***
В этот раз лагерь поставили в тевинтерских руинах. Конечно, мрачновато, но в это время года ветер в Вольной Марке был особенно жесток, а каменные стены как нельзя лучше могут оградить от него странников. Какая ирония – наследие древней Империи служит приютом последним потомкам эльфов Арлатана. Блеяние галл, птичьи трели, будто силящиеся перещеголять друг друга в замысловатости, приносили ощущения счастья и свободы. Стояло раннее утро; туман, завоёвывающий территорию ночью, ещё стоял в низинах сонным сытым хищником. Особенно много марева было у реки: оно всё ещё поднималось от воды клочьями белого пуха и, пронизываемое огненными лучами восходящего солнца, создавало волшебную картину. Как могут городские эльфы наслаждаться рабской жизнью среди людей, зная, что в мире есть такая красота? - Не понимаю, почему тайные церковные собрания должны нас интересовать, Хранительница, - недовольно ворчала молодая долийка, скрестив руки под грудью. Она встала засветло в надежде заняться украшением своего оружия резьбой (в последнее время это стало страстным увлечением), в то время как повседневные дела спали вместе с кланом, но сегодня Истиметориэль опередила свою ученицу. - Пока люди грызутся между собой – они оставляют нас в покое. Конечно, мне интересно на это посмотреть, но разве безопасность клана не важнее? Старая эльфийка, опирающаяся на высокий деревянный посох, медлила с ответом. Её валласлин, в отличие от татуировки ученицы, давно выцвел, и морщинистая пергаментная кожа казалась позолоченной. - Не в этот раз, да`лен. Ветра меняются, и я чувствую, что происходящее затронет не только людей, но и всех элвен. И нас, и плоскоухих, - добрые глаза Хранительницы были грустными, как у больной галлы, и Первую это напугало. Слишком остро Истиметориэль реагировала на далёкие события. - Что бы там ни произошло, мы должны знать первыми. - Откуда вообще пришла эта весть? Мы так давно не бывали вблизи поселений, и теперь вы вдруг посылаете меня на церковный конклав по другую сторону моря, - нервно поправляя зелёный шарф, пропахший травами, смягчилась эльфийка. Однако отступать, не выяснив всех обстоятельств, она не собиралась. Вчера Первая до поздней ночи собирала ингредиенты в лесу и теперь жаждала знать, что случилось в её отсутствие. - Мне рассказал заезжий Серый Страж, дурген`лен. Он родом из тех мест, и… - плавную, как полёт ястреба, речь хранительницы прервал треск веток ближайших зарослей, очерчивающих границу местности, где уединились два мага. - Я сам могу рассказать, женщина, - подобный оползню грубый голос сопровождался ярким запахом спиртного. И как они не учуяли его прежде? Выкатившийся на каменный пол гном был ярко-рыжим, почти красным, но в косы его бороды уже вплелась седина. Под недоумённым взглядом Хранительницы гость засмущался – Истиметориэль это умела. - Нет, я не подслушивал. Как бы слышал немного, конечно, но не специально, - он стеснительно бормотал, опустив очи долу, и смачно вытер рукой похожий на картофелину нос. Хранительница тяжело вздохнула, отставляя посох к стене. - Это Огрен, дитя. Тот самый Страж, - Хранительница действительно пыталась держать себя в руках и не закатывать глаза. Первая с интересом рассматривала чужестранца. Нечасто ей доводилось видеть гномов. Его короткое широкое тело было прикрыто тяжёлым доспехом в геральдических цветах Серых, небольшие, глубоко засевшие глаза пьяно сверкали. Истиметориэль сцепила узловатые пальцы в замок на животе, представляя свою ученицу: - Огрен, это – моя Первая. Флорин. - Андаран атиш`ан, Огрен, - дружелюбно поприветствовала Серого Стража молодая эльфийка. - Ого! Вот это глазища! – рявкнуло бородатое чудо, подняв хмельной взгляд на Флорин. Прищурившись, он пытался понять, не третий ли глаз спрятался во вьющихся тёмных волосах, но это оказался лишь скромный цветок синей незабудки, вплетённый как