Исчезнувшая

Хорошая новость – результаты анализов крови показали, что никто, кроме Саске, больше не заболел. Шизуне пока ничего не сообщала об анализах других шиноби, но раз даже Сакура, которая была ближе всех к Саске, не заразилась, то шанс, что заразились остальные, был низок. Плохая новость – ни Сакура, ни Цунаде пока не смогли найти лекарство против этого вируса. Сакура сидела до середины ночи, пытаясь понять, что же можно было сделать. Она обводила карандашом единственное решение, которое смогла найти. Антител, которые вырабатывал зараженный организм против этого вируса, было недостаточно для того, чтобы его победить. Если бы их изначально было много, то еще можно было бы как-то справиться, но при попадании в организм вирус каким-то образом умудрялся не только быстро размножаться, но и ограничить скорость появления новых антител. Сакура безуспешно пыталась увеличить эту скорость и сбавить активность распространения вируса, но пока ничего из того, что она попробовала, не сработало. Цунаде сидела на первом этаже гостиной и была занята тем же самым. Наруто и Хината спали в одной из комнат наверху, Рёхэй вернулся в деревню, чтобы отпраздновать освобождение от гнета ниндзя. В доме было тихо, как на кладбище, и это угнетало. Безумно хотелось спать, но Сакура держалась. Она даже использовала свое собственное тело для опытов – так было проще понять механизм выработки антител – и каждая неудача отдавалась в груди отчаянием. – Ну как, что-нибудь получилось? – спросила Цунаде, когда Сакура спустилась вниз, чтобы поинтересоваться новостями. Девушка разочаровано покачала головой. Ей хотелось плакать от бессилья – столько лет она трудилась, училась – и все напрасно! От нее зависела жизнь человека, который был ей дорог, а она ничего не могла поделать. – Я смогла придумать лишь одно, – сказала Сакура, присаживаясь рядом с учительницей. – Но это плохое решение. – Я тоже об этом подумала, – ответила Цунаде, словно бы прочитав в ее мыслях то, о чем шла речь. – Но мы не можем это использовать. – Как думаете, может, стоит попробовать применить это как-то иначе? – Кто знает. Цунаде устало потянулась, покрутила головой из стороны в сторону и поднялась на ноги. Немного размявшись на месте, она направилась в сторону кухни и вернулась оттуда со стаканом холодного зеленого чая. – Сакура, я понимаю, что ты чувствуешь. Я когда-то потеряла двух очень близких мне людей. Я уже не могла им помочь. Мы не всемогущи, мы не боги. Даже у наших сил есть пределы. Сакура уныло кивнула, но внутри не соглашалась с ее словами. Все нутро сопротивлялось этому, разум отказывался смиряться с тем, что все потеряно. – Я не знаю, доживет ли он до утра. Тебе стоит быть рядом с ним до конца. Сакура не выдержала и заплакала. Цунаде ласково притянула ее к себе и обняла за плечи, прижав голову к своей груди. В этот момент обе думали каждая о своем, но их объединяло чувство горечи потерь. – Иди, пока не стало слишком поздно. Размазав слезы по щекам ладонями, Сакура коротко кивнула, встала и направилась в комнату Саске. Внутри стоял полумрак – помещение освещалось лишь луной, и это напомнило Сакуре ту ночь, которую она провела здесь вместе с Саске, и тот момент, когда свеча погасла, а они продолжили целоваться, скрываясь в темноте. Наверное, даже лучше, что на тот момент Сакура ничего не помнила – ее чувства не омрачали воспоминания о темном прошлом Саске, об обиде на него, о тех слезах, что она проливала, когда его не было рядом. Их объединяла пьянящая страсть и безудержная потребность в любви. Все еще всхлипывая и роняя слезы, Сакура присела у футона. Лоб Саске оставался таким же горячим, дыхание – таким же неровным. Всей душой она хотела избавить его от этих мучений. – Мои дела совсем плохи? – спросил вдруг Саске хриплым голосом. Она была уверена, что он спит, и вздрогнула от неожиданности. – Пришла меня оплакать? – Дурак, – только и смогла вымолвить Сакура, вытирая слезы. – Как же ты умудрился подхватить свой дурацкий вирус? – Дурацкое тянется к дуракам, – ответил он и закашлялся. Сакура обеспокоено коснулась его плеча. – Я продержал твой постельный режим, теперь-то ты меня поцелуешь? Или тебе нельзя меня целовать из-за карантина? На этот раз ей не хотелось ни злиться, ни шутливо отнекиваться. От вопроса Саске ей только сильнее хотелось плакать, и она не стала сдерживаться. – Брось. Не надо плакать из-за мерзавца вроде меня. Как только я сдохну, у тебя будет на одну проблему меньше. Я ведь все равно доставлял тебе лишь одни неприятности. – Ты правда любишь меня? – спросила она сквозь слезы. – Говорил же, что да. Даже сейчас не веришь? Клянусь на смертном одре. Сакура спрятала лицо в ладонях, плача навзрыд. Саске протянул к ней дрожащую руку и коснулся бедра. Она положила влажную от слез ладонь поверх его руки, тихонько сжимая ее пальцами. – Знаешь, – вдруг продолжил он, – я ведь всегда был уверен в том, что ты будешь меня ждать. Даже когда отталкивал, знал, что ты никуда не денешься. Когда я возвращался в Коноху, у меня и в мыслях не было, что ты можешь быть на меня обижена, хотя сейчас я понимаю, что вел себя, как мудак. Я вернулся в Коноху только ради