Лириум

      Погода в предместье Хайевера установилась премерзкая. Хотя деревья по большей части защищали от непогоды, Флорин натянула на голову глубокий капюшон, прячась от измороси; тёмная, сочная трава блестела, и от сырости спёрло дыхание. Долийка и Огрен сидели на жёстком покрывале у костра, согреваясь после дозора. Дирт и Дин, близнецы-охотники, прозванные в честь эльфийских богов, уже наполнили желудок и не задержались у костра – Дин сидел на бревне у границы лагеря, методично затачивая свой меч, его брат стоял рядом с луком наготове, напряжённо всматриваясь в затуманенные просторы. У них обоих были огромные глаза янтарного цвета, и этот факт, вкупе с тем, что близнецы сторожили Первую крайне молчаливо, делал их похожими на сов. Флорин сов немного боялась.       - Ну как похлёбка? – стремясь избавиться от неуютной тишины, спросила эльфийка у Огрена. Его красные волосы топорщились от воды ещё больше обычного, и на волосках блестели росой капельки влаги. Костёр потрескивал от сырых дров.       - Неплохо. Лучше, чем Алистерово месиво, - усмехнулся он, небрежно стряхивая с бороды кусочек эльфийского корня. Он не стал расстраивать девчонку тем, что её стряпня безбожно горчила от диких трав и была почти несолёной – всё равно после глотка из фляги гном на несколько секунд переставал чувствовать вкус, так что есть было можно. Зато сытно. И с крольчатиной. Не наг, конечно, но тоже сойдёт. Помолчав, он решил, как умел, убрать её кислую мину, и, шмыгнув носом, протянул флягу колдунье: - Будешь?       - Давай, - не стала сопротивляться Флорин, покорно принимая напиток. Колдунья начинала привыкать к крепости Огренового пойла, хотя в первый раз она чуть желудок не потеряла – первый же глоток ясно дал понять долийке, что употребляющий такой алкоголь гном не даром был единственным Стражем, пережившим посвящение без потери сознания. Он пьяным даже сражаться умудрялся – однажды маленькому отряду пришлось отбиваться от разбойничьей шайки, и низкорослый воин со своим двуручным топором, едва стоящий на ногах, внёс весомый вклад в победу.       Горло обожгло, и Флорин судорожно закашлялась до слёз в глазах.       - Ну, ну. Какие вы, наземники, нежные. На, заешь, - несмотря на снисходительный тон, Огрен более чем заботливо протянул корешок из своей похлёбки девушке. Отбросив брезгливость, Флорин смело расправилась с принятым из грязных рук гнома растением – и ей действительно полегчало. Страж вернул себе флягу, и, махом выпив из неё больше половины жидкости, блаженно щурился, чувствуя, как жар близкого пламени приятно покусывает его лицо. Гном намурлыкивал что-то вполголоса, и его резкий голос казался Первой неожиданно мелодичным.       - Что это? – хрипло спросила долийка, всё ещё слегка покашливая. Её бледная кожа покраснела, как политая свекольным соком – зато в животе, наконец, разлилось долгожданное тепло, помогая меньше дрожать. Сколь бы суровы ни были ветры Вольной Марки, непривычный холод Ферелдена казался гораздо хуже.       - «Хиролское извержение». За душу берёт, ага? – гаркнул он. Судя по скривлённому лицу Флорин, её напиток взял не за душу, а за глотку. Огрен вздохнул и сжалился – покопавшись в своём звенящем и булькающем рюкзаке, он явил свету кожаный бурдюк и отдал опасливо глядящей долийке. - На вот, попробуй хасиндской медовухи. Помягче идёт.       - Я не об этом. Мелодия, которую ты напеваешь – что это? – пальцы эльфийки были уже достаточно неловкими, но Флорин сумела откупорить демонское зелье и отпила – сперва немного, а потом сделала жадный глоток. На вкус медовуха была как лето. Магесса упустила немного, и жидкость стекла почти ровно по полосе валласлина, вертикально пересекающего подбородок, прямо ей за шиворот, заставляя неприязненно поёжиться. Пить она никогда особо не умела.       - Да ваша же долийская хрень. Ещё в лагере привязалась, до сих пор зудит в затылке, - незлобливо заворчал Огрен и, чавкая, прикончил остатки похлёбки. Деревянная миска полетела в мешок – это была последняя их совместная трапеза.       - Но в нашем лагере в тот день не было никакой музыки, - возразила Флорин, удивлённо раскрывая свои «глазища». Напеваемая гномом мелодия была красивой, но немного жуткой, а то, Страж искренне считал, что услышал её от клана Лавеллан (чего совершенно точно быть не могло), придавало ей нотку мистичности.       - Дятлы в заднице, да она тебе притёрлась просто. Каждый день слышишь небось, вот и привыкла, - Огрен так громко хлопнул себя по бёдрам, что его собеседница невольно подалась назад. Косы гнома взметнулись вверх, искрясь рыжим, как при ударе металла о металл. Страж издал несколько странных булькающих звуков, внимательно глядя на сплетающиеся над головой кроны деревьев. Они закрывали небо, которое он терпеть не мог. Непонятно с чего, гном вдруг отметил: - Ты не похожа на других долийцев.       - Оу, - подняла бровь Флорин. Фраза задела её за живое. Поджимая губы, она иронично спросила: - Сэр гном знает так много долийцев?       - Ну, не много, но парочку знал достаточно близко. Один был весёлый парень, но такой весь… мерзкий. Одним словом - антиванец. У этого твоего Дирта взгляд похож, - Огрен не знал точно, был ли Зевран долийцем, но почему-то его образ встал перед его затуманенным внутренним взором. Толстый палец гнома указал на охотника, который, услышав своё имя, тут же обернулся, настороженно и презрительно буравя чужака своими совиными глазами. Флорин жестом показала, что всё нормально, и Дирт вернулся к созерцанию диких просторов; Огрен же, ничего не замечая, продолжал: - Была как ты, Первая. Нам она говорила, что она Хранительница, да оказалось, что брехня всё это. Высокомерная дрянь была, думала, что всё обо всём знает. Считала, что коль уши острые, рожа разрисованная да пальцы крючить умеет, так лучше всех. Хотя было в ней, чертовке, что-то.       Пьяный гном прищёлкнул языком, покачивая гудящей головой.       - А что насчёт Героини Ферелдена? – невзначай спросила его Флорин, опираясь на отставленные за спину руки. Ей всегда было интересно, какой она была – эльфийка, решившая судьбу Тедаса. Нечасто кого-то из народа замечают, но убийство Архидемона сложно пропустить даже с закрытыми глазами.       - Ближе, но тоже мимо. Умная баба была, да только вся в себе. Слишком серьёзная, - фыркнул Огрен, однако его лицо выдавало ностальгию и приязнь, которую гном испытывал к остроухому командору. - Пыталась быть со всеми дружелюбной, но пить со стариной Огреном, как ты, не стала бы. Ты лёгкая какая-то, что ли, не пойму. Как та медовуха.       - Сочту это за комплимент, - улыбнулась Флорин, выпив ещё немного хасиндского напитка, с которым её сравнили. Гном гулко расхохотался:       - Ага, сына ещё в честь меня назови, - он неуместно побурлил ещё немного своим странным смехом, но задорные огоньки в глазах воина резко сменились на задумчивую печаль. Огрен вздохнул, уставившись в пламя костра. - У меня вот есть… старушка Фельзи не такая горячая, как покойница Бранка была, да только сумела меня и удержать, и вытерпеть. Старшенький мой уже топором махать вовсю учится, но на папку строго глядит. Тяжело Стражу быть отцом.       Гному не хотелось этого признавать, но он скучал по своей семье. С возрастом он всё больше начинал дорожить своим наследием, и иногда задумывался – а что стало бы, если бы Сурана не вмешалась? Бранку было не вернуть, это он давно понял. И что потом? Ходил бы бобылём, или нашлась бы на него любительница, кроме Фельзи?       - Давно ты, кстати, в ордене? – оглянувшись на охотников, Первая незаметно стащила из тёплого котелка кусок крольчатины и с удовольствием начала обкусывать пресное мясо с кости. Огрен почесал подбородок:       -Да почитай уже десять лет. Работка пыльная, конечно, но порождений тьмы валить – первое дело для гнома, - он встряхнулся, как старый мокрый пёс. Пах Страж, впрочем, не лучше, а то и хуже ферелденских собак, и долийка была благодарна богам за то, что алкоголь в крови начисто отбивал её обоняние. Кроличья кость была аккуратно завёрнута в кусочек выделанной кожи. - А в наше смутное время… э-эх, люблю я хорошую драку!       - А я бы предпочла драк избегать, - честно призналась Флорин, обеими руками стягивая насквозь промокший тканевый капюшон с головы. В пути она собирала волосы в строгий хвост, и сейчас они висели безвольными сосульками. Долийка прикрыла глаза, подставляя дождевой пыли лицо – она не любила капли, бьющие по чувствительным глазам, изукрашенному лбу, губам, но, изрядно захмелевшая, она хотела просто наслаждаться скромными плодами своей свободы.       - Вот в этом ты похожа на остальных остроухих! – довольно рявкнул Огрен, едва не опрокинув котелок с похлёбкой. Гном поймал его и осторожно прикрыл крышкой. Первая сделала вид, что не услышала дикого грохота, улыбаясь уголками губ.       - Что поделать. Нас мало осталось, приходится беречься, - она поморщилась, когда собравшаяся на листьях крупная капля упала на переносицу, и смешно пошевелила носом. Первая обратила взгляд к собеседнику: - Твоя медовуха божественна, Огрен.       - Ещё бы. Возьми этот мех себе, на добрую память, - щедро предложил Страж. Он подтянул поближе свой походный мешок и начал копаться в нём, едва ли не залезая внутрь, и вскоре довольный встрёпанный гном уже протягивал долийке странного вида флягу: - И вот. «Аква магус», на лириуме бухло. Башню на ура сносит! В самый раз для мага.       - Спасибо. Наверное, мне нужно дать тебе что-нибудь взамен? – бурдюк с медовухой незаметно перекочевал в рюкзак чародейки – она не могла больше пить без вреда для здравости сознания, а вот небольшой сосуд с лириумным напитком замечательно поместился на пояс для зелий. Долийцы привыкли к тому, что приятные вещи дарят друг другу, в основном, родственники – любые другие подарки было принято выменивать.       - Да иди ты, Фло, - обиженно буркнул Огрен. Но, судя по поднятым мгновением позже кустистым бровям, его посетила идея: - О! Кое-что ты могла бы сделать для меня. Может, встретишь на конклаве Андерса – светленький такой, тоже пальцы крючит, как ты…       - Вожак восстания? – перебила гнома Флорин. Огрену показалось, что она заинтересованно дёрнула своими похожими на кинжалы ушами. Серый Страж неприязненно сплюнул – за время совместной службы с Андерсом он выработал в себе симпатию и доверие к этому магу, а он мало того, что предал Стражей и Сурану в частности, так ещё и отвратительную заваруху устроил.       - Он самый, будь он неладен, - пробормотал сквозь зубы воин. Чувствуя, как закипает гнев в берсерке, долийка тихонько положила руку ему на запястье – Хранительница всегда так делала, когда Флорин заводилась, и, как ни странно, этот жест всегда сводил бурю на нет.       - Что мне ему передать? – внимательно посмотрела в лицо гному Первая, слегка наклонив голову набок. Огрен выдохнул, и эльфийка поняла, что приём Истиметориэль сработал.       - Да ничего не передавай. Врежь ему хорошенько за старину Огрена, - он показал собеседнице крепко сжатую в кулак руку, демонстрируя, как это делается. Серый Страж нетвёрдо поднялся на ноги, закинув на плечо топор, который казался больше него самого: - Ладно, пора мне.       - Прощай, Огрен, - с сожалением улыбнулась гному Первая. Она успела сдружиться с вечно пьяным воином из Орзаммара, но понимала, что пришло время новому другу покинуть её. И, так как жизнь стража вне Мора была не слишком оседлой, как и её собственная, вероятность новой встречи в ближайшее время была печально мала.       - Ну-ну, как сентиментально. Даст Камень, свидимся ещё, - он хотел сделать это ещё с первой встречи и теперь, наконец, хлопнул наземницу по тощему плечу. Опираясь на его руку, Флорин встала – господи, и как ей в трезвом виде удаётся не путаться в таких длинных ногах? – и крепко обняла на прощание Огрена, уже мысленно прикидывая, где после этого будет стирать одежду. Объятия разомкнулись, и гном, почесав макушку, завершил ритуал. Долгих прощаний он не любил. - Заезжай в Башню Бдения, как освободишься. Вот там покутить можно по-крупному! Пока, остроухая.