украшение. - Что? – склонив голову набок, удивлённо переспросила долийка, заправляя прядку за острое ухо. На поеденную временем стену тяжело приземлился ворон и, громогласно объявив о своём присутствии, с интересом начал копаться в мелких камушках. - Для наземницы ты ничего, говорю. Кхе-кхе, - ухмыльнулся в бороду Серый Страж, подмигивая эльфийке. Взгляд Хранительницы описать словами было трудно. - Спасибо, сир Огрен, - сдерживая смех, слегка поклонилась такому комплименту Флорин. Неуклюжий гном поднимал ей настроение. Пусть он и был грязен и пьян, его заигрывания были очень милыми, хоть и нелепыми для элвен. Огрен едва не поперхнулся от удивления. - Ооо, всегда бы так. А то «не лапай меня, Огрен», «не пялься, чудовище», «ты воняешь как дохлый кабан, Огрен», - он расплылся в довольной улыбке. Как мало гному нужно для счастья! На всякий случай Флорин повела длинным носом и тут же чихнула – очень уж терпким был запах Стража. - Мы не могли бы вернуться к разговору? – вежливо напомнила о себе Хранительница, смерив Огрена осуждающим взглядом. Птица резко сорвалась с места, и, зажав в клюве какой-то блестящий осколок, потащила его вниз, к реке. - А, ну да, - широкая ручища взъерошила Огренов затылок. – Значится, в храм этой самой Андрасте они собираются. Чтобы закончить войну магов и храмовников. Дней через десять, - гном громко рыгнул, а потом причмокнул слегка влажными губами. - Это святыня вроде как, чудотворное место. Вот и они на чудо надеются, - гном усмехнулся и заговорил как-то очень ехидно: - Да только я-то был там с Сураной. Я-то знаю, что там за чудеса, хе-хе, - он явно намекал на что-то, но пока его слова были только неясным, раздражающим жужжанием. - Выражайтесь точнее, Серый Страж, - с нажимом попросила Истиметориэль. Обычаи обязывали с почтением относиться к представителями ордена, борющегося с Мором, но поведение этого гнома было так же далеко от идеала Стражей, как луки шемленов от бор`ассанов из коры железного дерева. - Да жила лириумная, вот что там. Прямо под храмом. Настоящий гном такое завсегда чует, - обиженно заворчал Огрен, как каша, которую долго не снимают с огня. Гном оценивающим взглядом пробежался по Флорин – причудливое одеяние мало напоминает доспех, кручёная палка за спиной – вывод напросился сам собой: - Девка, ты тоже, что ли, пальцы крючишь? Смотри, осторожнее там. Колдунов на Конклав много соберётся. Устроите там свои магические штучки-дрючки, а лириум ведь и рвануть может, - шатнувшись, он взмахнул руками, наглядно изображая взрыв. - Как мне попасть в Ферелден и найти этот храм за такой короткий срок? – обеспокоенно обратилась к своей наставнице Флорин. Слабый ветерок заставил пробивающуюся сквозь каменные плиты траву лизать ей ноги. - Ты будешь не одна, - успокаивающе улыбнулась Хранительница. Приняв её высказывание на свой счёт, гном тоже принялся подбадривать вовсе не растерянную долийку: - Ага. С тобой будет дядя Огрен. Мне всё одно по пути, - он хотел было хлопнуть её по спине, но хрупкость эльфийки отчего-то смутила Стража, и он поспешно спрятал руку за спину, но планами своими всё же поделился: - До Хайевера доберёмся вместе, а дальше дорогу подскажут. - Очень любезно, что вы предлагаете моей Первой свою компанию, Серый Страж, - терпеливо начала Хранительница, - Но я имела в виду наших охотников, - следующая фраза Истиметориэль была обращена уже к ученице: - Близнецы отправятся с тобой. - Хорошо, что со мной в чужих землях будет клан, - улыбнулась Флорин. Несмотря на всё своё граничащее с безрассудством кошачье любопытство и попытки показать независимость, мысль о том, что члены клана, её семья, не будут сопровождать и поддерживать Первую, вызывала у девушки ужас. - Клан всегда с тобой, да`лен, - Хранительница коснулась плеча ученицы. Как жаль, что Флорин ещё слишком молода, чтобы понять это. - Выведай всё и возвращайся к домой. Клан с нетерпением будет ждать тебя, - пусть кровь не связывала её с Первой, Истиметориэль по-матерински беспокоилась за дитя клана Лавеллан. Пожилая эльфийка строго посмотрела на красного гнома: - А вы, Огрен, сберегите мою Флорин. Люди порою слишком жестоки. Она покачала седой головой, будто не знала, как долийцы в других кланах поступают с шемленами. Обе стороны поддерживали неугасающее пламя вражды. - Не волнуйтесь, с Огреном, как за каменной стеной!