***
Пройдя по почти пустынной в этот час резиденции Хокаге, Шикамару остановился на пороге, прежде чем выйти на улицу, и вновь натянул капюшон. Ливень усилился, хотя совсем недавно казалось, что усиливаться ему уже некуда. Шлёпая по сплошным лужам, в которые превратились улицы Конохи, Шикамару лениво думал о том, как бы не утонуть по пути домой, как вдруг его внимание привлёк шедший в десятке метров впереди человек. В отличие от прочих жителей деревни, бегом торопившихся под спасительные крыши, этот двигался медленно, словно бы хлеставший по плечам и в лицо дождь не тревожил его вовсе. Немного поколебавшись, Шикамару последовал за Какаши. Тот направлявлялся к окраине Конохи. На тренировочном полигоне было темно и пустынно; река, вышедшая из берегов, подступала уже почти к трём толстым деревянным столбам. Пройдя мимо них, Шикамару притаился за деревом, откуда открывался хороший обзор на небольшую площадку перед монументом из чёрного гранита. Белый флаг, обычно гордо развевавшийся над ним, теперь висел на флагштоке жалкой мокро-серой тряпкой. Порывы ветра то и дело предпринимали попытки сорвать его и унести прочь, но знамя пока держалось. Какаши остановился перед монументом, засунув руки в карманы, невидяще глядя на имена, высеченные на гранях памятника. Он был глубоко задумчив, и Шикамару, не желая мешать, попятился, но тут джонин его окликнул негромким, ровным голосом: — Я знаю, что ты здесь, Шикамару. Выходи. — Простите, Какаши-сенсей, — проговорил Шикамару, подходя к нему. — Не хотел вам помешать. — Ничего, — отозвался Какаши; его волосы промокли насквозь и теперь не торчали, как обычно, в разные стороны, а уныло обвисли, роняя на плечи ручьи. — Ты хотел что-то спросить? Шикамару замялся. Вопрос, крутившийся в голове, был не очень тактичным, но парень всё-таки решился и задал его: — Вы часто приходите сюда, Какаши-сенсей. К кому? — К отцу, — немного помолчав, отрешённо ответил он. — К лучшему другу. К учителю. Ко многим погибшим товарищам, — он коснулся рукой холодного мокрого камня. — Все они отдали свои жизни за деревню, — Какаши вздохнул. — Я бы не хотел, чтобы к их именам присоединились имена моих учеников. Внимательно глядя на него, Шикамару кивнул с пониманием. — Уверен, они прорвутся, — серьёзно заявил он. — Наруто упёртый, он не сдастся и не умрёт, пока не станет Хокаге. Да и Сакура с Хинатой тоже не промах. Скосив на него глаза, Какаши несколько мгновений молчал, а затем чуть склонил голову. — Я рад, что ты веришь в них, Шикамару, — более мягко, чем прежде, сказал он. — Мы все в них верим, — отозвался Шикамару и ушёл, оставляя Какаши наедине с воспоминаниями. А ливень меж тем по-прежнему не утихал. Борясь со шквальным ветром, Шикамару по возможности быстро зашагал домой. Едва войдя в поместье клана Нара, он подвергся атаке матери: Ёшино, вооружившись полотенцем, принялась строго внушать ему, что не стоит шататься по улице в такую погоду. Шикамару лишь кивал, прекрасно зная, что спорить с ней совершенно бесполезно. Когда же, наконец, мать его отпустила, Шикамару поспешил в другое крыло дома, рассчитывая поговорить с отцом. Шикаку он нашёл в зале, выходившем во внутренний двор: они с Асумой снова играли в шоги. Судя по озадаченному выражению лица сенсея, тот, как обычно, проигрывал. — Привет, Шикамару, — Асума кивнул ученику и, чуть подумав, передвинул ладью на три поля вперёд. — Плохой ход, — прокомментировал парень, садясь рядом с ними и разглядывая положение фигур на доске. — Ну, это лучшее, что я смог придумать, — засмеялся Асума, доставая из кармана пачку сигарет. — Доиграй за меня, а то твой отец заскучал. Шикамару бросил вопросительный взгляд на отца — тот кивнул, и парень занял место учителя у доски. — Зачем тебя вызывала Пятая? — спросил Шикаку, уверенно