Диско-королева с пышными формами шла на гильотину, Кожа была холодна, как Стив Маккуин, позволь мне стать твоим королём-убийцей. Victorious (Panic! At The Disco)
Кай всегда ненавидел утро: оно казалось ему слишком скомканным и сумбурным. Особенно остро это ощущалось после ночных размеренных сновидений, не всегда приятных, но… удивительным образом всегда насыщенных тонкими оттенками ярких переживаний. Иногда (в юношестве, преимущественно — хотя, по сути дела, с того момента он не стал ни на год старше) Паркеру казалось, что сны открывают дорогу в иной мир, где он может быть кем угодно: монстром, притаившимся под кроватью сестры; загнанным животным; разыскиваемым преступником или же… героем. Сны давали ему частичку тех эмоций, которых он никогда не испытывал в реальной жизни благодаря травле ковена. Кай наслаждался солнечными лучами в своих снах, хотя ненавидел солнце; был заботливым и учтивым малым; улыбался кому-то искренне, а не злобно оскалившись. Были, конечно, и другие сны: мерзкие, кровавые, настолько темные, что парень не видел даже своих рук; такие, что заставляли его подскакивать в кровати посреди ночи с футболкой, прилипшей к телу, и мокрыми волосами. Сегодняшняя же ночь прошла совершенно спокойно, без сновидений — очевидно, мозгу и телу, невероятно измученному за последние дни, был нужен полноценный отдых. Однако, от этого ненавидеть утро меньше юноша не стал. Пока он спускался на первый этаж, в груди вспыхнуло внезапное беспокойство, слишком очевидное, чтобы просто игнорировать его. В доме царила идеальная тишина, а последний раз Кэтрин он видел аж вчера. Эти два факта, возникшие из ниоткуда, мгновенно преображались и складывались в целое и весьма логичное предположение: она сбежала. Нашла способ сбежать из призрачного мира без помощи магии и бросила его здесь. Желудок Паркера сделал кульбит пол гнетом таких мыслей, причем сам парень затруднялся сказать, какая мысль оказалась фатальнее: та, где какая-то сука, пробывшая здесь меньше месяца, улизнула с недюжинной легкостью или та, где он снова остался предоставлен сам себе — один, в огромном пустующем мире, поглощающем без остатка твой рассудок. Парень до скрипа сцепил зубы. В полной уверенности, что он вновь остался один, Кай спустился на первый этаж. Он уже почти смирился с этой мыслью, когда решил зачем-то побродить по комнатам, надеясь найти девушку. Картина, которой он стал свидетелем, поразила Кая до глубины души: на кухне у плиты, стоя спиной к нему, крутилась Кэтрин. Выходит, его не бросили на произвол судьбы. Эта мысль принесла несказанное облегчение. Пирс выглядела весьма гармонично в фиолетовой безрукавке и коротеньких белых джинсовых шортах его сестры, обнажающих добрую часть округлых бедер. Паркер почувствовал, как вчерашнее наваждение возвращается, настигая его сквозь время и пространство. «Черт возьми, Кэтти! Я же знаю, что ты напялила на себя эту тряпку специально!» — рассеянно подумал он, но из ступора так и не вышел. Кэтрин была на его кухне. Безмятежно готовила завтрак. Уж непонятно почему, Кай никак не мог совместить образ этой девушки с таким приземистым занятием. Это казалось странным, ненормальным, безумным, но в тоже время нечеловечески притягательным. А еще эти шорты. Короткие, дразнящие, идеально белого-цвета, отдающие явственным представлением о чистоте и невинности. Кажется, в этих шортах ему казался бы привлекательным даже крокодил. — Доброе утро, — невозмутимо проворковала Кэтрин, заставив Кая вздрогнуть. Как долго она была в курсе того, что он пялился на нее? Растерянный, но не смущенный, юноша громко фыркнул: — Не помню, чтобы мы заключали перемирие. — Не помню, чтобы мы объявляли друг другу войну, — поведя плечом парировала девушка, так и не обернувшись. Она, казалось, в очередной раз затеяла какую-то глупую игру, смысл которой оказался слишком призрачным и далеким для Кая. — Как спалось? — Идеально. Снились огромные белые единороги и радуга. Старый добрый сарказм, ощутимо насыщающий сознание пульсирующей энергией, на секунду вернул Паркеру ощущение собственного превосходства. Всего лишь на секунду, потому что Кэтрин, либо увлеченная готовкой, либо не заинтересованная в перепалке, сделала вид, будто не заметила концентрированного яда его в голосе: — Везёт. — Безэмоционально пробормотала она, но, после