Тёмная госпожа

Не подходи к воде слишком близко, милая, иначе утонешь, Эта ночная вечеринка ещё не окончена. Miss Jackson (P! ATD)

      Кэтрин однозначно пыталась взять его на «слабо».       Пыталась проверить, на сколько хватит нервов у «золотого» мальчика и как быстро лопнет его терпение.       Иного объяснения происходящему Кай просто был не в силах найти.       Они вернулись в город. Расположились в старом склепе Локвудов, хотя до затмения оставалось еще около трех часов — просто решили, что лучше сначала максимально подготовиться, а затем провести последние минуты, смакуя происходящее.       Кай видел в этом смысл.       Видел, до того момента, пока все приготовления не легли на его плечи, а Пирс, пробормотав что-то вроде «ты же у нас ведьмак, это всецело твои заботы», не уселась на камень у дальней слабоосвещенной стены, став почти незаметной.       Это, собственно, и раздражало до чертиков.       Он крутил в руках акцедент, пытаясь убедиться в его исправности; не пойми зачем мерил помещение нервными шагами и даже несколько раз импульсивно пнул потрёпанный рюкзак Бонни, который так и остался заложником подземелий; выбирал такую точку, из которой вид на затмение будет максимально… правильным; без остановки повторял в голове заклинание, способное вытащить их отсюда…       Кэтрин же смиренно восседала на камне, не демонстрируя даже малейших признаков заинтересованности происходящим.       Создавалось впечатление, что она просто окаменела, превратившись в мраморную статую.       Статую, потерявшую смысл жизни, но не утратившую возможности наблюдать за происходящим — каждую гребаную секунду Паркер кожей чувствовал ее пытливый взгляд на себе.       Она наблюдала за ним, как кот наблюдает за маленькой крыской, случайно оказавшейся на чужой территории. Не думая нападать, а изучая жертву и великодушно позволяя ей изводиться в ожидании смерти.       Девушка смотрела весьма открыто, не думая отводить глаза даже тогда, когда Кай специально встречался с ней взглядом.       Это так немыслимо раздражало, что злость даже не пыталась найти выход наружу. Она просто бурлила внутри, опаляя внутренности жидкой лавой.       Она стучала в голове, медленно и планомерно разрушая мозг.       — Я, конечно, в курсе, какой красавчик, — оскалившись процедил Кай, все же не выдержав, — но может прекратишь пялиться?       Он ожидал любого выпада, вроде: «Тебя это смущает?» или «Когда твоя самооценка успела так вырасти, если семья тебя ненавидела?», но не получил ровным счетом никакого ответа. Казалось, что Кэтрин ушла в себя обстоятельно и надолго, попросту не слыша ничего вокруг.       Когда парень уже собрался подойти и отвесить собеседнице хорошую затрещину, дабы привести ее в себя, Пирс нехотя «ожила»:       — Скажи мне вот что, красавчик, — делая значительные паузы между словами и особой интонацией выделяя последнее слово произнесла она, — Какой механизм у этого заклинания? Как именно оно перенесет нас в реальность?       — Ну-у, — протянул Кай, обрадовавшийся, что брюнетка снова «здесь» и «с ним», и одновременно огорченный тем, что она ловко перепрыгнула на угодную ей тему, — Мы должны встать здесь, — он указал на выбранную точку поместья, — соединить кровь на акцеденте, затем — я совсем не в восторге от этого пункта — взяться за руки. Потом я читаю заклинание и… ПУФ!       — Я смотрю, в свое время ты игнорировал уроки по теории магии, — с сарказмом фыркнула Кэтрин, — Я спрашивала не об этой чепухе.        — Это так принципиально?       Вопрос, кажется, заставил Кэтрин крепко задуматься о чем-то своем. На секунду ее лицо исказилось глубокой серьезностью, но затем глаза живо заблестели, а губы расплылись в несомненно красивой, но больно уж ядовитой улыбке:       — Нет, — произнесла девушка, продолжая отслеживать каждую эмоцию Кая своими большими темными глазами, — Ты просто действуешь мне на нервы.       Было в этом что-то большее, чем дежурный обмен любезностями — Паркер чувствовал это всеми фибрами души. Если, конечно, у него таковая имелась.       