Iʼm lost without you, Iʼm lost without you Я пропадаю без тебя, я погибаю без тебя, Though all my kingdoms turn to sand Хотя все мои королевства обратились в песок And fall into the sea И упали в море Iʼm mad about you, Iʼm mad about you Я схожу по тебе с ума, из-за тебя я теряю рассудок… Sting «Mad about You»
Она была прекрасна. Прекрасна, волшебна, невозможна, потрясающе легка. И еще сотни других хрупких волнующих слов, пронесшихся у него в голове за долю секунды. Слов из давно мертвых языков, забытых Вселенных, соседних миров. И ни одно в равной степени способное описать ее. Время застыло. Просто в один момент перестало быть чем-то неосязаемым, далеким и растеклось сладкой патокой, нежно касаясь ее чуть бледных рук, а затем уплыло мягкой лужицей Дали по мраморному полу. Было просто немыслимо, кощунственно сейчас что-то говорить, двигаться слишком резко и быстро. Они находились словно в воде, в мягком эфемерном облаке. Джек осторожно, будто боясь потревожить воздух и время, застывшее в нем, взял ладонь Мериды в свою. А затем медленно поднес к губам, целуя каждый палец поочередно. — Привет, — негромко прошелестел он. — Привет, — в тон ему отозвалась девушка, проведя рукой по его щеке. Она была и не была. Существовала здесь, параллельно в другой Вселенной и не существовала в принципе, как чертов кот со сложным именем*; была призраком, галлюцинацией, иллюзией, виденьем и в то же время — дико человечной. От этого больно сводило скулы. — Почему от тебя так странно пахнет? — волосы принцессы мягко пощекотали его подбородок. Фрост аккуратно заправил рыжий локон ей за ухо, а затем легко коснулся губами виска. — … похоже на мак, — почти прошептала девушка. За окном было почти темно, хотя стрелка часов замерла на V, сквозь портьеры едва пробивался свет от луны, который был абсолютно не нужен, — свечей в Большом Зале было предостаточно. Мелкий огонь бросал тень на силуэт Мериды, делая ту еще более нереальной. Платье на ней было словно из тумана, струящейся белой дымки — Мерида над землей плыла. Градиентом от талии к самому подолу — синий, пронзительно синий цветДавай зіграєм в добру гру Давай сыграем в хорошую игру Я підіграю, ти будеш гуру Я подыграю, ты будешь гуру Ми станем шахами, а дошка стінами Мы станем шахматами, а доска — стенами Ти будеш чорними, а я… Ти будешь черными, а я… Ти будеш чорними, а я білими Ты будешь черными, а я — белыми Один в каное «Шахи»
— Шахматы? — принцесса негромко выдохнула, протянув руку к доске. — Почему нет? Довольно-таки интеллектуальное занятие, между прочим, — насмешливо бросил Джек, проведя пальцами по своему ферзю. — Тебя должны были научить. — Я умею играть, — раздраженно ответила девушка. А дальше повисло неловкое молчание. Единственное, что Мерида выучила во Фросте, так это то, что у него не бывает все просто. Девушка легко погладила хрустальные фигурки, выжидающе глядя на мага. Тот наигранно вздохнул: — Но это слишком скучно, — Джек по-ребячьи подпер щеку рукой, упершись о подлокотник. Его глаза задорно блеснули. Мерида взволновано сжала ладонь в кулак, а затем намеренно равнодушным тоном бросила: — Ну и что ты предлагаешь? — и очаровательно улыбнулась. — Давай поспорим… — Джек облизнул губы… — на что-нибудь. Она рассмеялась еще очаровательнее, чем улыбнулась. — Но тебе нечего предложить мне, Фрост. — Да что ты? — маг растянул губы в усмешке настолько широкой и хищной, что даже у привыкшей к нему Мериды холодок пробежался по позвоночнику. Джек прогнулся вперед, беря в свои ладони ее лицо, вглядываясь в радужку глаз так пристально, почти отчаянно. — Как на счет… Себя самой? — Что? — она не поняла. — Ну же… — сладко-сладко протянул Король Воздуха, ласково проведя рукой по ее волосам. — За одну игру… — он приблизился к ней; на секунду, девушке показалось, что он ее поцелует, но тот лишь смазано провел губами по скуле, замерев у уха: — Ты получишь… — И снова этот удушливый жар от тех мест, где он касается, и до больного узла в животе. Мерида знает, что сейчас