На грани

«-Ты собираешься ей сказать? Совсем дурак, Лео?» «-Я не могу. Мы практически переспали…Я не могу больше так» «-Но не переспали же! Черт, Лео, у нас с Хантером только все наладилось. Думаешь твоя истеричка не расскажет ему все?...Имей хоть каплю достоинства!» «-Обсудим позже, ладно?» Лео, ну оторвись ты от своего телефона! Поговори со мной! И что там такое, что на тебе лица нет? «-Без самодеятельности, пожалуйста» «-Сам разберусь со своей девушкой, ладно?» «-Ха! Она тебя бросила, забыл?» Дальше отвечать отпало всякое желание. Мне было противно даже смотреть в сторону Кары после случившегося. Хотя кого я обманываю? Меня просто заживо съедала совесть. И чем я думал? Что было со мной в тот момент? Лео? Все хорошо? Я убираю телефон в карман джинс и перевожу взгляд на Эмму. Она сидит рядом со мной на своей больничной койке, как обычно, без всякого движения. Вся ее кожа мертвенно-бледная, а глаза шоколадного оттенка, будто стеклянные. Она похожа на фарфоровую куклу, которую успели изрядно потрепать. В изгиб ее локтя на правой руке воткнута игла от капельницы, которая помогает девушке хоть как-то получать питательные вещества для нормальной жизнедеятельности. Но разве можно назвать «нормальным» это состояние? Вряд ли. -Ну что, Эмс? Не очень то приятно? Может тогда уже вернешься? – с усмешкой произношу я, пытаясь не выдавать напряженность, которая не покидала меня изнутри. Да думаешь, если бы это было так просто, то я бы не сделала этого? И да, не самое приятное ощущение . Она смотрит в сторону окна, не поворачивая на меня взгляда, но я точно знаю, что она меня слышит. -Может твоя мама придет сегодня? Вряд ли. -Ну да, прости, что напомнил. Да ничего. Меня сейчас сложно вывести на эмоции. После переписки с Карой всяческое настроение пропало напрочь. Она считала, что я не должен ничего рассказывать Эмме, но что я знаю точно, так то, что правда всегда всплывает на поверхность. Уж лучше я скажу ей сам, чем она узнает это от кого-то другого. Но это будет потом. Не думаю, что эта информация пойдет ей на пользу. Я обхватываю ее свободную руку двумя ладонями. Она такая холодная…даже ледяная. Но это для нее сейчас «нормально». Да, она была холодная, но каждый раз, когда я прикасался к ней, меня бросало в жар. Дыхание в очередной раз задрожало. Был ли это страх или приступ совести, я не знаю, но его прервал тонкий голосок, который доносился со стороны двери. - Можно? – услышал я, выпустив ладонь Эммы из своей хватки, и обернулся назад. В дверях стояла девочка лет тринадцати, высокого, для ее возраста, роста, длинными каштановыми волосами и пронзительным взглядом. Финнли? Это ты? Что ты тут делаешь? Как мама тебя пустила сюда? -Да, конечно. – неуверенно произношу я. – У тебя гость, Эмма. Девочка быстрыми шагами двинулась к нам, но когда она встретила пустой взгляд Эммы, то резко затормозила и тяжело сглотнула. Ее дыхание стало тяжелее и она слегка выпучила взгляд. Эта незнакомка явно была сестрой Эм, это было видно по их общим чертам, которые было сложно не заметить. И этот взгляд на лице Финн сейчас я прекрасно знал. Ее старшая так выглядела, когда находилась в неприятном шоке от чего-либо. Я напугала тебя? Я не хотела, прости. -Финн, верно? Мне нужно было вернуть девочку в прежнее состояние, потому что потерянная вера от еще одного человека Эмме сейчас точно не поможет. -Да. – Выдавила из себя девочка и я увидел, как на ее глазах появляются слезы. -Хэй, все хорошо. Это Эмма. Это по-прежнему она. Я старался держать тон, как можно ровнее, чтобы успокоить ее, и ведь получалось. Взгляд Финн стал внимательно оглядывать сестру с головы до пят. Затем последовал очередной тяжелый вздох, а за ним доброжелательная улыбка. -Прости. Это было немножко неожиданно. – Усмехнулась девочка на выдохе. – Можно я обниму ее? -Да, конечно. Финнли поспешно, но аккуратно обхватила Эм за плечи и лишь спустя минуту неохотно отлынула от нее. Я очень скучала, милая. -Она такая…холодная. Это нормально? – внезапно, но вполне объяснимо задает вопрос она. -Да. Для ее состояния это вполне…нормально. Это слово не давало мне покоя. «Нормально». Что оно значит вообще? Разве это нормально? И долго это все будет «нормально»? Когда люди перестанут понимать