Думаю, я тону… Вот-вот задохнусь… Я хочу развеять твои чары, Околдовавшие меня. Time Is Running Out (Muse)
— Жёлтый светодиод лучше. Кай подпрыгнул на месте, не ожидав услышать ее голос. Сердце застучало как бешеное — он уже подумал, что попался. — Что? — как-то дергано спросил он, но быстро взял эмоции под контроль, — я думал, что ты ушла. Юноша вернул газету, которую вертел в руках, на прежнее место. — Кроссворд. Двадцать седьмой вопрос, — просто объяснил голос, после небольшой паузы добавив: — Так и было. Уже успел соскучиться? Игривые нотки выдавали ее внутреннее ликование. Она была счастлива в своем извращенном понимании этого слова. Что касается Кая… он не был счастлив. И впервые за последнюю неделю искренне задумался о неправильности происходящего. Гребаная невидимка помыкала им в своих целях. Вертела им так, как хотела… а к обещанной свободе они так и не приблизились. То самое первичное необоснованное доверие к спутнице таяло на глазах. С каждым днем Кай становился все мрачнее, пытаясь разработать собственный план дальнейших действий. — Соскучиться по тебе? Ну уж нет, я еще не настолько выжил из ума. А вот твоего сексуального голоса мне не хватало, — простой треп, от которого внутренности выворачивает наизнанку. Он просто пытается играть так, будто ничего не изменилось. Пытается стать прежним собой. Девушка молчала. Не знай ее Кай так долго, он бы решил, что она смущена. Но он знал ее достаточно, чтобы понять, что это молчание — просто время, которое она обдумывает дальнейший ответ. Может, хочет съязвить поостроумнее или наоборот… хочет подобрать такие слова, чтобы он вновь проникся симпатией к ее всезнанию. — Мы перешли к той части, где ты говоришь мне комплименты? — промурлыкала она довольно. — Ты упустила ту часть, где я намекнул, что скучать по тебе — значит потерять рассудок. Хотя нет, подожди, — юноша вскинул брови с легкой ухмылкой, на пару секунд замерев, — Я так и сказал. — О’кей, — буднично прошелестел голос, — Я это запомню. Кай отсалютовал пустоте очаровательной, но жесткой улыбкой, наливая в граненый стакан виски. Он терпеть не мог виски. И, так сложилось, что он больше не мог терпеть ее. В этом была какая-то до ужаса смешная и одновременно грустная ирония. Он не любил виски, но пил его. Он не любил, когда им манипулируют, но охотно позволял это ей. — Тебе разве уже исполнилось двадцать один? — с неприкрытым смешком спросила она, — Если Деймон заметит, что с его виски что-то не так… Мы рассекретим себя раньше времени. — Плевать я хотел на Деймона, — фыркнул ведьмак, одним глотком осушая напиток в стакане. Горло обожгло огнем, живительная влага потекла вниз по пищеводу, даря странное ощущение бушующей энергии, — Какого черта мы прячемся? Почему я должен пробираться к ним в дом как мелкий воришка и не оставлять следов? Ее тяжелый вздох стал свидетельством резкой смены настроения. Кем бы она ни была, девушка терпеть не могла расспросы — Кай это знал. Но больше не собирался подстраиваться под мисс Загадочность. — Ты хочешь выбраться отсюда или остаться навечно? — в девичьем голосе сквозила многовековая усталость с примесью раздражения. — Ты знаешь, чего я хочу, — юноша резко подался вперед, пытаясь объяснить свою точку зрения, — Но я не вижу смысла в том, что делаем мы. Прячемся. Как крысы. Бонни — ведьма, она сможет вытащить нас. Девушка засмеялась. Всегда, когда она делала это, внутри у Кая что-то неосознанно сжималось. Ее смех внушал его телу страх. Этот раз не был исключением. По позвоночнику поползла липкая змея напряжения, а виски сдавило холодом. Он не знал, чем вызван этот страх. И от этого становилось еще отвратительнее. — У меня есть несколько причин, — мелодично прошелестела девушка, — Во-первых, твои… особенности… явно не понравятся ведьме. Во-вторых, узнай они обо мне… да и о твоем прошлом… они забаррикадируют все выходы отсюда, да еще устроят торжественный караул. — Я могу просто отобрать всю магию у Беннет, — вклинился юноша, — И все проблемы решены. — В третьих, — собеседница, казалось, даже не заметила, что ее перебили, — Деймон вампир. Он среагирует быстрее, чем ты успеешь только протянуть свои загребущие ручонки к ведьме. — Деймон — гребаный Дракула? — Кай прекрасно все расслышал, но переспросил по инерции. — Аггггрх, — низко застонала она, — Все так плохо? Да, он вампир, Кай, — она с особой интонацией выделила его имя, — Вампиры — это такие чудики, которые пьют кровь, боятся вербены и за редким исключением солнечного света. — Я знаю, кто такие вампиры, — озлобленно процедил Паркер.***
