А мы не ангелы, парень Нет, мы не ангелы Темные твари И сорваны планки нам Если нас спросят Чего мы хотели бы Мы бы взлетели Мы бы взлетели Мы не ангелы, парень Нет, мы не ангелы Там на пожаре Утратили ранги мы Нету к таким не любви не доверия Люди глядят на наличие перьев Би-2, Люмен и Агата Кристи «А мы не ангелы, парень» Как все неправильно. И за что полюбила она меня? Объяснения нет. Она послана мне За десяток веков ожидания. Солнцем разбужена И укрытая тоненьким кружевом, Я вдыхаю ее, забираю ее, Полусонную, в плен без оружия. Валерий Меладзе «Небеса»
Мерида проснулась от жуткого клокочущего звука и сразу не сообразила, был ли он частью ее сна или отголоском реальности. Пронзительное и гортанное «кар» повторилось, девушка разлепила отяжелевшие веки, устремив туманный взор в окно. Старый ворон, сидящий на голой ветви, постучал массивным клювом по стеклу, а затем уставился на Дунброх своими не по-птичьи умными и осознанными глазами. «Вполне возможно, он даже старше Фроста», — пришла ей в голову глупая мысль. Фрост. Мерида тут же ощутила на талии приятную тяжесть чужой руки. Так странно… Он не ушел под утро. Это потому что ты попросила. Эта мысль была такой внезапной, такой дикой, что Дунброх резко подскочила, неаккуратно сбросив с себя руку Джека. Мерида выпрямила спину, обнажив острые позвонки; из-под шелкового одеяла показались трогательные ямочки на пояснице, под бледной до прозрачности кожей четко очерчивались ребра. И она была обнаженной. Впрочем, ничего удивительного. Мерида обернулась, и — ожидаемо — Фрост уже проснулся. Девушка даже поразилась тому, насколько он сейчас человек. Белесые волосы взъерошены, на щеке — помятая от подушки кожа; маг выглядел бы так уязвимо, если бы не глаза. Господи, эти глаза. Синие. Такие невероятно синие, с темными прожилками на радужке. Все еще жгуче-пронзительные и, что главное, — насмешливые. Без злобы, без острой ярости, без упрека — чистый смех в осознании своего превосходства. «Вчера я делился с тобой теплом, своим теплом. Потому что ты попросила, потому что ты так хотела. А ведь желания маленьких рыжих принцесс, как ты помнишь, для меня закон». Взгляд девушки невольно скользнул по его телу. Алебастровая кожа, сквозь которую проступали синие дорожки вен, жилистое, чуть худощавое тело. На выступающие кости было почти больно смотреть, острые ключицы так и норовили порвать тонкий слой ткани. Девушка резко отвернулась и слегка потрясла головой. Молчание, залегшее меж ними, мешало нормально дышать и думать. Неожиданно Мерида ощутила мягкое, почти невесомое прикосновение теплых пальцев к обнаженной спине — Джек аккуратно убрал рыжие локоны. Шершавые подушечки вырисовывали причудливые узоры, пересчитывали хребетные позвонки. Каждое прикосновение — сродни кислоте, обжигающей до мурашек, выбивающей напрочь любой смысл (здравый в том числе). Мерида инстинктивно вжала плечи, только почувствовав, как Фрост прижался жаркими губами к ее спине. А потом еще, и еще. Поцелуями он словно пересчитывал каждую веснушку на коже. Дунброх судорожно вздохнула, мелко и незаметно (она надеялась) задрожав. Она опустила глаза вниз — кожу на руках, животе и наверняка на спине тоже исполосовали неровные линии шрамов (удивительно, как они затянулись так быстро?). «Чертов Фрост и это предусмотрел, наверное». Целуя ее, Джек думал о том, что ему до зуда в пальцах хочется ее нарисовать, вывести серым грифелем легкие очертания, а в них — каждая мелочь: тонкая полоска позвоночника, неровность лопаток, россыпь веснушек, родинка. Ее силуэт на бумаге, из глины, кариатидой под массивный мрамор крыши — он, губами очерчивая магические узоры, обещает вдохнуть жизнь. В эту секунду, в его руках, Мерида кажется Фросту живой как никогда. И Дунброх, словно почувствовав, ловит эту мысль, цепляется за нее, распутывая клубок из воспоминаний вчерашнего дня. Она сглотнула, чувствуя во рту фантомный привкус крови, и проговорила слипшимися губами чуть севшим ото сна голосом: — Он умрет теперь, да? — девушка прочистила горло. Послышался рваный выдох: — А ты как думаешь? — еще одна жаркая метка губами. Мерида запустила пальцы в свои волосы, оттянув рыжие кудряшки практически до