- горячо убедил Хранительницу гном, едва ли не ударив себя в грудь. - А вот потом не обещаю. Надеюсь эти ваши близнецы умелые ребята, - он вздохнул. Фыркнув, как бронто, гном взбодрился: - Нужно выпить по случаю отъезда! Присоединитесь ко мне, дамы? – галантно предложил Огрен. Истиметориэль начинала думать, что весь его обширный инвентарь состоял из спиртных напитков. - Если только немножко, - хихикнув в кулак, согласилась Флорин. Охотники пойдут за ней в Ферелден, но остальные Лавеллан останутся здесь. На душе было тяжело, и Первой отчаянно хотелось утопить внутренний голос, шепчущий тронутыми ветром листьями, что вернуться ей не придётся. - Я не буду в этом участвовать, - мягко выставив ладонь вперёд, отказалась от сомнительной компании Хранительница. Скрывая тоску, наставница приподняла уголки сухих тонких губ: - Да`лен, я сообщу близнецам о своём решении. Приходи прощаться, когда будешь готова отправиться в путь.***
Каллен чувствовал себя неопытным вором, идущим на первое дело. Командир слишком волновался, чтобы выглядеть непринуждённым, поэтому в пыточную он шёл, держась самых тёмных коридоров и обходя часовых с затаённым дыханием. Вьюга, завывающая за окном, была его верной подельницей, заглушая передвижения. Когда он спускался, сердце, кажется, перестало биться; шумно выпустив воздух, бывший храмовник осторожно постучался в тяжёлую дверь с маленьким зарешёченным окошком. Щелчки засовов заставляли что-то вздрагивать внутри него. - Я уже надеялась, что вы не придётё, - Кассандра сама открыла своей «жертве». В неясном свете одинокого факела, выхватывающего шрам на её щеке и делающего блеск тёмных глаз выразительнее обычного, Пентагаст выглядела едва ли не роковой женщиной. - Я редко меняю принятые решения, Искательница, - сурово проговорил он, скрывая внутренний трепет перед своим ближайшим будущим. Он был уверен, что выжигание лириума поможет. Но Каллен даже предположить не мог, каково это будет. Для человека, предпочитающего продумывать тактику на сто шагов вперёд, это было просто невыносимо. – Могу я пройти? Кассандра молча пропустила его вперёд. Здесь пахло огнём и загнившей плотью. Глаза бывшего храмовника ещё не привыкли к темноте, и всё, что он видел – прикованные цепью к полу деревянные колодки. Искательница медленно прошла к низкому рабочему столу, где на развёрнутой тряпке с расплывающимися бурыми пятнами что-то зловеще блестело. Пентагаст провела рукой по арсеналу мастера пыток, и, хотя Каллен знал, что во всех этих приспособлениях не было нужды, замысловатые стальные инструменты и пустой взгляд погружённой в себя Кассандры превращали в истязание само ожидание. - Вы могли бы звать меня по имени, учитывая, какое доверие нужно испытывать, чтобы просить кого-то себя пытать, - подала голос Кассандра, не поворачивая головы. Генералу было трудно проследить за её взглядом, но её голос, немного отрешённый, сообщал о многом. - Вам лучше избавиться от всего металла, прилегающего к телу, - Пентагаст обернулась, мельком пробежавшись по облачению рыцаря. К новому доспеху сперва трудно было привыкнуть, но теперь генерал врос в него, и даже почему-то не помышлял, что в происходящем он будет лишним. - Он может вызвать нежелательные осложнения во время процесса. - Я должен быть… обнажённым? – поднял бровь мужчина, пытаясь понять, чего от него требует Искательница. - Нет, конечно, нет, - испуганно