Воскресенье, 19 августа 1984 г.
Кинотеатр Хэймаркет располагался на углу Пилигрим-стрит и был засажен деревьями по периметру, словно в старые добрые шестидесятые. Некогда яркая малиновая краска выцвела и облупилась с пыльных стен, словно давнишний загар, и только несколько букв на вывеске по-прежнему оповещали сбитых с толку посетителей, что они пришли в «Кнтр Хймркт». - Только не мелодрама, - пробормотал Джон, с силой толкая массивную красную дверь. - Все, что угодно, только не мелодрама, - он словно зомби плелся позади всех, хмуро уставившись под ноги на потертый липкий ковер. Он всегда считал жалкими девчонок, что плакали в школьном туалете над неудавшимися отношениями… но реальность оказалась во много раз хуже; боль была невыносимой. Он чувствовал себя продрогшим до костей, кровь в венах заледенела, как в многолетнюю зиму. Его лицо было усыпано пожелтевшими синяками, а вокруг сердца выросли непробиваемые стены. - Как пожелаешь, приятель, - согласился Грег, сочувственно улыбаясь и мягко похлопывая его по спине. - Все что угодно, лишь бы вытащить тебя из дома, дружище, - он обнял его за плечи и повел в конец очереди, вставая рядом с Майком. - Зачем я это сделал, Грег? – пробормотал Джон, устало проводя рукой по волосам. Последнюю неделю бессонных ночей он провел, ворочаясь и задавая себе один и тот же вопрос. - Джон, ты поступил так, как должен был; как было лучше… чтобы защитить себя и Шерлока… Отец избил тебя до беспамятства, как еще ты должен был поступить, черт возьми? – серьезно сказал Грег, сжимая плечо Джона. – Ты не можешь винить себя, понимаешь? Это не твоя вина. - Неправда! Я разбил ему сердце. Он гребаная любовь всей моей жизни, и я разбил ему сердце. Он единственный человек, который любил меня за… да просто потому что я это я, и я все испортил! Он, должно быть, ненавидит меня… - Эмм… Ну… Я бы так не сказал… - возразил Грег, смущенно потирая затылок. - Подожди, ты что, говорил с ним? – воскликнул Джон, удивленно уставившись и за требовательной позой пытаясь казаться выше и внушительнее. - Не совсем… Молли провела с ним много времени… в попытках вытащить из дома, помогая пройти через это… ему действительно больно, Джон… он очень по тебе скучает. Но он не ненавидит тебя. И не думаю, что когда-нибудь сможет. - Лучше бы он меня ненавидел, я заслужил это, - пробормотал Джон, хватая свой билет, и двинулся к стойке с попкорном. В зале было темно. На полу лежали красные бархатные ковры, покрытые толстым слоем крошек и пыли. Неясные голоса сливались и бормотали, словно призраки в тумане. Джону нравилось ходить в кино; казалось, темнота успокаивает - маленькие дети обычно забираются под одеяло, чтобы укрыться от грозы; это было утешением. Он сел между Майком и Грегом, зажав коленями большой стакан с попкорном. - Надеюсь, это не очередное дерьмо… - пробормотал Майк, подцепляя большую горстку попкорна из стакана Джона. - Я хочу посмотреть Свободных*. Джон закатил глаза, отпихивая руку Майка. - Джон… черт… не оборачивайся, - неожиданно прошептал Грег, хватая Джона за руку и сползая вниз по креслу. - Что? Почему? – спросил Джон, быстро оборачиваясь по сторонам. Воздух мгновенно покинул его легкие с одним подавленным вздохом. Он ощутил его присутствие, прежде чем увидел. Он почувствовал его. Волосы на затылке закололо от предвкушения. Кровь вскипела в жилах, а сердце готово было вырваться из груди. Эти темные, непослушные кудри невозможно было спутать ни с чем. - Ты, должно быть, шутишь… это… это Шерлок? – прошептал Майк; его рука с горсткой попкорна застыла на полпути к открытому рту. - Грег, я вообще-то думал, вы с Молли согласовали это дерьмо! - Да… Я тоже… - произнес Грег с раскаянием, когда Шерлок и Молли, слава богу, выбрали ряд по диагонали от них и повернулись спинами к троице. - Прости, Джон. Мы можем уйти, если хочешь… - Нет, все в порядке, - промямлил Джон, как можно ниже сползая в кресле, когда свет начал тускнеть, а большой экран замерцал красками жизни. Джону было совершенно наплевать на то, что происходило на экране. Все время показа он широко раскрытыми глазами сверлил взглядом затылок Шерлока, наблюдая за его движениями; смотря как он потягивается, смеется, зевает; все движения были так хорошо знакомы Джону, словно он смотрел на себя в зеркало. Сердце Джона трепыхалось в груди, словно рыба, выброшенная на берег: живое, но разбитое; сомнительное удовольствие ощущать подобное. Так странно находиться рядом с ним – только руку протяни, – по-прежнему невыносимо скучая. Он мечтал о нем; жаждал его; он - потребность. В какой-то момент ему показалось, что их взгляды встретились, но было слишком темно, чтобы сказать наверняка. Больше всего на свете Джону хотелось нырнуть вглубь зала, схватить Шерлока за руку, вытащить его на улицу и покрыть раскаивающимися, молящими поцелуями его бледную плоть с израненной душой внутри. Но он остановил себя, с силой сжав подлокотник до побелевших костяшек. Быть рядом с Шерлоком – значит подвергать опасности их обоих; словно быть привязанными к утопающему кораблю: оба обязательно утонут.Среда, 22 августа 1984 г.
