***
03:44 23 Марта, 1998 Минако лежала, растянувшись на кровати, подложив руки под голову, укрытая теплым одеялом. Она совсем не чувствовала никакой тяжести, наоборот, какую-то поразительную легкость, будто вот-вот за её спиной могли распуститься крылья, отметая всю существующую реальность, которые бы унесли её в какое-нибудь чудесное место. Можно и в Хрустальный Токио Тридцатого столетия, сквозь коридоры Времени и Пространства, охраняемые Сейлор Плутон – всё равно. На самом деле, куда угодно, только бы подальше отсюда. Вчера-сегодня (ведь ночь ещё не окончилась, а новый день принято было считать таковым с первых лучей солнца на горизонте, но не с утвержденных ноль-ноль на часах, когда стрелки встречались, знаменуя полночь) на них впервые напали люди, и Минако думала, что никогда этого не забудет. Они шли по улице, всей компанией, через несколько дней решившись выйти из домов и встретиться снова, кое-как оправившись после жестоких людских слов и их отвратительного поведения. Они шли – а люди от них шарахались. Расходились в стороны, и Минако вспоминала, как пошутила, остановившись и уперев руки в боки: «Девочки, давайте, колитесь. У меня что-то с прической? Или с нарядом? Я, наверное, страшная, как черт, но сама этого сегодня не замечаю. Скажите, наконец! Обещаю не обижаться», - но не вышло. Люди шептались, и они стояли, окруженные толпой какой-то серой массы, так непохожей на привычно разноцветную и яркую Японию, где по улице могла пробежать девчонка в образе какого-нибудь аниме-героя в белом парике и фирменном костюме, купленном в магазине косплея через пару домов и ещё тот большой универмаг, а ещё кто-то мог что-то рассматривать на витрине, да мало ли... чем могут заниматься люди в Токио в самый обычный день. Тогда они стояли и показывали в них пальцем, а ещё в толпе слышались никем не скрываемые шепотки: «Смотри, смотри... Сейлор Воительницы», - и звучало это так, будто Сейлор Воительницы и банда жестоких убийц – одно и то же. Минако, также прожигаемая этими людскими взглядами, даже какими-то испуганными, открыла рот, чтобы снова пошутить (надо же было кому-то атмосферу разряжать): «Мы, конечно, очень красивые, но всё ещё не музейные экспонаты, так что можно уже пройти?» - но не повернулся язык, будто он внезапно обзавелся костями, а все они не захотели двигаться, лишенные какого-то жизненно важного в этом плане момента. А потом люди напали на них. Нет, не просто толпа вдруг сорвалась с места и принялась колотить их ногами: никто не рискнул. Их пропустили, расступившись, и уже как-то совершенно без того настроения, что было считанные минуты назад, они прошли дальше по улице, замечая, что на красный тормозят машины, видя их, и чувствуя себя, действительно, даже не «не в своей тарелке», а... лишними в этом мире. Хулиганы напали на следующей улице. Зажали в переулок, сверкая лезвиями ножей, и почему-то вдруг четкое такое было осознание, что не приедет полиция, не сделает им что-то за угрозу людям посреди бела дня холодным оружием, да и просто за попытку разжигания драки. Никто не приедет, потому что их за людей больше не считают, и это было так странно, так невообразимо тяжело, что хотелось тут же опуститься на колени – не хватало сил стоять. Усаги попыталась как-то уравновесить ситуацию. Нацепив на лицо улыбку, она примирительно подняла руки, вспомнив, как часто разнимала Чибиусу с плохими ребятами в школе, когда та ещё не завела себе друзей. Эти ребята, правда, были повыше её самой и как бы их было не отлупить, но что-то же надо было делать. Улыбаясь, стоя в этой своей милой бело-розовой блузке с вертикальными оборками рядом с пуговицами, Усаги подняла глаза к небу на несколько секунд, а потом попросила: «Отпустите нас, пожалуйста. Давайте решим всё тихо и мирно, ведь мы же трезвые люди, умеющие мыслить здраво». Однако набор слов средней сложности согласно уровню развития вовсе не сработал против этих вот «плохих ребят», и один из них, видимо, главарь, который стоял прямо напротив Усаги, лишь