***
Долийка привыкла к непостоянству обстановки. Клан много путешествовал, и смена мест была неотделимой частью её бытия. Но пусть декорации и менялись, неизменными оставались действующие лица, уклад жизни, её собственное положение, лишь немного откорректированное, когда Флорин перестала быть Второй, заменив Первого, отправленного на помощь клану Сабре. Теперь всё происходило слишком быстро. Как и следовало ожидать, на этот раз её пробуждение было чуть ли не запланированным, поэтому, стоило Флорин открыть глаза, её потащили на допрос. Бросив нестойкое тело на холодные камни, солдаты окружили её, ощетинившись широкими лезвиями мечей, и эльфийке показалось смешным то, как боятся скованную узницу, последние несколько суток пребывавшую в бессознательном состоянии, голодную, растерянную и напуганную. Больше смеяться было не над чем. Допрашивающих было двое. Сперва с Флорин общалась, в основном, женщина с ярко-рыжими волосами, зачем-то скрывающаяся за капюшоном. Она расспрашивала узницу о том, как та попала на Конклав, и долийка отметила, что, несмотря на сложившиеся обстоятельства, поведение этой шемленки можно было назвать дружелюбным. По крайней мере, она не пыталась воспламенить чародейку взглядом, как её напарница. Первая не стала скрывать цели своего визита – отпираться было глупо, а потому Флорин честно призналась, что Хранительница послала её шпионить. Клан Лавеллан был обеспокоен дальнейшей судьбой Тедаса, только и всего. Брюнетка, кажется, зарычала, но та, что в капюшоне, просила продолжать. Она спросила, сколько было долийцев, и тут эльфийка приукрасила – десяток. Первая не знала точно, что произошло в храме и кто захватил её в плен, но шемленам стоило показать, что в клане достаточно охотников, чтобы взять и отправить в чужие земли такой отряд. Флорин надеялась, что её слова заставят людей хотя бы задуматься, прежде, чем решиться напасть на её сородичей. Боль кольнула сознание – Дин, должно быть, погиб, раз все твердят чародейке, что кроме неё нет выживших. А Дирт… как он там? Ушёл ли он достаточно далеко, чтобы происходящее его не коснулось? Но даже если он умер, то ему сейчас было куда проще, чем той, кого он защищал. Откуда долийцы узнали о Конклаве? Эльфийка так и не смогла позволить себе улыбки, когда рассказывала об Огрене. Допрашивающая выглядела удивлённой, но под сомнение честность узницы не ставила. В душе теплилась надежда, что, после того, как эти люди узнают от Флорин всё необходимое, её отпустят, учитывая добровольное сотрудничество, но голос разума говорил, что на это не стоит надеяться. Вспыхивающий на руке шрам, периодически прерывающий речь колдуньи, подтверждал догадки. И когда Первой казалось, что её мучение почти закончилось, рыжеволосая задала единственный вопрос – «Как вы выжили?» - и долийка поняла, что у неё закончились ответы. Повисло тягостное молчание. Слышно было только, как капает вода с потолка, да метка, реагируя на рокот за стенами, мерно гудела, как шмель. Она загорелась, и Лавеллан ловила ртом воздух. Ей казалось, что кто-то раз за разом ставит ей клеймо. Тишина затянулась, и в дело вступила вторая допрашивающая. Она не была так любезна – её слова ранили не хуже, чем иной клинок, и злые руки, сжавшие Флорин запястье с требованием объяснить происхождение метки, не оставляли сомнений, что с лёгкостью передавят долийке горло, если та не будет отвечать. Но что могла сказать эльфийка? Она любила слушать истории хагрена, но сама их придумывать не была горазда, а правды попросту не было. Ей приходилось выслушивать всё это и чувствовать собственную беспомощность. И когда темноволосая женщина стремительно схватила её, явно намереваясь ударить, Флорин мечтала, чтобы её избили до смерти. Чтобы ужас, поселившийся за толщей