большим пальцем Фрост чувствует ее учащенный пульс и наверняка усмехается, но губы его шепчут совершенно другое: — Свободу. И ее глаза распахнулись до размеров галактики; Джек медленно провел языком по ее уху. — Ты ведь шутишь, да? — девушка улыбнулась одним уголком рта. «Ох, он не отпустит меня ни за что. Пока не наиграется или я не состарюсь». — Черт побери, Мерида, — промурчал Фрост, зубами оттягивая мочку ее уха, — разве я бы стал шутить с такими вещами? Он резко откинулся от девушки, довольно вглядываясь в ее покрасневшее лицо. — Или когда-либо лгал тебе? Это просто немыслимо. Мерида усмехнулась — нет, он не отпустит ее. Найдет сотни отговорок, перекрутит и исказит правду так, что и не узнать. Да. Это больше на него похоже. Фрост даст ей свободы на минуту или приделает крылья, но не отпустит ее. Аксиома. И все же… — С в о б о д а… — она прикусила нижнюю губу. — Что же получишь ты, если выиграешь? Джек слегка склонил голову на бок: — Я хочу провести ночь с тобой. В груди что-то взорвалось; Мерида вцепилась пальцами в подлокотник. Она едва слышно выдохнула и поняла, что в ее голове совершенно пусто. Король Воздуха смотрел на нее выжидающе, но не давя, даже весело. В следующую минуту девушка смогла изречь только: — Зачем… тебе спорить на то, что ты можешь взять сам? — Ох, Мери-ида, — он глубоко вздохнул, спрятав лицо в ладонях. — Я не хочу и никогда не хотел тебя ни к чему принуждать. Я хочу лишь твоего согласия. Так что, ты можешь отказаться в обоих случаях. — Я согласна. — Что? — Я сказала: «Да». Второе монументальное «да» в ее жизни. Мир вокруг замер словно по щелчку пальца, лишь в воздухе едва слышалось колебание — сотни «да» дрожали, точно струна. Да. Да. Да. Дададада! Господи. Потому что, черт, Мерида сама понимает, что играет в шахматы не настолько хорошо, как трехсотлетний и далеко не глупый маг. — Ну тогда белые ходят первыми, — Джек делано усмехнулся, скрестив пальцы домиком. — Стой, — Дунброх кинула на него серьезный взгляд. — Как я узнаю, что ты не использовал свою магию, чтобы выиграть? Фрост растянул губы в ухмылке и вкрадчиво произнес: — Дай мне свою руку. Мерида протянула ему ладонь, и маг скрепил ее со своей, словно в рукопожатии. Чуть наклонившись, Джек прошептал: — Обещаю во время игры не использовать магию для своей пользы. Ладошку тут же начало слегка покалывать — Фрост соединял их древним заклятием обещания. — Если я не сдержу слово, то умру или что-то вроде того, — он усмехнулся так, словно это было едва возможно в принципе. — Начинай. Девушка выдохнула и сделала шаг: первый и самый трудный — Е2 на Е4. Непривычный материал холодил пальцы рук, но все равно был такой гладкий, приятный на ощупь. — Почему хрусталь? — голос такой севший, надломленный словно. Чтобы защитить короля, Мерида подставила еще одну пешку под удар, которая тут же тут же была сбита ладьей Фроста. Маг задумчиво повертел в руках ее фигурку, а затем резко бросил ту на пол. Естественно, хрусталь тут же рассыпался осколками и хрустальной крошкой. — Потому что так играть веселее, — и его усмешка режет не хуже осколков. Стало как-то необоснованно страшно. Как можно бояться чего-то незримого, но присущего. Захотелось трусливо спрятать голову в песок и одним криком прекратить эту непонятную игру. Непонятно. Это именно слово. Одно сплошное «какогочерта», пульсирующее в висках. Какого, к дьяволу, Фрост творит? Бросается из крайности в крайность: обещает свободу, а просит… Одно безумнее другого. …Он мог фактически ощутить ее мысли. Такие неясные, рваные, сумасбродные, с полной невозможностью поверить или довериться. В такие моменты Джеку особенно остро хотелось стиснуть ее в объятьях до хруста костей ребер. «Успокойся. Верь мне. Верь мне сквозь тысячи дорог и через сотни лет. Верь мне и после того, как мир обратится в пепел, а от человечества останется чуть тлеющий огонек. Верь мне назло погромам, цунами, семи ветрам, чуме, Девятому Валу. Верь мне в чертов последний раз». Со стороны могло показаться, что ни