передвигая слона. — Новое задание, — Шикамару атаковал слона отца золотым генералом. — Сопровождение посла Суны. — Цунаде-сама тебе действительно доверяет, раз поручает столь важные миссии. — Похоже на то. Какое-то время тишину в зале нарушали только дробь дождя по крыше, завывания ветра и стук переставляемых фигур. — С каждым днём наши дела становятся всё хуже и хуже, — произнёс Асума, выпуская изо рта струйку табачного дыма. — Как будто мало нам стычек с Акацуки, теперь ещё и эти проблемы с Ивой. — Если нам удастся укрепить союз с Суной, как планирует Пятая, думаю, всё обойдётся, — Шикамару невольно нахмурился: он замыслил весьма хитрую атаку, однако отец обрубил её на корню. — Цучикаге не дурак, он не станет выступать против союза Листа и Песка. — Но всегда остаётся вариант, что другие страны создадут альянс в противовес нашему, — заметил Асума, задумчиво наблюдая за ходом партии. — Шиноби Кумо не то чтобы очень нас любят, а парни из Кири всегда были себе на уме. — Будем надеяться, что угроза Акацуки удержит Великие Страны от новой войны друг с другом, — спокойно сказал отец. — Нам следует сейчас сосредоточить силы на решении внутренних проблем. — Ты о поиске Наруто и остальных? — Джинчурики имеют огромную ценность для селений, которым принадлежат. Они — военный козырь, это факт… Однако я имел в виду не только это. Шикамару поднял взгляд на отца. — Что же тогда? — Клан Хьюга. — Хьюга? — удивился Шикамару. — А что с ними? — Они собираются включиться в игру, — отец оставил без внимания его пешку, видя, что это уловка. — У меня вчера состоялся крайне любопытный разговор с Хиаши. Он сказал, что подождёт ещё месяц, самое большее — два и обратится к Пятой с требованием признать ту троицу погибшими на миссии. — Даже Хинату? — Асума нахмурился и крепче стиснул в зубах сигарету. — Она ведь его старшая дочь. — Скорее всего, именно поэтому, — отца привёл в замешательство неожиданный ход Шикамару конём, в результате которого образовалась опасная вилка. — Для поддержания своего авторитета клану Хьюга нужен сильный наследник. Хината и раньше не слишком их устраивала, а теперь она пропала, что является ощутимым ударом для Хьюг. Вдобавок ко всему, без официального признания девочки погибшей Хиаши не может назначить новой наследницей свою младшую дочь. — Почему? — спросил Шикамару. — Разве он не вправе выбрать преемника? — Когда дело касается древних кланов, всё не так просто, — отозвался отец. — Издавна у Хьюг лидерство передаётся по главной ветви к старшему ребёнку в поколении. Прочим же ставится Проклятая печать, и они становятся членами побочной ветви. Уже само по себе то, что Хиаши не поставил Печать младшей дочери, является достаточно серьёзным нарушением традиции. Впрочем, в правилах есть одна лазейка, которой он явно собирался воспользоваться: необходимо провести между претендентами на титул наследника официальный бой при всём клане, который и выявит более достойного. Ни для кого не секрет, Хиаши хочет видеть своей преемницей Ханаби. Для этого он готовил поединок между дочерьми к тому времени, когда Ханаби исполнится тринадцать (Хинате, соответственно, восемнадцать), то есть через два года. Вплоть до боя же официально наследницей останется старшая девочка, оттягивая тем самым на себя внимание врагов клана, пока младшую тренируют и готовят к тому, чтобы победить сестру. Согласно плану Хиаши, после поражения Хината получит Печать и войдёт в побочную ветвь, а Ханаби возглавит после отца клан. Однако теперь Хината пропала, что лишает Хиаши возможности решить всё поединком. Но есть ещё один путь перехода титула, сугубо естественный: в случае смерти основного наследника звание достаётся старшему из оставшихся детей. Именно поэтому теперь, потеряв надежду на возвращение дочери и проведение