ухмыльнулся и ударил её по подбородку. Усаги упала на асфальт, отшатнувшись, даже отползя от него на несколько своих шагов, держа ладонь на месте удара и шокировано таращась на хулигана, а тот только заржал со своими приятелями: «Ишь ты, людьми она себя возомнила!» - и остальные присоединились к его смеху. Макото выдержать такого оскорбления не смогла. Стремительно подойдя к хулиганам, пока они обхохатывались со своего «гениального» поступка, она заехала в челюсть сначала главарю, добавив к этому удару точечный коленом в живот, развернулась и кулаком ударила в глаз его дружка, пнув между ног для эффективности. Третьему досталось меньше всего, поскольку он успел немного сконцентрироваться и, всего лишь разбив ему нос и губу, Макото сцепилась с ним руками, напрягшись и оттолкнув так, что он вылетел из переулка. Усаги, окруженная заботливыми Рей и Ами, которые помогали ей встать, всё смотрела и смотрела на то, что только что развернулось перед её глазами, и никак не могла ничего понять. Ами достала носовой платок из своей маленькой сумочки, спросив, нет ли ни у кого ничего холодного, и Минако смогла предложить лишь металлический медальон в виде сердечка, но Усаги их будто и не слышала, не чувствовала боли, осторожных прикосновений и так холодных пальцев Ами, какого-то собственнического движения Рей, когда она вышла на шаг вперед – ничего. На них просто взяли и напали люди. Минако даже верить не хотела, на первых порах. Она смотрела на эти злые лица, стоя за спинами Рей и Ами, и ей казалось, что это просто новый наплыв темных сил. Может, ещё одно последствие этой дурацкой кометы. Темные силы – они были не так уж и страшны, если это действительно были их происки, потому что они (и она тоже, даже чаще, больше и первой) не раз сталкивались с этим, и не впервые, когда людей можно было всего лишь очистить – и всё. Страхи заканчиваются. Ей вспоминался тот парень, который посоветовал носить красный бант, он же оказался демоном... его, правда, пришлось убить, но это было до Усаги. Может, и здесь так?.. Это было очень болезненно, как рваная рана на душе от когтей самого страшного из демонов, которого невозможно победить – вот что это было. И Минако ещё чувствовала, что это только начало, что дальше нападения будут (и обязательно, и всё прочее – лишь наивные надежды, которыми, может, и неплохо себя потешить) жестче и серьезнее, стычки – опаснее, что дело примет более дурной оборот. Но это нападение, хулиганское, так сказать, любительское оставило самый весомый след, потому что стало первым признаком кошмара, надвигающегося медленно, как ураган, но неотвратимо раскрашивая небеса в темные тона и накрывая существующий мир темнотой. Их мир мог оказаться полностью разрушен, и Минако не думала, что была готова к этому. Им ведь ещё и вряд ли дадут достаточное количество времени, чтобы измениться, повзрослеть, научиться жестокости и твердости – нет, не тот случай. Ответственность возлагалась на неё, а Минако как-то раньше не задумывалась об этом всерьез. Она ведь, в самом деле, никогда не пользовалась этой ответственностью. Артемис не просто так ругал её всё то время, пока шли сражения в образе Сейлор Ви: Минако вообще не думала ни о каких врагах, и о том, что всё плохо, и об их дурацких кознях. У неё было много силы, а ещё ругалась мама, не складывалось с любовью – какая уж тут ответственность за мир. Пока силы есть, всё будет в порядке в любом случае, не до всего этого вообще, здесь моральный кризис! Потом наступила пора сражений под крылом Сейлор Мун (и никак иначе, что уж тут говорить). С самого начала Минако казалась другим какой-то... неземной прямо такой, мега-крутой и всё в таком духе, только на деле ответственности в ней было не больше, чем во всех остальных: те же печали, те же переживания, да и опыта как бы... средне. Так что особо восхититься было нечем, хотя внимание очень льстило (это тоже нельзя было отрицать). Её все называли «лидером», но сама Минако никогда особо не вникала (да и не