***

      Взбудораженный воздух ещё звенел криком боли и ужаса, и гора, на которой стоял Храм Священного Праха, теперь скалилась обломками и рыдала пеплом. Небеса разверзлись – вон она, ужасная рана, истекающая кровью Завесы, крутит облака и плюётся духами. Но Кассандре всё равно. Она бежит по лестнице, задыхаясь от скорости, но сжимает зубы и не даёт усталости взять вверх. У входа, как насмешка, лежит оплавленный храмовничий щит. Каллен остановился бы здесь. Каллен корил бы себя за то, что не сделал достаточно, что не был на Конклаве, чтобы всё предотвратить. Каллен не осознал бы, что не останься он в Убежище, он точно так же погиб бы. Поэтому Пентагаст его не взяла. Глотая выжженый воздух, она могла идти дальше.       Когда-то здесь были причудливые фрески. Восстановленный после Пятого Мора храм ещё вчера пестрил коврами и гобеленами с изображениями сцен Песни Света. И где теперь вся эта красота? Зола, от которой под сапогом слегка хрустит. Жозефина бы плакала, увидев, что её дипломатические извороты обернулись иссохшими трупами, уравненными вне зависимости от фракций. Остовы людей застыли в позах ужаса – кто стоя, кто на коленях, кто – упав навзничь. Они пытались закрыть уши руками, чтобы не слышать, но ушей больше не было. Мертвецы открывали рты в немом вопле, обнажая прокалённые до трещин зубы.       - Обыскать каждый закоулок, - не закрывая глаз, не отводя взгляда от воплощений всех своих кошмаров, приказала подчинённым Искательница. Голоса погибших ещё отражались от стен сиплыми шепотками из Тени. - Мы должны выяснить, что здесь случилось.       Выживших быть не могло. Лелиана в Убежище, потому что она не сумела бы согласиться. Лелианы здесь нет, потому что она никогда не смогла бы признаться себе, что Верховная Жрица Джустиния мертва. Она бы потратила все свои силы, переворачивая Храм вверх дном. Этого не было нужно. Правая Рука знала, что её хозяйка погибла.       Джустиния мертва. И Кассандра была в ярости.       Небо тоже гневалось. Оно рокотало где-то там, за пробитой взрывом крышей, и простые люди испуганно пригибали головы, не в силах оторвать глаз от своей погибели. Искательница смело смотрела на проделанную в небе Брешь сквозь щель меж досками, она бросала вызов разверзнувшейся хищной пасти Тени, и меж бровей у неё залегла глубокая морщина. Душа её жаждала справедливости и отмщения. Сейчас неваррка бы дракону пасть разорвала голыми руками, да только не было дракона. Не было виновника, даже подозреваемого. И бешенство жрало Пентагаст изнутри, не в силах выйти правосудием.       Что теперь делать?       Джустиния погибла так не вовремя, если вообще можно вовремя умереть. Очевидно, что Инквизиция нуждается в возрождении, но у них по-прежнему нет ни лидера, ни поддержки, а со смертью Верховной Жрицы, Искательница уверена, не будет ещё и политического веса. Что они имеют? Сотни голодных ртов, Тедас, разрываемый на части войной и огромная дыра в небе, из которой сыплются духи. Воодушевляет.       Ты никого не защитила, Кассандра. Ты меч в длани Её Совершенства, так почему ты не оградила её от удара?       Кассандра наклонилась и подняла из-под ног чей-то амулет – она едва не наступила на него, уцелевшего в этом аду. Палец прошёлся по гладкой поверхности, стирая пыль. Под треснувшим толстым стеклом – символ Церкви, искажённый причудами света. Кассандра сжала его в руке, звякнув почерневшей серебряной цепью. Можно ли считать это знаком? И если да – то каким? Создатель всё ещё на их стороне или треснувшее стекло – символ грядущего краха?       