под «нормальным» то, что совсем ненормально? Все, будто уже смирились с ее этим состоянием. Это стало «нормально». И они решили, что это вполне сойдет. Даже врачи перестали пытаться вытащить ее из этого состояния. Пройдут недели, ее отравят в психиатрическое отделение и там тоже все будет «нормально». - Она ничего не говорит? – оглядев Эмму еще раз, спросила девочка. -Нет. Но она слышит абсолютно все. -Да? Правда? -Сто процентов. -А ты Лео? – с некой ухмылкой произнесла она. -Ну да. -Она влюблена в тебя по уши, знаешь. Он знает. Он не настолько глуп. Напор и бесцеремонность Финн поставили меня в некий ступор. Она говорила со мной такой манерой, будто знала меня кучу лет. Но, что мне действительно понравилось в ее фразе так то, что она была первой, помимо меня, кто не говорил об Эмме в прошедшем времени. -Откуда знаешь? На моем лице невольно появилась смущенная улыбка. Когда еле знакомая девочка хочет обсудить мои чувства, которые я еще и предал, это несколько вводит меня в замешательство. Но отвечать на мой вопрос сразу, она явно не собиралась. - Хочешь расскажу тебе о том, какой была Эмма, пока не заболела? Это был вопрос, на который не нужен был ответ. Он волновал меня долгое время. Эмма редко рассказывала что-либо о том, как жила до того, как попала в больницу. Она предпочитала хранить это все в себе. В этом вся Эмма. Я могу вытащить из нее ее истинную сущность, но вытащить из нее хоть слово о прошлом – вне моих сил. Ну и зачем? Зачем ему об этом знать? -Мы с ней всегда были очень близки. Даже когда родители отправили ее сюда, то мы переписывались почти каждый день. У нее не было никогда никого, кроме меня. Она никого к себе не подпускала, особенно парней. Это странно, что она…впустила тебя в свою жизнь. Больше всего на свете Эмма боялась чувств. Они казались ей чем-то непонятным и неизведанным. Она пыталась прятать их всех поглубже в себя и проявляла их только дома. А еще ты знал, что она играла в волейбол? -Что? Ты серьезно? Все, что говорила Финн, несколько удивляло меня. Я понимаю, почему она прятала это все от меня. Она не сожалела об упущенном, она старалась забыться. -Да! Я наверное никогда не смогу так играть, как Эмма пару лет назад!Она была блестящим игроком! Только с командой не ладила, точнее сама абстрагировалась от нее. Именно поэтому она и ушла. Во всяком случае…все так думают. -А на самом деле? Финнли взглянула сначала на меня, потом на Эмму, а затем ее взгляд упал в пол. Она продолжила, но теперь ее голос стал на пол тона тише: -Она начала терять мышечную массу, стала слабеть. Для того, чтобы исправить это, ей нужно было употреблять белки, но это было выше ее возможностей. -Но..с чего-то же это все началось…она же не всю жизнь голодала… С этими словами я накрыл своей ладонью ладонь Эммы, которая лежала у нее на колене. И в очередной раз о ее холода меня бросило в жар. Она словно ударяла током каждый раз, когда мы соприкасались. Странно, что Финн не почувствовала тоже самое, когда обнимала ее. -Нет, конечно нет...- девочка сделала недолгую паузу, а затем вновь продолжила. - Когда мы были маленькие, то нас часто отправляли к бабушке. Она рассказывала нам о том, как важно сохранять вес, учила, как прятать еду от родителей, чтобы не съедать лишнего. Мы не относились к этому серьезно. Кушать мы любили. Эмма жить не могла без шоколада. Она съедала по плитке каждый день. А потом бабушка внезапно умерла. У нее не было проблем со здоровьем, мы так думали, но наши родители лишь питали нас и себя иллюзиями. -Она была анорксичкой? – неуверенно выдавил я. – То есть, болезнь Эммы вызвана генами? -Фактически. -А что еще? -Был толчок. Очередная пауза, которая добавила в палату очередную порцию напряженности. - Эмма была в шестом классе. Она влюбилась и была отвергнута. Тогда она сама для себя решила, что проблема в ее внешности. Она стала отращивать волосы, хотя раньше не позволяла им быть ниже плеч. Стала тратить кучу денег на одежду и косметику. Каждое утро она вставала ни свет, ни заря, чтобы привести себя в порядок. Она говорила, что каждый день подходит к зеркалу и жажде увидеть там чужое, красивое отражение, но все равно каждый день там по-прежнему оказывалась она. Это выводило Эмму из себя. А потом она