внутрикланового ритуала, Хиаши собирается добиться от Пятой признания той троицы мёртвыми. Похоронив Хинату, он откроет путь к титулу её сестре. — Ужасно, — проговорил Шикамару, хмуро глядя на доску. — Неужели родитель может так относиться к собственному ребёнку? — теперь и Асума стал серьёзен и положил уже почти истлевший окурок в пепельницу. — Хьюга — очень жёсткий клан, — негромко произнёс отец. — У них строгая власть, осуществляемая исключительно главной ветвью. В отличие от Учих, у них нет клановых собраний, на которых каждый может высказать своё мнение. Решения принимаются главой, дело остальных — претворять их в жизнь. Собственно, Проклятая печать является символом именно того, что побочная ветвь, численно преобладающая, не имеет права голоса. Все попытки возмущения решительно пресекаются. Так предводители Хьюг удерживают власть. Роднит же их с Учихами то, что они во главу угла всегда ставят собственные интересы. — И всё равно не думаю, что Пятая согласится на требование Хиаши-сана, — покачал головой Шикамару, забирая серебряного генерала отца. — Всё-таки Сакура — её ученица, Наруто — ученик Джирайи-самы. К тому же, на желании Гаары помочь спасти Наруто она намерена сыграть на переговорах с Суной. — Всё не так просто, сын, — серьёзно сказал Шикаку, делая шах. — Порой для поддержания баланса в собственной деревне Каге приходится жертвовать не только своими шиноби, но и договорами с другими странами. С тех пор, как Учихи были уничтожены, клан Хьюга приобрёл наибольшее влияние в Конохе. Они — внутренняя сила, с которой нужно считаться. — Мне кажется, ты сгущаешь краски, — пожал плечами Шикамару, закрывая короля слоном. — Беспечность, свойственная молодости, — хмыкнул отец, атакуя вновь, но затем добавил: — Цунаде-сама относится к этому весьма серьёзно. Всё-таки подозрительностью она пошла в своего двоюродного деда, Сенджу Тобираму, а ведь именно он в своё время начал то, что впоследствии вылилось в полномасштабное притеснение Учих. — Притеснение? — удивился Шикамару, впервые слышавший о подобном. Отец и Асума переглянулись. — Всё это строго между нами, — Шикаку одним быстрым ходом поставил сыну мат и выпрямился, скрестив руки на груди. — Всё началось, как я уже сказал, ещё со Второго Хокаге, который, поручив Учихам полицию деревни, фактически отстранил их от управления Конохой. Однако если поначалу это их мало волновало, постепенно появились те, кого не устраивало подобное положение дел. Учихи хотели уважения, хотели власти — а их выселили в отдельный квартал на самой окраине деревни, что, конечно, только больше разозлило их. Всё-таки это плохая благодарность клану, который вместе с Сенджу основал Коноху. Ситуация значительно ухудшилась после атаки на Лист Девятихвостого почти шестнадцать лет назад многие решили тогда, что Учихи причастны к нападению, потому что их глаза в состоянии контролировать Кьюби. Кроме того, в ту ночь погиб Четвёртый. Минато дружил с Фугаку и всегда по возможности поддерживал Учих. Третий, вернувшийся на пост Хокаге после того случая, тоже выступал против притеснения клана, однако его советники придерживались другого мнения. — Не иначе как Данзо, — Шикамару перестал рассматривать поле и взглянул на отца. — Не только он, — покачал головой Асума. — Хомура и Кохару тоже. Настроение руководства передавалось и рядовым шиноби. Клан постепенно терял доверие внутри селения, а у Учих кровь горячая, терпеть это молча они не могли. Шикамару с сомнением вскинул бровь. Ему вспомнился Саске, чья надменно-равнодушная рожа в своё время так бесила Наруто. — В их квартал было не зайти без того, чтобы тебя не провожали гневными взглядами, — продолжал тем временем Асума, делая вид, что не заметил гримас ученика. — Семена ненависти, посеянные ещё Вторым, дали весьма