А ты знаешь, что такое семья?

Макеева застыла на месте, не в силах выдавить из себя хоть слово. Сергей с бывшей женой наблюдали за дочерью, ожидая ее реакции. Однако этого не произошло. Девушка подошла к окну и молча уставилась в него. — Скажешь что-нибудь? — решила взять на себя инициативу нежданная гостья. — А что Вы хотите от меня услышать? — отстранено поитересовалась школьница, не оборачиваясь. — Доченька, — неуверенно начала Ведеркина и подошла к девушке, положив руку ей на плечо. — Не нужно, — Наталья скинула руку, продолжая держать дистанцию. — Не нужно меня так называть, — повторила она, смахивая с лица одинокую слезинку. — Вы мне не мать! — Наташа, — осторожно произнесла женщина, но Макеева не желала слушать. — Папа. Пап, я прошу, пусть она уйдёт, — обратилась брюнетка к отцу.Девушка уже не сдерживала слёзы, что безконтрольно текли из ее глаз. — Ведеркина, пошла вон отсюда, — спокойно произнёс Сергей, который до этого молчал. — Я никуда не уйду, пока не поговорю с дочерью. — Хорошо, тогда уйду я. Наташа сорвалась с места и выскочила из квартиры. Поддавшись эмоциям, девушка проигнорировала просьбу отца вернуться. Она быстро выбежала из подъезда и, застегивая на ходу куртку, скрылась во дворе. — Твою же! — Макеев стукнул по столу. Мужчина достал телефон и попытался дозвониться до дочери, но та сбрасывала звонки. Сергей нервно расхаживал по квартире, снова и снова набирая знакомый номер. — Ведеркина! — хоккеист схватил женщину за руку и развернул к себе, прижав ее к стенке. — Вот скажи, зачем ты приехала?! — Хотела увидеть дочь, — спокойно ответила она. — Увидела? Довольна? А теперь уезжай! — Нет, не довольна. Я хочу с ней поговорить. — А она хочет этого? — Сережа, ты не понял. Я хочу забрать Наталью к себе. Спокойствие бывшей жены действовало Макееву на нервы. Ему стоило больших усилий, чтобы не сорваться. Отойдя к противоположной стене, он сдержанно произнес: — Тринадцать. — Что? — Тебя не было тринадцать лет. А сейчас ты вот так просто заявляешься и говоришь, что хочешь забрать Ташу к себе. — Макеев, имей совесть. Ты уже повоспитывал нашу дочь, теперь моя очередь. В конце концов девочке нужна мать. — Вспомнила, — раздраженно выдал Сергей. — Мать ей нужна была раньше. А сейчас…, — мужчина запнулся, подбирая приличные выражения. — Сейчас ты ей не нужна. — А ты все уже решил за нее? — Завтра же я посажу тебя на поезд, — отрезал Макеев. — Сережа, послушай. — Не нужно ничего говорить. Ты испортила жизнь мне, теперь до Наташи добралась? — Прошу, дай мне месяц, — взмолилась Мария. Сергей замолчал, остановив заинтересованный взгляд на женщине, и она продолжила: — Если за месяц я не налажу с ней контакт, я уеду. Обещаю. — Твое обещание, как… — Ты не можешь лишить дочь матери. — Ты это сделала за меня. Еще тринадцать лет назад. — Я прошу. Пожалуйста. Хоккеист медленно сел на стул, не произнеся ни слова. Обычно Макеев сам давал советы, но сейчас — совет нужен был ему. Если бы это касалось только его, он бы выставил жену, ни капли не сожалея, а так… Мужчина совершенно не знал, что ему делать. — Один месяц, — загробным голосом начал тренер. — Если через месяц, Таша по-прежнему не захочет с тобой общаться, я лично выпровожу тебя из этого города. — Спасибо. — Я не для тебя стараюсь, — отчеканил Сергей и пошел в комнату. — Макеев, — Мария остановила его в дверях. — А если она захочет уехать со мной, отпустишь? Выключив свет, хоккеист молча ушел спать.