секундной паузы добавила с большим энтузиазмом: — Тебе гренки с черничным или вишневым джемом? Кай просто впал в ступор: отделы мозга, отвечающие за генерирование сарказма и его последующее воспроизведение, сошли, казалось, с ума, выдавая многочисленные сообщение об ошибках. Паркер с шокирующей педантичностью отметил, как сначала рот приоткрылся в непроизвольном порыве, а затем закрылся обратно, с такой силой, что зубы сомкнулись с весьма громким и не совсем уместном «КЛАЦ». Вчера он всадил этой девушке нож в грудину. Бросил подыхать. Вернулся только из-за собственных корыстных побуждений. А сегодня они мило воркуют о прошедшей ночи, и Кэтрин предлагает на выбор джем к гренкам, которые она сама только что приготовила. Для него. В животе скорее инстинктивно, чем осознанно, все закручивается в тугой узел, а внутренности обдает жаром. Кай, наверное, польщен, но еще больше он раздражен и натянут, как струна. Просто потому, что это не может быть правдой. Не может быть все ТАК прозаично. И в голове этой маленькой шлюшки наверняка созрел отличнейший план мести. Она, конечно же, в деталях представляет, как невероятно тонко унизит его, уничтожит, нанеся удар со спины. Именно для этого и затевалось все это представление — короткие шорты, сбивающие с толку разговоры и, конечно же, завтрак. А ведь он почти повелся, кретин. Кэтрин хмыкнула, приятно удивленная реакцией на собственные слова. Вернее, ее затяжным отсутствием. Картинно взмахнув волосами, девушка обернулась (Кай к тому моменту, к счастью, пришел в себя и натянул на лицо непробиваемую бетонную маску равнодушия), поставила на стол две тарелки с гренками, затем — две баночки со злополучным джемом; и, бросив на застывшего рядом со стулом Паркера неопределенный взгляд, уселась за стол. С легкостью открыв крышку, Кэтрин обильно полила золотистые тосты алым вареньем, затем, прежде чем закрутить банку, поймала капельку на палец и отправила в его в рот. Такая картина, пожалуй, произвела бы на Кая неизгладимое впечатление, не соображай он так активно о вероятной грядущей подставе. Мысли о том, что все это всего лишь спектакль, занимали добрую часть сознания и лишь малая часть мозга — самая похотливая — «зарисовала» образ Кэтрин, облизывающей свой палец. «Про запас, так сказать. Чтобы было что подкидывать в навязчивых снах». Когда Паркер понял, что уже добрые пару минут стоит как вкопанный, Кэтрин уже приступила к завтраку. Он громко цокнул, когда садился напротив, мечтая спровоцировать ее на зрительный контакт, но глаз Кэтрин не подняла, с несвойственной ей прилежностью рассматривая содержимое тарелки. Тогда Кай решил двигаться дальше в своем стремлении, не совсем понимая, зачем с маниакальным вожделением мечтает взглянуть ей в глаза. Он взял банку с черничным джемом, хотя, говоря по правде, хотел гренок с вишней. Это было глупо, но до ужаса принципиально — взять что-то, отличное от выбранного Кэтрин. Спустя пару мучительных секунд, Кай все же не выдержал: — О-о-о-кей, — протянул он елейным голосом, — Я все знаю. — А? — брюнетка невозмутимо подняла бровь, смерив собеседника внимательным взглядом. — Я. Все. Знаю. — Отчеканил Паркер, начиная не на шутку беситься от происходящего. Да что себе позволяет эта кукла? Пудрит ему мозги, провоцирует, играет в дурацкие игры, не объясняя их правил. Кэтрин на несколько секунд застыла, активно соображая, но потом ее лицо озарилось широкой, искренней улыбкой: — Объяснишь? То, что она, якобы, не понимала, в чем дело, злило настолько сильно, что Кая начало потряхивать. Мелкие спазмы чистой ярости сотрясали его тело от головы до кончиков пальцев, а перед глазами маячило огромное, красное пятно. Принимает его за дурака. Что ж. Следовало бы, конечно, воткнуть вилку, что он нервно теребил в руках, в ее тонкое запястье — но вместо этого Кай лишь со звоном запустил столовый прибор в тарелку, и, скрестив руки на груди, уставился на Кэтрин. — Еда отравлена? Она рассмеялась. Звонко и непринужденно. — Конечно. Как еще может быть? Это, кстати, экспериментальный яд, поэтому твоя смерть пойдет на благо научного прогресса, мой лабораторный хомячок, — Паркер не мог сказать, что именно отразилось на его лице, но, чем бы это не было, оно заставило девушку, растеряв долю смешливости, поспешно добавить: — Я шучу. Какой еще яд? Где, по-твоему, я взяла его? — И я должен поверить в эту херню? Кэтрин медленно, измученно вздохнула, отложив свои столовые приборы. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, насколько насыщенные ругательства пронеслись ее голове. Сделав вид, что все происходящее немыслимо оскорбляет ее, девушка подтянула к себе тарелку с порцией Кая и, вооружившись вилкой, отправила небольшой кусочек к себе в рот. — Твое право. — Пробормотала она, прожевав. — Я, к слову, безумно голодна и охотно расправлюсь с твоей порцией. Кай еще несколько секунд пристально наблюдал за Пирс, ожидая того момента, когда она свалится замертво или хотя бы начнет задыхаться, но так как этого не происходило, ярость постепенно отпускала, а здравый смысл медленно брал верх. Он тоже был просто нечеловечески голодным. И, если он не надумает предпринять что-либо в ближайшие пару минут, то таким и останется как минимум часов на пять-восемь. — То есть, ты хочешь сказать, что все это — просто так? — с недоверием уточнил Паркер, но тарелку со своими гренками буквально вырвал из пальцев Кэт. На всякий случай. — Ты всегда такой параноик, или причина во мне? В ответ юноша скорчил недовольную рожицу, и, переборов что-то в себе, все же откусил кусок от злополучных гренок. Если быть предельно честным, то они были достаточно вкусными. Ну, как «достаточно» — даже если бы они и оказались отравленными, Кай, пожалуй, не прекратил бы есть их. Кэтрин к тому времени уже расправилась со своей порцией и поднялась, чтобы налить себе кофе. Стоя у кофеварки, она неожиданно для себя задала вопрос, ответ на который не совсем хотела услышать: — Ты думал о том, что будешь делать, когда выберешься? Ну, кроме мести, конечно. — Нет, — честно ответил Кай, — я думал только о том, как «тепло» встретит меня семья. — После паузы он добавил, больше из не пойми откуда взявшейся вежливости, чем из-за искреннего желания спросить: — А ты? — Ну… — задумчиво протянула девушка, возвращаясь за стол с двумя чашками кофе, — Как сказать… Думала, конечно. В моих планах разрушить как минимум пару жизней, прежде чем уехать в Калифорнию, снять домик у океана и наслаждаться жизнью. Кай пару секунд осмысливал услышанное, а затем совершенно искренне выдал свой «вердикт»: — Скучно. Нормальная жизнь — для слабаков. — Не спорю, — согласилась Кэтрин, делая глоток терпкого кофе и с неприязнью морщась, — К тому же никто и не говорит о «нормальной жизни». Я просто хочу жить у океана и питаться недальновидными туристами. — Питаться? — что-то в этой фразе поставило Кая в тупик. Она, конечно же, и раньше строила из себя непобедимого монстра, но… они, насколько Паркер помнил, ни разу не обсуждали, что же именно она из себя представляет и каким образом смогла превратиться из «голоса» в цельное тело. — Оу! — воскликнула Пирс, опомнившись, — Я вампир, как и Дэймон, который тебя безумно раздражал. Технически, правда, я человек сейчас, но это то, над чем я собираюсь работать. Это было слишком… резким заявлением, чтобы Паркер сразу смог определить, насколько его отношение к ней поменялось из-за этих слов. И поменялось ли оно вообще. Поэтому не придумал ничего умнее, чем с улыбкой спросить: — Значит, мне пора готовить колья и вербену? На случай, если захочу сделать тебе больно. — Улыбка стала шире. — Ты понимаешь. Кэтрин закатила глаза, но сделала это не из-за раздражения, а скорее игриво. — Думала, после вчерашнего ты захочешь засунуть в меня что-нибудь поинтереснее, чем очередное оружие. У Кая по спине пробежала дрожь, а низ живота обдало жаром. Это был намек на то, что она в курсе, какие мысли крутились у него вчера в голове? В курсе того, как он пялился на нее? В курсе того, как его каждый раз выворачивает наизнанку от отвращения и желания, когда он видит ее? — Фууу, — нашелся юноша, — Как пошло. Пирс хихикнула, и, пожелав ему приятного аппетита, удалилась с кухни. Только теперь кусок в горло не лез.***
Пока они ехали по пустынным трассам обратно в Мистик-Фоллс, распаленные знойным днем и ярким солнцем, светящим прямо в лобовое стекло, Кэтрин как бы невзначай коснулась его плеча и спросила, по-прежнему ли ему противны ее прикосновения. Сделано это было всецело специально — Кай не сомневался — но, прежде чем процедить принципиальное «да», он на какое-то время задумался. И правдивый ответ нисколько его не устроил.