непонимания, проиграл и лопнул болотным пузырём вместе с её жизнью. - Она нужна нам, Кассандра, - останавливает мучительницу рыжая. Нужна. Интересно, зачем? Впрочем, это пока что было залогом сохранности долийки, и поэтому она сама аккуратно пыталась выведать, с чем ей предстоит столкнуться. И ей предложили посмотреть самой. Вдруг из преступника, из которого хотели выбить признание, она превратилась просто в подозреваемую, которую даже немного жаль. Поначалу свет ослеплял, вынуждая закрывать глаза рукой, и только через минуту, привыкнув, Флорин поняла, что девственно-белый снег отражал вовсе не солнечный свет. В небе, окружая себя вихрем облаков, сиял огромный глаз. От смешанной с восхищением паники начало чаще биться сердце, и истекающий кровью Тени разрыв горделиво раскрылся шире, демонстрируя себя во всей красе. Но этому Первая не была рада: руку затрясло, боль больше не концентрировалась в кисти, заползая метастазами в предплечье. Люди так не кричат. Тяжело дыша после приступа, эльфийка почувствовала, как саднят разбитые колени. Брешь. Они зовут это Брешью. Энергия мира снов и духов опускалась к Храму, как капнувшая в стакан с водой капля зелёной краски с кисти мастера. Сгустки мыслей и ощущений выпадали из неё, точно звёзды с неба. Сердце сжималось, оставляя тревожное чувство за грудью. Брешь была прекрасна. Ноги подкашивались от слабости, но Флорин продолжала идти за Кассандрой, пообещав, что сделает всё от неё зависящее. С каждым толчком из Тени маленькая брешь в ней самой становилась больше, так что Первой не оставалось ничего, кроме как быть послушной. Но что может узница противопоставить небесному гневу? Её магии явно было недостаточно, чтобы справиться с подобным. Лавеллан вообще раньше не видела подобного. Вот они перешли через мост, и дозорные выпустили женщин в долину. Кассандра разрезала путы, делая пленницу свободной. Откуда такие доверие и беспечность? Легконогая эльфийка могла бы ринуться в сторону, и ни один нагруженный доспехами человек не догнал бы её. Лучников здесь нет, а значит… впрочем, даже если бы Флорин решилась на такое, сил ей бы не хватило. Но Первой безумно хотелось увидеть Брешь вблизи. Она жаждала чувствовать, как дыхание Тени скользит по коже. Толчки всё чаще и чаще. Так, наверное, чувствовали схватки будущие матери, чьи роды путь Силейз обязывал облегчать. Но что может родиться из такого чрева? Роль снова сменилась, когда очередной мост разрушился, и Флорин с Кассандрой кубарем покатились вниз. Лавеллан не оплошала, впервые столкнувшись с самыми материальными духами из всех, кого она видела, схватив удачно подвернувшийся посох и обрушив на пришельцев с другой стороны ярость грозы. Кассандра видела, на что способна колдунья, она знала, что долийка помогала ей сражаться – и она всё-таки требует бросить оружие. Неужели воительница действительно считает, что лишённый посоха маг становится безоружным? Что за глупость. Посох остаётся с Флорин. Он не такой удобный, как её собственный, однако пробивать дорогу помогает эффективно. Чем ближе они к Бреши, тем больше духов встаёт на пути. Мужские руки мягкие, но не позволяют послаблений, вслед за выкриком призывающие вытянуть ладонь навстречу свернувшемуся от боли разрыву. Он разлетелся сочными брызгами, и Флорин в недоумении смотрела на свою метку. - Похоже, у тебя есть ключ к нашему спасению, - улыбался ей мужчина, такой же эльф, как она. Долийка непонимающе моргнула. Лишённая волос голова того, кто назвался Соласом, сияет от света. К нему Кассандра куда доброжелательнее, чем к его напарнику, балагурящему и жизнерадостному. Флорин везёт на дурген`ленов. Или не везёт. Потом её мнение вдруг стало важно. Те, кто недавно допрашивал пленницу, неожиданно решили идти против