замахала руками Кассандра, мигом разрушая весь таинственный ореол мучителя. Она неопределённо махнула рукой куда-то вправо: - Одежда в углу. Переодевайтесь. Я пока выставлю охрану снаружи, - начавшая суетиться воительница постаралась взять себя в руки, натягивая маску решимости. - Нужно исключить возможность появления нежелательных свидетелей, - авторитетно заключила она, и, обменявшись кивками с Калленом, не оглядываясь, вышла из пыточной. Её шаги наверх были быстрыми, но тяжёлыми. Оставшись один, рыцарь первым делом обошёл комнату, привычно изучая пространство. Место было не самым приятным, но для задуманного оно подходило как нельзя лучше – лежащее глубоко под толщей снега и земли, с толстыми стенами, поглощающими крики. Предложенную Кассандрой одежду Каллен действительно нашёл сложенной в углу: судя по виду, Пентагаст взяла её на время у кого-то из крестьян. Ткань была плотной и явно чем-то пропитанной. Самому справиться с доспехом было нетрудно, надевать его куда сложнее, чем снимать – кожаные крепления так и ждали послабления, и уже вскоре рыцарь остался в одном исподнем. Хотя за дверью не было слышно шагов, а в пыточной бывший храмовник был один, ему не давало покоя неприятное ощущение, что он делает что-то постыдное. Так и казалось, что сейчас кто-нибудь войдёт и увидит его таким, или, в очередной раз прикрыв глаза, Каллен вдруг очнётся посреди церкви без штанов. Это неуютное чувство подгоняло его, заставляя путаться в холодных штанинах и поспешно натягивать рубашку – всё было велико, постоянно норовило свалиться, и рыцарь подпоясался валявшейся на полу верёвкой, чтобы хоть как-то зафиксировать ткань и придать себе уверенности. Никогда ещё ожидание не было таким беспокойным. Кассандра пришла только через две сотни капель, падающих с потолка у клетки в углу. Прежде, чем войти, она деликатно постучалась, отчего бывший храмовник, повидавший за свою жизнь много кошмарного, едва не подпрыгнул, как какой-то мальчишка. Пентагаст указала Каллену на центр комнаты, и рыцарь, верный собственному решению, стал на колени прямо на пол. Сквозь ткань до кожи доходил неприятный холодок. Рыцарь вытянул руки вперёд, позволяя захлопнуть на запястьях колодки. Цепи Искательница натянула: по её словам это было нужно, чтобы в порыве исступлённой боли «жертва» не расшибла себе голову. Нехотя, Каллен зажал зубами предложенную деревяшку. - Всё готово. Вы точно не передумали? Это последний шанс повернуть всё вспять, - мужчина отрицательно помотал головой. Кассандра зашла ему за спину с грацией пантеры, и Каллен почувствовал прикосновение кожаной перчатки к шее, заставляющее волоски на теле встать дыбом. Ничего не происходило, только кровь, кажется, начала течь по венам лениво, подолгу задерживаясь на одном месте. Потяжелели кончики пальцев ног и рук, сердце испуганно забилось, и что-то будто бы заворочалось там, где был желудок. По голове прошла холодная волна; непонятная тревога захлёстывала, заставляя дышать чаще и панически бегать глазами по комнате. Тысячи тонких иголочек пронзили кожу, а потом Искательница убрала палец – и случилось это. Каллен ко многому готовил себя морально, но не к тому, что резкое жжение, до треска скручивающее все кости, заставит его выгнуться до предела, взвыть нечеловеческим голосом. Дробящая темница магов была и то милосерднее: там ты хотя бы чувствовал, как неравномерно движется мана и знал, что скоро всё закончится. Теперь же боль растянулась в одной истерической ноте, как визг тысяч демонов, и кроме этого не оставалось ничего – он оглох от собственного крика, вспышка под веками ослепила его, и времени больше не существовало. Несмотря на совет Кассандры расслабить мышцы, который бывший храмовник, конечно, не воспринял, все мускулы напряглись до предела, и теперь, если бы он мог ещё бояться, он бы боялся перекусить зажатую челюстью