***
По шуму, доносившемуся из класса, профессор Амбридж поняла, что студенты уже в большинстве своём пришли на занятие, которое должно начаться буквально через несколько минут. Сейчас Долорес предстояло провести урок у седьмого курса, и это вовсе не делало настроение лучше: она терпеть не могла этот класс, преимущественно из-за близнецов Уизли, стоявших в её личном списке нелюбимых учеников на третьем месте после Поттера и его подружки Грейнджер, грязнокровки, мнившей себя умнее других. «Ну ничего, мы с неё эту спесь собьём», — подумала Долорес, запечатывая законченный рапорт и аккуратно укладывая его в свою сумочку, чтобы после урока отослать в Министерство. Закончив с этим, она с минуту постояла перед настенным зеркалом, поправляя причёску, разгладила мелкие складочки на розовом жакете и спустилась в аудиторию. — Здравствуйте, класс! — Здравствуйте, профессор Амбридж! — дружным хором ответили будущие выпускники и выпускницы. — Учебники достанем, волшебные палочки уберём! — напомнила на всякий случай Долорес, но никто из учеников уже и не думал доставать палочки на её занятиях. «Дети быстро привыкают к новым порядкам», — удовлетворённо подумала она и продолжила: — Итак, откройте, пожалуйста, ваши учебники на главе пятой «Меры воздействия и переговоры» и продолжите читать с той страницы, где остановились в прошлый раз. От разговоров можно воздержаться. Выдав этот образцовый с педагогической точки зрения монолог, Долорес, довольная собой, села за преподавательский стол и стала проверять домашние работы первокурсников, периодически поглядывая на класс, наблюдая за тем, как студенты выполняют задание. Большинство из них прилежно читало, но не все: двое Уизли о чём-то перешёптывались и пару раз кидали клочки бумаги в сидевшего на соседнем ряду Тсукури. Тот, казалось, этого не замечал. Опустив голову, юноша украдкой улыбался, словно видел или слышал в данный момент что-то крайне приятное, игнорируя и рыжих однокурсников, и тот факт, что сидевшие за ним Спиннет и Джонсон плели ему косички. Так прошла половина занятия. Долорес уже уверила себя, что хотя бы на сей раз урок у этого класса пройдёт без обычных эксцессов, но тут неожиданно Фред Уизли (или Джордж, Долорес их никогда не различала) резко побледнел, закатил глаза и осел на стуле, а после и вовсе съехал на пол. — Джордж! — воскликнул второй близнец, кидаясь на помощь брату. Все прочие студенты тут же оторвались от учебников и уставились на них, встревоженно перешёптываясь. — Мистер Уизли, что происходит? — дружелюбно спросила Долорес, хотя внутри вся кипела. — Джорджу плохо! — взволнованно крикнул мальчишка, садясь на пол рядом с близнецом и кладя его голову себе на колени. — Профессор, он чуть дышит! Прошу вас, помогите, профессор! Хотя эти мальчишки и не нравились Долорес, она ведь не могла отказать нуждающемуся в её помощи ребёнку, поэтому решительно направилась к Уизли, провожаемая взглядами всего класса. Склонившись над гриффиндорцем, Долорес принялась деловито его осматривать. Студент был бледен, как полотно, и не подавал признаков жизни, не считая едва заметных движений вверх-вниз его грудной клетки в такт слабому дыханию. Второй мальчик смотрел на Долорес с откровенной надеждой, но она не представляла, что сделать, чтобы оживить его брата. Впрочем, она ведь не медсестра какая-нибудь — откуда ей знать, отчего у парня обморок? Молчание явно затянулась. — Профессор, — раздался вдруг позади неё на удивление спокойный в такой ситуации юношеский голос, — может, нам стоит отнести его к мадам Помфри? Долорес резко распрямилась и обернулась. — Да-да, вы правы, мистер Тсукури, — кивнула она парню. — Вы и мистер Уизли отнесите бедного мальчика в больничное