Она умерла из-за тебя. Это твоя вина, Искательница.       Пентагаст не впервой было чувствовать попытки влезть в её разум, поэтому она лишь скривилась, как от зубной боли, чувствуя, как липкое красное пламя, текущее от того, что осталось от делегатов, пыталось её обволакивать. После Бдения Искательница стала практически невосприимчивой к уловкам, и демонам стоило бы это знать.       Почему ты пришла так поздно, Кассандра? Почему ты не остановила это?       Воительница спрятала медальон в карман, чтобы позже разобраться с его значением. Шепотки продолжали литься на неё со всех сторон, оставаясь на самой границе сознания, и раздражённая Искательница едва сдерживала желание разбить одно из «изваяний», излучающих эту мерзость. Но ведь когда-то это были люди. Мёртвые заслуживают уважения – так всегда говорил дядя. И пусть Кассандра не была согласна с его трепетным рвением, она считала, что погибшие заслужили похороны, а не её меч.       - Леди Кассандра? – Пентагаст была рада чужому голосу, как никогда. Она обернулась, встречаясь с растерянным взглядом солдата. Искательница неловко коснулась опоясывающей голову косы, на которую её уговорила Лелиана – хоть Кассандра и знала, что вокруг было куда больше поводов для тревог, она чувствовала себя с ней, как корова с ожерельем из изумрудов.       - Удалось что-то найти? – прочистив горло, спросила неваррка, глядя на скромного телосложения солдата сверху вниз. Он беспокойно озирался – не то глаза Искательницы смотрели слишком жёстко, не то шепотки добрались и до него. Кассандра не помнила, как его звали. Она редко выучивала имена рядовых, даже когда у них такие запоминающиеся веснушки, занимающие всё лицо. В конце концов они на войне, а не на приёме.       - Да, там… вам лучше самой посмотреть, - Кассандра была недовольна таким расплывчатым ответом – Искательница предпочитала знать всё наверняка, а тех, кто что-то недоговаривал, недолюбливала из природной подозрительности. И всё же солдату удалось заинтриговать её, и потому она направилась за ним по скелетам коридоров и лестниц.       Он привёл её в комнату для молитв, где группа его сослуживцев сгрудилась над чем-то. Над чем – рассмотреть за их спинами было трудно, но, едва заслышав шаги Пентагаст по каменному полу, люди расступились, и Кассандра не сумела сдержать вздох удивления.       У её ног лежала эльфийка. Живая, только без сознания; на её светлой коже были ссадины и мелкие ожоги, а тёмные волосы, собранные в хвост, казались спутанными, и всё же по сравнению с другими гостями Храма Священного Праха девушка казалась невредимой. У остроухой было молодое лицо – должно быть, она была ещё совсем девчонкой, когда грянул Пятый Мор. Но, быть может, это лишь эльфийская черта. Многие из них кажутся детьми едва ли не до старости.       - Кто это? – вернув себе дар речи, спросила Кассандра. Она не ожидала увидеть на месте трагедии кого-то живого, а уж тем более эльфийку, носящую не мантию Круга или одеяния слуг, а сшитую из крепкого долийского сукна и кожи, укреплённую металлическими деталями куртку чародея дикарей. В том, что девушка была чародейкой, Пентагаст не сомневалась – продиктованные её чутьём догадки подтверждались изящным деревянным посохом, стоящим у чудом уцелевшей статуи Андрасте.       - Мы не знаем, - признался сопроводивший сюда Искательницу солдат.       - Она вышла прямо из разрыва, - блеснула глазами разведчица. Шлем то и дело сползал, но этот изъян не значил ровным счётом ничего по сравнению с придыханием, с которым были сказаны эти слова.       - За ней была какая-то женщина, - подхватил ещё один солдат, всё ещё сидящий на корточках рядом с чудесно спасённой эльфийкой.       - Женщина? – непонимающе переспросила Пентагаст. Здесь творилось что-то очень и очень странное. Сперва взрыв, теперь это – эльфийка, которую после трагедии вывела из разрыва какая-то неизвестная личность. Солдаты были не в себе, и их взбудораженность пошатнула уверенность Искательницы.       - Да. В Тени. Красивая фигура в сияющих одеждах, - проводя перед собой рукой, сказала всё та же разведчица. Её взгляд был устремлён к потолку, словно там она всё ещё могла видеть загадочный силуэт.- Мне не удалось разглядеть её, но она была прекрасна.       - Сама Андрасте вывела её! – выкрикнул один из солдат, тут же испуганно прикрыв рот рукой. Кассандра сжала кулаки.       - Не стоит делать таких поспешных выводов. Это пахнет богохульством, - от усмешки свело щёку. И когда же рубец перестанет её беспокоить? Кассандра присела, вглядываясь в черты лица загадочной незнакомки. - Она не из делегатов. Эта эльфийка сказала что-нибудь вам? – задумчиво сдвинула брови Пентагаст, и не подозревая, как грозно выглядит.       - Нет, она потеряла сознание, как только вышла из Тени. Внизу было неспокойно, поэтому мы решили перенести её сюда, - ответил за всех парень с веснушками. Он осторожно сделал шаг к начальнице: - Почему вы думаете, что она не из приглашённых на Конклав магов?       Кассандра сжала пальцами подбородок эльфийки, поворачивая её голову к пареньку.       - Посмотри на её лицо. Ты видишь эти татуировки? Она из долийцев, - Искательница освободила эльфийку, а на коже выжившей остались красноватые следы. - Не припомню, чтобы кто-то, доживший до собственных рисунков, оказывался в Круге. Да ещё и на достаточно почётном месте, чтобы быть приглашённым на собрание.       - Но что долийка делала на Конклаве? – обеспокоенно спросила разведчица. Похоже, до неё начало доходить, что восторг, с которым они встретили пришелицу из Тени, был поспешным.       - Это нам и предстоит выяснить, - сжала губы Кассандра, не отдавая себе отчёта в том, что проводит пальцем по глубокому длинному шраму под глазом долийки. Пентагаст резко поднялась, будто стараясь поскорее отдалиться от незнакомки. Следующий приказ несколько удивил окружающих: - В кандалы её.       - Но она ведь без сознания! – возразил один из рядовых.       - Ты собираешься оспаривать мой приказ, солдат? – грубо спросила она, и воин задержал дыхание, когда лицо Искательницы приблизилось к его. Разум у неваррцев холодный, но кровь горячая, и сейчас она брала верх.       - Нет, леди Кассандра, - прошептал он. Кажется, он даже моргать забывал. Пусть боится, главное, чтобы слушался. Солдат облегчённо вздохнул, когда Пентагаст переключила внимание на разведчицу, и загремел притороченными к поясу цепями. С самого начала они были готовы к тому, что подозреваемый найдётся.       - А вы позовите людей из подземелья. Больше здесь делать нечего, - разведчица, к которой и обратилась воительница, быстро кивнула и побежала за другим отрядом. Она, как ни странно, казалась самой быстрой из присутствующих. Может, тому способствовала лёгкая броня.       - Но как же Верховная Жрица? – скорбно и испуганно разом спросил веснушчатый. Кассандра издала что-то вроде рыка:       - Вы ещё не поняли? Верховная Жрица погибла, - она помотала головой. Искательница указала на лежащую у её ног девушку, раздражённая тем, что именно она невероятным образом спаслась, а не Джустиния, без которой сложно будет обойтись. - И я хочу знать, почему выжила эта.       Под землёй будто ударила молния. На руке долийки что-то вспыхнуло на мгновение, и сковывающий девушку солдат отшатнулся. Они слышали этот звук всего пару раз, но он уже стал слишком знакомым. За ним последовали звуки борьбы и приглушенные расстоянием вопли, которые заставили Кассандру грязно выругаться сквозь зубы.       - Леди Кассандра, разрыв внизу снова открылся! - легконогая разведчица, заляпанная чужой кровью, кричала об очевидном с порога, пытаясь восстановить дыхание.       - Отступайте! – отдохнуть разведчице не было суждено, и она была только рада. - Живо!       Веснушчатый солдат, один из тех, что остались с Искательницей, взвалил эльфийку себе на спину, перекинув через голову её связанные руки и поддерживая её за тощие бёдра в фиксированном положении. Так он сможет передвигаться быстрее.       Топот ног послышался оттуда, откуда не так давно пришла сама Пентагаст – взъерошенный воин, потерявший шлем, хороших новостей тоже не добавил.       - Леди Кассандра, наверху… - дикий визг Ужаса сказал обо всём лучше любых слов.       - Демоны, - прошипела Кассандра, обнажая верный меч. Они оказались отрезаны с двух сторон – и впереди, и позади было опасно. Укрепиться в разрушенном храме также было затруднительно.       - Что же мы будем делать? – в голосе спросившего это солдата сквозило обречённое отчаяние. Трус.       - Прорубать себе дорогу, - коротко ответила Кассандра, крепче сжимая рукоять.

***

      Помятый обрывок бумаги, вытащенный слугой из камина. Большая часть листа была уничтожена пламенем, края неровные – видно, что страница была вырвана из чьего-то дневника. Чернила немного расплываются, но текст всё ещё можно прочесть.       «…прахом. Ума не приложу, что нам делать дальше.       Когда Кассандра сказала, что в Храме нашли выжившего, я ушам своим не поверил. Если бы это утверждал кто-то другой, я бы решил, что он спятил. Но мне оставалось только гадать, кто же он, этот выживший – мужчина или женщина, маг или храмовник, может, кто-то из Церкви. Я настоял на том, чтобы посмотреть, и за время пути прояснилось две вещи – это была леди, и солдаты утверждали, что из Тени её вывела сама Андрасте. Звучит безумно, но после того, что случилось на Конклаве, я ничему не удивляюсь.       Это была эльфийка. Маг, и не из Круга. Она лежала в камере, свернувшись калачиком, и только дыхание да вспышки этой странной метки на её руке говорили, что она всё ещё жива. Обыкновенная молодая долийка. Я почувствовал что-то вроде… не знаю, разочарования. А что я ожидал увидеть? Воина с карающим мечом в пылающих доспехах, который разом вернёт всё на круги своя? Мне жаль её.       Кассандра и тот отступник постоянно спорят насчёт этой девчонки и её отметины. Эльф говорит, что магия, оставившая шрам, может служить ключом к влиянию на разрывы. Метка, якобы, вспыхивает каждый раз, когда Брешь растёт. Не знаю уж, правда это, или нет, но у нас есть и более насущные проблемы. Продовольствие кончается, а демоны подбираются всё ближе к Убежищу. Нам не выстоять, если мы будем полагаться на пустые надежды.       Отступник говорит, что нужно больше времени, но его нет. С появлением демонов я…»       Расплывающееся пятно гари обрывает запись.