осознавала) истинное значение этого слова в реальности. Она стояла на одной ступеньке с остальными, не умела составлять стратегии и там... ещё что-нибудь важное делать, а спортивными были они все, в принципе, да и воинское перевоплощение давало определенные там... бонусы. Может быть, ей передалась вся эта легкость из-за сходства с принцессой Усаги, на рунах судьбы у которой всегда было написано никогда не знать горя: для убийств, печалей и прочей мути существовали они (иначе зачем ещё?), всё вот это... несколько инфантильное восприятие мира, но Минако была такой – и лидер как-то было, вроде, совсем не про неё. Но Минако чувствовала, что сейчас, в грядущем кошмаре, на неё ляжет та самая ответственность, и придется действовать решительно, четко, продумывая каждый шаг и делая это быстро, не размениваясь на смешки и шуточки, которые так не понравились в последней битве Хотару. От неё потребуется стать настоящим лидером, правда, Минако не знала лишь одного... справится ли она с такой вот задачей?..***
14:23 08 Апреля, 1998 Недавно люди напали на них в... очередной раз. Они перестали считать где-то после пятого, шестого – надоело, и каждая новая цифра что-то выжигала в душе так больно, что проще было спрятаться и потерять всему этот самый пресловутый счет – не нужно. Они всё ещё не могли до конца осознать серьезности происходящего: не прятались, ходили в привычной одежде, даже после того, как их отказались выпускать из Японии, во что-то наивно верили. Они сидели в кафе «Корона», где Уназуки боялась подойти, как и прочие официантки, и весело болтали, будто бы ничего не происходило, потом натыкались на очередную драку и уходили разбитыми, чтобы за день подняться – и попробовать снова. Это было очень странно и неправильно, но они отчаянно верили в то, что всё это – лишь такая вот глупость, нечто несерьезное, мелкое, что обязательно пройдет, если немного подождать. Ну да, больно, неприятно, но люди – такие люди, и как-нибудь потом они обязательно вылечатся, забудут все эти раны, чтобы жить долго и счастливо в сверкающем кристальными гранями Хрустальном Токио, городе мечты любого. Очень похоже на верящее и доброе мировоззрение Усаги, но... они ведь все были, в принципе, с ней согласны. Вступая в драки, они всегда были вместе. Если так не выходило, то существовали передатчики, чтобы собраться. Это было похоже на шоу для людей, чтобы можно было посмотреть на всех сразу, и уж тем более никоим образом не было связано с тем, что вдвоем или втроем они не имели никакой возможности справиться с кучкой хулиганов даже без магии. Им просто было страшно. А ещё где-то внутри билось даже не осознание, а слепая вера в то, что, пока они вместе, ничто не сможет их победить. Законы прекрасного права и вечной жизни, кодекс Дружбы и всего благоприятного – они по нему и жили, и боролись с врагами, и что-то делали. Вот и здесь: вдруг сработает? Конечно же, нельзя было делать это центром своего осознания, но им казалось, что ещё очень уж рано что-то в корне менять. А вообще Минако захотела найти Хотару. Её пугало, что милая, маленькая Хотару-тян превращалась в жестокого убийцу, когда на то ещё не было никаких серьезных причин. В любом случае, слишком серьезных. Минако с невероятным для таких моментов рвением жаждала узнать, что движет Сейлор Сатурн, и потому сейчас, когда очередная стычка развернулась общим провалом, она вслушалась в энергию, чувствуя магию и спеша найти Воительницу Разрушений, Нового Начала и Старого Конца – если уж пафосно. Хотару не скрывалась. Минако бежала по крышам и чувствовала, что находится всё ближе. Может быть, такая вот способность (вроде того) была особенностями её «лидерского» положения, как это принято было называть, или ещё что, но она не ошиблась: Сейлор Сатурн стояла, выпрямив спину, у четырех трупов в узком пространстве между двумя домами, соединенными между собой какой-то пристройкой. Её атакой тела мужчин были изуродованы. Возможно, она не вызывала особого... страха своим названием, однако