Лириум

      Она зажала между каменных пальцев маленький, игриво сверкающий гранями рубин и смотрела на солнце. Говорят, появившийся красный лириум такой же алый, даже кровь мягких существ слишком бедна цветом в сравнении с ним. Поэты бы описали его, наверное, как что-то родственное тому оттенку, который приобретает кипяток от лепестков сегеронской розы. Шейла слышала такое сравнение однажды, и старейшая показала ей изображение в книге. Похоже на рубин. Но каменной пленнице не по нраву были такие витиеватые образы. Она предпочитала сжимать в руке драгоценность и делать то, чего она не делала давно – представлять.       Кадаш думалось, что он поёт грубее, не так низко, как звенящая внутри неё самой мелодия, но зато хрипло. Она представляла, насколько твёрдый он – выдержит ли кристалл сжатие в её руке или раскрошится в мелкую, шепчущую пыль. Наверное, красным лириумом можно сражаться. Мягкие существа не могут находиться долго подле него, он отравляет их, и, значит, им можно нанести большой урон мешкам из мяса и костей. Шейле нравилось сражаться. Она хотела бы заполучить хотя бы маленький кусочек в свою коллекцию минералов, но красный лириум заражает обычный. А големов, как известно, делали с большим количеством волшебного металла. Можно ли сделать голема из красного лириума? Чем она станет, если красный пожрёт её?       «Вот ещё», - хмыкнула про себя Шейла, отбрасывая желание впустить в себя новый шёпот. Даже если старуха, Винн, умерла, это не значит, что сама она собирается забрасывать поиски способа вернуться в мир живых существ. У неё, в конце концов, есть неограниченное количество времени. Красный лириум портит жизнь, искажает её, и Кадаш будет лелеять своё маленькое тельце, запёкшееся под слоем металла и камня. Она знала, что оно ещё тут – когда крикливый маг хватался за жезл управления, голем чувствовала, как внутри неё что-то жжётся, стонет от забытого чувства – боли – и заставляет покорно выполнять команды ненавистного человека. Теперь она помнит и понимает, что это была маленькая она, гном Шейла Кадаш, которая добровольно легла на Наковальню Пустоты, чтобы защитить дом от порождений тьмы. Их так и не остановили, но ужас Глубинных Троп хотя бы не сожрал всех бывших собратьев.       Воспоминание нахлынуло волной, выводящей из каменного равновесия. Голем едва не выронила свой драгоценный рубин, чувствуя, как криком заполняется всё сознание, как заливается он в каждую щёлочку, в каждую трещинку, как пузырится и шипит от него кожа, тут же лопаясь. Но кожа была у совсем другой Шейлы, а крик, сотрясающий ровные, как удары, мысли – оглушивший её десятилетия, века назад, и он – её собственный. И лириум, растворённый в спирте, который дал ей Каридин до начала ковки, отзывается раскалённому металлу, въедающемуся, вгрызающемуся в голое, жалкое тело. Она кричит внутри, потому что лириум сжёг язык и закупорил горло. Кадаш хотела умереть, но не могла – одуряющий жар, парящийся кипящим соком её собственного тела, не подпускал к ней смерть. Её кости растворялись, замещаясь на каркас из поющего металла, глаза лопнули, и кровь, вперемешку плачем земли, закрыла её последнюю колыбель – хищно заострившиеся краями от каления доспехи, что смертной Шейле были не по размеру. На секунду ей почудилась туманная земля без верха и низа, но удары кузнечного молота и тихий, рассеянный шёпот – «прости, дорогая подруга, прости» - не давали гномке заснуть. Камень стонал, а потом…       Кадаш отбросила рубин, как кусок засохшего голубиного помёта. Проклятая каменюка, это она виновата, что живая осадная башня начала представлять – да представила – то, что на самом деле было. Но было это не с ней. Не с ней. Шейле прекрасно живётся без этих воспоминаний, пусть и катятся они в бездну. Голем глухо застонала, наклонилась и подняла драгоценность с подмороженной мёртвой земли. Виновата-то во всём каменюка, да только побольше, чем эта алеющая капелька. И с этим придётся смириться, особенно если она мечтает снова жить как гном.       Источающие свет лириумные глаза покорно последовали за разворотом хозяйки и уставились в чёрный провал под горой. Там устроились дальние родственники Шейлы – она собрала их, клан Кадаш, лишённый места в Орзаммарских хрониках, вырвала из лап загнившей давно организации. Хартия была обречена с тех пор, как оно, Сурана, убило «Джарвию». Но под крылом бессмертного предка её, Шейлы, живая кровь перетянула на себя лириумную реку. Это было несложно, с големом-то во главе – кто решится спорить? Ей понравилась контрабанда.       Заворчав, Кадаш вставила рубин в маленькое углубление у себя на груди и треснула кулаком. Камень выдержал, прочно впечатавшись в плоть голема.       - Шейла, Великая Чародейка прибыла, - сообщил запыхавшийся голос сзади. В этом был недостаток бытия големом – она никак не могла научиться слышать издалека. Кадаш обернулась – Эдрин точно ждал её указаний, рассеянно почёсывая грубую чёрную щетину, осыпая воротник холщовой рубашки кусочками шелушащейся кожи.       - Хорошо. Приведите её ко мне, туда, - прогудела его начальница, кивнув в сторону прохода. Каждый раз, как она двигалась, слышалось трение камня о камень, покалывающее слух. Гном не понимал, как голем ещё не стёрлась. Подойдя поближе, она спросила его, недавно вернувшегося, немигающе глядя сверху: - Как прошла встреча с этой «Инквизицией»?       Эдрин знал, что хозяйке доставляет удовольствие подходить к другим поближе, наслаждаясь собственными размерами и тем, как близость голема заставляет нервничать. Но он старался сохранять спокойствие – ещё больше Шейла любила тех, кто способен встать против её морального давления.       - Нормальком. Командир у них какой-то дёрганый, разве что, - хмыкнул Кадаш, бегло смачивая языком обветренные губы. Он представить себе не мог, как его дальняя прародительница хочет содрать с щеки клеймо неприкасаемого вместе с дублёной кожей. - Прикинь, у них там Вестница Адрасте объявилась – эльфка, да ещё и магичка. Вот жрицы-то, небось, обрадовались, - гоготнул гном, слегка хлопая себя двумя руками по округлившемуся от хорошей жизни животу. - Говорят, после взрыва на Конклаве на неё, что ли, снизошла божественная сила. Разрывы она закрывать может.       - Ага, - невозмутимо вставила Кадаш, но намёка работник не понял, продолжая болтать.       - Я вот что думаю: а я ведь, если бы ты не дала отбой, мог быть на её месте. Эдрин Кадаш, Вестник Андрасте. Звучит, а? – поднял палец вверх неудавшийся «избранный». Почувствовав себя неуютно от молчания Шейлы, он сглотнул, опуская голову. - Хорошо, что ты нас отговорила.       - Оно закончило? – перешагнула с ноги на ногу голем, хрустя каменной крошкой. Свет играл в растущих из неё зеленоватых кристаллах, делая похожей на чудесную древнюю статую, и эта обстановка – лысые, почти бесснежные горы, ультрамариновое небо без единого облачка, предвещающее мороз – служило ей хорошим фоном.       - Ну да, - выпуклые серо-зелёные глаза бегали, и Кадаш словно бы невзначай подтянул к шее ворот свободной рубахи, инстинктивно пытаясь закрыться от холодного тона начальницы. Горный воздух его не так беспокоил. Впрочем, тем же могло похвастаться подавляющее большинство гномов.       - Тогда оно может идти, - в грузном низком голосе чувствовалось удовольствие, но Шейла даже не шелохнулась. Она подолгу оставалась в одной позе, как заметил разбойник; сейчас – вытянувшись во весь рост и расслабленно спустив руки по обе стороны совсем не женского корпуса. Кадаш нахмурился, заворчал, недовольный пренебрежением разговором с ним, но послушно выполнил приказ. Он пошёл встречать миледи Фиону, не шаркая ногами, но сутуля широкую спину. Он не ожидал, что начальница его окликнет. - Эдрин?       - Чего? – с явным неудовольствием приостановился он, чуть повернув голову к голему. Собранные в хвост тёмные волосы трепал ветер, делая его менее представительным послом.       - Хорошо, что ты остался с нами. Ты… полезный, - неуклюже выразила свою привязанность к молодому потомку голем. Эдрин усмехнулся, кивнул – он понимал, что пытался сказать камень, - и вразвалочку отправился на встречу. А у второй Кадаш было своё направление. Шейла с тяжёлым «вздохом» пригнулась, входя в обжитую пещеру. В прошлом это был расположенный у самой поверхности тейг.       Свет от двух факелов и нескольких масляных ламп был тёплым, но не слишком ярким. В комнате установился полумрак, тени сонно ворочались на полу и стенах, а до высоких потолков, неожиданных для архитектуры низкорослой расы, отголоски пламени и вовсе не дотягивались. Что ж, говорят, эльфы не так чувствительны к темноте. Стул оказался достаточно крепким, чтобы выдержать голема, и она, навалившись верхней половиной тела на широкий каменный стол, с молчаливым ожиданием уставилась на вход. Два телохранителя позади неё так же оставались безмолвны. Кадаш становилось забавно от того факта, что её жизнь охраняют мягкие создания раза в три меньше неё самой, но, как оказалось, охрана всегда заставляет клиентов воспринимать тебя всерьёз. Позолоченная посуда блестела. За неё, наверное, тоже можно было выручить немало монет, но Шейла хотела оставить всё себе. Ей нравилось блестящее. А вот лириум отчего-то вызывал у неё неприязнь. Внутри каменного тела болезненной вспышкой выделилось тело маленькой гномки, напоминая голему, почему.       Заслышав шаги, глава контрабандистов лириума села ровнее.       Пред ней предстала Сурана. Хотя нет, совсем не Сурана. Фиона, кажется, была повыше Серого Стража, да и сложена поплотнее. Или так казалось из-за мантии. В полутьме глаза Великой Чародейки сверкнули, как у кошки, выдавая то, как хозяйка беспокойно оглядывалась. Следом за эльфийкой появился Эдрин – как всегда по-деловому улыбчивый. Он шепнул что-то на ухо женщине, и, указав ладонью на стул по другую сторону стола от Шейлы, ушёл на поверхность.       Колдунья села, позволив свету залить её лицо. Наверное, Фиона выглядела плохо: чёрные волосы были слегка взлохмачены, хотя видно было, что над ними старались; под глазами лежали глубокие синяки, а сам взгляд был немного рассеянным. Губы были сжаты в ниточку, а кожа… что ж, смуглая от природы Сурана не могла похвастаться такой бледностью и в худшие моменты путешествия. Неужели так маги переживают перебой с лириумом? Или всему виной роль лидера восстания, бессонные ночи и отчаянная борьба из последних сил?       - Так вы и вправду голем, - вдруг сказала гостья, глядя собеседнице прямо в глаза. Голос ещё непослушно скрипел – Фионе отчаянно хотелось пить, так, что ей казалось, что горло слиплось. Да уж, хорошее начало разговора. Она положила руки на стол, подражая контрабандистке, и просторные рукава визуально делали запястья ещё более узкими, чем у других эльфов.       - А вы и вправду мягкое создание из кожи, крови и мяса, - одарив чародейку тяжёлым взглядом, парировала Шейла. Глаза Фионы округлились, но она успешно скрывала своё удивление в целом. Кадаш издала утомлённый полустон, вспоминая о приличных манерах, которые привила ей теперь уже покойная спутница. - Рада приветствовать. Стар… шая чародейка Винн хорошо отзывалась о вас.       - Она была хорошей женщиной. Жаль, что Рису так и не удалось толком познакомиться с ней, - грустно вздохнула эльфийка, рассматривая сухую бледную кожу рук. Фиона искоса взглянула на каменную громаду, осторожно интересуясь:- Полагаю, это вас мне нужно поблагодарить за освобождение из заточения?       - Может быть. Это не важно, - отмахнулась от её благодарностей, как от назойливой мухи, Шейла. Густо бася, она протянула, сощурив сияющие щели глаз:- Или вам уже не нужен лириум?       - Нужен. Без него мы не протянем долго в постоянных стычках с храмовниками. Хотя король Алистер и королева Анора позволили нам остаться в Редклифе, мы не можем вздохнуть спокойно, - качнула красивой, точно кукольной, головой Великая Чародейка. Уверенным движением она убрала прядь за ухо. - Сколько у вас есть?       - Достаточно, - неопределённо ответила ей голем. Со скрежетом каменные пальцы сцепились, придавая живой (а живой ли?) боевой машине неожиданно-предпринимательский вид.- Что мы получим взамен?       - Денег у нас немного, но мы готовы собрать любую сумму, - облизнула пересохшие губы Фиона. Она не привыкла к открытым торгам, да и расценки на лириум были ей почти не знакомы – то была прерогатива Церкви, не защитившей в итоге ни мир от магов, ни магов от мира. - Сколько вам нужно? Сто пятьдесят золотых? Триста?       Ради драгоценного минерала эльфийка готова была содрать с себя последнюю мантию. От того, кто будет быстрее в установлении связей с гномами – маги или храмовники – зависело, за кем в ближайшее время будет перевес сил. Могло статься, что этот перевес будет решающим.       - Деньги мы уже получаем от Инквизиции, - Кадаш решила не уточнять то досадное обстоятельство, что Орзаммар заинтересовался новой организацией и того и гляди сцепит с крючка богатый улов контрабандистов. Голем пошевелила ртом, будто пробуя что-то на вкус, и, как бы между прочим, спросила: - Вы ведь маги, да? Значит… многое знаете о всяких… магических штуках?       - Это зависит от того, что вы имеете в виду, - сперва без энтузиазма отозвалась Фиона. Однако оживлённости в чародейке прибавилось, когда она поняла, что Шейла интересуется магией не просто так, и эльфийке оставалось ухватиться за эту нить: - Среди мятежных магов много специалистов по самым разным областям знаний. Что вас интересует? Руны? Оружие? Защита от демонов?       - Исследования големов. Таких, как я, - в какой-то миг Кадаш обуяло странное смущение, точно она говорит о чём-то постыдном, но она быстро вернулась на деловой лад: - Раз уж у вас затруднения, вы могли бы выделить для меня специалистов, чтобы они поискали путь превратить меня обратно в гнома.       - В гнома? – свет отразился от больших эльфийских глаз, как от зеркала. Фиона выдавала изумление, но ещё больше – страх. Чародейка всерьёз опасалась, что, понимая, что редклифские маги не способны удовлетворить её желание, Шейла откажется от сделки. Обманывать голема тоже было неразумно – пусть голова у неё и каменная, она наверняка смекнёт, что к чему, после десятка бесплодных «попыток», а потом отомстит всем, кто ввёл её в заблуждение.- Боюсь, раньше никому не удавалось подобного.       - И что оно хочет сказать? Маги не хотят сделки? – подняла тяжёлый подбородок Кадаш, то ли шантажируя клиента, то ли всерьёз не понимая проблемы. Фиона сжала пальцы и накрыла слабый кулак второй, мягкой рукой.       - Я хочу сказать: да, конечно, мы попробуем, - серьёзно сказала Великая Чародейка, с готовностью взваливая на собственные плечи ответственность за исход, каким бы он ни был. - Для начала мы отправим к вам нескольких усмирённых, чтобы они изучили вас, - она пробежалась по исполинской (впрочем, не такой уж огромной для голема) собеседнице, и брови эльфийки дрогнули, когда она запретила себе хмуриться. - Когда ситуация стабилизируется, я вышлю группу исследователей, если вы пообещаете им защиту.       - Хорошо. Тогда сто золотых вперёд. Этих ваших «усмирённых» обменяем на первую партию. И не вздумайте нападать – раздавлю голову, как вишенку, - Шейла красноречиво ударила костяшками (если их так можно назвать) пальцев в ладонь, давая свободу воображению колдуньи – кого, как она представляет, расплющат первым?       - Поняла, - воздух с трудом вырвался из сжавшейся груди. Несмотря на то, что в заброшенном тейге было прохладно, как в хорошем винном погребе, женщина почувствовала жар, будто бы лихорадочный..       - Хорошая сделка, - довольно зажмурилась Шейла, словно ничего не произошло. Она обернулась к своим телохранителям, стоявшим всё это время, как истуканы, и сказала тому, что постарше, с густой рыжей бородой и татуировкой на всё лицо: - Горзум, пожми за меня руку Великой Чародейке, - мужчина подошёл к столу, и, почтительно обтерев мозолистую ладонь о мешковатые штаны, совершил крепкое рукопожатие с неловко улыбающейся Великой Чародейкой. - С вами приятно иметь дело.       - Когда вы сможете доставить первую партию? – спросила Фиона, незаметно очищая руку о мантию. Её ещё долго не покинет влажное ощущение грязи, словно наверняка не помнящий о личной гигиене контрабандист запечатлелся в складках линий судьбы.       - Ситуация на Перекрёстке изменилась, - Кадаш потёрла каменный подбородок. Она вновь одарила вниманием своих телохранителей. Гномы и голем понимали друг друга без слов – Шейла качнула головой, воины дружно кивнули, и решение было принято: - Ждите нас у ворот через три дня.       - Хорошо, - выдохнула эльфийка. Она положила руки на колени, как примерная ученица, и тут же одёрнула себя за этот смиренный жест, пройдясь кистями по бёдрам – туда и обратно. Встав, Фиона уважительно кивнула: - Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.       - Я тоже, - согласилась контрабандистка. Она подняла голову – казавшийся совершенно «лысым», камень в свете пламени заиграл тысячей крошечных самоцветов. - Лёгкого пути, Великая Чародейка. Эдрин ждёт вас снаружи.       Было удивительно легко наслаждаться моментом, когда удалось позабыть о войне и бегстве, и, почему-то, немного страшно. Прикрыв веки, он лежал головой на коленях любимой женщины, напевавшей подхваченную в таверне, как заразу, модную песню – она безбожно фальшивила, но голос её, мелодичный, обволакивающий, вселял умиротворение и спокойствие, как и её пальцы, нежно перебирающие короткие седые пряди. Солнце приятно грело босые ноги, вышедшие за пределы тени раскидистого старого клёна. «Песнь света» с комментариями была отложена в сторону, невзрачной тёмно-красной обложкой вверх, и, если бы жуки умели читать, они могли бы наслаждаться только что изученными страницами, обращёнными к сочной молодой траве. Мужчина уже почти научился читать, не делая между слогами паузы. Она всегда слушала, когда бывший раб продирался через тернистые строки, а он взамен учил свою женщину ругаться по-тевинтерски и сражаться мечами, а не магией. Прежде эльф ненавидел чародеев. Она изменила всё. Мариан всегда была… особенной.       - Пообещай пережить Брешь в небесах, - тихонько намурлыкивала себе под нос Хоук, прислонившись спиной к морщинистому дереву-старику. С высокого холма, на котором они остановились, покинутую несколько часов назад деревню было видно, как на ладони. Люди суетились, совсем позабыв о недавних гостях, и Защитница грустно вздохнула, подумав, что было бы здорово, если так же о них позабыл и весь мир. За десять лет она устала решать чужие проблемы, устала от бесконечной беготни и сражений. Теперь она хотела бы найти место, где она сможет дождаться, когда её волосы станут такими же белыми, как у Фенриса. Где она сможет всласть исследовать магию, ухаживать за садом и создать собственную семью – такую, какая была у неё до Мора.       - Как ты думаешь, Хоук, Андрасте была такой, как ты? – сонно спросил Фенрис, подставляясь под ласку, как старый сторожевой пёс. Иногда он иронично замечал, что заменяет возлюбленной мабари – собака умерла через год после событий в Казематах. От старости, нужно полагать. Но сейчас не об этом он хотел думать.       - Как я? – Мариан улыбнулась. Эльф почувствовал прикосновение к собственному лбу – чародейка открыла ему лицо, и испарина, покрывавшая кожу, улетучилась вместе с лёгким ветром.       - Магом, - зелёные глаза открылись, и отсветы далёкой Бреши утонули в них. Чтение обнаружило в эльфе неизвестную прежде черту – любовь к философским рассуждениям. Даже в расслабленном состоянии у Фенриса на широком переносьи красовались вертикальные морщины, делая его вид задумчивым и строгим. Мужчина резко дёрнулся, ударил себя по руке – какой-то кровосос впился в него, разрушая момент. – Венедис! – воскликнул он в бешенстве, и Мариан не могла объяснить, почему захохотала заливисто, глядя, как тевинтерец злится. Надувшись, он сцепил пальцы в замок на груди, пытаясь быть спокойным. – Ну так что?       - Не знаю, - Хоук пожала плечами, расчёсывая пальцами гриву тёмно-рыжих волос. Думать ей сейчас отчаянно не хотелось, когда небо такое чистое, лишь кое-где подёрнутое молочными облаками, а солнце приветливо светит, даря ненавязчивое тепло. Она сладко зевнула, осторожно потянулась, стараясь не потревожить Фенриса: - Наверное. Только этим и можно объяснить её связь с Тенью, видения и чудеса, - Мариан зажмурилась, вытягивая спину до хруста, и снова прислонилась к коре. - Любое чудо, откуда бы оно ни шло, - магия.       - Наверное… - вполголоса повторил за Защитницей воин, инстинктивно прикасаясь к татуированному горлу. В жару лириум отдавал прохладой, но, стоит впасть в ярость, как он начнёт жечь, словно тлеющий уголь, попавший на кожу. Фенрис поднял руку, смотря, как лениво шевелится алая лента на ветру. – Я не хочу отпускать тебя одну.       - А я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. И, ты же знаешь… - она вздохнула, проводя пальцем по когтистым латам, закрывавшим огрубевшие руки. Эльф вернулся в прежнее положение.       - Карвер, - ничего не изменилось, и не нужно было лишних слов, чтобы это понять. Пусть братские чувства паршивца и окрашены завистью, Хоук будет заботиться о нём. Она никогда не забывает о своих близких, и, видит Создатель, Фенрис хотел бы, чтобы Варанья была хоть немного на неё похожа.       - Логэйн пишет, что в Ордене происходит что-то странное, - Мариан прикусила губу, и серые глаза затуманились дымкой беспокойства. Она опустила лицо во влажные, дрожащие ладони, замерла, издав придушенный всхлип, и подняла их наверх, чувствуя, как сладко заныли уставшие корни волос под пальцами. - Он – единственное, что осталось от моего прошлого. Гамлен и Шарада тоже мне родные, но я не росла с ними бок о бок, не дралась в детстве, не защищала от нападок и не получала защиту от храмовников взамен. Я не хочу потерять брата.       - Без меня тебя тяжелее приметить, - неохотно согласился Фенрис, тяжело усмехаясь. Его выпуклый звериный взгляд говорил о внутреннем смятении, но Хоук не могла ничего сделать, чтобы облегчить его ношу. - Я понимаю. Но мысль о том, что с тобой что-то случится, а я не смогу оказаться рядом, чтобы помочь, меня убивает.       - Маги крови, одержимые храмовники, сумасшедшие дворяне на вивернах, толпа разъярённых кунари, демоны, драконы – им придётся придумать что-то очень оригинальное, чтобы навредить мне, - немного неестественно хмыкнула Мариан, желая подбодрить эльфа шуткой. Судя по всему, она не показалась ему весёлой. - Ты должен отправиться в Тевинтер, как и хотел. Но теперь ситуация изменилась, - она гладила его по шее, доходя до острых ушей, и удовольствие от её ласки смешалось в густую смесь с тягучей болью в клеймах – впрочем, как и всегда. - Постарайся выяснить, что магистры знают о Бреши. Это очень помогло бы Инквизиции. Варрик с ними, значит, они знают своё дело.       - Надеюсь, они будут сопротивляться, - даже с этим выражением жестокости на лице он казался ей прекрасным. С ним – особенно.       - Будь осторожен, - заглянула в его глаза Хоук, понимая, что эту горячность воина некому будет сдержать в чужих краях. Если магистры поймают его, всё просто закончится, а ей хотелось верить, что история Защитницы и её остроухого возлюбленного не кончается на страницах варрикова романа.       - Только если ты пообещаешь не умирать, - это всё напоминало выдержки из дешёвого чтива, но Фенрис ничего не мог поделать с собой. Хоук опустила глаза, поджала губы:       - Я не могу дать тебе такого обещания, - она предпочла быть честной. Наверное, он был бы в ярости, если бы, кроме прочего, знал её маленький секрет. Но теперь он только усмехнулся и покачал головой.       - Как и я, - щемило в сердце, странно, тревожно. Этот маленький пятачок на холме прямо под солнцем, в тени оккупированного певчими птицами дерева, казался настоящим раем, и тевинтерец пока не был готов покинуть его. Эльф умоляюще посмотрел на Мариан: - Давай почитаем ещё пару глав, прежде, чем отправиться?       И она согласилась.       К середине дня они всё-таки продолжили путь. Хоук и тут сумела блеснуть харизмой: она очаровала какого-то объездчика из местных, и он одолжил путникам лошадей в обмен на два соверена с каждого и обещание передать посылку знакомому из Тантерваля, в менее чем четверти суток пути к северу. День выдался парким – палящее солнце уже не казалось таким приветливым, заживо варя путешественников в собственных доспехах (Мариан, впрочем, большого дискомфорта не выказывала). Уже через час Фенрис отплёвывался от дорожной пыли, безвкусной и тонко скрипящей на зубах. На разговоры времени не было, однако бывший раб многое бы отдал, чтобы и в последующее время его женщина была рядом, на расстоянии вытянутой руки, сосредоточенно щурилась, крепко, по-мужски зажимая круглые бока лошади.       В Тантервале было немногим прохладнее. Может, дело было в том, что к тому времени, как они добрались туда, солнце давно перемахнуло зенит и выдохлось. На улицах было тихо, хоть война и не проявила себя толком в этом городе: прохожие были, как один, серыми и неразговорчивыми. Плотно сжатый рот Фенриса здесь казался очень уместным, а на улыбчивую Хоук смотрели с тенью удивления – Тетрас, наверное, назвал бы этот город Киркволлом наоборот. Дома были высокими, подступали к улочкам, оставляя лишь немного пространства для ходьбы, враждебно нависали сверху. Дороги были выложены из небольших округлых камней, которые ноги чувствовали очень хорошо. Наверное, поэтому тантервальцы так зажимали зубы, оглядываясь на чужеземцев.       