у «Холихедских гарпий» первая тренировка. Розе на квиддич с детства было абсолютно плевать — она знала правила и умела держаться на метле, но все эти турнирные таблицы, которых у папы на журнальном столике скапливались целые пачки.... и эти вопли на трибунах, эта встроенная в ход каждой игры несправедливость — когда ловец в состоянии решить исход матча за секунду. Нет, совсем не интересно. Так что, возможно, она сейчас видит Асаби и вот так говорит с ней в последний раз. Вряд ли Поттеры когда-нибудь решатся еще раз отметить Рождество с похожим размахом. Вряд ли Асаби приедет в Хогвартс. Ну а когда закончится седьмой курс... Роза и Скорпиуса будет видеть только на обложках дамских журналов. Наверное, это и правильно. Слишком уж мучительно осознание собственной никчемности, когда не можешь даже подойти к человеку не чувствуя, как подкашиваются ноги, или завязать разговор, не боясь, что покраснеешь или начнешь заикаться. Казалось бы, разве Скорпиус виноват? Нет, это Роза с самого начала решила, что не достойна его внимания, и как же стыдно было просто мечтать о нем. — Вскоре Нелли начала жаловаться на частую слабость, ей стало сложно бегать и долго играть со сверстниками, а еще через месяц от мультиков у неё кружилась голова, а любая твердая пища вызывала рвоту. Единственное, что хоть как-то могло развлечь и утешить Нелли — сказки, поэтому я читала ей в любую свободную минуту. А когда ей становилось плохо, брала на руки, успокаивала. Доктора только разводили руками. Полиция продолжала поиски, но ни одного из пропавших детей найти так и не удалось. Нелли была единственной. Потом она умерла. — Неужели так ничего и не удалось выяснить? — Роза сама не заметила, как до боли сжала кулаки. Это ужасно — пережить то, что пережила Асаби. Бедность, болезни, гражданские войны, смерть сестры, смерть отца... необходимость бежать из страны на другой континент. А затем вопреки всем трудностям привыкать к жизни в волшебном мире. Стоит только вспомнить, как тяжело давалась учеба маглорожденной Инсе Торесен. Именно в этом заключалась разница в возрасте между Скорпиусом и Асаби — не физическая, а психологическая, разница в годы горького опыта, которого хватило бы на пару жизней. — Нет. Говорили, что это происки колдунов. В то время как раз раскололась одна из самых многочисленных сект вуду в Либерии. Ходили слухи, что после этого часть жрецов по неизвестным причинам перебралась в столицу. Маленькие дети нужны были им как проводники или жертвы для бесед с духами. Мои родители всегда считали себя светскими людьми, особенно папа, поэтому о «подобной чуши» в нашем доме и речи идти не могло. В возможность существования магии не верил никто, я в том числе. Вот и удивился бы папа, если бы узнал, что его дочь — ведьма, — Асаби горько хмыкнула. — Теперь мне кажется, что слухи были близки к истине. Это объясняет и то, как похитителям удавалось забирать детей прямо у взрослых из-под носа, и то, почему полиции не удалось найти ни улик, ни отпечатков, и то, почему впоследствии не смогли найти ни одного трупа — темные ритуалы вуду редко предполагают, что от тела что-то должно остаться. А Нелли... Скорее всего, она тоже была волшебницей, поэтому местные колдуны просто испугались и предпочли вернуть её обратно. Магия на время смогла сохранить Нелли жизнь, но темные чары постепенно брали верх над беззащитным детским организмом. Возможно, сильный волшебник смог бы спасти мою сестренку, но теперь гадать уже поздно. Иногда мне хочется вернуться, хотя бы сделать попытку найти... Поднять дела в полиции, не может быть, чтобы совсем ничего не сохранилось. Теперь у меня есть такая возможность. Где не сработают деньги — помочь чарами. Кто там будет следить за незаконным использованием волшебства в Либерии... — Только Нелли это не вернет, — Розе вдруг стало зябко. — Именно, — согласилась Асаби. — Но вот я смотрю на маленькую Роксану, дочку твоего дяди Джорджа... и вижу Нелли. И не могу ей отказать и не почитать еще. В комнате повисло молчание. Рассказ Асаби вряд ли поразил или потряс Розу, но она действительно не знала, что ответить, а заканчивать разговор на такой ноте... не хотелось. — Мне пора, — чувствуя её растерянность, осторожно произнесла Асаби, глянув на давно закрытый чемодан. — Не хочется быть бестактной и говорить, что мне было весело и я хорошо провела выходные в Норе... Тут столько всего произошло. Спасибо, что, пока Скорпиус пытался поддержать Альбуса, не дала мне почувствовать себя лишней, непрошеным зрителем семейной трагедии. Хотя так и есть на самом деле. Жаль, что при таких обстоятельствах, но я рада, что познакомилась с тобой, Роза. Ты очень чуткая, милая и искренняя. — Я тоже, тоже очень рада! — порывисто ответила Роза, вскакивая с места, и запнулась. Ей хотелось сказать Асаби, что когда-нибудь та обязательно будет счастлива — у неё будет семья, свои дети, и не нужно будет платить дань призракам прошлого. Хотелось сказать, что Асаби тоже очень добрая, жизнерадостная и веселая, что она была бы рада и дальше продолжать общаться, возможно, даже подружиться... Хотелось обнять ее на прощание, раз уж они видятся в последний раз. — Это здорово, — улыбнулась Асаби. — Ну... до встречи! — Да, пока... Роза подошла к дверному проему и проводила Асаби взглядом, пока та спускалась по лестнице. У подножия Асаби вдруг обернулась и, расплывшись в улыбке, подмигнула ей напоследок. Только поздно вечером, когда Роза вспомнила, что ей и самой необходимо собираться в Хогвартс, она заметила на туалетном столике знакомый флакон в форме песочных часов. Духи Асаби! Те самые, с бантом в виде пиона на крышке! Неужели она их забыла? Флакон одиноко стоял в центре, на самом видном месте, и, Роза пригляделась повнимательней, был полон. От крышки тянулась защитная ленточка, абсолютно целая. Это же новые духи! Роза плюхнулась на кровать Асаби, которую пока еще не успели убрать. Ослабевшие ноги дрожали. Как можно быть такой идиоткой. Конечно же, Асаби заметила, что Роза пользовалась её духами один или два... несколько раз. Мерлин, она же брала их без спроса, воровала считай, а Асаби ничего ей не сказала, просто оставила такие же... Щеки пылали так, что казалось, будто их натерли красным перцем.