крыло. Дейдара коротко кивнул и помог приятелю поднять его брата. Наблюдая за ним, Долорес отметила про себя, что этот парень куда более решительный и находчивый, чем большинство его однокурсников. Он всегда в ситуациях, подобных нынешней, действовал быстро, совершенно не паниковал и не волновался, что поднимало его над прочими гриффиндорцами в глазах генерального инспектора — и это впечатление не мог испортить даже тот факт, что в его длинном хвосте сейчас виднелось не меньше двух дюжин тонких косичек. После ухода парней и до конца занятия в аудитории висела напряжённая тишина. Семикурсники только переглядывались, гадая, как там их товарищ. Долорес это мало интересовало: всё-таки мадам Помфри профессионал и поставить на ноги мальчика после обморока уж точно сможет. Поэтому за Уизли Долорес совершенно не переживала, а вот её собственные нервы были в определённой мере расшатаны этим уроком. Ну вот что за класс, в самом деле, такой?! Всегда, всегда на их уроках что-то случается! То окна начнут открываться сами собой, то учебники прыгают во все стороны, стоит студентам попытаться их открыть, а один раз вообще прямо посреди занятия с потолка упала люстра, висевшая над свободной от парт задней частью аудитории. И при этом ни один из студентов не доставал волшебную палочку, а значит, и обвинить в этих аномалиях некого. После ужина Долорес вернулась в свой кабинет, чтобы закончить проверку домашних. По-хорошему, сейчас бы отправиться в свои покои, принять ванну со специальной расслабляющей солью… но вечером назначено собрание преподавателей, и Долорес просто не могла его пропустить. Поэтому она, отложив в сторону последнюю работу, заварила чай в своей любимой чашечке с очаровательным полосатым котёнком. Немного подсластив горячий напиток (всего три ложечки сахара — надо держать себя в форме!), Долорес насладилась его замечательным фруктовым вкусом. «Замечательный чай, — подумала она. — Итачи он тоже должен понравиться». От воспоминаний о брюнете Долорес почувствовала, что вновь краснеет. Ах, ну что же это, в самом деле, с ней сегодня такое?! Отставив чашку, она вновь провела некоторое время перед зеркалом, поправляя пряди в и без того практически идеальной укладке, доводя её до абсолютного совершенства. Припудрив носик, Долорес, поколебавшись немного, нанесла на губы любимую помаду цвета фуксии, улыбнулась своему отражению и, найдя себя безупречной красавицей, отправилась в учительскую. В этой комнате, безвкусно заставленной разномастными затёртыми креслами, витал дух Рождества, как и во всём замке: каминная полка и карнизы увиты гирляндами из остролиста, на дверях шкафа, в котором хранились классные журналы и некоторые документы, висел большой венок, а в углу стояла пушистая ёлка, украшенная разноцветными шарами, волшебными свечами и длинными прозрачными сосульками. Директор ещё не пришёл, но профессора были практически в полном составе. Трое деканов — МакГонагалл, Флитвик и Стебль — расположились в креслах перед камином и обменивались впечатлениями о чём-то, в то время как Снегг по традиции занимал самый дальний угол, скрываясь в тени, явно не желая, чтобы с ним кто-нибудь заводил разговор. Устроившись на подлокотнике дивана, Акасуна любезно улыбался, слушая рассказ мадам Трюк, этой мужланки без какого-либо чувства стиля, преподававшей полёты, о последнем матче по квиддичу между сборными Когтеврана и Пуффендуя. Даже Трелони, крайне редко покидавшая свою башню («И правильно, сумасшедших надо изолировать от общества!»), явилась на собрание, хотя и забилась в угол даже более тёмный, чем тот, который оккупировал Снегг. Но все мысли о глупой лже-ясновидящей, которую давно уже пора гнать метлой из школы, мигом