церковника, мужчины с обиженным взглядом и претензией на главенство. Той, чьи руки не больше часа назад были скованы, позволили делать выбор, который мог бы решить судьбу битвы. Долийцы умеют наблюдать, следовать тенями за добычей, которую убивают единственной стрелой или метким заклинанием. Идти напролом – значит глупо спугнуть объект охоты. И Флорин выбрала горы, впервые за время в плену заслужив признательность - признательность спасённого отряда. Храм выглядел удурчающе. Он был разорён, встрясён до основания. Выходит, опасения Огрена не были пустыми? Красный лириум проступал наружу каплями гранатового сока, но Лавеллан сомневалась, что он такой же на вкус. В отличие от обычного лириума, этот не пел, а скорее мелодично шептал, и Флорин, вопреки предупреждениям спутников, подошла чуть ближе. Красное манит, ласково зовёт, и его голос выводит знакомый мотив. Но неожиданно прокатившееся по руинам эхо прошлого отвлекает Первую. Властные слова – отголоски прошедших событий, и от них становится не по себе. Бас проникает в душу, и всё внутри переворачивается. Но что это там? Её след? Почему она не помнит того, что показывает разрыв, когда она направляет руку на него, как учил Солас? С Гордыней бороться трудно, но, помня о слабости демона, они побеждают. Куда сложнее схлопнуть Брешь, с наслаждением пьющую существо маленькой эльфийки, вставшей против неё. Флорин позволяла магии течь сквозь тело, но, сколько бы ни вливалось в разрыв Завесы, казалось, что это – лишь капля в море. Однако когда ноги подкосились, Лавеллан увидела, как Брешь подавилась ею. Сознание померкло, оставляя привкус победы. Вновь она очнулась в тёплой постели, одетая в чистый, сухой костюм (Первая старалась не задумываться о том, кто переодел её), и служанка-эльфийка, вошедшая в комнату, упала перед ней на колени, точно боялась разозлить знатную госпожу. Сперва Флорин подумала, что это – лёгкое помешательство. Оставшись одна, она взяла для себя ладный металлический посох, и, глотнув настойку на эльфийском корне, чтобы избавиться от головокружения – покормить пленницу, вероятно, так никто и не додумался – встретилась с большим миром. Шемы выстроились торжественной колонной, и те, кто недавно с презрением смотрел на неё, теперь задерживали дыхание, когда Флорин проходила мимо. Те, кто плевал ей вслед, почтенно склоняли головы, поймав случайный взгляд. Спасительница. Вестница Андрасте. И Лавеллан шла среди них, гордо поднимая голову и силясь изобразить на лице лучезарную улыбку.***
Эта битва была бесконечной. Стоило им хоть немного поверить в то, что обычными приёмами удастся выбить врага из долины, как истина явилась, жестоко разочаровывая. Да, эти демоны, как все их собратья, развеивались и исчезали, когда их силы истощались, но как только они уходили, разрыв, то дразнящий открытостью, то застывающий подвешенными в воздухе кристаллами, рождал себе новых воинов. Каллен уже не был уверен, что им удастся победить, но своё дело он делал: старался избегать лишних потерь и не подпускал тварей к Убежищу. Судя по редким новостям, там и без того приходилось трудно. Он и забыл, что лириум не только съедает тебя изнутри, замазывая лица родных белым на полотне воспоминаний, и что не зря он служит церкви поводком для храмовников. Его власть над рыцарем ослабела, а вместе с ней начали сходить на нет и все «волшебные» способности, которые здорово пригодились бы сейчас, когда демоны наседали, агрессивно пытаясь прорваться за стену щитов. Среди своих подчинённых, по большей части выходцев из Ордена, Каллен чувствовал себя беспомощным стариком. Чудовища то и дело выли, когда бывшие храмовники показывали им, чего стоят вторые дети Создателя, и опьянённые боем воины выкрикивали боевые кличи, чтобы подбодрить