боли. — Я во всем виновата, — она со свистом втянула воздух, — если бы я не сунулась со своей помощью, ты бы отпустил его. Это только моя… — Ш-ш-ш, — прошелестел Джек куда-то ей в плече, мягко, но цепко удерживая девушку за локти. Как будто она могла что-то себе сделать. Его кисти мягко скользнули по ее предплечьям, пальцы замкнулись на тонком запястье. — Не неси чушь, Мерида. У него было то, что обесценивает все твои доводы, — право выбора, — а затем добавил еще тише, — у всех оно было. Фрост плавно поднес ладонь Мериды к своим губам. Девушка пристально всматривалась в окно: все вокруг было однотонным, будто сепия в сером цвете; даже белый снег, казалось, потускнел, сливаясь с небом. — Знаешь… Я всегда считала, — слова как будто давались принцессе с трудом, — что если и существует рай, то он обязательно в шалаше. Оказалось, люди бывают несчастными не только во дворцах. Джек шумно вздохнул, потревожив рыжие локоны: — Если тебе принципиально место, то я могу найти одинокий деревянный и жутко захудалый домик. В его голосе чувствовалась насмешка и, что удивительно, понимание. Знал о том, что замок принцессе был не домом, а клеткой, квинтэссенцией не-свободы. Его руки продолжали скользить по мягкой коже спины, шершавые пальцы легко очертили две линии шрама, где-то на лопатках. Два почти параллельных рубца — следы крыльев, которые не просто не выросли — не могли вырасти никогда. — Ты как ангел, — прошептал он с привычной усмешкой, только мягче, шелком по коже. Мерида нашла в себе силы рассмеяться: — Разве что падший, — она заправила рыжую прядь за ухо. — Падший ангел, от которого отвернулись небеса, который был низвергнут в пучины ада, чтобы предстать перед самим Сатаной. Она сама прервала свою излишне пафосную, напыщенную речь еще одним приступом хрипловатого смеха. — Спасибо за комплимент, — Джек мягко прикоснулся губами к ее виску. — Но, попрошу заметить, все высшие демоны изначально и были ангелами, а Люцифер — самым лучшим из них… «Они были прокляты из-за Человека», — вспомнила Мерида отдельный фрагмент библейской истории. — Хочешь сказать, что ангелы и демоны — одна и та же суть, только наружность не та? — медленно произнесла она. Фрост утвердительно промычал, не отрываясь от ее кожи. — Думаю, все дело в крыльях, — он снова пальцами пробежал по шраму. — Люди глядят на наличие перьев. Девушка внезапно обернулась к нему, больно ударив по лицу рыжими кудрями. Мерида глядела неотрывно, будто впивалась глазами, как когтями, абсолютно нестесненная своей наготой. Фрост ей казался одновременно таким уязвимым и опасным, как никогда. А еще — жутко неправильным, неровным, необычным, рвущим все правила в клочья, разрушающим все мыслимые и немыслимые устои. Совсем как она. Бескрылые. Неправильные маг и принцесса. Внезапно Мерида прикоснулась к его шее, словно собираясь посильнее сжать пальцы на горле, но вместо этого лишь ощутимо сдавила нижнюю челюсть. Джек, казалось, перестал дышать. В нем что-то было, что-то, резко отличавшее чего от всех увиденных раннее ею людей. Он уважал свободу выбора. Эта мысль была как глоток свежего воздуха, от которого резко закружилась голова. И девушка сделала одну странную, безумную, но дико нужную ей вещь — признание, которое в словах не выразишь. Мерида, притянув голову Джека к себе, решительно прикоснулась к его губам своими. Боже, так в бездну люди не бросаются, как она его целует, — отчаянно, почти больно, вцепившись тонкими пальцами в выступающее плечо. Фрост же наоборот поднял ладони вверх, не силясь прикоснуться к ней, но теряя любой контроль от одной мысли, что она делает это сама, по доброй воле. Прощание и прощение. Прощание с самой собой и прощение за саму себя\самой себя. Джек себя так и не смог простить — поцелуй горчил полыняной виной. За вчерашние шрамы и за будущие, которые, он уверен, будут. За то, что не смог защитить ее. «Я убьюсь в этом замке». Она оторвалась так внезапно, как и притянула его, а затем всматривалась в его лицо несколько долгих бесконечностей. Глаза — непроницаемый лед озер. Мерида медленно поднялась с кровати и прошествовала к шкафу, не смущаясь под пристальным взглядом Короля Воздуха, но и не говоря ни слов. Она вытащила рубашку (его!) и спокойно натянула ее на себя. У самой двери девушка, не оборачиваясь, произнесла: — Я жутко голодная.***