один из них не увлечен игрой: Мерида делала ходы практически наобум и вздрагивала, когда Фрост разбивал шахматы о пол. Периодически девушка делала то же самое — но ей не так часто удавалось отвоевывать у мага фигурки. Пол, усеянный стеклом и крошкой, выблескивал при свете свечей, как роса при первых лучах солнца. И звон разбивающегося хрусталя звенел в воздухе, отбиваясь от стен. Мерида была немного рассеянной, ведь мысли ее витали вокруг двух абсолютно противоположных начал. Свобода. Такое большое, воздушное и сладкое слово. Как рождественский подарок. Как словно она опять маленькая и дикая девчонка, сбежавшая в вересковые поля. Ночь. Сотни петард под кожей. Жаром, плавля кости смолью, скручивая внутренности в узел. Что-то совершенно иное, неизведанное и взрослое. Мерида так задумалась, что не обратила внимания на то, что задела пальцем острый конец ладьи и порезалась. На указательном пальце немедленно проступила алая кровь, как рубиновая капля того самого граната, коим Аид угощал пленную Персефону. Джек насмешливо поцокал языком, растягивая губы в усмешке, а затем медленно протянул к себе палец. — Осторожнее, — и языком убрал кровь, мягко целуя кожу. И тут же пустил огонь по венам от чертового пальца и до низа живота. Невыносимо жгуче, мешая дышать, вызывая абсолютно ненормальное желание поддаться. Мерида нервно отняла руку от ладьи, передумав ходить так, как она задумала. Мысли путались, рвались, как тонкие нити; ходы принцесса делала, прислушиваясь к какому-то внутреннему голосу, интуитивно, инстинктивно. Ждать было невыносимо, руки тряслись, как в ознобе. Девушка еле переставляла фигурки, грозясь разбить их раньше времени. Джек же был на редкость спокоен, чуть насмешлив, пожалуй, излишне скован и резок. Внезапно в глаза Дунброх ударил яркий свет — она дернулась и устремила взор в окно; через пару секунд раздались раскаты грома. — Гроза в январе? — удивленно произнесла девушка. — Так странно… — Я видел небо с двумя солнцами и тремя лунами, — он усмехнулся, — вот, что странно. — А красиво? — чуть взволнованный тембр голоса. — Невероятно. За окном громыхнуло еще раз. Фигуры на доске расположились так странно… — У тебя шах, Фрост, — Мерида, кажется, удивилась больше, чем Джек. Как у нее получилось загнать короля черных в угол? И как ей это повторить еще раз? В крови внезапно взбушевался азарт, девушка стала переставлять шахматы с остервенелым упрямством, резкостью, изредка бросая фигуры на пол чуть ли не с безумным смехом. «Ну давай же. Еще чуть-чуть». — Шах! — воскликнула Мерида, но Джек чуть сдвинул короля в сторону. Дунброх задумалась. Это почти тупик, как вдруг какая-то неведомая, почти незримая сила заставила ее взять в руки коня и снова поставить короля в безвыходное положение. — Шах… — осторожно почти спросила принцесса. Джек ничего не ответил. Первые пару секунд она вообще ничего не заметила, пока король черных не стал медленно подниматься — вероятно, Фрост так решил его передвинуть. Но куда? Король, управляемый рукой мага, резко скосил в сторону, задевая другие фигурки. И падая на пол. Мат. Она победила.Слова… Слова — алмаз вини, Слова… Слова — алмаз вины, Мов зачаїлися в думках Словно спрятались в мыслях На мить вони. На миг они І от дуель, И вот дуэль І от фінал, И вот финал Там, де навколо Колізей, Там, где вокруг Коллизей Звучить метал. Звучит метал. Стріляй! Стреляй! Скажи, чому боїшся ти Скажи, почему боишься ты Зробити цей останній крок? Сделать этот последний шаг? Давай! Давай! Най буде так як хочеш ти! Пускай будет так, как хочешь ты! Я заплатив за свій урок… Я заплатил за свой урок Прощай, мій ангелок Прощай, мой ангелок Давай! Тисни гачок. Давай! Жми курок. Океан Ельзи - Стріляй