***

Я выбежала на улицу, захлебываясь собственными слезами. Вот это поворот. Мама. И что она здесь забыла? В последний раз я ее видела, когда мне было четыре года. И все, что мне напоминало о ней все эти годы были плюшевый бегемотик, подаренный ею на день рождения, и несколько потрепанных фотографий. А дальше ничего. Не было больше в моей жизни Ведеркиной Марии Александровны. Она исчезла, не соизволив даже попрощаться. Помню, я подходила к папе и спрашивала, когда же вернется мама, а он терялся, не зная, что мне ответить. Вскоре вопросы были реже, а позже — закончились вовсе. Мне стало не интересно, где моя мать и когда она вернется. Я вычеркнула ее из своей жизни. И вот сейчас, после стольких лет, она возвращается. Зачем? В кармане завибрировал телефон и я отвлеклась от размышлений. Это было сообщение от папы: «На улице холодно, возвращайся домой!» Я улыбнулась и быстро настрочила ответ: «Прости, но сегодня я не приду. Люблю тебя». Папочка больше не писал. Надеюсь, он не обиделся. Побродив еще немного, я стала думать, где же мне все-таки сегодня ночевать. Полистав записную книжку, я стала набирать номер подруги. — Алло. Насть, это я. Скажи, я могу прийти к тебе с ночевкой? — Таш, прости, но у меня родители дома, а ты сама знаешь, что это такое. — Да уж, — усмехнулась я. — А у тебя что-то случилось? Ты из дома ушла? — Да нет, что ты. Просто ключи дома забыла, а отца сегодня не будет. — Ясно. Ты смотри, если совсем без вариантов, то приходи. — Спасибо, но не стоит. Я уже все решила, — сказала я и повесила трубку. Постучав по клавишам, я набрала другой, не менее родной номер. — Василий Геннадьевич, не спишь? — Только собираюсь, а ты чего? — Ничего. Буду у тебя минут через двадцать. Примешь? — Конечно, в чем вопрос. А у тебя все нормально? — Давай только без распросов, ладно? — Ты приходи, а там посмотрим. Как и обещала, через двадцать минут я была у Васгена. Оставив вещи в прихожей, я молча прошла на кухню под испепеляющим взглядом Флорова. — Чаю нальешь? — поинтересовалась я. — Астронавтик, ты ничего не хочешь мне рассказать? — Я вообще говорить не очень хочу. — Вы с Петровичем поссорились? — Василий Геннадьевич, давай не сегодня. — Ладно, — вздохнул Васген и хлопнул меня по спине. — Ай, — взвыла я. — Не понял. Ну-ка показывай, что там у тебя. — Ничего. Все, уже поздно. Я спать пошла, — засуетилась я. — Астронавтик, либо ты мне показываешь, либо я звоню отцу. Выбирай, — выдвинул ультиматум врач. Делать нечего. Васген был настроен решительно. Пришлось сдаваться. Я нехотя подняла рубашку, отчего у Флорова глаза на лоб полезли. Он подошел ко мне и начал осматривать побои, при этом он с силой давил на гематомы, отчего я все время дергалась. — Можно не так сильно? — стала возмущаться я. — Давай расскзывай, — потребовал врач, окончив осмотр. — Чего рассказывать? — Ты дуру то из себя не строй! Откуда столько синяков по всему телу? — Василий Геннадьевич. — Что Василий Геннадьевич? У тебя не тело, а сплошная гематома. Если начнешь говорить, что упала, я тебя прибью. — Почему? — Да потому! У тебя разный характер повреждений. Одни синяки старые, а есть и совсем свежие, в том числе, что и на лице. Я опустила голову, не зная, что ответить. Флоров буквально припер меня к стенке. — Чего молчишь? — Думаю. — Как соврать поубедительней? — Нет, — замотала я головой. — Ладно, — вздохнул врач. — Офицальная версия как звучит? — Хулиганы, — пожала плечами я. — Отцу также сказала? — Я ему пока ничего не говорила. У нас сегодня как-то не заладился диалог. — Я не знаю во что ты вляпалась. А спрашивать бесполезно. Так что, договоримся так: я сделаю вид, что ничего не видел, но если замечу хоть одну новую царапину, сдам Петровичу со всеми потрохами. Поняла меня? — Поняла, — тихо проговорила я. — А теперь иди спать с глаз моих. Решив не испытывать терпение Васгена, я быстро ретировалась. Безвольно рухнув на кровать, я моментально отрубилась.