Пускай, совсем не зная об этом, незнакомка стала для Кая открытой книгой — он стал улавливать мельчайшие перемены ее настроения, слышать в ее голосе истинные эмоции и чувства… и научился получать от этого пользу. Она научила его играть, хотя не преподала ни одного гласного урока. Научила бросаться из одной крайности в другую, из смеха в слезы. Надрывно, почти искренне, с чувством. И сегодня был его бенефис. — Я хочу показать тебе кое-что, — совсем обыденно говорит он, отправляя в рот очередной шоколадный батончик и едва сдерживая желание забросить следом немного соленого попкорна, — Пройдемся?***
— Ты меня пугаешь, — шутливо заметила она, послушно следуя за ним, — Нет, серьезно, кто ты и что сделал с моим угрюмым Каем? Юноша не знал, что злило сильнее — то, что она назвала его угрюмым, или то, что считала его своим. — Я могу быть очень веселым, — стиснув зубы до скрипа прошелестел он, — Ты еще узнаешь меня. Когда мы выберемся, предлагаю устроить кровавую вечеринку, или, — Кай смолк на пару секунд, нахмурившись, словно вспоминая давно забытый учебный материал, — Как там по-современному? Пати? Устроим кровавое пати. Мне нравится. — Мне тоже, — сдержанно согласилась девушка, пока Кай удивлялся ее неизвестно откуда взявшемуся терпению — за всю дорогу она ни разу не спросила, куда они идут. Это вселяло ненужные сомнения. — Знаешь, а я ведь так и не поблагодарил тебя, — тихо пробормотал Паркер, замирая у дверей антикварного магазина. «Спектакль начинается. Просим всех занять своим места.» — За что? — внезапная перемена настроения юноши поставила незнакомку в тупик. Кажется, этот и без того сумасшедший мир сходил с ума. — Я ведь был тут совсем один, — Кай неопределенно пожал плечами, словно этот жест мог выразить все его чувства, но девушка продолжала выжидающе молчать, словно не понимая, — Спасибо. Ты вроде как вытащила меня из ямы одиночества. — Сам Малакай Паркер говорит мне «спасибо»? — шокировано прошептала она, не скрывая издевки в голосе, — Боже. Мой. Мне нужен календарь, хочу отметить этот восхитительный день красным. Хотя подожди… Здесь все время один и тот же день, — девушка уже смеялась в голос, но Каю не нравился этот смех. Эта реакция. Откровенно говоря, ему не нравилось все в ней. И то, как она впервые произнесла его полное имя, не нравилось больше всего, — Жаль. Иначе я бы точно отметила, — закончила она сухо, словно ни капли не проникнувшись к его благодарности. И это тоже бесило. Бесило, черт возьми, так сильно, что перед глазами плыли темные круги. — Зачем ты притащил меня сюда? Учти, — Кай точно знал, что она сощурилась в игривом недоверии, — Если ты решишь вручить мне какую-нибудь безделушку в качестве благодарности за спасение и все такое — я точно разочаруюсь в тебе. — Ну что ты, — юноша растягивал слова, произнося их практически в ритме какой-то давно забытой медленной мелодии, — Я буду более романтичным. Как выберемся — подарю тебе чье-нибудь сердце в красивой бархатной коробке со здоровенным бантом. Он хотел напугать ее. Хоть на пару секунд стереть эти самодовольные чувства из ее голоса. Он прекрасно помнил, что нормальные девушки, да и вообще люди, от таких слов всегда сжимались, напряженно пятились назад и смотрели на него, как на сумасшедшего. Как на ненормального. Как на психа. — Ммм, — протянула она, едва не застонав от удовольствия, этим самым поставив Кая в тупик, — Это и правда романтично. Мне еще не делали таких подарков. — Дамы вперед, — учтиво улыбнулся юноша, открывая перед пустотой дверь в антикварный магазин и отчаянно стараясь не потерять лица.***
Бог мертв, Сегодня ночью мы будем просто спать. Давай посмотрим правде в лицо, Без этой твоей лжи. The Stupid, the Proud (IAMX)