улетучились из головки Долорес, когда она увидела Учиху. Как всегда, в чёрном, как всегда, идеально красивый и абсолютно спокойный, он был окружён профессорами Вектор, Синистрой и Бабблинг, не слишком солидно хихикавшими и лучезарно улыбавшимися Учихе. Эта темнокожая астрономша, обряженная, как обычно, в омерзительную мантию со звёздами, вообще обнаглела настолько, что время от времени клала ладонь на плечо мужчины и начинала легонько его поглаживать. — Кхе-кхе, — сочла Долорес необходимым прервать сие вопиющее безобразие. Все учителя как по команде повернулись к ней; в комнате повисла напряжённая пауза. Долорес хотела сделать какое-нибудь остроумное замечание по поводу чрезмерного интереса некоторых коллег к Учихе, но тут дверь распахнулась и вошёл очень уж бодрым для старика размашистым шагом директор. — Добрый вечер, коллеги! — Дамблдор прямо-таки лучился счастьем, и это неимоверно раздражало Долорес. — Прошу вас, занимайте места, и давайте начнём. Аврора, моя дорогая, умоляю, оставьте в покое мантию Итачи, а то вы её до дыр протрёте. А вот смущение Синистры доставило генеральному инспектору однозначное удовольствие. Ну и что, что она самая молодая женщина в их коллективе? Почему это она считает, что имеет на Учиху больше прав, чем та же Долорес?! — Итачи, на День святого Валентина нам, по-видимому, всё же придётся тебя где-то прятать, — трагично протянул Акасуна, закатывая глаза. — А то если к атакам старшекурсниц присоединятся ещё и как минимум три профессора… — он позволил своему голосу мягко сойти на нет и сокрушённо покачал головой. Тут уже все три кумушки потупили взгляды и, пробормотав что-то, поспешили усесться под улыбки и смешки коллег и директора. Итачи же и бровью не повёл. — На мой взгляд, тебе бы стоило волноваться за себя, Сасори, — спокойно произнёс он, подходя к другу. — А то ведь если твоя возлюбленная узнает, сколько любовных писем ты получаешь в неделю… — Много? — с жаром поинтересовалась мадам Трюк. Она нечасто захаживала на учительские собрания и явно воспринимала их как способ развлечься. — Вы не поверите сколько, Роланда, — едко заметил Снегг из своего угла. — Так что, Сасори, у вас и в самом деле есть возлюбленная? — поинтересовалась Бабблинг, прямо-таки лучась любопытством. Акасуна с хорошо сыгранной скромностью улыбнулся. — А жениться вы собираетесь? — продолжала допрос преподавательница древних рун. — Она просто замечательная девушка, не без изъянов, конечно, но у кого их нет… — Не уходите от темы! — воскликнули в один голос Бабблинг и Синистра. — Очень милая и приятная особа, хотя порой бывает резковата, а уж ревнива — просто до жути… — Сасори! — Ах, молодость, — философски заметил Дамблдор, с улыбкой наблюдая за подчинёнными. — Полна волнений и безумств… — Альбус, это вы сейчас о чём? — прищурилась МакГонагалл. — Ни о чём, — мурлыкнул директор себе под нос, с головой уйдя в какие-то воспоминания. Долорес нахмурилась: ей совсем не нравился стиль, в котором нынешний директор Хогвартса проводил собрания учителей. Вот когда она возглавит школу, подобной распущенности и легкомыслия не будет. — Давайте, наверное, всё-таки начнём, — мягко предложил Флитвик, пока МакГонагалл продолжала сверлить Дамблдора пристальным взглядом. — Да, конечно, — быстро кивнул тот и занял своё обычное место между деканами Гриффиндора и Когтеврана. Остальные профессора, кто ещё был на ногах, последовали его примеру и расселись. Мимолётно усмехнувшись, Акасуна перебрался с подлокотника на диван и кивнул на место рядом, глядя на Итачи. Тот занял предложенное место. Ни секунды не колеблясь, Долорес с улыбкой подошла к дивану и аккуратно села между мужчинами, сложив руки на коленках. Прочистив горло, Дамблдор