тебя, меня там больше никто не ждал. С Наруто нам лучше дружить на расстоянии, сама знаешь. С Какаши мы не так уж близки. Единственная причина, по которой я вернулся, – ты и только ты. И ты себе даже не представляешь, как я жалею о том, что не взял тебя с собой тогда. И сейчас я хочу знать правду: сколько времени мне осталось жить? Сколько времени у нас с тобой еще есть? Сакура лишь покачала головой, не сумев вымолвить ни слова сквозь рыдания. Она и сама не знала, сколько ему осталось жить. – Не плачь, Сакура. Посмотри на меня. Она вновь попыталась стереть со щек слезы и подавить всхлипы. Саске внимательно смотрел на нее, словно старался запомнить каждую линию, каждую черточку на ее лице. Он был ослаблен, истощен, но все-таки сумел выдавить легкую улыбку. – Ты даже когда плачешь, очень красивая. Но все равно не нужно этого делать. Она сильнее сжала в руке его ладонь, он ответил хилым пожатием. Кажется, в этот момент они без слов понимали чувства друг друга, и это казалось странным, потому что Сакура впервые видела его таким. Медленно наклонившись, она коснулась своими губами его губ, непривычно горячих от высокой температуры. Саске ответил на ее поцелуй, и она придвинулась ближе, нависая сверху. Казалось, что он тратил на этот поцелуй последние силы. Поддавшись желанию, Сакура легла на него сверху, и он слабо обхватил ее тело руками. Некоторое время они не разнимали губ и языков, наслаждаясь последними поцелуями и последними объятиями. Сакура ненадолго отстранилась, откинула край одеяла и нырнула под него, прижимаясь к разгоряченному телу. Саске лежал с обнаженным торсом, большую часть живота скрывали бинты, и Сакура прильнула к нему, чувствуя, как нарастает напряжение где-то внизу живота. Она бы хотела провести с ним еще одну чудесную ночь, наполненную стонами и вздохами, но на это сил Саске уже не хватило бы. Он и так уже слегка запыхался от поцелуев и теперь глубоко дышал, но выглядел довольным. – Теперь можно и умереть. Сакура сильней к нему прижалась, не желая соглашаться со сказанным. Он не может умереть. Только не сейчас, когда она готова отдать все, лишь бы он жил. – Ты не можешь умереть. Ты же хотел восстановить клан. Это просто нечестно, – шепнула она, поцеловав его в подбородок. – Жизнь никогда не была честной, в особенности по отношению ко мне, – ответил он с горечью. В голове Сакуры стояла страница из ее записей, где она карандашом обвела тот самый метод, который отвергла Цунаде. Был лишь один способ спасти Саске – принять вирус на себя. Когда-то Чиё отдала свою жизнь, чтобы спасти Гаару. Если Сакура и может спасти Саске, то только ценой собственной жизни. Обхватив Саске крепче, она высвободила из своего тела чакру. Тот, похоже, даже не замечал того, что она делала – он лежал с закрытыми глазами и просто сжимал ее в своих руках. Она собиралась пожертвовать собой ради него, а он даже не знал об этом. Если бы она сейчас ему все рассказала, что бы он ответил? Но на этот раз был черед Сакуры поступать так, как хочется. Она была эгоисткой, самой настоящей эгоисткой. Она не хотела жить в мире, где не будет Учихи Саске, она боялась остаться одной, поэтому предпочла уйти и позволить Саске решать самому, как дальше жить. Она даровала ему шанс выжить и все-таки восстановить свой клан. Пусть с другой, но это неважно. Он найдет себе другую, как-нибудь сумеет смириться с потерей. Это Сакура любила его всю жизнь, и теперь существование без него казалось бы ей пустым, а он наверняка сумеет найти новый смысл жизни, как всегда находил. Возможно, не так уж сильно он любит ее, как говорил. Сакура не знала глубину его чувств, но знала глубину своих. Она совершенно точно знала, что не переживет эту потерю. Обидно было умирать тогда, в лабиринте, когда ее жизнь оборвалась бы просто по глупой прихоти врага. Ее смерть никому не принесла бы пользы, но сейчас был иной случай. Она меняла свою жизнь на жизнь Саске, заключала договор в обмен на спасение, и в этот момент она ни в чем не сомневалась и ни о чем не жалела. Она обернула его тело своей чакрой, как коконом. Словно губкой, впитывающей воду, Сакура впитывала вирус, распространившийся по клеткам, с помощью собственной чакры. Эта чакра возвращалась обратно к ней, заражая на этот раз ее же клетки. Это продолжалось несколько минут, Саске успел уснуть. Закончив, она прислушалась к его дыханию и пульсу – все было в норме. Температура все еще оставалась высокой, но скоро должна пойти вниз. Если какие-то вирусы и остались внутри, то при таком количестве они легко будут повержены антителами, которые успел выработать организм. Судорожно выдохнув, Сакура чмокнула Саске в губы и уютно устроилась на его плече. Кто знает, возможно завтра Цунаде сумеет придумать лекарство? По крайней мере, Сакура выгадала немного времени. Если она окажется такой же стойкой, как и Саске, то протянет до утра послезавтра. А может и дольше. Она решила не терять надежду и верить в лучшее. Единственное, что ей не хотелось бы слышать, – упреки Саске, которые он наверняка выскажет, когда наутро узнает, что она совершила. Но по крайней мере будет уже поздно вернуть все назад. Дело сделано. Его жизнь вне опасности.