Спортсмены такие тупые!

Сходить мы решили в парк, для разнообразия. Клубная жизнь приедалась, и душа требовала разнообразия. Так как стояла осень, то с каждым днём погода портилась – понижалась медленно температура, небо затягивало тучами и мимоходом поддувал холодный ветерок. Мы просто прогуливались по парку и болтали о чём-то отвлечённом – например, о детях. Спортсмен уверял, что дети посланы нам Богом и что это цветы жизни, а пыталась его переубедить и утверждала, что дети – не всегда хорошо. Как-то сам разговор перескакнул на неблагополучные семьи, и вот тут я смутилась. Кашлянув смущённо, спросила: - Ну а дальше? Как жить думаешь? Спортсмен вдруг остановился и повернулся ко мне. Мои глазёнки немного округлились, а когда он умело застегнул мою тонкую кожаную куртёнку, так вообще брови улетели вверх. Ожидая молча от него ответа, что это сейчас было, пояснил, бросив через плечо: - Простудишься. Я проморгалась и поспешила догнать Глеба, пытаясь идти с ним в ногу. - Думаю, пойду тренером куда-нибудь, - пожал тот плечами, когда мы с ним поравнялись. – А там может и куда-нибудь ещё выбьюсь. Может, бухгалтером стану. Сдержать смешок у меня не получилось, и спортсмен подозрительно на меня посмотрел. Его черты лица стали вдруг такими смешными, особенно его недоумевающие голубые глаза и приподнятые брови, что сдержаться и не хихикнуть было вне моих сил. - Что? - Ты? Бухгалтером? – фыркнула я и похлопала его по плечу в знак его смышлености. – Молодец. Ты же не математик, куда тебе в бухгалтеры лесть? Ещё б сказал, что врачом стать мечтаешь! - Вот сейчас действительно мечтаю, - скромненько пробормотал Глеб и косо глянул на меня, ожидая реакции. А она соответственно последовала. - Каким? – удивлённо протянула, даже не подумав, что меня тупо развели. - Патологоанатомом, - показал мне язык Глеб и вдруг в порыве какого-то возвышенного чувства – ребячества, фи – подхватил меня на руки и хорошенько встряхнул. Я завизжала, обзывая его дураком и требуя поставить меня туда, где он меня взял. - Не быть тебе патологоанатомом! От тебя даже трупы разбегутся! – подколола я его и поспешила отскочить от шаловливых ручонок спортсмена, которые были довольно сильными. Очень сильными. - А от тебя живые, - не уступил он мне. - Ну и пусть бегут, - вдруг посерьёзнела я и оправила сползшую сумку на плече. – Никого я держать не буду. Кому надо, тот рядом будет. От Глеба не укрылась перемена в настроении, поэтому он тоже взял себя в руки и участливо поинтересовался, отчего ж я так думаю. А я ему и выложила, не подумав своим куриным мозгом, что возможно ему-то как раз этого знать не обязательно. Не хотела я Глебу открываться, не хотела! Я изменила своё мнение о нём. Не полностью, конечно, но изменила. И подпускать к себе совершенно не хотела! Никто не должен был знать, что у меня на душе и какие кошки там скребутся, иначе все мои слабые места я просто напросто выставлю на обозрение. А тут меня покой пёс дёрнул ему всё-всё рассказать! Ну не дура ли? - У тебя хотя бы мама есть. А у меня и той не было. Нянечка. Нянечка то, нянечка это. И ни мамы тебе, ни папы, хотя они оба живы и живут себе припеваючи! Даже семьи отдельные завели, - пожаловалась я, сунув окоченевшие руки в карманы. - Как же так? – удивился юноша. – А друзья? У тебя были близкие друзья? - Не было рядом никого, - сухо бросила я и ненадолго замолчала. – Вообще никого не было. Лучшая подруга мамы увела у меня отца, и я с детства считала, что дружбы между девушками нет. Нету! – повторила я с нажимом. – И убедилась в этом на собственном опыте. Да, есть подруги, но никто не знает моих тайн, никто. И не узнает, чтоб им икалось. - Как ты лестно отзываешься о подругах, - заметил тихо друг. - Потому что в каждой я вижу предательницу. – Призналась. Надо же. – И дружбы не бывает. И любви не существует. Ни с первого взгляда, ни вечной. Так, вспышка, «стерпится, слюбится», но никак иначе. Мы остановились у памятника Ленину и замолчали. Вообще Глеб, казалось, не понимал меня. Он был моей полной противоположностью – вежливый (не всегда), более домашний, детей любит, брак одобряет, в любовь и верность верит… А я всё это отрицаю. И парень пытается меня поддержать, я вижу, но мечется между своими убеждениями и моими, мечется. - Это потому что ты никогда и не любила, - сделал догадку собеседник, избегая встречаться со мной взглядом. Куда угодно, только не в мои глаза. – Я прав? - Прав, - признала холодно я. – Я никогда никого не любила, не сложно догадаться. Я люблю лишь свою машину. - Да-да, - покивал он головой, - которую вернуть могу тебе только я. - Глеб, - позвала я его, - мне неприятно, что я тебя использую для своих целей. И мне неспокойно от мысли, что ты на меня сердишься или злишься… - Да за что мне на тебя злиться? – встрепенулся тот. - Не перебивай, - опустила я взгляд на свои онемевшие от холода руки. Перебирая пальцами колечко на пальце, продолжила, смущаясь: - И я хотела бы с тобой подружиться, правда. Не стоит судить людей по себе, так что извини. Вот, - совсем смутилась я. Вокруг почти никого не было – лишь птицы рыскали в поисках еды. Сгущались тучи, и явно ожидался склизкий дождь, поднимался ветер. Я чувствовала себя неуютно – хотелось выпить чего-нибудь крепкого и забыться. Вдруг Глеб взял мои холодные руки в свои большие тёплые ладони и ответил: - Я принимаю твои извинения. Я ждала чего-то ещё – пафосной фразы, предложения – хоть словечка! Но этот перекаченный гад молчал. - И? – посмотрела я на него, приподняв в немом вопросы брови. - И что? – удивился в свою очередь он. - Это всё? - А что ещё? - Ну ты блин! – закатила я глаза к небу и попыталась выдернуть свои ручки из огромных лапищ этого… монстра! Но на моё удивление он мало того, что не отпустил, так и притянул меня ещё ближе, чтобы наши лица были совсем рядом. Сердце отчего-то испуганно замерло, хотя бояться мне было нечего – я с детства была храброй девочкой. А тут подишь ты! - А ты думала, в сказку попала? – задорно спросил Глеб и беззвучно засмеялся. Гад. Не сдержалась и как маленькая показала ему язык. - Мог пожелания хоть добавить. - Будь здорова, не болей! – тут же сориентировался парень и засмеялся уже в голос. Прожевав улыбку, опустила взгляд на наши руки. Отпусти меня, дурень, отпусти. - Руки у тебя холодные, - словно прочитал мои мысли, сказал Глеб у меня над ухом. – Грею. Опять такая неловкая тишина. Кашлянула. - А может, в бар? Моё предложение приняли и одобрили, так как потихоньку начал накрапливать мелкий противный дождик. Но эта заминка между нами продолжала меня напрягать.