тех, кто с ними бросился в атаку. Способностей же командира хватало лишь на то, чтобы твари раздражённо обращались к нему, и удары его уже не были так крепки, как в Киркволле. Будет ли такой генерал полезен Инквизиции? Может, стоит признать поражение и вернуться к лириуму ради блага тех, кто доверяет ему? Каллен вспоминал слова Кассандры, и они придавали его разуму уверенности, а рукам – твёрдости. Он даст отпор и этим тварям, и тем, что копошатся мелкой россыпью металла у него под кожей. Искательница попросила его выжить, и он будет держать в уме её взгляд, тоскливый и исполненный понимания, чтобы эту просьбу исполнить. Правая Рука Джустинии надеется на него. Ему некогда смотреть, но небо оставалось серо и осыпало поле боя пеплом. Клинок думал быстрее рыцаря, и это меч, а не он, разбрызгивал шипящую чёрную лимфу и кровь цвета Бреши. Осталось совсем немного, и вдруг к приевшимся выкрикам и противоборству когтей и стали присоединились новые звуки – режущий слух свист, напев боевой молитвы, подслащивающий невесёлую участь тягучим сиропом. Когда последняя тварь погибла, провалившись в несуществующую полость земли, командир утомлённо улыбнулся. - Вы не представляете, как я рад вашему приходу, сестра Лелиана! – воскликнул он, без страха встав спиной к покрывшемуся невесомой корочкой разрыву. С каждым разом всё больше времени проходит перед его повторным раскрытием, и Каллен был уверен, что у них есть минута, чтобы перевести дух. Лелиана опустила лук, но не убрала его за спину, готовая в любой момент натянуть тетиву. Соловей выглядела взмыленной, как загнанная лошадь: она явно спешила сюда, и рыцарь надеялся, что с добрыми вестями. – Как обстоят дела на подходе к Убежищу? - Узнице удалось закрыть один разрыв, но, боюсь, трудности только начинаются, - светлые глаза смотрели виновато, и Каллен мог только устало вздохнуть. Но что ж, к счастью, Солас оказался прав, и они могут надеяться, что оружие против Бреши найдено. Левая Рука убрала с лица пламенно-рыжую прядь, вероломно выбившуюся из-под капюшона, и продолжила: - Мне нечем обрадовать вас. Леди Кассандра попытается прорваться в Храм Священного Праха через горы, и нам нужны все оставшиеся люди, чтобы отвлечь на себя врага. - Моему отряду пришлось не сладко, но наши силы в вашем распоряжении, - к этой надобности бывший рыцарь-командор отнёсся с пониманием. Он был готов пожертвовать и собственной жизнью, если придётся, но потерь хотелось бы избежать. Каллен окинул взглядом тех, кто пришёл с Лелианой – хорошо вооружены, полны энергии, но их слишком мало: - Надеюсь, у нас больше выживших? - Не волнуйтесь, большая часть солдат ещё в пути, - сестра Соловей махнула себе за спину, указывая направление, откуда должны появиться недостающие солдаты. И как ей только удаётся выглядеть так элегантно даже в такое время? - Мне нужен был маленький мобильный отряд, чтобы быстрее добраться до вас. - Замечательно, - искренне выдохнул Каллен. Людей катастрофически не хватало, но с солдатами из других укреплений у них появлялся шанс. - Подкрепление было бы очень кстати, и… - за спиной рыцаря что-то утробно заворчало, и воин утомлённо прикрыл глаза, стараясь не выругаться. - Командир, разрыв снова оживился! – охрипшим голосом сообщил один из солдат. - Проклятье, - не сдержался генерал. Происходящее не стало для него неожиданностью, но было бы лучше, если бы эта штука дождалась всего войска. Каллен развернулся, привычным тоном призывая: - К оружию! Храмовники, будьте готовы использовать свои навыки, - члены Ордена держались ровным рядом, натянутые, как струны, но темнокожий парнишка, посвящённый в рыцари незадолго до падения Киркволла, занервничал. Рядом с бурлящей заготовкой демона блеснуло нечто знакомое. - Что ты