Дождь громко барабанил по толстым крышам, стекая и собираясь в грязные лужи на асфальте. Деревья сникли под тяжестью водного потока, своими тяжелыми опавшими ветками огибая края тротуара. Кроссовки Джона расклеились от промокшей грязи, мокрые волосы прилипли к лицу, а капельки воды стекали на кончик носа. Чернильно-черная вода каскадом стекала вниз по водосточному желобу, стремительным потоком мчась вниз до конца дороги. - Джон! Джон, подожди! Джон обернулся, прищурившись и прикрывая лицо от сильного дождя. - Джон! Как ты? – Молли подбежала к нему. В своем розовом пышном плаще она была похожа на большую зефирину. - Эм… да, все в порядке, спасибо. У тебя как дела? – спросил Джон, подстраиваясь под ее шаги. Молли наградила его понимающим взглядом. - В порядке? - Вообще-то, просто ужасно, если честно, - признался Джон, пожимая плечами и засовывая руки в карманы брюк. Она сочувственно улыбнулась. - Я тут подумала: тебе, должно быть… эм… ты уже слышал новости о Шерлоке? – она неуверенно прошептала его имя, словно очень нехорошее слово, осторожно начиная разговор. - Эмм… нет, полагаю, не слышал. - Его взяли, Джон! Его взяли в Королевскую школу балета! Полная стипендия и все прочее! Джон замер как вкопанный; дождь тяжелыми каплями стучал по голове. В горле образовался ком. Казалось, он сейчас расплачется. Он знал, что это значило… как много Шерлок работал, насколько сильно недооценивал себя. Не говоря уже, через что Джон заставил его пройти. Подбородок предательски задрожал. Он прочистил горло. - Оу… ну, это, эмм… замечательно… да, действительно здорово… - слезинка медленно покатилась по влажной щеке, словно одинокая соленая капля дождя. - О, Джон! – воскликнула Молли, обвивая руками его шею. - Грег не врал. Ты действительно любишь его! Я знала, я знала это! Немного озадаченный, Джон осторожно погладил ее по спине. - Эмм… - Прости, - пробормотала Молли, отстранившись, и взяла Джона под руку. – Мне кажется, это безумие, что вы двое не вместе. Я о том, что… просто я видела, как вы смотрите друг на друга, как ведете себя… это как судьба или что-то вроде того… - Судьба? – переспросил Джон, недоверчиво поднимая бровь. - Не смотри так. Да, судьба. Ну, знаешь, когда два человека просто созданы друг для друга… Когда находишь такого человека – он заставляет всерьез задуматься, как ты вообще жил до вашей встречи. Ты ловишь его взгляд и просто все понимаешь. Ты любишь его настолько сильно, что это причиняет боль… просто его присутствие рядом заставляет чувствовать себя… не знаю… живым, словно он разрывает твою грудную клетку и пробуждает ото сна. Его счастье – твое счастье, его боль – твоя боль. Ты готов на все ради него… ты бы пожертвовал своим счастьем ради него… Никто из вас не совершенен, но вместе вы словно частички паззла. И без вас он не сложится, потому что вы единое целое. И должны быть вместе, Джон. Должны. Джон ошеломленно смотрел на нее. Его губы сложились в форму мягкой «о». - Да, я очень наблюдательна, правда? – сказала она с самодовольной улыбкой. – Женщины - редкая порода интеллекта, всегда помни это. - Но мы не можем, Молли… мы не можем быть вместе… - пробормотал Джон, проводя рукой по промокшим волосам. - Это невозможно. - О, Джон Ватсон, ты, как никто другой, должен знать: нет ничего невозможного, - твердо сказала Молли. – Ты один из самых смелых, добрых и самых преданных людей, которых я знаю. Тебе кажется, что так будет лучше, но вы оба намного сильнее, чем думаете. Всегда можно найти выход. Ты не должен молча страдать, это совершенно точно не твоя вина, и ты не обязан нести на себе это бремя. Твоя ориентация - это дар, и ты должен принять ее. Я сделаю что угодно, чтобы это произошло! – брови Молли словно застыли на переносице; она твердо произносила каждое слово. - Молли… - Джон запнулся, волна эмоций сжала горло. Он не привык, чтобы о нем заботились. - Я-я не могу… это было… то есть… - Да, Молли невероятная, Молли потрясающая. В свое время мне посчастливилось получить один замечательный совет, и меня всегда учили уважать себя; теперь ты должен научиться тому же. Просто обними меня и закончим на этом: мы все равно уже пришли, - засмеялась она, указывая на большой дом в стиле эпохи короля Эдварда, недалеко от главной дороги. Джон крепко обхватил ее, оставляя крепкий поцелуй на лбу. - Спасибо тебе… Я серьезно, Моллс… - пробормотал он. – Спасибо. - Не стоит благодарности. Всем иногда нужна дружеская поддержка, - улыбнулась она, помахав на прощание, и зашагала к дому по садовой дорожке. – Иди и верни его.