А як, памʼятаєш літали, А как, помнишь, летали Падали з неба і знов підіймались, Падали с неба и вновь поднимались Плакали разом і разом сміялись, Плакали вместе и вместе смеялись Планети цілої нам було мало? Планеты целой нам было мало? Та я не триматиму, мила, Но я не буду держать тебя, милая Вільному — воля, я все розумію, Свободному — свобода, я все понимаю Боже, на скільки ти зараз красива, Боже, насколько ты сейчас карасива Сьогодні назавжди саме таку… Сегодня навсегда именно такую Запамʼятаю тебе, Запомню тебя Памʼятаю як є, Помню как есть Я залишу, Я оставлю В серці тебе. В сердце тебя Без обмежень — Запамяʼтаю тебе
— У меня получилось? — она почти выкрикивает это. — Именно, — Фрост тянет свою ухмылку и сжимает пальцы в кулак, чтобы мерзкая дрожь его не выдала. — Показать, где выход, или сама найдешь? Гроза за окном не такая уж сильная, как казалось, и уж точно не сильнее, чем сейчас будет здесь. Первые мгновения Мерида даже и не собирается верить, только тихо смеется. — Брось, Фрост. Ты слишком изворотлив, — она проговаривает это почти игриво, глядя на мага искоса, по-кошачьи. И про себя добавляет: «Ты не отпустишь меня». — Ложь и наглые выдумки клеветников, — отмахивается Джек, силясь предать голосу слегка раздраженную беспечность, но малодушно отворачивается от ее лица. — Так что лети, моя пташка. — В последний раз после этих слов я прыгнула с балкона, а ты меня поймал. — Но ты не падаешь. «Я падаю, а ты больше нет». Мерида не видит, как он устало закрывает глаза, перестает дышать, и даже, кажется, мифическое сердце замирает под острыми ребрами, обтянутыми почти нездорово бледной кожей; никак не может различить ни паутинки блекло-фиолетовых вен на его веках, ни вздымающихся крылышек переносиц, ни полоски белоснежных зубов на обескровленных губах. И хорошо. — Постой… — она понижает голос, округляя глаза до глубины, в которой может уместиться кит. Радужки — два глубоких озера, лед которых треснул. — Так я действительно могу уйти? — Несвятые силы, — взывать к святым бесполезно, — неужели дошло? Молния блеснула и прошла разрядом по комнате, встряхнув их самих вместе с мебелью, отразившись изуродованным ликом в осколках хрусталя на полу. Мерида могла бы простоять еще пару секунд, но обухом по голове — осознание: «Свободна!». Ударил гром. Принцесса выдыхает оглушающе шумно, задевая дыханием нервы ровно по его хребту, выколачивая сдержанность чугунным молотом. В пальцах неимоверно жжет желание коснуться ее, просто поражает изнутри так, что кожа закипает, вздымается и ломается, как мыльный пузырь. Имей смелость хотя бы обернуться. — Я… свободна? — ее голос дрожит, отбиваясь от стен и дребезжа, как тронутая струна арфы или фарфоровая посуда в сервизе. Ты моя. — Можешь уйти… — он разворачивается почти так же медленно, как и проговаривает эту фразу. — Ты выиграла свободу в выборе, милая. Фрост различает в ее глазах бьющийся, как мотылек о стекло, восторг, и понимает, что все делает правильно. Глазами из венецианского стекла передает посыл: давай же, стреляй-беги. — Ты говоришь какими-то загадками! — она немного напугана и впадает в ярость, но это не удивительно. — Все просто, как представление первого человека о мире, — он находит в себе силы на привычную усмешку. — Ты можешь уйти, вернуться к семье, поведать о своих прекрасных похождениях (маме привет, кстати). Маг почти договаривает эту фразу, как вдруг Мерида, срываясь, бросает в него одну из фигур, но он во время ловит ее и заставляет остановиться. Так они и стоят: он, она и висящая ладья в воздухе. В такие моменты Фрост понимает, почему выбрал именно ее, а Дунброх, как правило, не понимает причин его смеха. — Ты думаешь, что я захочу остаться здесь, с тобой? — презрительно фыркает принцесса, скрещивая руки на груди крестом. Боже, какая ты же красивая сейчас. — Я пойму, если так и есть, — этим тоном не говорят, вероятно, даже с портовыми шлюхами, но кто его знает. Давай же. Стреляй. Все, что нужно, я уже оплатил. За двоих. Смерти ради, стреляй, руби с плеча, жги все мосты. «Да или нет» — молот и наковальня, посередине — ее мечущиеся мысли. Конечно, Король Воздуха мог бы выгнать ее без слов или даровать ей свободу просто так, внезапно, но это не то. Она должна выбрать сама (он еще надеется, болван). Фрост вбирает в себя каждую