А ты знаешь, что такое семья?

— И что ты тут делаешь? — возмущенно прыснула я. — Таша! — одернул меня отец. Состроив недовольную гримассу, я полностью залезла на кровать, прижав к себе Михаила Григорьевича. Единственный кто никогда меня не осуждает и не ворчит. Мы с ним уже одиннадцать лет вместе. Папа купил этого мишутку когда в детстве меня мучили ночные кошмары, сказав, что теперь можно спать спокойно. Обнимая плюшевого друга, я уже и забыла о тех двоих, что принизывали меня заинтересованными взгядами. — Мне уйти? Я нехотя оторвалась от игрушки и взглянула на говорившую. Фомина по-прежнему стояла в дверном проеме, окидывая меня раздраженным взглядом. — Не надо. Все равно пришла уже, — буркнула я в ответ. Убедившись, что мы не поубеваем друг друга, отец оставил нас одних. Алина молча прошла и расположилась рядом со мной. Разговаривать не было никакого желания, поэтому я вновь переключила внимание на Михаила Григорьевича. Фомина тяжело вздохнула. По всей видимости решила начать диалог. Я отшатнулась и крепче вцепилась в пушистое тело медведя. — Э..э.. — последовало от Алины. Я резко повернулась к ней лицом. «Не надо», — мысленно молила я. «Я не хочу!» Взглянув на меня, Алина тут же замолчала. «Спасибо», — выдохнула я про себя. Как же не хочется сейчас ничего говорить, да и слушать тоже. Хорошо, что она меня понимает. Однако внутренняя благодарность длилась не долго. Подруга все же решила начать диалог: — Я знаю, что значит терять близких, — практически прохрипела блондинка. — Да ну? — усмехнулась я. — Представь себе. Ее тон не выражал никаких эмоций, а я пыталась найти в каждом слове издевку. — И кого же потеряла ты? Похоронила любимого хомячка или рыбку?! — Нет, — рявкнула Фомина. Да чего ей вообще от меня нужно? — Так какого?! — практически выкрикнула я. — Моя мама умерла от рака, — загробным голосом произнесла Алина. Что? Вот черт! Я тут же заткнулась. У Алины умерла мама? Я думала, что ее родители развелись, а избалованная дочь предпочла состоятельного папашу. — Я… Мне… — пыталась сказать я, чувствуя, что к горлу подступают слезы. — Извини. Какая же я дура. — Мне было восемь когда ее не стало. Я до сих пор помню, как она мучилась. Не всегда. Но были очень тяжелые дни. Тогла слышала, как она плакала ночью и просила Бога, чтобы он ее больше не испытывал. Было так странно слышать тихий голос мамы, который просит приблизить собственную кончину. Я многого не понимала, но мне было очень страшно. Я забегала к ней в комнату и, прижимаясь к ее груди, просила, чтобы она не оставляла меня и папу, а она лишь тихо всхлипывала, нежно гладя меня по волосам. Обычно это бывало когда отец задерживался на работе. Он работал как проклятый, чтобы заработать достаточно денег для нас… А может просто хотел забыться, раствориться в своих делах. Не знаю. Но при нем мама всегда выглядела стойко, даже смеялась. Это было так здорово. В такие моменты я верила… Нет, я знала, что все будет хорошо! Папа, как и обещал, вылечит маму, она перестанет плакать. Вот о чем я мечтала. И знаешь что? Моей мечте не суждено было сбыться. Вскоре маму увезли в больницу. Сначала мы навещали ее каждый день, а потом врачи перпстали нас пускать и встречи были все реже и реже. А в какой-то момент они прекратились вовсе. Отцу даже не нужно было ничего говорить, я сама все поняла. Потом были похороны, слезы, врачи. От мамы у меня остались лишь воспоминания. А когда мне исполнилось пятнадцать я попросила отца вернуть мне ее фамилию. Чтобы хоть что-то было со мной. Поэтому я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Не отталкивай меня. Я сидела с округлившимися глазами из которых уже вовсю лилась соленая вода. — Алин, мне очень жаль, — прошептала я и, не сдержав эмоций, накинулись на блондинку, прижимая ее к себе. К моему удивлению девушка не отталкнула меня и даже ответила на объятия. — Макеева, — начала она отстраняясь. — Об этом знаешь только ты. Так что, если я узнаю, услышу или просто словлю на себе чей-нибудь сочувственный взгляд… — Все, все. Я поняла, — заверила я, поднимая руки вверх в знак поражения. — Надеюсь завтра ты тренировку не пропустишь? Что? Какая тренировка? Как можно так быстро переключится с семейной драмы какую-то тренировку? — Я. Ну. А меня разве возьмут обратно? — А ты что куда-то уходила? — наиграно удивилась Алина и мы обе засмеялись. — Спасибо. — Мне пора. — Уже? — Да. А то папа будет волноваться. Я улыбнулась, но вслух ничего не сказала. — Завтра в двенадцать, — напомнила Алина перед уходом. — Хорошо. — До свидания, Сергей Петрович, — кивнула она отцу. — Пока, Алин. Фомина ушла, а я тут же встретилась с папиным взглядом. — Что? — И что завтра в двенадцать? — Тренировка, — пожала плечами я. Некоторое время папа молча смотрел на меня, но после все же заговорил: — А я бы не взял тебя обратно в команду. — Не сомневаюсь, — немного обиженно фыркнула я. — Хорошо, что тренер у нас не ты. — Таша, ты несерьезно относишься к хоккею, да и вообще ко всему, что тебе доверяют. Ну вот опять! — Думаешь, я не смогу довести это до конца? — с вызовом спросила я. — Пока еще ничего не доводила. — Ах так. Да ты, да я… Вот увидишь, — грозно помахала я пальцем перед папиным лицом и ушла к себе в комнату под его задорный смех. — И не смейся надо мной! — крикнула я, закрываясь в комнате. — И в мыслях не было, — раздалось с той стороны. Ну все! Это уже слишком? Он думает я не справлюсь? Сломаюсь? Ну уж нет! Не дождетесь! Я доведут эту авантюру до конца, а вернее — до матча. Вот тогда и посмотрим.