Зов морской волны

      Кай точно знал о существовании чего-то столь удивительного, носившего среди людей необычно-ласковое название — "море". Он точно представлял его внешний вид, наизусть помнил его описание на страницах художественных книг, он даже "знал" его запах и, в случае необходимости, — мог рассказать о чувстве, заполнявшем при созерцании моря. Мог... но не делал. Кай любил размышлять, представлять, грезить во сне соленою водой, но лишь наедине с самим собой. Восхвалять неведанное чувство, ранее никогда его не посещавшее, казалось своенравной прихотью. Писать, не имея представления, опираясь лишь на рассказы людей, явно несущих в себе долю человеческой фантазии, — виделось ему лицемерием. Как можно любить, не ощущая ничего? Описывать свои искренние чувства, прикрывая темный холод осадком, засевшим внутри...        Кай был счастлив избавиться от тяжести возможной лжи, посмотрев на море по-своему. Возможно ли, что воодушевленный сотнями фантастических рассказов, он разочаруется, не разглядев пресловутой нежности и силы? Смутные терзания нагло заключили посторонние мысли в плен, не позволяя пробиться сквозь крепкую стену сомнений.       Не сумев отдаться сну наступившей ночи, словно ребенок перед грядущим праздником, Грэдсби нетерпеливо лежал в ожидании столь желанного подарка. Спокойное лицо Джона, мягко освещаемое светом восходящей луны, было почти что единственным "снотворным" для его волнения. Как, впрочем, и всегда... Этот мальчишка умудрился пробудить в нем набор чувств, идущих в комплекте с вдохновением и белой полосой в жизни. Разумеется, счастье в подарок. И сейчас, когда предмет его сдержанного внешне обожания лежал рядом, такой невинный, такой прекрасный, оно набирало крутые обороты. Кай изо всех сил пытался держать свои чувства на коротком поводке, при этом постоянно идя на поводу у страха, — потерять любимого человека. Но когда Джон был самим воплощением нежности, заботы, художник не выдерживал такого напора, полностью растворяясь в руках возлюбленного.       Поддавшись искушению прикоснуться к белоснежному лицу, Кай поднес ладонь к щеке, стараясь не разбудить парня. Но, увидев, как мило тот поморщил нос, понял, что все же нарушил его спокойствие.       — Прости... — Джон, еще не оклемавшись от остатка сна, стразу же заметил все мысли, терзающие возлюбленного, будто бы считал их с лица Кая, видимо, так и не отдохнувшего после долгого пути.       — Который час?       — Четыре утра, — художник владел хорошим внутренним чувством времени, поэтому Джон даже не просил его взглянуть на часы, зная, что тот не ошибется. Взглянув в окно, Лоули поднялся с кровати, спросонья натягивая на себя одежду. В ответ на вопросительный взгляд Кая он лишь протянул тому рубашку, при этом не забыв выразительно улыбнуться.       — Ходунки? — недолго раздумывая, Грэдсби отрицательно помахал головой в знак сильной боли в ногах: кости безжалостно крутило, на чем он научился сильно не заострять внимания. Каю еще никогда не приходилось говорить о приступах боли, будучи уверенным, что Джон всегда замечает подобные вещи.        В воздухе ощущалось приятное колебание, оповещавшее о скором наступлении рассвета. Весь путь от дома к набережной занимал примерно минут пятнадцать, не считая того, что нужно было спуститься вниз по небольшому склону. Чем ближе они подходили, тем сильнее шум моря отдавался эхом в голове Кая. С каждым шагом легкое волнение разливалось по телу, усиливаясь несдержанным предвкушением чего-то особенного. А вы помните, как в детстве ждали Нового Года, чувствуя, что теперь наша жизнь полностью изменится, что мы, разумеется, получим долгожданные подарки от родных, и непременно произойдет чудо? Причем большое и волшебное.       — Готов? — Джон с неким азартом повез коляску к морю, весь истерзанный ожиданиями. Ему не терпелось увидеть восхищенного Кая; вновь любоваться тем огоньком, что беспощадно погас в его глазах, оставляя после себя лишь черный шлейф дыма. Они пришли...