заговорил: — Что ж, на следующей неделе заканчивается этот семестр, и мы можем подвести… — Кхе-кхе, — тактично прервала его Долорес, имевшая, что сказать. — Профессор Дамблдор, осмелюсь вам напомнить о моей просьбе ужесточить школьный распорядок дня в связи с участившимися хождениями студентов по коридорам в вечернее время. Сидевший слева от неё Акасуна тихо хмыкнул. — Я сказала что-то смешное, профессор Акасуна? — осведомилась Долорес, медленно поворачиваясь к нему. Нет, не нравится. Всё-таки этот рыжий наглец ей определённо не нравится. — А разве нет? — он вскинул бровь. — В Хогвартсе комендантский час и так начинается в девять вечера для курсов начиная с четвёртого, для младших — с восьми. На какое же время вы хотите его начало перенести? На послеобеденное? — В вечернее время ученикам положено находиться в гостиных своих факультетов, — отчеканила Долорес. — И кстати, раз уж мы заговорили об этом, почему вы, профессор, назначаете студентам дополнительные занятия в часы после отбоя? — Потому что в остальное время я занят, как и мои ученики, — флегматично отозвался Акасуна. — Кроме того, именно в ночные часы мне лучше всего работается. Синистра и Бабблинг прыснули, Снегг хмыкнул из своего угла, а Дамблдор и Флитвик обменялись улыбками. Долорес же начинала закипать, но сдержалась и вместо крика улыбнулась. — Я вовсе не имею интереса к тому, когда вам лучше работается, — мягко сказала она, — однако, как генеральный инспектор Хогвартса, не могу допустить, чтобы студенты разгуливали ночью по школе. — А можете издать декрет, запрещающий это дело? А то как я без официальной бумаги объясню детям, почему не хочу больше с ними дополнительно заниматься? — А вы не сможете объяснить это мисс Харуно просто так? — Почему же только ей? Между прочим, дополнительно у меня занимаются восемь студентов с пятого по седьмой курс. Могу вам позже предоставить список, если угодно. — Уж будьте так любезны! Остальные учителя с каким-то извращённым удовольствием наблюдали за перепалкой Долорес и Акасуны, и только Учиха легко хмурился. — Отлично, раз мы разобрались с этим вопросом, — бодро вмешался Дамблдор, хотя, на самом деле, никто ни в чём ещё не разобрался, — подведём промежуточные итоги успеваемости по факультетам. Помона, прошу вас. Пока профессор Стебль, а за ней и прочие деканы, делала свой доклад, Долорес молчала, недовольно насупившись. Что, в самом деле, этот Акасуна себе позволяет?! Как он смеет так разговаривать с ней, представительницей Министерства магии?! И как только такой приятный, вежливый человек, как Итачи, мог выбрать себе в друзья этого невоспитанного грубияна?! Больше ничего интересного на собрании в тот вечер не произошло. Выслушав все доклады и обсудив несколько никому не нужных тем, таких как возможность проведения для студентов рождественского бала (Долорес разумно пресекла эту идею на корню: не хватало ей только для полного счастья толпы тискающихся подростков!), Дамблдор всех отпустил, напоследок рассказав какой-то ну совершенно не смешной анекдот: что-то про гнома, лепрекона и огневиски. Не удостоив его даже тени улыбки, Долорес гордо покинула учительскую одной из первых. Впрочем, она не торопилась возвращаться в свои комнаты. Начало двенадцатого — самое время для ловли бродящих по школе студентов. Пройдясь по второму этажу, Долорес поднялась сразу на четвёртый, оставив третий на обратный путь. Все свечи в коридорах были потушены, и оттого в переходах царил полумрак, разгонявшийся лишь лунным светом. Дойдя почти до самой башни Гриффиндора и так никого не встретив, Долорес решила повернуть обратно, как вдруг в одном из коридоров неожиданно заметила человека. Итачи стоял возле окна, отстранённо глядя