Мариан передала посылку, и, судя по сияющему лицу, получила кое-какую дельную информацию.       - Ну что, Хоук? – выдавил из себя эльф. Рыжая лошадь под ним помялась на месте, цокая точёными копытцами, а Мариан отвязала свою серую в яблоках кобылу, и ей хватило лишь одного стремительного движения, чтобы оказаться в седле. Защитница, выросшая в ферелденской деревеньке, справлялась с животными на ура.       - Серые Стражи проходили здесь вчера. Кузнец сказал, были пешими, так что у меня все шансы нагнать южнее по тракту, - женщина тряхнула головой, возвращая в порядок сбитые ветром волосы. Потоки воздуха здесь были кусачими, хоть погода и была тёплой. Глаза Хоук блеснули и тут же потухли, когда ей пришлось заметить: - Наверное, пора нам прощаться.       - Пора, - нехотя согласился тевинтерец. Они съехались, поставив животных бок к боку. Было неудобно, но оба понимали, что прощание на земле может затянуться, а сейчас топчущиеся скакуны напоминали им, что время не ждёт.       - Постарайся подать знак, когда доберёшься до Империи, - тихо, как какую-то большую тайну, прошептала Мариан. Она тяжело вздохнула, точно что-то давило на грудь, и налёт бодрой аферистки, сопровождавший её со времён службы у Атенриль и помогавший втираться в доверие, как рукой сняло. Защитница говорила сбивчато: - И, правда, будь осторожен, я…       - Я люблю тебя, Хоук, - впервые, наверное, решился сказать напрямую эльф, осознавая, что другого шанса может и не быть. Он качнулся вперёд, схватив женщину за воротник, и страстно поцеловал её. Их взгляды встретились на секунду, когда закончился момент близости, и Мариан увидела странную решимость. Не говоря ни слова больше и не оглядываясь, Фенрис развернул лошадь и помчался, что было духу, так и не узнав то, в чём хотела ему признаться Хоук.       От Тантерваля он быстро добрался до реки Минантер – широкой естественной границе Вольной Марки с Неваррой и Тевинтером. Напуганный до полусмерти рыбак взял его коня в обмен на лодку – да он бы и так её отдал, наверное, впав в ужас при виде мрачного взгляда и светящихся клейм. От него же Фенрис получил связку сухой рыбы и плащ с глубоким капюшоном – тевинтерец кривил душой, когда говорил Варрику, что лириумные узоры всё равно будут видны – они выдадут себя лишь вместе с его бешенством. Эльф самостоятельно грёб, наверное, лет пятнадцать назад: хотя он довольно быстро сообразил, как лучше всего держать вёсла, чтобы двигаться быстрее и не обрызгивать себя холодной речной водой, к тому времени, как он это сделал, он уже был мокрым с ног до головы. Стуча зубами и дрожа от холода, он спустился по реке, едва не доходя до Старкхэвена, и прибил своё транспортное средство к левому берегу реки. За водами Минантера не было видно Марки, а прямо перед ним – вход в гнездо худших из магов. Однако воина сковал непонятный ужас – он не мог заставить себя ступить на мелкий песок.       «Данариус умер, - повторял Фенрис как заклинание, стараясь избавиться от наваждения. Старый, рабский трепет проснулся в нём, видящим далёкие острые башни за деревьями. – Я видел его тело, я ведь сам убил его». Ему представлялось, что бывший хозяин всё ещё жив. Что он ждёт его там, в низине, с отрядом охотников на рабов, или, ещё хуже – один. Эльф буквально видел, как тот сладко улыбается, подзывая жестом, и раб сам, опустив голову, как нашкодивший щенок, идёт к нему.       «Он мёртв. А я свободен», - он смотрел на свои руки, чтобы убедиться, что кандалов на них нет. От мощных ударов сердца тело слегка шатало. Резким, неестественным движением Фенрис развёл руки и впился пальцами во влажные края лодки – её слегка покачивало волнами, и тевинтерец подгонял дыхание под каждое её движение, чтобы выровнять его. Едкая капля прокатилась по виску.       - Он мёртв, - произнёс эльф вслух и, наконец, ухмыльнулся. Ну и дела. Фенрис выскочил из лодки, тут же погрузив ступни в тёплый мокрый песок, и сильным ударом ноги оттолкнул свой транспорт от берега, позволяя течению увлечь его. Остался только один путь – вперёд.       Меньше, чем к вечеру того же дня, как Вестницу ранили, лагерь поставили в Редклифских фермах. Люди устали после боя на Перекрёстке, но Кассандра считала, что нужно успеть как можно больше, и долийка была с ней солидарна.       Деннет оказался не слишком высоким, но крепко сложенным человеком с тёмной кожей. Говорил он резко, быть может, чересчур прямолинейно, ни на минуту не задерживаясь на одном месте (объездчик явно не желал, чтобы разговоры отвлекали его от дел), и сперва Лавеллан даже подумала, что он её на дух не переносит. Но, как оказалось, за налётом суровости скрывалась вполне дружелюбная, хоть и немного саркастическая, натура.       - Сотня лошадей – это тебе не письмецо, - недовольно морщился он. Флорин и сама видела, что творилось во Внутренних Землях. Даже на аравели её клана обычно сбегалась шайка-другая разбойников, пусть и самых отчаянных, а уж на небольшой табун, да ещё и не охраняемый… это было всё равно, как пройти мимо стаи волков со сломанной ногой, обвешавшись кусками свежего мяса. Но кони были нужны.       - Инквизиция стабилизирует Внутренние Земли. Ума не приложу, как, но обещаю, что мы это сделаем, - у Флорин глаза разбегались – дом шемлена казался ей просто огромным. Она старалась сосредоточиться на собеседнике, но взгляд то и дело проскальзывал короткую, точно припорошённую снегом бороду и стремился то к каменным полам, кое-где устланным соломой, то на уставленные вином и посудой полки, то вверх, к прочным доскам второго этажа.       - Верю на слово. Тогда, так уж и быть, для вас, леди Лавеллан, у меня конь найдётся, - хмыкнул пожилой объездчик, и руки, которые он скрестил на груди, примяли объёмный бледно-зелёный шарф. - Чистокровный ферелденский верховой, готовил для эрла Эамона, да судьба, видать, ему стать вашим. Он в обиду не даст, но и вы его берегите.       - Покажите, что у вас есть, Деннет, - задумчиво хмурясь, попросила Кассандра. Мало лошади для одной только Лавеллан, как минимум, кони нужны всем четверым. Но сейчас даже это было роскошью, и женщина это прекрасно понимала.       - Да там, в основном, клячи под плуг, - сварливо ответил Деннет, как и боялась Пентагаст. Плуговые «клячи» уже достались Инквизиции от деревенских в аренду, и не сказать, чтобы они были так уж полезны. Но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба. Мужчина ухмыльнулся: – Пошли. Заодно познакомлю Вестницу со скакуном.       - Это хорошо, потому что я никогда прежде не ездила верхом на лошади, - стыдливо признала Флорин, едва удерживая себя от того, чтобы вжать голову в плечи. Удивлённые взгляды Варрика и Кассандры тут же сошлись на ней (интересно, что сказал бы оставшийся снаружи Солас?), и гном уже нацепил на лицо свою любимую ухмылочку, но, прежде, чем он успел спросить, правда ли это, объездчик подбодрил Вестницу:       - Не страшно. Мой Гнедой, хоть и с характером, наездника никогда не скинет, ну и умная, к тому же, животина. В самый раз, - он мотнул головой, призывая гостей следовать за собой.       С востока дул ледяной ветер. Хотя солнечные лучи ещё преображали долину, придавая ей праведное сияние, клубящиеся тёмно-серые тучи сползали с гор, угрожая уже через полчаса разразиться грозой. Деннет уверенно провёл вниз, к стойлам, и, к удивлению Флорин, обойдя симпатичную кобылку, направился к жеребцу, привязанному у хилого заборчика. К запаху лошадей долийка почти привыкла, но зато восхитительным ей показалась нотка пшеницы, исходящая от пары снопов связанных колосьев.       - Вот он, Гнедой, - ферелденец потрепал чёрную гриву, и будущий боевой конь Вестницы громко заржал, демонстрируя крупные, почти прямоугольные зубы. Лавеллан замерла в ужасе – оседланное для неё животное было на ладонь выше своих собратьев, а уж по сравнению с галлами казался просто огромным. Крупными копытами на чёрных ногах явно можно было убить, широкие ноздри раздувались, заставляя Флорин нервно сглотнуть. – Шейна! – прикрикнул он на молодую девчонку слегка пацанского вида, сидевшую всё это время на стуле – видимо, отдыхавшую.       - Да, папа? – с готовностью вскочила она. Едва ли она была похожа на Деннета – наверное, кровь матери имела большую силу, - но отчего-то создалась уверенность, что увлечённость лошадьми передалась ей.       - Почему кони не кормлены? – недовольно спросил объездчик, бросив взгляд на стойла. Ни соломы, ни засыпанного корма – чёрте что! Шейна собралась было неловко оправдываться, но отец махнул рукой, не давая сказать: - Не важно, помоги мне выбрать лошадей для Инквизиции, - он причмокнул губами, оборачиваясь к своим гостям. - Вы сами ведь дальше справитесь?       Хотя это и казалась невозможным, кожа Флорин стала ещё белее. Она надеялась, что опытный в общении с лошадьми человек поможет ей найти общий язык с этим… этим… монстром.       - Конечно, проще простого, - невозмутимо фыркнула Кассандра, и эльфийка затравленно на неё посмотрела.       - Вы что-то говорили о том, что хотите объездить галлу? – скромно улыбаясь дрогнувшими губами, спросила она Деннета. Лёгкий шарф из овечьей шерсти, который ей подарила восторженная селянка, казался удавкой, но, даже отстранённый покрытыми свежими мозолями пальцами, он будто бы продолжал душить. Воздуха, по крайней мере, не хватало.       - Ага, да только где их сейчас возьмёшь? – пожал плечами объездчик, явно не понимая, что вопрос был задан не просто так. - Ну, дерзайте, - и он бросил Флорин на произвол судьбы и Гнедого, скрывшись вслед за дочерью в «ароматной» конюшне.       - Ты ведь в ужасе, я угадал? – тихо спросил подобравшийся сбоку Варрик, заглядывая ей в лицо сочувственными глазами. Правда, их цвет, абсолютно такой же, как у коня, не позволил долийке почувствовать себя спокойнее.       - Не страшно. Долийцы хорошо ладят с животными, - проявила наигранную уверенность Вестница, подходя к лошади маленькими, буквально крошечными шагами. Сапоги хотя бы в грязи не вязли, и на том спасибо. - Да, Гнедой? Ты такой хороший, хороший…       - Смелее, да`лен, - приблизился к группе Солас. Лошади фыркали, беспокойно переминались, и Лавеллан вдруг представился звук, с которым может переломиться под копытами хребет. - Он тебя не обидит.       - Легко тебе говорить, Солас, - неожиданно разозлилась Вестница, сейчас очень гармонирующая с беспокойными лошадями. Из тугого хвоста выбилась тёмная прядь, и безразличный к людским проблемам ветер играл с ней, как с ленточками, которыми долийцы украшали аравели на праздник весны. Рывком Флорин повернулась к отступнику: - Почему бы тебе самому не попробовать?       - Потому что этот скакун предназначается тебе? – её ярость, столкнувшись с его мудрой покровительственной улыбкой, развеялась морской пеной. Лавеллан выдохнула и стала казаться ещё ниже. Но кое-кому было вообще не до её переживаний.       - Ты собираешься садиться, Лавеллан? – подняла чернёную бровь Кассандра. Она была привычна к верховой езде, и ей непонятно было, зачем Вестница тянет время. Даже если ей и страшно, разве встретить страх лицом к лицу – не лучший способ побороть его?       - Конечно, сейчас,- почти бессильно огрызнулась эльфийка. Она запрокинула голову – облака темнели, и гроза была готова разразиться с минуты на минуту. - Гиланнайн, зачем ты создала это чудовище?       - А по-моему он прикольный, - улыбнулся Варрик, проводя рукой по шерстистому боку. Гнедой наклонил крупную голову и толкнул разделённой надвое белой полосой мордой эльфийку под локоть, заставив её отскочить. Гном засмеялся: - Посмотри-ка, он хочет, чтобы ты его погладила.       - Садись, - нахмурилась Пентагаст, уперевшись взглядом в Вестницу. А та бы сейчас куда охотнее на друффало запрыгнула – те меланхолично жевали траву в соседнем загоне, и, как показала практика спасения одного заплутавшего животного, они были абсолютно безобидны и послушны.       - Может, сперва поможем Деннету? – с надеждой спросила Искательницу долийка, и та, утробно зарычав, одним шагом оказалась рядом с ней. Прежде, чем Флорин успела что-то сообразить, Кассандра, под ошарашенными взглядами мужчин, легко подхватила Лавеллан. - Стой, что ты?.. – дёрнулась «жертва», но решительно настроенная воительница тут же буквально закинула её в седло. Эльфийка вцепилась руками и ногами в коня, чтобы не упасть, и… ничего не произошло. Вестница села удобнее, выпрямила спину, и, вдохнув свежего воздуха, только и смогла, что сказать: - Вау.       - Вот и всё, - удовлетворённо отряхнула металлические перчатки Пентагаст. Даже, кажется, немножко улыбнулась. Что ж, пытка стоила радости на её лице, к тому же, на Гнедом с Лавеллан ничего не случилось. С его спины все казались такими низкими. На вытянутом лице Соласа застыла тень удивления. Он посмотрел, щурясь от последних лучей солнца, на долийку, и сказал Искательнице вполоборота:       - Твои методы радикальны, Кассандра, но я не могу поспорить с их эффективностью.       - Попробуй объехать ферму, - предложил сияющий гном. Эту сцену он просто обязан записать! Тетрас всегда говорил, что жизнь – просто кладезь писательских идей, а эта ситуация – отличная находка для его юмористического рассказа. Или, в конце концов, можно в таверне рассказать. Бесплатное-то пиво он уж получит.       Флорин осторожно взялась за тонкие кожаные полосы поводьев и произнесла команду, которую погонщики галл давали, чтобы белые олени трогались с места. Скакун команду проигнорировал. Тогда Лавеллан хлопнула ногами по бокам коня, и он лениво пошёл, стуча по подмёрзшей земле копытами. Отсюда было видно, что в лагере какая-то суета, но сигнала никто не подавал, и, значит, это не их проблема. Острие посоха немного неудобно свисал сбоку, сковывая движения. Долийка потянула поводья левой рукой: немного не дойдя до забора, Гнедой развернулся, и, покачивая наездницу из стороны в сторону, начал обводить её вокруг соратников.       - Кто это там? – Флорин обернулась. Со стороны лагеря бежал мужчина в форме разведчика, сжимая в руке запечатанный свиток.       Добежал он на удивление быстро, остановился, приложив руку к груди, и рвано, в такт не желающему успокаиваться дыханию:       - Леди Кассандра! Миледи Вестница! – он упёрся рукой в колено, протягивая зажатое в кулаке послание начальству. На пергаменте была какая-то странная пометка, и, судя по тому, как помрачнела Искательница, она знала, что это значит. - Сообщение! Сестра! Лелиана! Срочно!       - Давай сюда, - сквозь зубы прорычала Пентагаст, выдёргивая письмо из чужих пальцев. Кассандра взломала красную печать с вороном, развернула свиток и закрылась им от окружающих, полностью погрузившись в чтение. Лавеллан не очень хотелось самой слезать с коня – мало ли – а потому она только пыталась заглянуть в послание, но не очень удачно. Искательница издала какой-то странный звук – жалобный полустон, перемешенный с обычным для неё ворчанием.       - Ну, что там? – не выдержала Флорин. Она просто сгорала от любопытства.       - Генерал Каллен ранен. Он при смерти, - опустила свиток Кассандра. На ней лица не было – впервые Вестница видела её такой бледной и потерянной.       - Пресвятая задница Андрасте, - только и смог сказать Варрик.