лучше было под неё не попадать: сверкающий бледно-фиолетовый шар, диаметром с весь Палаш Безмолвия, искрящий белыми небольшими молниями проходил тела насквозь, разрушая изнутри и превращая их в пустых кукол: нечто подобное делал Соичи Томоэ с отдельными учениками, которые после служили ему. Спрыгнув с крыши, Минако приземлилась прямо за спиной у Хотару, но та не обернулась, не вздрогнула, будто знала обо всем заранее. Выждав несколько секунд и вздохнув как-то практически притворно, она приподняла свое оружие, несколько раз покачав между пальцами Палаш, будто это была простая соломинка, а затем стала вполоборота, спокойным, безразличным взглядом рассматривая Минако. - Зачем ты это делаешь, Хотару-тян? – постаравшись так, чтобы голос не дрогнул, спросила Минако. Хотару развернулась ещё, присаживаясь на какой-то выступ, будто очень устала, и положила Палаш на колени, прикрывая глаза. Солнце куда-то спряталось, и, когда Хотару снова на неё посмотрела, Минако заметила в её насыщенно-фиолетовых (даже не фиалковых, как у Рей, допустим. Истинно нечеловеческий цвет) глазах нехороший блеск. Такими глазами обычно смотрели плотоядные воительницы, жаждущие крови и смерти, но уж точно не маленькие девочки. Разве что... бывшие. - Извини, - Хотару тряхнула волосами, сделав глубокий вдох. – Я ещё меняюсь. Не против, если посижу? – Минако кивнула, и Хотару потянулась всем телом, совсем не напоминая жестокого воина, который только что отвратительным (не возникло как-то лично у неё пристрастия к опустошению тел и прочим пыткам, пусть и выходившим магическим образом) способом убивал людей. – Ты вот спросила... а я хочу в ответ: что такого я делаю? - Убиваешь, - нахмурив брови, серьезно заявила ей Минако. – И ты, Хотару-тян, вовсе не похожа на обезумевшую, которая не отдает отчета своим действиям. - Это приятно, - Хотару как-то по-детски расплылась в улыбке, дернув своими всё ещё хрупкими плечами. Она, пожалуй, не так уж и изменилась внешне, в том плане, что не стала страшной и огромной, и с крепким телосложением: всё будто та же болезненная девочка или модель, больная анорексией. - Ответь мне, - снова попросила Минако, пристально на неё глядя. – Почему ты так поступаешь? Ведь люди пока не проявляют слишком серьезной агрессии, пока не делают ничего... особо опасного, чтобы так жестоко с ними расправляться. Они просто в ужасе от того, что происходит – вот и всё. - А ты, Венера, - официально и сухо назвала её Хотару, без чего-либо... Минако даже не знала толком, но каких-то эмоций, выражающих отношение, - совсем ничего не знаешь про страх, верно? Страх – это чувство, которое заставляет отступать, а не наступать – чувствуешь разницу? Люди в шоке, но они уже всё прекрасно осознали, а род людской, объединившийся для борьбы – это страшно для нас, и если дать людям волю, то они переломят нас, ибо не такие уж мы и крепкие, чтобы выдержать самую невероятную проверку на излом. - И ты так уверена в своих словах, действиях? – более требовательно задала вопрос Минако, и Хотару даже оценила это, улыбнувшись и прищурив свои равнодушные глаза, согласно кивая головой. - Сразу видно, что ты очень много времени проводишь рядом с нашей принцессой, Венера, - заметила она, продолжая свою речь. – Нет, я ничего не скажу, она – Лунная, и я уважаю Сейлор Мун, но не могу не сказать, что реализм – не лучшее качество нашей принцессы. И вы тоже попали под её влияние, сочувствую, - и, не выжидая вопросов, тут же завершила, - сейчас это категорически опасно. - Мы не можем бороться против людей, - спокойно сказала Минако, пытаясь противоречить Хотару. – Мы рождены, чтобы защищать эту планету и всех, кто на ней живет. Хотару рассмеялась: холодно и дерзко. Минако вдруг поняла, что совершенно не узнает в этой жесткой воительнице маленькую Хотару-тян, добрую и смелую, и готовую пожертвовать всем, верящую в дружбу и всё лучшее этого мира. - Не обманывай хотя бы себя. Мы сражались ради принцессы, всё ради Усаги и башен Хрустального Токио. Люди – посредственные