наделал? - Простите, сэр, я… - принялся оправдываться храмовник, но только Лелиана видела, как надулся пузырём этот демон и лопнул, так и не явившись. - Каллен, смотри, - окликнула соратника сестра Соловей. - Оно исчезло. Рыцарю не составило труда сообразить, что произошло и как это можно использовать. - Быстро! Устраните столько зародышей, сколько сможете, - но они узнали этот приём слишком поздно. Один-два демона развеялись, но другие материализовались, разъярённые и готовые к битве. - В бой! Толпа людей взорвалась устрашающим кличем, но их противники ответно заклокотали, невозмутимо нападая. Каллен рубил направо и налево, уже не разбирая направлений – в тяжёлой голове все образы казались опухшими, но трудно было не узнать уродливые лица призраков, тянущих свои когтистые руки. В их чёрных глазах – воспоминания о ферелденском Круге, но рыцарь, чувствуя, как скользят по заливающей рукоять жиже пальцы, орудовал мечом, почти не используя щит. Демоны были крепче, чем те, к которым он привык, они держались за материальный мир, и, получив раны, лишь яростней бросались, силясь сбить с ног. Голос Лелианы был единственным ориентиром. Командир видел закованную в кольчугу рыжеволосую женщину, ловко для такого тяжёлого облачения маневрирующую, перекатывающуюся. Соловей использовала стрелы с фантазией: они не только слетали с тетивы её гнутого лука, но и на манер причудливых кинжалов вонзались в глотку подобравшимся близко тварям. Противники сыпались и с неба, будто Брешь чувствовала угрозу и желала отогнать надоедливых смертных. Даже при таком раскладе нельзя было терять надежды, и Каллен надломленным на пределе громкости голосом раздавал приказы, резко, чётко, чтобы у его людей даже не успевали появиться сомнение и страх. Им нужно продержаться ещё чуть-чуть. Подкрепление прибыло неожиданно, хлынув из долины сметающей всё на своём пути лавиной. Те же, кто всё это время самоотверженно сражался, точно заряд бодрости получили: генерал уже не мог с уверенностью определить, кто из подчинённых добрался до храма только что, а кто всё это время сражался с командиром бок о бок. Демоны дрогнули; не прошло и пяти минут, как сражение затихло. Разрыв был похож на рану под корочкой крови. Обойтись без смертей, к несчастью, не удалось: Каллен с тяжёлой душой осматривал поле боя, тут и там видя остановившиеся молодые глаза, уставившиеся прямо перед собой, тела убитых, которых даже доспехи не спасли, с разодранной грудью, с обожжёными лицами и пузырящейся кровавой пеной. Ещё больше было раненых – солдаты уже помогали друг другу, перевязывая свежие раны, уводя тех, кто уже не в силах был биться. Лелиана была невредима, и командир нашёл её, опускающей веки одному из разведчиков. - Там, в ставке командования, начинаешь забывать, что жизни – не фигурке на карте. Не так ли, сестра Соловей? – невесело усмехнулся Каллен, подходя к соратнице. Он прихрамывал: кажется, не успевшая зажить до конца нога будет долго его беспокоить после сегодняшних событий. Командир надеялся, что их он переживёт. Пепел, налипший на кожу и щетину, горчил и оставался на перчатках серым налётом. - Мы все сейчас фигурки на карте, генерал, - невероятно спокойно ответила ему лучница, поднимаясь. Только опущенные плечи выдавали её усталость и боль. Лелиана обернулась, пронзая генерала ясным серьёзным взглядом: - Кассандра должна была уже добраться до храма. Будем надеяться, что Брешь действительно поддастся узнице.***