— Что за? — зашипела она, и очевидный отголосок паники проскользнул в голосе. Ему это понравилось. Боже, как же ему это понравилось! Кай словно вернул себе звание лидера, которое так бессовестно увели прямо из-под носа. Все словно возвращалось на прежние места. И это не могло не радовать. Давно забытое чувство собственного превосходства затуманило разум, такой приятной и желанной волной горячей радости охватило тело. Как же легко оказалось обвести девушку вокруг пальца… Пару слов о прошлом, грустные глаза, несколько тяжелых вздохов и доселе непобедимая незнакомка сражена. Сейчас круг из пепла рябины надежно удерживает ее, не позволяя выбраться. — Время ответов, — юноша почти по-звериному оскалился, обнажая ровные белоснежные зубы в кровожадной ухмылке. Сейчас он был собой. Зверь, который так давно сидел внутри без дела, почувствовал запах горелой плоти и привкус свежего мяса. Это пробуждало его от долгой спячки. Сквозь приоткрытую дверь это животное, этот монстр, выбирался наружу. На свободу. Такую долгожданную и необходимую. А диких животных, как известно, невозможно контролировать. Она, видимо, не знала об этом. — Мне следовало предвидеть это, — слова давались девушке с трудом, злость на саму себя наверняка мешала ей поддерживать спокойный тон, — Недо-ведьмак обвел меня вокруг пальца, надо же… Старею. Она была пугающе спокойна и безумно зла одновременно — именно поэтому голос звучал монотонно и холодно, без каких-либо эмоций. — Вопрос первый, — Кай деловито, с видом победителя обошел магический круг, удерживающий собеседницу, — Кто ты, черт возьми? — Та, кто спасает твою задницу от заточения, — быстро ответила она, — Но тебя, наверное, интересует совсем другое. Хорошо, — голос приобрел хриплые нотки, — Я высокая длинноногая брюнетка с третьим размером груди. Люблю грубых мужчин и жесткий секс, — она издевалась над ним, яда в голосе хватило бы, чтобы отравить четверть населения Земли, — Звони ноль-пять-ноль-шесть. Я жду именно тебя. Кай знал, что она ухмыляется. И на каком-то подсознательном уровне он чувствовал, что ее забавляет сложившаяся ситуация. Она словно ребенок с конфетой — вначале замешкалась, позволила себе потерять бдительность — и когда такая желанная конфета была выхвачена из рук, расстроилась и разозлилась, не зная, что делать дальше. Но теперь она сообразила, что никакая конфета ей не нужна. И стала получать удовольствие от ситуации. Не смотря на то, что Кай уже решил, будто знает девушку как облупленную — он не капли знал ее. Не знал ничего о ней, когда она знала о нем все. Единственное, в чем он был уверен — шестеренки в ее голове работают как надо. В этом они были похожи. Казалось бы — какое ему дело до личности долбаной невидимки? Никакого. Но он продолжал рыть. Продолжал копать из последних сил, пытаясь найти хоть какую-то зацепку в ее поведении, словах, действиях. Узнать, кто она такая, стало идеей фикс. — Ммм, — нечленораздельно промычал юноша, блаженно улыбаясь, — Брюнетка значит. Я так и знал, клянусь! — он поднял руки вверх в сдающемся жесте, однако моментально посерьезнел, сводя брови к переносице, — Кто ты на самом деле? Каким на хрен образом ты оказалась здесь? — А кто на самом деле ты? — она устала, чудовищно устала — это сквозило в ее голосе. Все его вопросы, его постоянное недоверие сводили девушку с ума. Она чувствовала слабость каждый раз, когда начинался очередной допрос. Она знала, что легко не будет, когда впервые показалась ему. Знала, но даже не думала останавливаться, потому что точно знала, что справится. Сейчас же эта уверенность испарилась. Чертов сукин сын был чудовищно находчив и, как оказалось, переиграть его было не так легко. — Молчишь… Хорошо, я сама расскажу, кто ты на самом деле, — голос стал грубее, молчание собеседника явно разозлило девушку, — Ты строишь из себя крутого засранца. Большого плохого парня. Хочешь этим скрыть свою жалкость и ничтожность. Но на деле — ты просто беспомощный подросток, слепой щенок, который не может ничего без чьей-либо помощи. У тебя нет магии. У тебя нет преимущества. Ты слаб, но больше всего на свете ты боишься это признать. Кая захлестнула волна негодования и почти взрывной ярости. Кто она такая, чтобы говорить такое о нем? Что она вообще знает о его жизни? Ничего. Она — ничто, пустое место, просто голос, звучащий в его сознании. Именно в эту секунду Каю впервые пришла в голову мысль, что этой девушки не существует. Ее голос — всего лишь голос прошлого, чего-то давно забытого и не