Да, может быть утром он и ошибся на счет мотивов Кэтрин, — это прекрасно подтверждало то, что он по-прежнему стоял на своих двоих — но сейчас что-то определенно было не так.       Кай чувствовал, как старательно вертелись шестеренки в ее голове, с какой осторожностью были подобраны слова и отмерен каждый взгляд.       Кэтрин была очень сосредоточена на чем-то, что никоим образом не касалось их возвращения в реальность. Всем своим существом она цеплялась за что-то эфемерное и непонятное для Кая.       В тоже время она продолжала пялиться. Нагло, без тени смущения или приличия на лице. Ожидая фееричной реакции на собственные слова. В очередной раз играя с огнем.       Каю вряд ли оставалось что-то, кроме того, чтобы дать ей эту реакцию. Позволить опалить любопытные пальцы.       Используя магию, он одним движением подтащил брюнетку к себе, так близко, что между их лицами оставался лишь маленький просвет, и, не дав ей опомниться, сомкнул пальцы на тонкой шее. Сжимая их, но не сильно. Желая не придушить, а показать превосходство.       — Ау. — Возмущенно прошипела Кэтрин и Кай почувствовал колебание звуковых связок под своей рукой. Это привело его в трепет, хватка на мгновение стала жестче. — Я думала. Мы. Преодолели. Этот этап.       Вибрации связок под пальцами гипнотизировали Паркера, но спустя какое-то время, он все же нашел в себе силы ослабить хватку.       Но не убрать руку.       Кэтрин тяжело дышала, уставившись куда-то за его спину стеклянными глазами. Когда же она посмотрела на него — Кай искренне возненавидел этот момент — взгляд ее был потемневшим, усталым, с нотами холодной, безразличной похоти.       По коже инстинктивно побежали липкие мурашки.       Этот взгляд напомнил Паркеру о ТЕХ кошмарах с ее участием, которые он старательно пытался забыть.       — Знаешь, что интересно? — Словно в замедленном темпе произнесла она. — Ты не любишь, когда к тебе прикасаются, — голос, казалось, обволакивал Кая, по-прежнему держащего свою руку на ее шее, — поправочка — ты не любишь, когда я тебя трогаю. Но в тоже время — тебе нравится трогать меня.       Это отрезвило Паркера, по крайней мере — на какое-то время. Это не было правдой. Конечно нет, что за вздор! Ему не нравилось слушать ее, разговаривать с ней и — тем более! — прикасаться. Все, с чем Кай и мог, правда с натяжкой, согласиться — так это с тем, что его влекут ее формы. Тупо тело. Потому что он пробыл в одиночестве целых восемнадцать лет.       Только тело. Не она сама, со всеми этими отвратительными выходками, жеманными ухмылками, расплывчатыми фразами и, конечно же — выраженной склонностью к манипулированию.       Однако, его рука по-прежнему охватывала ее шею.       Отшатнувшись, как от прокаженной, Кай уже хотел оспорить ее весьма сомнительные наблюдения, когда Кэтрин продолжила:       — Даже не пытайся опровергнуть это, — предупредила она, — Я заметила это еще на той кухне. Ты так… заинтересованно… игрался с моим топом, что это натолкнуло меня на кое-какие мысли.       — Уверен, ты и не думала, что мои «игры с топом» закончатся дырой в твоей груди.        — Ты прав, — равнодушно согласилась она, — Какие-то вещи в твоем поведении предсказать невозможно. Но такой взгляд я видела тысячу раз и, поверь, точно знаю, что он означает.       За неимением ответа Кай хмыкнул, как-то скованно и нервно. Вся ситуация в целом ставила его в тупик, разрывала к чертям собачьим привычные шаблоны и… угнетала.       Паркер не мог понять, с какой стати Кэтрин перешла в «активное наступление» и чего конкретно она хотела добиться всеми этими словами.       Хотела подчинить его морально, заставив признать собственную зависимость?       Посеять в голове зерна сомнения в уже устоявшихся идеалах?       Потешить собственное самолюбие?       В ту секунду Кай признал, что эта девушка для него — огромная, старинная книга, исписанная неразборчивыми словами на неизвестном языке и украшенная хаотичными рисунками. Он мог читать ее и даже иногда догадываться о смысле прочитанного, но никоим образом не понимать.       — Большой, большой лгун, — вновь начав растягивать слова произнесла Кэтрин, медленными, отточенными движениями делая шаг вперед, возвращая прежнюю, ничтожно малую дистанцию между ними, — Я думаю, на самом деле ты ловишь кайф от моих прикосновений.       — Это не так, — зло процедил парень, слишком напряженный, чтобы вдаваться в подробности и пускаться в объяснения, — Но ты можешь думать что хочешь, если тебя это утешает.       Лицо Пирс засияло спокойной, беззлостной улыбкой.       — Тогда давай проверим это.       Не дожидаясь какой-либо реакции, Кэтрин начала медленно, растягивая каждую секунду, тянуться к его лицу. Кай наблюдал за этим отрешенно — будто это происходило и не с ним вовсе, и не в этой жизни, и не в этой вселенной.       Кэтрин словно гипнотизировала его, как гипнотизирует свою жертву хищник перед броском. Образ жертвы никоим образом ему не подходил, но… Паркер просто замер, наблюдая за тем, как лицо девушки становится все ближе, а ее губы — пухлые и приоткрытые — все ближе к его губам.       Кай не знал, почему все это настолько действовало на него. Почему, стоя в никчемной пещере, там, где он не раз стоял с Бонни, он никак не мог собрать мысли в кучу, продолжая слушать навязчивый шум в ушах?       Он просто… великодушно позволял самому себе наблюдать за происходящим, не вмешиваясь в него. Правда, в последний момент Кай все же надеялся увернуться, потому что согласиться на этот поцелуй значило проиграть.       К счастью или несчастью ему не пришлось этого делать, потому что лицо Кэтрин самостоятельно изменило направление своего движения.       Она стояла, едва ощутимо касаясь губами его правой скулы, щекоча своим размеренным горячим дыханием его кожу. Нормальные люди не назвали бы это даже «поцелуем в щеку» — так невесомо ощущалось это прикосновение губ. Отчасти, поза Кэтрин была похожа на объятие, но только с тем условием, что руки ее лежали «по швам», как у солдата. Это было что-то, одновременно невероятно крышесносное и слишком невинное — несмотря на то, что кожа Кая покрылась мелкими мурашками, он со злорадством отметил, что по-прежнему прекрасно себя контролирует.       А потом случилось нечто, выходящее за все рамки и выкидывающее вслед за собой все до единой мысли.       Она лизнула его!       Настолько медленно и трепетно провела влажным язычком по щеке, что у Кая подкосились ноги, а с губ сорвался предательский приглушенный стон.       Глупо было сказать, что земля ушла из-под ног.       Нет, земля осталась на прежнем месте.       А вот мир вокруг резко сжался в размерах, запульсировал, закручиваясь в причудливые спирали, затем замер и… Вернулся в прежнее состояние.       Кай чувствовал, как к щеке приливает горячая кровь, словно очерчивая покалывающий влажный след там, где язык Кэтрин соприкасался с его кожей.       Кэтрин так же медленно отстранилась, после чего с пытливым любопытством заглянула в его глаза. Было в ее лице что-то, отчаянно граничащее с издевкой и триумфом, но Кай никак не мог понять, что именно.       Он не знал, как реагировать.       Огромная часть его души расплавилась от болезненного осознания — девушка права, и ее прикосновения и впрямь нравятся ему до головокружения.       Меньшая же часть хотела никогда не повторять этого. Никогда не подпускать к себе Кэтрин ближе, чем на три-четыре метра.       Кай выдохнул, кажется, впервые за последние пару минут. Мысли никак не хотели укладываться в голове цельными, правильными цепочками, а представляли собой размытый хаос из обрывков старых кинопленок.       Как же ему хотелось, чтобы Пирс сказала что-нибудь: едкое, колкое, безразличное — не важно. Он смог бы уцепиться за ее слова и вернуть себя в норму.       Кэтрин же хранила эгоистичное молчание.       Что творилось в ее голове, черт возьми?       Что творится в его голове?       Прежде чем он успел хотя бы на долю секунды задуматься над этими вопросами, Кэтрин накрыла его губы своими. Неожиданно, резко, одним стремительным, но — несомненно — осознанным движением.       Кай оторопел, с отрешенностью вспоминая, что нужно делать в таких ситуациях.       Что вообще люди делают, когда целуются?       Закрывают глаза?       