вдаль. Рядом с ним на подоконнике сидел крупный чёрный кот. — Вы что-то хотели? — несколько устало спросил Итачи. Долорес вздрогнула, с трудом отрываясь от любования профилем Учихи, очерченным лунным светом. — Нет, ну что вы, — мягко произнесла она, подходя ближе. Учиха перевёл на неё взгляд. Казалось, он был несколько удивлён. — Долорес? Что вы делаете в этой части замка в столь поздний час? — Я патрулировала, — она не справилась, и голос всё же слегка дрогнул. — А вы, Итачи? Простите, но вы выглядите печальным… Большой кот, внимательно наблюдавший за ними своими странными красными глазами, тихо зафыркал. Бросив на него короткий взгляд, Учиха ровно произнёс: — Вам показалось. Всё в порядке, уверяю вас. — В самом деле? — Долорес позволила себе выказать вежливое сомнение. — Знайте, вы всегда можете поделиться со мной тем, что вас тревожит, Итачи. Мерлин, как же приятно произносить его имя!.. Как восхитительно выговаривать это необычное сочетание звуков, наслаждаясь тем, как его отзвук медленно замирает в интимной полутьме коридора… — Если я только могу вам чем-то помочь, — нежно произнесла Долорес, подходя совсем близко, касаясь рукой его груди, — вы можете обратиться ко мне в любое время… — …дня и особенно ночи, — насмешливо закончил за неё кто-то посторонний. Долорес вздрогнула и отпрянула — на подоконнике, там, где секунду назад был чёрный кот, сидел совершенно незнакомый ей мужчина. — Кто вы такой?! — воскликнула генеральный инспектор. — По какому праву вы находитесь в Хогвартсе?! — Кто я? — незнакомец прищурился и оскалился. — Итачи, может, представишь меня своей даме? — Зачем вы перевоплотились, Мадара-сан? — процедил Учиха. — Не смог удержаться, — мужчина соскользнул с подоконника и, откинув за спину длинные и невероятно всклоченные чёрные волосы, шагнул к Долорес. — Не приближайтесь! — крикнула она, направляя на него палочку. — Женщина, что ты намерена делать с этой деревяшкой? — язвительно поинтересовался названный Мадарой, обходя Долорес по кругу, как хищник обходит жертву, примеряясь, с какой стороны лучше впиться зубами. — Впрочем, могу предложить тебе один вариант её использования, который избавит моего потомка от твоих приставаний. — П-потомка? — пролепетала Долорес, как-то пропустив остальное. От этого мужчины исходила просто невероятная энергия: тёмная, дикая, необузданная, затуманивающая разум, мешающая связанно мыслить. — Да, моего любимого и практически единственного живого потомка, — Мадара повернулся к Итачи, настороженно наблюдавшему за ним. — Кем я, ты говорил, тебе прихожусь? — Родным прапрадедом, — отчеканил Учиха. — Мадара-сан, довольно этого спектакля. — О нет, — Мадара вновь оскалился. — Пока ещё нет. Долорес вздрогнула, когда он вдруг оказался прямо за её спиной. Почувствовав сильную мужскую руку на своей талии, она тихо ахнула и залилась румянцем. — Ты ведь хочешь его, — прошептал Мадара, склоняясь к уху Долорес, — этого красивого, но холодного молодого наследника древнего клана. Ты всегда стремилась прилипнуть к тем, кто выше тебя, более знатен или влиятелен. — Я не… — слабо запротестовала Долорес, но осеклась, когда он приложил палец к её губам. — Даже не спорь, — мягко шепнул этот демон ночи. — Ты всего лишь жалкая, лживая, никчёмная тварь, цепляющаяся за тех, кто может улучшить твоё положение в обществе, а остальных беззастенчиво травящая. Ну же, повтори это. Долорес слабо замотала головой. — А если так? — Мадара прижал её спиной к себе, к своему крепкому, сильному телу. — Скажи, и я дам тебе продолжение. Подняв затуманенные похотью глаза, Долорес посмотрела на Итачи. Он был всё так же молчалив и недвижим, словно каменная статуя — но так притягателен… — Я… — чуть слышно