Он все еще казался ей таким странным, обнаженным даже. Как будто Мерида скрупулезно снимала с него мишуру и внешний лоск из стереотипов о злодее из детских сказок, и теперь наблюдает его таким. В целом, Джек даже не изменился, все так же шутит, ухмыляется, по полдня пропадает где-то. Дунброх смотрит на его прямую спину, облаченную в черный пиджак, и думает о том, что крылья Королю Воздуха не к лицу. А еще о том, было ли это мишурой, или просто пелена спала с ее глаз?***
В один прекрасный день Джек просто напомнил Мериде о ее собственных словах. Конкретнее, «после всего, что между нами было, ты обязан на мне жениться». Буквально с этой фразой вошел в комнату. — Этим мы и займем сегодняшний день. — Да что ты? — проговорила девушка, не отрываясь от книги. — А благословения у моих родителей просить будем или как? — Я им не очень понравился. «Хотя почему, — усмехнулся Джек про себя, — Элинор я пришелся по душе». Мерида недоверчиво глянула на него из-под книги, прищурив глаза. Сумасшедший. — Что ты задумал? Фрост раздраженно воскликнул: — Дунброх, я хочу на тебе жениться! — Зачем? — А почему нет? За все свои триста лет я так ни разу и не был женат, я должен попробовать. Принцесса только сильнее нахмурила брови в недоверии. — Мне стоит стать на одно колено? Мерида только тяжело вздохнула и молча взяла его за руку. Темно-синий вихрь перенес их на какой-то богом забытый холм, на котором, какая ирония, находилась одинокая капельница из серого камня. — Унылое зрелище, — отозвалась Дунброх, все еще держа Джека за руку. — Извини, Сикстинскую капеллу заняла Екатерина Медичи, — отозвался тот. — Как будто тебя бы это остановило. — Меня крестили здесь. Мериде на секунду показалось, что она даже рот открыла от изумления. У нее в голове никогда не укладывалась мысль, что Фрост когда-то был че-ло-ве-ком. Чьим-то другом, чьим-то соседом, мальчишкой по имени Джек. Маг, разгадав ее мысли, только нежно провел рукой по ее щеке. Внутри церковь была чуть больше, чем снаружи. Мерида втянула носом сладковатый, но такой ненавистный запах ладана, пока Фрост решительно вел ее к алтарю. В капельнице не было никого, кроме одного священника. — Что привело вас сюда, дети мои? — отозвался церковный служитель. Дунброх бросила насмешливый взгляд на мага, так и говоря: «Давай, выкручивайся, уговаривай его теперь». — Мы хотим обвенчаться, падре, — Фрост склонил голову в мнимой повинности. — Похвальное рвение. Господь на вашей стороне, ведь, как говорится в Верхнем Завете… — Мы хотим обвенчаться прямо сейчас. Мерида согласно кивнула, как будто это было нужно. — А не стоит ли вам, дети, дождаться Юрьева дня али Михайлова? Еще лучше — Покровы, ведь браки, заключенные в дни эти божеские… — Сейчас, — отрезал Джек, пристально вглядываясь в глаза священника. — Но у вас нет свидетелей. — Наш свидетель — Господь Бог. Честно говоря, Мерида так и не поняла, почему священник так быстро отступил: то ли не был слишком строг, то ли Фрост пустил в ход свою магию, то ли высшие силы действительно были на их стороне в тот день. Они стояли на коленях перед алтарем, пока священник над их головами махал кадилом и курил фимиамом. — Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем этой девушки, которую видишь перед собой? — речитативом раздался голос служителя. — Да, падре, — ответил Фрост. — Велика ли твоя любовь к ней и пронесешь ли ты ее сквозь года до конца дней своих? Эта простая фраза заставила Джека задуматься. Любил ли он Дунброх? Если любовь означает защиту, понимание, свободу и выбор, возможность видеть каждое утро, как она просыпается, то… — Да, падре. … а если любовь это означает лгать, не сдерживать обещания, унижаться и в конце концов уничтожить ее или себя, то, нет, не приведи Господь, он не любит ее. — Да, падре, — соглашалась Мерида. Слова о любви дались ей легко по одной причине — она лгала, даже не задумываясь, но и не надо. Когда священник перевязывал их протянутые руки лентой, Джек переплел их с Меридой пальцы в замок. Их объявляли мужем и женой перед лицом Божим, а у