обильные всходы. — В последние годы их недовольство политикой селения было очень заметно, — мрачно добавил отец. — Даже Фугаку — их последний лидер, человек весьма благоразумный — всё чаще обращал взгляд в то время, когда клан под предводительством Мадары сражался лишь за себя, и чаще всего — против Сенджу. — Вы думаете… Учихи могли замышлять что-то против Конохи? — Шикамару переводил взгляд с учителя на отца, не веря своим ушам. Ещё с Академии им всегда внушали, что Учихи — элита деревни, одни из самых сильных шиноби и ярых защитников Листа, а тут такие намёки. — Никто этого так никогда и не узнает, — произнёс отец, и голос его стал совсем уж холоден. Асума кашлянул и потянулся за новой сигаретой. — Кто бы мог подумать, что именно Итачи… Раскат грома заглушил его последние слова, а вспышка молнии бросила мёртвенно-белый отблеск на лица мужчин. — Итачи всегда был слишком талантлив, чтобы оставаться рядовым шиноби, — отец стал аккуратно выставлять фигуры шоги обратно на доску. — Такие, как он, становятся либо героями, либо опаснейшими преступниками. — А ведь он мог после отца возглавить Учих, — Асума затянулся и выдохнул приличных размеров облако дыма, отчего у Шикамару защипало в глазах, хоть он, в общем-то, и свыкся уже с пагубным пристрастием сенсея к сигаретам. — Не будем ворошить прошлое, — сказал отец, поднимаясь с татами. — Сейчас у Конохи много проблем, которые требуют срочного решения, и мы… Закончить он не успел — из глубин дома донёсся крик матери: — Мальчики, мне сколько вас звать?! Поторопитесь! Отец вздохнул и с видом человека, покоряющегося неизбежности, раздвинул двери и по примыкавшей к залу террасе направился на зов жены. Переглянувшись с учителем, Шикамару тоже поднялся и последовал за отцом. Выйдя на энгаву, он почувствовал босыми ногами влагу: от косого ливня крыша не спасала, и терраса была наполовину мокрая. Недовольно кривясь и стараясь ступать по сухому, Шикамару поспешил на кухню. Там было светло и тепло, пахло чем-то вкусным, и это уютное сочетание, столь сильно контрастировавшее с напряжённым разговором в зале для игры в шоги, доставило Шикамару ни с чем не сравнимое удовольствие. Отец уже занял своё обычное место и теперь покорно выслушивал недовольство жены по поводу того, что ей пришлось кричать, чтобы дозваться их. — А ты, Асума, что же, не останешься? — удивилась мать, когда появившийся следом за Шикамару джонин вежливо отказался от приглашения за стол. — Я это… — Асума почесал затылок. — У меня назначена встреча. — Ну как знаешь, — пожала плечами мать. — Заходи как-нибудь. — Непременно, — улыбнулся Асума и, кивнув на прощанье Шикаку, поспешил к выходу. — Передавайте Куренай-сенсей привет, — сказал Шикамару, провожая учителя до двери. Тот заметно смутился. — С чего ты решил, что я встречаюсь с ней? — проворчал он, довольно-таки неправдоподобно хмурясь. — Да так, — Шикамару зевнул и лениво потянулся. — До встречи. — Пока. «Если уж так хотел сохранить свой роман с Куренай в тайне, не стоило постоянно покупать цветы в магазине Яманака, — подумал Шикамару, возвращаясь на кухню. — У Ино всё-таки нюх на такие дела».***
В Амегакуре, как обычно, лил нескончаемыми потоками дождь, в полной мере оправдывая название страны, в которой располагалось селение. «Эта страна постоянно плачет, как девчонка, — говорил порой Яхико, вглядываясь в водную пелену, застилавшую город. — Плачет, потому что страдает. Но я хочу изменить это, всем сердцем хочу положить конец страданиям нашего народа». Нагато вздохнул. Как же давно это было. До того, как он возглавил Амегакуре, до Тоби с его планом «Глаз Луны», когда Акацуки являлась в целом мирной группой под предводительством Яхико. В то время Нагато был в организации рядовым шиноби и ничуть не жалел об этом, добровольно