участники этой большой игры, но, кажется, сейчас им это не нравится, и мы должны всё обратить, пока ещё не слишком поздно. - Откуда ты знаешь, что всё будет становиться хуже? – строго спросила Минако опять, и Хотару помолчала, поднимая глаза к небу, поигрывая Палашом Безмолвия на своих коленях так, будто и не содержалось в этой палке с лезвием никакой силы, способной к уничтожению миров. - Не знаю, - легкомысленно пожала Хотару плечом. – Может быть потому, что я – воин Смерти и Новых Жизней, или Воин Разрушения, или просто бывшая принцесса Сатурна, которой небом дано чувствовать, что и чем закончится? Или я просто трезвый реалист, не тратящий время на наивные надежды? Слишком много знаю о роде людском? Выбери сама причину, которая тебе больше нравится – это будет твое дело, потому что мне не до того, чтобы заниматься такими вещами. - Всё равно... – Минако опустила голову, глядя на носы своих оранжевых туфель. – Я не могу этого принять. Не хочу, - исправилась она. – Мы через многое проходили – и через это тоже пройдем, не замарав рук. И встанем, и будем жить. - А как? – поинтересовалась Хотару, вставая на ноги и немного разминаясь, будто у неё затекло тело. – Долго и счастливо? Думаешь, с такой позицией вам это удастся? Даже если вы переборете людей, то что дальше? Думаете, сможете очиститься от их ненависти, легко всё забудете? – она рассмеялась. – Так это будет долго и несчастливо. А, если будете продолжать в том же духе, то просто недолго и несчастливо, - Хотару успокоилась, заканчивая с громкими речами, и повернулась вполоборота, как Минако поняла, готовясь уходить. – Ты лидер, Венера, и ты должна решить, что будешь делать. Принцесса не в состоянии бороться за свою свободу, так что ответственность ложится на тебя. Она исчезла, слившись с воздухом и приземлившись где-то на вершину крыши. Минако уселась на тот же выступ, где недавно сидела Хотару, и вытянула ноги. Ответственность, которой она ещё не чувствовала, уже в полной мере раскручивала что-то странное внутри, возможно, даже пугающее, и Минако впервые в своей жизни понимала, что от неё действительно кое-что, да зависит.***
Примерно 10:33 по Гринвичу на Земле, 15 Апреля, 1998 Минако думала, что уж теперь-то всё будет хорошо – и не имеет значения, какие пессимистичные речи толкала Хотару-тян. Ей, возможно, не понять всех их чувств, потому что она не сражалась, как они, не знала всего этого, была немного... другой – Минако всё равно не злилась, потому что сейчас-то всё будет хорошо. Они решили убежать. Это было решение, которое, наверное, недостойно воинов, но выбор всё же был сделан правильно – в этом-то уж не должны были ошибиться. Их ждала прекрасная Кинмоку, далекая и завернутая во всё оранжевое (Ятен рассказывал... –ла?..), и Минако надеялась, что принцесса Какю примет их. Конечно же, стоило заведомо наладить связи, но они с Артемисом решили заняться этим в самый последний день. По крайней мере, если им захотят отказать, то сделать этого уже не смогут, а там... стерпится-слюбится. Типа того. Артемис (кто бы сомневался) заявил, что это дико противоречит всем политическим законам и иже с ними. На что Минако вздохнула и наколдовала (в своем замке-то она была всемогущей) ему золотую (черт, оказывается, тут всё было из чистого золота. Почти) миску с вкуснейшим кормом: вроде как, обмен. Хотару-тян назвала её лидером, но Минако пока совсем ничего от этого не хотела. У них появилась возможность уйти – почему бы и нет? Оставлять Землю было больно, но оставаться на ней – опасно. Ещё они струсили. Это скребло где-то в душе по-кошачьи, и Минако возмущалась, сидя в роскошном кресле в спальне у принцессы (себя в прошлой жизни) Венеры: «Артемис, ну, прогони своих кошек с моей души!» Когда она думала о том, что больше никогда не увидит Землю, становилось тоскливо, и память (услужливая, молодец) разбрасывала, как карты на игральном столе с зеленым бархатом в прокуренном зале, картины того, что подтолкнуло их на это решение. Вроде же так