проговорила она. — Я никчёмная… — Громче, — горячо прошептал Мадара. — Он тоже должен слышать тебя. — Я никчёмная, — кусая губы, сказала Долорес, пожирая взглядом Итачи, — лживая, жалкая… О, пожалуйста, отпустите меня! Дайте мне его!.. Мужчина за её спиной рассмеялся — его глубокий смех отразился от стен и эхом прокатился по коридору, — а затем резко и с пренебрежением, словно какую-то гадость, отшвырнул Долорес от себя на холодный каменный пол. От удара у Долорес перебило дыхание, но она всё равно по возможности быстро приподнялась на локтях, жадно следя за лохматым ночным гостем и Учихой. — Ох, Итачи, — покачал головой Мадара словно с укором, — что у тебя со вкусом? Мне даже стыдно. — У меня со вкусом? — проговорил Итачи с таким раздражением, которого никогда прежде Долорес не доводилось слышать в его голосе. — Вы и в самом деле считаете, что я отвечаю чем-то на порывы этой женщины? Полагаете, мне нравится уже пятый месяц пытаться тактично обойти её приставания? — Итачи… — слабо прошептала Долорес, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы от его жестоких слов. — Я не совсем понимаю, — продолжил Учиха, совершенно не обращая на неё внимания, глядя только на того, кого назвал своим предком; его взгляд горел, а тон сделался неожиданно резким, — это была ваша крайне изящная попытка узнать мои предпочтения среди женщин? Или вы просто сговорились с Сасори в его стремлении достать меня? — И то, и то, пожалуй, — Мадара улыбнулся. — И я вполне доволен результатом. Сейчас ты куда больше похож на истинного Учиху. Итачи, казалось, опешил на миг, а затем устало провёл рукой по лицу. Вместе с этим жестом он словно вернул себе обычную уравновешенность, хотя и чувствовалось, что он всё ещё раздражён. Повернувшись к Долорес, он посмотрел ей прямо в глаза. Амбридж вздрогнула и сдавленно охнула, когда его чёрные глаза вдруг стали ярко-алыми. — Долорес, вы сейчас пойдёте в свою комнату и ляжете спать, а проснувшись утром, не вспомните ничего из случившегося, — медленно произнёс он. — После собрания учителей вы отправились прямиком в свои апартаменты. Вы меня поняли? — Да, — отстранённо подтвердила Долорес. В её голове неожиданно сделалось так пусто и легко, что она с большим трудом заставила себя подняться на ноги и медленно пройти мимо мужчин в сторону лестницы. — Отличная работа, — донёсся до неё тихий язвительный шёпот Мадары. — И не надо так на меня смотреть, я прекрасно знаю, что ты очень любишь своего прапрадедушку. Это было последнее, что услышала Долорес, а затем её сознание кануло во мрак.***
— И всё-таки классно получилось, да! Напарники победно улыбнулись друг другу и чокнулись стаканами, наполненными огневиски. — Данна, я бы в жизни не подумал, что ваше желание будет таким! — Почему же? — вскинул бровь Сасори, сделав глоток. — Возможно, ты был последние годы слишком занят лелеянием своей вселенской обиды, чтобы замечать очевидное, но на самом деле игра «Доведи Итачи до потери контроля над собой» ведётся мной уже, мягко говоря, очень давно. — Нет, ну я догадывался, конечно, что вы к нему неровно дышите, — протянул Дейдара, но тут же засмеялся, — но, Сасори-но-Данна, потратить на это своё абсолютное желание… Это кошмарно на вас не похоже! — Знаешь, — серьёзно сказал Сасори, — пожалуй, наша с тобой игра была интереснее и занимала меня куда больше, чем её результат. — Честно? — удивился Дейдара. — Честно, — кивнул Сасори. Дейдара улыбнулся и высоко поднял свой стакан. — Тогда за Обморочные орешки, дуру Амбридж, не запирающую дверь кабинета во время урока, приворотное зелье «Тайные мысли», коварного Мадару, обожающего доставлять другим неприятности, и нас с вами — самый однонаправленно мыслящий дуэт Акацуки!