деревяшку или растереть в крошку зубы. Глаза, кажется, слезились, а слюну уже нельзя было удерживать во рту, но ни такая влага, ни пот, который почему-то не спешил выступать, не облегчали его существование – сам себе рыцарь казался перегретой в жаре очага абсолютно сухой головешкой, которая вот-вот вспыхнет сама, безо всякого стороннего пламени. В голову будто вставили стальной штырь и прокручивали его; горло рвало от крика и хотелось разбить себе лоб о деревянные колодки, но как бы сильно Каллен не дёргал руки к себе, цепь не позволяла сдвинуться с места. Всё прекратилось так же неожиданно, как началось, и рыцарь упал вперёд. Его дыхание превратилось в сплошные хриплые стоны, и всё, что он мог – смотреть на вздувшиеся тёмно-синие вены, выпучив покрасневшие глаза. Ноги Пентагаст неожиданно оказались прямо напротив него, а когда её рука коснулась лица, слишком остро ощущаемая, реальная в полубреду, Каллен протестующе замычал. Взгляд Кассандры, непроницаемый, точно ничего не происходило, приводил его помутившийся от боли рассудок в бешенство. - Я знаю, что вы злитесь на меня. Может, даже ненавидите. Но боль вам причиняю не я, а лириум, - ледяной пот градом покатился по лбу, будто сдерживающая его преграда пропала. Рыцарь часто моргал, иногда до боли жмуря глаза. Солёная вода жгла лицо и глазные яблоки, будто превращаясь по пути в острые кристаллы. - Если бы ваша кровь была чиста от него, вы не почувствовали бы и покалывания. Запомните эту боль. Вы этого для себя хотите? Она протянула ко лбу пальцы, и уже отсюда Каллен почувствовал обжигающее дуновение «таланта» Искательницы. Он рванулся назад, рыча по-звериному. Пентагаст убрала руку, но это не спасло его от продолжения кошмара. Рыцарь пытался сдержаться в этот раз, пыхтел, как раненый бык, но в конце концов голос, который уже трудно было опознать, разорвал в клочья тишину. Пламя пульсировало, от конечностей медленно пробираясь к туловищу, сжимая невидимое кольцо, и бывший храмовник решил, что когда дойдёт до сердца – он умрёт. Каллен дёргался, как лихорадочный, пытаясь дотянуться до груди и разодрать её; рёбра ломило, будто он вот-вот лопнет изнутри. Ему казалось, что позвонки готовы рассыпаться порванными бусами. Всё потяжелело и опухло. А потом случился провал. В себя Каллен пришёл в домике аптекаря, к которому зачастую обращались как к лекарю, когда пациента сражал необычный недуг или он был слишком ценен, чтобы отдавать его в руки военного врача. Рыцарь узнавал и дощатые стены, и замысловатый инвентарь алхимика, многочисленные склянки, заполненные цветными жидкостями. От какофонии запахов кружилась голова и пить хотелось сильнее обычного. Рыцарь осмотрелся: зрение ещё не было чётким, но ему хватило его, чтобы понять, что сейчас только утро, дверь закрыта, а вместо аптекаря на сундуке, привалившись головой к шкафу, дремлет Кассандра. Воспоминания были смутными. - Что случилось? – услышав вопрос, Искательница открыла глаза, словно ни секунды и не спала, но мутный взгляд выдавал её. Пентагаст, опираясь руками о колени, поднялась на ноги. - Вы потеряли сознание. Вероятно, я… увлеклась, - она помялась, перебирая пальцами. Мотнув головой, чтобы короткая чёлка перестала щекотать лоб, Кассандра спросила:- Как вы себя чувствуете? В её голосе чувствовалась вина. Каллен поднялся на локтях. Похоже, на нём всё та же одежда, и верёвка всё ещё впивается в живот. Бывший храмовник прислушался к собственным ощущениям: тело ломило, точно от переохлаждения. Всё ещё казалось, что с него содрали кожу, но было ещё кое-что – ясность ума, о которой он начал забывать, и будто даже дышать стало легче. - Я… лучше, чем когда-либо, - не веря собственным чувствам, он улыбнулся. Будь он помладше лет на двадцать, он бы расплакался от счастья, но теперь Каллен лишь с благодарностью смотрел на растерянного друга, в котором не ошибся.