отдав первенство лучшему другу, человеку, в идеалы которого верил и которым всегда восхищался. Тогда Конан ещё не разучилась смеяться и радоваться жизни, особенно когда Яхико был рядом с ней… Но теперь всё в прошлом. Теперь Нагато — глава преступной организации Акацуки, давно погибший Яхико — одно из тел Пейна, а Конан больше не смеётся, даже почти не улыбается, замкнувшись в своих мыслях. «Как же далеко мы ушли от того, с чего начинали, — думал Нагато, ударившись в необычную для него меланхолию. — Что бы сказал Яхико, если увидел, из кого состоит Акацуки теперь?» После того, как первый состав организации был полностью уничтожен — чутьё подсказывало Нагато, что не обошлось без Мадары, — было принято решение набрать новых членов из нукенинов. И Нагато с лёгкой душой согласился: он презирал людей такого рода и был уверен, что им ни за что не стать для него товарищами, которых станет жаль потерять. И вот теперь, глядя на ливень за окном, он всё отчётливей понимал, как ошибался. Смешно сказать, но он в какой-то мере привязался к ним; именно поэтому Нагато так некомфортно теперь, когда трое из его подчинённых пропали. Несмотря на то, что прошло уже около месяца после их исчезновения, об Итачи, Сасори и Дейдаре — ровно как и о коноховских шиноби, пропавших вместе с ними, — не поступало никаких известий. Мадара, похоже, тоже ничего не знал — а иначе не стал бы регулярно заявляться в Аме и спрашивать заискивающим тоном, что новенького. После того, как он вместе с Зецу наведался к храму и никаких зацепок там не обнаружил, Мадара день ото дня становился всё мрачнее. Более того, своё плохое настроение он почему-то считал необходимым выместить именно на Нагато. Вот и сейчас опять… Мадара, как всегда, появился в тот самый момент, когда Нагато был меньше всего настроен на разговор. Но в этот раз с ним определённо что-то было не так. — Ну привет, рыжий, — протянул Учиха. От него пахло кровью, сыростью и… алкоголем? — Ты что, пьян? — Нагато нахмурился: если уж Мадара запил, то всё очень плохо. — Ничуть, — хмыкнул тот, однако пошатнулся и, ища опору, ухватился рукой за спинку кресла, в котором по обыкновению расположился Тендо. Вконец растерявшись, Нагато поднял взгляд на союзника. — Если б ты знал, рыжий, как я тебя ненавижу, — вдруг заявил Мадара, сверля взглядом Пейна. — Столько времени из-за тебя потеряли! Хорошо хоть Ханзо додумался тебя убить… И ты, Нагато, тоже хорош! — теперь он переключил своё внимание непосредственно на Узумаки. — Кой чёрт тебя дёрнул послать их в эту чёртову Страну Водопадов на чёртову разведку?.. «Ну всё, его понесло», — закатив собственные — не Пейна — глаза, подумал Нагато. — Успокойся, — ровно сказал он. — Уверен, мы найдём способ вернуть Итачи, Сасори и Дейдару… — Да кому они нужны?! — сорвался на крик Мадара. Он отшатнулся от кресла и встал посреди комнаты. — Им при желании я найду замену! А вот джинчурики!.. Кьюби!.. Девятихвостый один на свете, понимаешь?! «Надо молчать, — беззвучно повторял себе Нагато, направив на союзника ничего не выражающий взгляд Риннегана. — Молчать…» — Без него у нас ничего не получится! — продолжал кричать Мадара, потрясая в воздухе кулаками. — Это конец! Весь план Джуби под хвост!.. Нагато уже не слушал его: суть претензий понял. Напрочь игнорируя причитания Учихи, он мысленно позвал Зецу. Буквально несколько минут спустя из стены показались сначала листья, а затем голова разведчика. — Что случилось? — проскрипел Чёрный Зецу. — Мадаре плохо, — ответил Нагато, неспешно поднимаясь из кресла. — Позаботься о нём. — Хорошо, — сказал Белый в спину уходящему Тендо. А тот покинул комнату наверху башни и направился туда, где лежали в своих хранилищах остальные пять Пейнов. «И это — легендарный Учиха Мадара?..» — пронеслось в голове Нагато.