нужного. Голос совести, может быть. Тот голос, который так старательно молчал, когда он убивал своих братьев и сестер. Тот голос, который должен был каждую секунду осуждать его, сгущая и без того густые краски. Ярость вместе с горьким чувством неизвестности разрывала его тело изнутри. Эта боль, этот азарт и эта ненависть теплились где-то в диафрагме, в очередной раз мешая сделать полноценный вдох. Ноздри Кая раздувались то ли из-за эмоций, то ли из-за того, что гребаная невидимка оказалась права. С детства юноша только и слышал, насколько он ущербен и ничтожен… что его жизнь — ошибка. Отец не признавал его своим сыном, обвиняя мать в том, что она «нагуляла» его. По мнению этого чокнутого старикашки у него не могло родиться такого неправильного сына. Кай понял, что запустил старую раритетную лампу в девушку, когда раздался отвратительный грохот и звон. Если бы только это причинило ей хоть какую-то боль… Хоть толику той боли, что день изо дня испытывал он… — Упс, — невозмутимо продекламировала собеседница, не скрывая смешка, — Ты действительно грозный. Думаю, лампа была в ужасе. — Я убью тебя, — ему отчетливо захотелось ударить ее, ощутить, как лопается тонкая кожа под его кулаками, — Клянусь, я раскрою твой череп с таким счастьем… — Да брось ты, — легко отмахнулась она, словно он флиртовал, а не обещал убить ее, — Будь я в своем… привычном состоянии… я бы сама прикончила тебя одной левой, — голос резко окрасился серыми оттенками скуки, — Не будь таким недальновидным. Тебе не идет. Кай едва удержался от желания спросить, что же ему идет. — Я лгунья, Кай, — незнакомка между тем продолжала говорить, словно сама с собой, — Но сейчас я говорю чистую правду. Ты не выберешься отсюда один. В этом был весь смысл твоей тюрьмы. Тебя обрекли на одиночество не только в качестве наказания, но и в качестве гарантии, что ты не сбежишь. Или того, что ты умрешь, пытаясь. — Черта с два! — юноша почти кричал, но не мог найти этому причины, — Здесь невозможно умереть, — он развел руки в стороны, обводя раздосадованным взглядом помещение, голос стал тише, — Ты думаешь, я не пытался? Первое время это было моим гребаным развлечением! Как в чертовом Диснейленде в дешевом фильме ужасов. Я перепробовал все и, как видишь, — голос стал настолько монотонным и нечеловеческим, что мурашки непроизвольно бежали по телу, — Я все еще жив. Девушка напряженно молчала, то ли удивленная внезапным откровением собеседника, то ли ей просто было нечего сказать. А Кай, тяжело дыша, проклинал себя за внезапную вспышку слабости, которая на мгновение ослепила его, заставив забыть обо всем остальном. — Ты не знаешь… — прошептала она таким тоном, словно теперь ей стали понятны все тайны мироздания. Нотки сочувствия, проскользнувшие в девичьем голосе, оскорбили Кая, заставив в непонимании напрячься. — Не знаю чего? — переспросил юноша, чувствуя, как волна паники подступает все ближе к нему, стоящему на берегу. Собеседница молчала, словно выжидая нужного времени, чтобы начать рассказ. — Отвечай! — закричал Кай, не в силах больше слушать эту оглушающую тишину. Голос вышел каким-то неестественным и загнанным, словно этот звук был последним, на что юноша способен. — Не будь таким нетерпеливым, — скучающе процедила она, — Услуга за услугу. Я рассказываю, ты меня выпускаешь. Все просто. Теперь Каю стало все понятно. Она блефует, играет с ним, пытается всего лишь спасти свою никчемную бестелесную шкуру. Он рассмеялся, но это не принесло облегчения, не сняло и капли того напряжения в мышцах, что безбожно ломало его изнутри. — Ладно, — сдержанно фыркнула девушка, поняв причины его веселья, — Я всю свою жизнь играла со смертью. Доигралась, как видишь, — ее голос стал тише, но прежней уверенности не растерял, — Где-то в двухтысячных годах я задумалась о том, что случится, если смерть все же догонит меня? Я объездила полмира, познакомилась с тысячами ведьм разных народов… Пока одна из них не привела меня к твоему отцу, — на пару секунд она смолкла, словно позволяя Паркеру обдумать услышанное, — Кстати, я понимаю, почему ты так ненавидишь его — он страшный зануда: чуть не сжег меня, когда я появилась на пороге. Никакого гостеприимства — мог бы хоть в дом пригласить! — Мне не интересно, — прошелестел