Он закрыл, но это не принесло морального облегчения.       К тому же он по-прежнему помнил, кто именно властно и по-хозяйски распоряжается его губами: нежно посасывает их, обводит горячим влажным языком, щекоча и вызывая мурашки где-то чуть выше поясницы.       Это Кэтрин. Не какая-то уличная девка, ищущая траха; не глупая девчонка, принявшая его за парня из соседнего двора, который ей всегда нравился.       Кэтрин.       Расчетливая, самоуверенная и предусмотрительная мразь.       Которая вытворяет своим ртом что-то невообразимое.       У Кая с невообразимой силой стиснуло низ живота, словно все кишки попали в механическую мясорубку.       Было в этом что-то по мазохистки приятное и тягучее, как патока.       Паркер сам не понял, как поймал ритм Кэтрин. Как сам начал отвечать на эти искусительные ласки с покорностью, свойственной псу. Его собственный проигрыш в негласном противостоянии уже не казался таким смертельным.       Что бы получил он, выиграв? Пустое чувство собственного превосходства? А так у него был горячий рот, который можно было терзать любыми способами. И Кэтрин. Целиком. Тоже, кстати, весьма горячая.       Было что-то до ужаса забавное в том, как она, отклонив голову назад, позволила ему доминировать.       Видимо, тоже изголодалась по подобному вниманию.       Эта мысль заставила Кая проронить смешок, не разрывая поцелуя.       Конечно, ей было не до этого. Она была всего лишь голосом. До этого — трупом.       Лучше бы он не вспоминал…       Мозг услужливо подкинул момент их первой встречи. Первой встречи, после того, как Кэтрин обрела телесное воплощение.       В реальности она засовывала свой язык в его рот.       От нее несло гниющим мясом, раскаленным на сковородке. Плоть с червями и дымком.       Паркера вернуло в реальность.       И, находясь в этой самой реальности, он понял, что делает на самом деле. Он сосется с трупом. С зомби. И пускай запах уже давно выветрился, Кай был уверен, что в его представлении он останется с ней навсегда.       Это вызвало не просто приступ тошноты, а целые спазмы. Сначала болезненно сократился желудок, затем — глотка.       Паркер оттолкнул от себя Кэтрин, даже не в пол силы. Ему резко стало плевать на нее. Вернее, ему стало плевать вновь.       Перед глазами все поблекло, закрутилось ураганным вихрем.       И он блеванул, освобождая желудок от гренок, так любезно приготовленных Кэтрин. Выплевывая ее слюну из собственного рта. Избавляясь от привкуса мертвечины.       Не смотря на то, что приятного в этой реакции организма было мало, Каю рвота казалась спасением. Это как принять горькую таблетку, способную излечить тебя.       Кэтрин стояла чуть поодаль, и по тому, как ее руки были скрещены на груди в нерешительности, Кай сделал вывод, что она тотально озадачена произошедшим. Вряд ли кто-то из ее бывших блевал после поцелуя.       — Тебе нужны еще какие-то доказательства того, что твои прикосновения мне отвратительны? — Процедил он, сплевывая липкую слюну. Когда Паркер наконец распрямился, Кэтрин уже не выглядела растерянной. Больше она походила на пантеру, догнавшую антилопу.       — Нет, мне хватает этого, — с трудом сдерживая смешок произнесла брюнетка, блестящими глазами указывая куда-то в область его живота.       Кай не понял.       Он еще пару секунд смотрел Кэтрин прямо в глаза, словно надеясь, что его отвращение обретет физическую форму и убьет ее. Когда же он опустил глаза, пытаясь понять, что же девушка имела ввиду, то испытал самое что ни на есть стойкое отвращение, но уже к себе.       У него встал.       Кэтрин выглядела самой счастливой женщиной на планете, даже не скрывая собственного ликования.       — Черт, — сквозь зубы рассерженно процедил Кай, — Черт.       Он просто кусок дерьма. Его выворачивает наизнанку от отвращения к этой девушке, а его тело только и мечтает трахнуть ее.       Это кажется слишком большим и тяжелым для осознания. Для контроля. Для чего угодно.       Это просто слишком много.        Едва слышно он зарычал, слабым гортанным рыком; пнул в очередной раз дурацкого рюкзак Бонни, но это не позволило избавиться от раскаленного прута ярости, держащего его на ногах вместо позвоночника.       — Вижу, что тебе о-о-очень противно, — желейным голосом двусмысленно протянула Кэтрин, смакуя происходящее.       Кай закрыл глаза.       Глазные яблоки ныли мучительной болью, а тело, излишне напряженное и измученное, било мелкой дрожью.       Он хотел не просто убить ее.       Заставить страдать.       Заставить молить о пощаде.       Он хотел навсегда стереть ее с лица земли.       Предварительно заставив почувствовать все то, что испытывает он сам.       Извести до такой степени, чтобы она сама захотела умереть.       Это казалось весьма рациональным планом, поэтому, открыв глаза, Кай двинулся на девушку в решительном порыве заставить ту пожалеть обо всем, что она успела натворить.       Очевидно, пока он сокращал расстояние между ними, в его голове что-то болезненно щелкнуло, потому что уже через сотые доли секунды Кай обнаружил себя отчаянно вгрызающимся в губы Кэтрин.       В этот раз это с трудом можно было назвать поцелуем; больше всего подходило слово «пытка», однако, вопреки всем помыслам Кая, пытали их обоих.       Кэтрин, похоже, ловила кайф от такой грубости, даже если ее губы были искусаны им в кровь; даже если на коже проступали лиловые синяки, там, где он сжимал ее.       Это — они, отчаянно вбирающие в себя друг друга — казалось чистым, высококонцентрированным безумием.       Паркеру было уже плевать, живой мертвец она, мертвый, не важно. Важно только то, что он покажет ей, кто здесь главный. Даже если ему придется оттрахать ее до потери сознания.       Особенно если ему придется отрахать ее до потери сознания.       Кэтрин выдохнула прямо в его рот, опалив слизистую приятным жаром. Эта чертовка точно знала, что делает.       Когда она качнула бедрами, плотно прижимаясь к его выпирающей ширинке, Кай был готов поклясться, что искры посыпались из его глаз. Это было настолько провокационно, мучительно и дразняще, что окончательно сорвало крышу.       Он укусил ее за язык, который она пыталась в очередной раз засунуть ему в рот, заставив Кэтрин обиженно заскулить.       Это почему-то взбесило Паркера.       Он толкнул брюнетку назад, ударив о стену. Может, ей даже было больно. Хотя… кому какое дело?       Ведь даже от этой боли Кэтрин не прекратила прижиматься бедрами к его джинсам.       У него уже был каменный стояк и, очевидно, горящие огнем яйца давали в подарок.       У него не было сил терпеть.       Не было сил думать.       Не было сил сопротивляться.       Он инстинктивно качнулся тазом ей навстречу, ощущая крайней плотью упругую поверхность внутренней части бедра. И, пожалуй, это одно-единственное движение принесло Каю больше удовольствия, чем вся его жизнь.       Вот что значило не иметь секса восемнадцать лет.       Когда он повторил столь приятное движение, Кэтрин как-то странно обмякла в его руках. Она больше не прижималась к нему; не принимала участия в поцелуе; не изгибалась навстречу его ласкам.       Он принял попытку «вдохнуть в нее жизнь», проведя языком по губам, скорее вопросительно, чем требовательно.       Не помогло.       Когда Паркер тяжело дыша отстранился, и, стараясь держать лицо невозмутимым, взглянул на Кэтрин, внутри у него что-то екнуло.       Девушка смотрела на него с издевкой, приправленной снисходительной улыбкой. Что-то змеиное таилось в выражении ее лица.       — Мне нужно отлучиться, по делам. — Сбивчиво пояснила она, облизывая губы. — Это было моей маленькой гарантией, что ты не сбежишь один и дождешься меня.       Осмыслить происходящее казалось для Кая нереальной задачей.       Кэтрин легко выпорхнула из его хватки и уверенным, нисколько не озадаченным шагом двинулась к выходу из склепа.       Выходит, она с самого начала планировала что-то подобное.       Выходит, для нее это не было реальным ни на секунду.       Не сказать, что это сильно задевало Кая, но…       Стоя среди холодных камней, он — возбужденный и брошенный на съедение собственным мыслям — громко ругнулся, вкладывая в одно-единственное слово все свои эмоции:       — Сука.