Брешь не закрылась окончательно, так что работы было много – даже больше, чем они рассчитывали. Защита бывшей узницы и её долийское происхождение лишили Инквизиции поддержки Церкви, и, пока организация не набрала солидный вес на материке, нужно было искать влиятельных союзников и новые пути снабжения. Каллен никогда не думал, что однажды присоединится к «еретикам»; не думал он об этом и сейчас, по горло заваленный проблемами. Совещания начинались рано утром и редко заканчивались раньше середины дня, затем шли тренировки с солдатами, чтение отчётов армии и составление собственных, продумывание тактики, обозначение главных вопросов. Канцлер Родерик постоянно крутился где-то рядом, как назойливая муха – только прихлопнуть этого мелочного и жалкого человека было нельзя. Генерал чувствовал себя нужным, как никогда. Церковь в Убежище, где расположилась ставка командования, мало походила на Киркволльскую. Она была самым большим зданием в деревне, но не смела и тягаться в масштабах с воспоминаниями Каллена. Убранство было скромным, скульптуры – более грубые, на них мягко ложились тени свечей, и генералу было легче поверить, что в горячем дыхании язычков пламени, глубоких складках пыльных полотен и темнеющих проёмах обитает Создатель. Церковь Города Цепей была роскошной, но кроме Владычицы Церкви ничто не было тронуто святостью. Двери здесь тоже открывались громко, и шаги – отточенный марш Кассандры и чьи-то кошачьи крадущиеся – можно было услышать с другого конца зала. - Командир Каллен, как удачно, что мы вас встретили, - он действительно угадал – за ним шла Искательница. Она не повышала голоса, но её слова разносились, отдалённое эхо грома в горах. - Я решила, что пора ввести нашу спасительницу в курс дела. Они уже подошли совсем близко, когда Каллен обернулся. И замер. На него с любопытством глядела их узница, эльфийка, на полголовы ниже Искательницы, вся вытянутая, изящная, как и все её собратья, но дело было даже не в её расе, не в причудливой, отличной от роб чародеев, одежде, и не в лице. Глаза. Глаза женщины, приведённой Кассандрой, будто бы ровно светились изнутри. Человек, который когда-либо видел кристалл необработанного лириума, медитативно поющего свою серебристую дурманящую песнь, безусловно сравнил бы их с "королём металлов". Каллен видел необработанный лириум. - Кажется, нас не представили друг другу, - делано усмехнулся рыцарь. Не считая обрамляющих лицо вьющихся прядей, тёмно-русые волосы женщины были собраны в хвост. Должно быть, они как раз доходят до лопаток, и когда она распускает их, то до мурашек щекотят обнажённое тело. Если сделать аккуратный разрез и очистить её от бледной шёлковой кожи, как от кожуры, наверняка сквозь плоть проступит синее – лириум, блестящий, поющий – Каллен уже представлял, как проводит языком по освежёванной спине, и знакомое жгущее ощущение спазмом протягивается по глотке. - Ваши друзья-шемы зовут меня Вестницей Андрасте, - высокий и звонкий голос эльфийки вывел генерала из транса. Создатель милосердный, он что, действительно хотел её… съесть? – Но я предпочитаю зваться Флорин из клана Лавеллан. - Флорин, это генерал Каллен. Он командует войсками Инквизиции, - представила соратника Пентагаст, указав на него раскрытой ладонью. Она старалась не расставаться с доспехом, как и он сам, но Каллен завидовал незатуманенности её взгляда – Искатели были не менее умелыми, чем храмовники, однако Кассандра вряд ли испытывала ноющий зуд во всём теле, глядя в яркую синеву эльфийских глаз. - Рад наконец познакомиться с вами, леди Лавеллан, - стараясь быть галантным и ничем не выдавать своё замешательство, Каллен протянул Вестнице руку. Она подала левую, и, целуя изящную кисть, генерал не мог понять, откуда в голове шум и лёгкое головокружение. Он почувствовал облегчение, когда условности были соблюдены, и, посерьёзнев, кивнул: - Пройдёмте. Сестра Лелиана и леди Жозефина уже внутри. - Что ж, посмотрим, как это делают люди, - ему показалось, что улыбка у чародейки была лукавой, когда она проскальзывала мимо него в чуть приоткрытую дверь.