Кай, в напряжении плотно сжимая губы, однако вскоре поймал себя на мысли, что он лжет. Ему было чудовищно, маниакально интересно услышать продолжение этой истории, — И мне даже жаль, что он не сжег тебя. Этот придурок никогда не мог довести дело до конца. — Тогда я поняла, что разговора у нас не выйдет, — девушка многозначительно хмыкнула, словно удивляясь своей находчивости, — И нашла твою чокнутую сестренку. Немного пригрозила ей… и вуаля! — в голосе появился азарт — незнакомка приступала к самой важной и интересной части, — Это место сконструировано так, чтобы разрывать на кусочки каждого, кто захочет выбраться или приблизится к этому достаточно близко. Что-то вроде перегрузки. Это место просто большая мясорубка, — по интонации было невозможно понять, восхищается она или ужасается, — Одного человека уничтожит сразу же. Двоих, при правильной подготовке, сможет выпустить. Ты не справишься без меня, Кай. Он молчал так долго, что казалось, будто он разучился говорить. Юноша выглядел серьезным и чудовищно уставшим, будто этот разговор высосал из него все соки. Кай чувствовал слабость и щемящее желание поверить незнакомке в очередной раз. Просто сдаться и покорно вернуться ей во служение. Но другая часть его, та самая настоящая и преданная самому себе часть, просто вопила о том, что она лжет. Умело, ловко, с грацией заядлого игрока в покер… И слова нашлись сами собой: — Я могу использовать Бонни. — Видишь ли, — она была готова к этому, — Тебе нужна ведьма. И что-то вроде громоотвода, потому что ее это не коснется и весь удар пойдет на тебя. Даже если порыться в книгах и поискать сказки о перераспределении энергии и равных долях заклинания… Ее тело не совершенно — бедняжка Бон-Бон не выдержит. Дэймон — другое дело, он подойдет. Но стоит тебе только прикоснуться к ведьмочке и, не приведи дьявол, убить ее… Он ни за что не станет сотрудничать с тобой. Именно поэтому твой лучший вариант — я, — нескромно закончила девушка, не без удовольствия в голосе. — Сомнительно, — не согласился Паркер, грубо оскалившись. Сейчас им руководило лишь желание выбраться, так что усталость ушла на второй план, — Не расскажешь, каким образом девка, не имеющая своего тела, может быть моим лучшим вариантом? — Я работаю над этим, — быстро ответила девушка, словно внезапно оскорбившись его прямотой, — Знаешь ли, не так легко вернуть тело в иллюзорный мир, когда его и в реальном-то не существует. Последняя фраза до ужаса взбесила Кая. Все, что она делала — это говорила загадками. Это не просто бесило или раздражало, это ломало на части бессвязной злобой. — Отлично, — брови невозмутимо взлетели вверх, а губы растянулись в улыбке. Почти искренней. Почти. Он развернулся, чтобы уйти и сделал несколько уверенных шагов по направлению к выходу, — Скажешь, когда откопаешь свою тушу, — и, прежде чем она начала праздновать свою победу, обернувшись в пол-оборота, бросил через плечо: — Если я к тому времени не буду в две тысячи четырнадцатом. В любом случае прости, крошка, — Кай закусил нижнюю губу — настолько сильным было его возбуждение от собственной победы, — Все билеты уже проданы. Он почти дошел до двери, когда ее голос догнал его: — Ты не можешь оставить меня здесь! — Кай едва не испытал эмоциональный оргазм, услышав, как дрожит ее голос. Девушка была близка к истерике, и это стало лучшей похвалой для него, — Кай, пожалуйста! Он не остановился. Она повторила последние слова еще раз, с большим нажимом, будто надеясь, что это сможет что-то исправить. Кай замер, словно раздумывая над ее просьбой. По лицу расползалась хлипкая, но до отвращения слащавая улыбка. Юноша чувствовал ее страх. И насколько же он пьянил его… Девушка боялась оставаться одна. Боялась, что на этом все кончится. Боялась того, чего так долго боялся он… — Я пришлю тебе рождественскую открытку, — сухо бросил юноша, даже не обернувшись, — Не скучай, любимая. В тишине, нарушаемой только размеренным стуком его шагов, Каю показалось, что он услышал, как скрипят ее зубы. Это рассмешило его, и он не думал сдерживаться. Под собственный смех и ее мысленные проклятия юноша покинул антикварную лавку, упиваясь собственным превосходством. Спектакль окончен. Цветы оставьте при себе, аплодисментов будет достаточно. Занавес.