мелочь облика девушки — россыпь звезд на рукавах (возможно, он собирал каждую своими же руками), неаккуратные рыжие локоны, выбившиеся из прически, чуть видные босые ступни. Мерида отступает назад в полном бессилии и вскрикивает, наступая на осколки. Из раны, верно, сейчас сочится кровь, но им обоим сейчас так не до этого. Принцесса не отпускает его взгляда, пока во всем теле мага клокочет только одна мысль: «Он чем-то выдал себя?». Ему становится почти больно от этого страха. В комнате что-то ломается с громким треском, и Фрост надеется, что это не проклятая усмешка его лица. Маг продолжает отчаянно запоминать каждую ее черточку, может, потом он даже Мериду нарисует, вылепит из глины, высечет из мрамора. В лице принцессы что-то неуловимо меняется, в плотно сжатых пухлых губах смыкается вся серьезность и задумчивость мира всего. — Хорошо… — в ее голосе дрожь бьется подстреленной птицей. Из слабостей Джек позволяет себе только приоткрытый рот и сбивчивое дыхание, из мыслей — неужели, принцессе уходить отсюда так тяжело? — Да. И это третье решающее «да» в жизни Мериды Дунброх. Это «да» уничтожает любое движение, любое дыхание в радиусе километра. Это «да» сносит двери с петель, прорывает плотины, разбирает ледяные глыбы айсбергов. Это «да» делает Мериду Дунброх одной из важнейших доселе существовавших людей и после тоже. Джек не смеет переспрашивать, потому что откровенно не хочется слышать ничего иного. Шаги к ней — как сквозь бьющий толстыми струями в тело водопад. Мерида стоит практически на осколках и не дышит. — Как же ты глупая… — он тянет к ней руки, будто просит милостыню. Погружает в мягкие локоны свои пальцы, промахивается губами куда-то в висок, прижимается и дышит, как самый одержимый из зависимых. С губ девушки срывается чуть слышимое: «Ох», руки мягко скользят по его предплечьям, обволакивают. Фрост легко тянет ее волосы и бездумно шепчет: — Беги… беги, пока я еще могу тебя отпустить. На последних словах сердце предательски бьется где-то в горле, и даже сам Король Воздуха не может поручиться, что не лжет в этот момент. Джек мягко, почти неощутимо целует локоны, не силясь оттолкнуть. — А ты ведь учил меня не лгать… — он чувствует абсолютно немыслимую и неожиданную улыбку в голосе принцессы. Фрост берет ее за лодыжки и подымает на руки — она какая-то слишком легкая, будто перо, воздушная. Он чувствует ее руки на своей шее, но это почему-то не успокаивает; Джек прижимает принцессу к себе почти с остервенелым надрывом, боясь, что она исчезнет очередным сном. Осколки хрусталя крошатся под его туфлями с премерзким звуком, когда маг несет ее на руках сквозь Большой Зал, а Мерида все легче и легче, незримее, эфемернее. Проклятое платье превращается из шифона (вестника беды) в туман, и Джек отчаянно сжимает руки, но не чувствует уже ничего… Кроме твердой поверхности, давящей на лоб. Вокруг него — такая привычная обстановка кабинета, что это на секунду выбивает из реальности. Голова гудит пчелиным роем, мысли лихорадочно мечутся. На столе горстки бледного порошка — опиум, враг трезвых умов и сознаний темных магов. Страх пересчитывает каждый позвонок, когда Джек понимает, что неспособен вспомнить ни дня недели, ни числа. За окном — среднестатистический туманно-альбионский пейзаж, то ли осень, то ли зима, возможно весна ранняя. Фрост перебирает крупицы воспоминаний, пытаясь отличить реальность от вымысла, но не очень получается. Он отряхивался от снов столько раз… Но сколько просыпался по-настоящему? Где сейчас Мерида? Их партия в шахматы состоялась? Последняя мысль болью давит виски. А существовала ли вообще Мерида Дунброх?Знать бы хотя бы где ты и с кем ты, Тепло ли там, я-то на твоей планете, Слать бы тебе конверты как Кай Герде, Кубики изо льда прямиком в никуда Знать бы хотя бы с кем ты да как ты, Честно, кормлю кота, поливаю кактус, В гости к тебе идти, по парапету И не верить бреду, что тебя нету… Бумбокс - Та, что
* отсылка к коту Шредингера, которого тогда еще не было, но Фрост шарит