Дунброх в голове вертелось: «Из объятий можно выпустить, поцелуй — прекратить, а вот сцепленных рук не рассоединишь уже никогда…». Уже на выходе Мерида вспомнила: — А кольца! — О, это я предусмотрел, — Джек потянулся руками к своей шее, снимая с себя обычную серебряную цепочку — на ней висело заурядное кольцо без какого-либо камня. Фрост подошел к ней ближе и аккуратно сомкнул концы цепочки, откинув с ее шеи пушистые волосы. — Одного вполне хватит. Мерида бережно взяла в руки кольцо и сумела прочесть надпись, выгравированную по внешнему кругу. Вероятно, по-латыни: «Felix qui quod amat, defendere fortiter audet». — Что это значит? — она подняла взгляд на Джека. — Не знаю, — весело воскликнул маг (он знал). Фрост потряс в воздухе какой-то бумажкой: — Зато у меня есть это! — Что? — Метрика. О заключении брака Мериды Дунброх и Джексона Оверланда Фроста. Еще через триста лет достану и вспомню этот день. — Ага. Только меня уже не будет. Ну да. Что может быть естественнее человеческой смерти — она умрет, как и все другие до нее, а вот Король Воздуха протянет еще пару вечностей. — Хей, Фрост, ты в курсе, что сегодня ты стал наследным принцем Шотландии? — Меня вполне устраивал чин Короля Воздуха. — А меня — фамилия «Дунброх». — Что-то не так, миссис Джексон Фрост?***
Как только Джек закрывал глаза, тут же видел ее, Мериду. Она была разной, но чаще — израненной, измученной и удушающе молчаливой. Только в глазах, как мотылек об банку, бился упрек: «Только ты виноват, только ты… Виноватвиноватвиноват». У Короля Воздуха хватит сил, возможностей, могущества, чтобы защитить себя и ее от этого (читай: бросить в подвал, приковать цепями и выводить на улицу только по праздникам). «Мне что, на лбу нужно написать „неуязвим и бессмертен“?». Неправда. Его главная слабость — Мерида. А лишить принцессу всего остального мира Фрост просто права не имеет. Разве что если только не завоевать его, а потом торжественно бросить к ее ногам. И люди будут в страхе перед ней расступаться, и Джек, в общем-то, спокоен будет, а захват — пустяк, дело пары месяцев. Жаль только Дунброх-теперь-уже-Фрост не оценит. Ночь была темная и густая, как пролитая гуашь на мольберте, небо — не по-зимнему высокое — выблескивало мириадами звезд, даже самыми-самыми мелкими. Огонь упорно лез из камина, язычками пытаясь лизнуть шерстяной ковер. Джек сидел в кресле, задумчиво водя пальцем по кромке бокала. Вино переливалось рубинами, сладким гранатом, кровью. Внезапно Фрост замахнулся и со всей силы бросил бокал в стену — тот жалобно звякнул, разлетевшись по полу осколками. — Ты псих, — отметила Мерида, пытаясь казаться равнодушной, хотя ее плечи и дрогнули от неожиданного звука. Джек лениво вывернул правую кисть — осколки снова собрались в бокал, который через секунду оказался у него в руках. Еще один сильный бросок в стену. — Серьезно, прекрати. Когда Фрост замахнулся еще раз, Мерида крепко ухватила своими пальчиками его кулак. Маг невесело усмехнулся и притянул девушку к себе, усаживая на колени. — Ты всегда принимаешься уничтожать вещи, если выдался дурной день? — поинтересовалась девушка, положив свою руку ему на плечи. — Если у меня действительно выдался дурной день, то я сжигаю город. — Не смешно. Фрост аккуратно убрал ее локоны с шеи, задумчиво пропустив их сквозь пальцы. Он легко скользнул подушечками щеке, мягко поглаживая скулу. Мерида нервно выдохнула, теребя в руках его\ее кольцо. — Я узнала… Что это значит, — она сказала это слишком тихо, почти шепотом. — И? — выдохнул Джек, утыкаясь носом ей в плече. — «Счастлив, кто смело берет под свою защиту то, что любит», — на едином вздохе выпалила девушка, нервно сжав ткань платья. Каждый позвонок хребта вдруг напрягся, хотя маг и не подал виду. Фрост провел носом по ее ключице, вдыхая запах — лесные ягоды. — Мудро. Джек сомкнул кольцо рук за ее спиной, обнимая девушку теснее, ближе, чем когда-либо. Мерида так сильно сжала кольцо в своей ладони, что на коже остались отметины. — Так и поступим… — едва слышно проговорил Король Воздуха. — Что? Джек ничего не ответил — только печатался лбом ей в шею, вызывая дрожь по коже своим горячим дыханьем. В ту ночь он прощался с ней.