вспомнила о том секрете успеха, которым с нами делилась бабушка. Она стала сидеть на диетах, а вскоре совсем отказалась от пищи. Она прятала еду у себя в комоде, но когда сквозь ее кожу стали просвечивать кости, родители наконец решили вмешаться. Мне было совершенно нечего сказать. Это было странно. Даже сейчас, когда Эм бледнее смерти, с неуложенными волосами и отсутствием макияжа, нельзя было усомниться в ее красоте. Я скажу ей, что я думаю, но позже, когда мы останемся наедине. -Мама говорит, что она не поправится. – вздохнула девочка. – но это нормально. Она всегда так думала. Но я то знаю, что Эмма все сможет. Опять «нормально». И когда стало нормальным то, что мать перестала бороться за жизнь своего ребенка? -Да, конечно. Она же у нас боец, верно? - Верно. -Хочешь поговорить с ней один на один? -Да, конечно! – голос Финн стал полон радости. Я сжал руку Эммы, а потом резко отпустил и встал с койки. Воодушевленная Финн моментально заняла мое место. Только вернись. Обязательно вернись. Они «болтали» около полу час, а я все это время сидел в коридоре, наблюдая за этим сквозь стекло. С лица Финнли не сходила улыбка, хотя Эмма по прежнему не проявляла особой активности. За это время в палату успела войти медсестра, которая отсоединила больную от капельницы. А потом Финн опять продолжила выдавать своей сестре все новые и новые порции свежей информации. Уже было совсем темно, кода Финн заключила, что уже пора идти домой, а то мама совсем скоро спохватится ее, но обещала, что непременно вернется. А потом напомнила мне, что главное – верить. Я принял к сведенью, хотя сам прекрасно знал об этом. Я напоминаю себе об этом каждый день. Вот и снова мы наедине. Снова все «нормально». Ну и где ты? Ты же не оставил меня одну? Лео? Я захожу в палату, но останавливаюсь в паре шагов от кровати. Я вижу, как Эмма поворачивает свой ледяной взгляд в мою сторону. Как она это сделала? Вот, что точно нельзя назвать нормальным. -Эмма? Все хорошо. О, ты здесь. Да. Все хорошо. Улыбка появляется на моем лице. Это явный прогресс. Раньше она могла совершать настолько резкие и значительные движения лишь с чужой помощью, как кукла, которая находилась в том положении, которое ей зададут. -Уже поздно. Почитаем на ночь? – с тоном, полным радости, произношу я, направляясь к книжному стеллажу. Мой взгляд падает на том сонетов Шекспира. Я кладу его на подоконник, а затем подхожу к ней и тяну на себя за руку. Она, естественно, подчиняется. Затем мы вместе медленными шагами доходим до диванчика у окна. Я сажусь на него и усаживаю девушку к себе на колени. Ее голова припадает к моей груди. Она все по-прежнему, как ледышка, но меня уже давно перестало волновать. Со временем приходит и привычка. И все становится нормальным. Я приобнимаю Эмму за плечи, раскрывая книгу на первой попавшейся странице. Недолго думая, я читаю вслух первый же сонет, на который падает мой взгляд.

«Скажи, что я уплатой пренебрег За все добро, каким тебе обязан, Что я забыл заветный твой порог, С которым всеми узами я связан, Что я не знал цены твоим часам, Безжалостно чужим их отдавая, Что позволял безвестным парусам Себя нести от милого мне края. Все преступленья вольности моей Ты положи с моей любовью рядом, Представь на строгий суд твоих очей, Но не казни меня смертельным взглядом. Я виноват. Но вся моя вина Покажет, как любовь твоя верна.»

С каждой прочитанной строкой мот то становится все менее уверенным. Очередной приступ угрызения совести нападет на меня, забирая меня с головой. Я не произношу больше ни слова. Слова разлетаются в моей голове ураганом. Я снова прокручиваю в своей голове события того злополучного вечера. Клянусь, такими темпами, мы с Эммой скоро будем находится в одном состоянии. Лео? Что такое? Ты странный сегодня. В этот момент Эмма отрывает от меня голову и смотрит на меня своими пустыми карими глазами. Выражение ее лица невозмутимо, но сам факт, что она смотрит на меня – означает, что она реагирует на мое молчание. Я откладываю книгу в сторону и прижимаю Эмму к себе. Она не сопротивляется, но я чувствую то напряжение, которое сейчас повисло в тишине, словно затишье перед бурей. Я касаюсь губами ее волос и шепчу: -Все нормально, Эмма. Все нормально.