верили в людей, так их оправдывали и вдруг – сбежали. Порой Минако казалось, что она выпросила эту отсрочку для себя, эти три земных дня, чтобы что-то сделать, ещё подумать о том, как же всё обернулось. У них оставалось много хвостов за Землей, и с этим тоже надо было что-то делать. Люди не шутили, а им было не под силу убивать. Оставалось только уйти со сцены – и будь, что будет. Это случилось после первого вооруженного нападения. Не хулиганов, желающих войти в историю Токио среди прочих групп. Настоящего подготовленного отряда с пистолетами и ещё кое-какими прибамбасами на счет того, чтобы их поймать. Всё напоминало западню: улицы были непривычно пустоватыми для Токио, они шли – и никто не тыкал в них пальцем, таких светлых, чистых и верящих. Мужчины в специальной форме появились из-за всех углов резко, возможно, их было около пятидесяти. Они создали надежное кольцо, нацелив оружие, и пришлось перевоплощаться. Став надежным кругом из спин и заслонив собой со всех сторон перепуганную Усаги, им пришлось убеждать её также превратиться в Сейлор Мун: время было не для сентиментальности. Минако не верила и ощущала себя очень принцессой: ей хотелось ущипнуть себя – и проснуться, как это сделала бы сама Усаги. Однако она координировала нападения, закрывая собой Ами, не слишком способную в ближнем физическом бою, и атаковала цепью Любви Венеры без магии, скручивая мужчин и сваливая их в одну кучу. Удалось обойтись без жертв. То есть... их не поймали, они – не убили. Получилось уйти стремительно и в единую выдавшуюся секунду, чтобы по ним не попали в спину. Мужчин, конечно, было не очень много, и Минако целую ночь не спала, вспоминая слова Хотару-тян. Это первое нападение профессионалов, людей, которым за это платят, действительно звучало, как большая угроза, которая могла обернуться чем-то страшным – и они решили скоропалительно уйти, пока не стало слишком поздно. Такое страшное слово, когда неотвратимость, когда нет ни надежды, ни веры, ни уже какого-то шанса что-то изменить. Минако боялась его, всегда. Во всех своих жизнях, потому что «слишком» значило момент, когда время уже кончилось, оставив после себя пустоту, где всё, как желе, где уже ничего не сделать. В замке на Венере было просто потрясающе. Пыхтя, половину первого дня Артемис бегал за ней и пытался сказать, где находится комната связи, в то время как Минако прыгала и кувыркалась, впитывая в себя золото и восхитительную красоту, громадные картины, узоры на плитках и фрески с занимательными сюжетами. А уж какой мягкой была кровать, на которой она почивала в своей прошлой жизни... Даже не верилось! Девочки, когда они прилетели сюда (по замкам, по планетам, то есть), стали выглядеть лучше. Все, кроме Усаги. В какой-то степени Минако могла её понять: принцесса никогда не хотела причинять кому-либо лишнюю боль – это было её достоинством и слабостью, но она всё же думала, что Сейя уже нашел (-шла?) себе кого-то на Кинмоку – так что пережить можно было. Ами делилась новостями о потрясающей библиотеке, Рей была немного задумчивой, и Минако всё ждала, когда та решится навестить Юичиро, но на все вопросы получала... тактичный отказ распространяться. Она была только рада помочь подруге. Юичиро очень много значил для Рей, да и самой Минако этот милый парень нравился (о, ну, не как мужчина, разумеется: тут у неё были другие вкусы. Как человек). Помочь расставить точки над i – что могло быть лучше? В конце концов, перед отлетом стоило разобраться со всем, чтобы потом ничего не тяготило: терять уже было нечего, и потому можно было пойти на самый отчаянный шаг. Правда, начиная со вчерашнего дня, когда Рей немного изменилась, Минако начало казаться, что зря она заварила всю эту кашу. Если вдуматься, то из неё и лидер плохой: она вечно что-то заваривает не в том месте и не в то время. Лучше всех выглядела Макото – и не скрывала этого. Минако была рада увидеть надежную подругу с широкой улыбкой, когда она что-то напевала себе под нос, практически отрываясь от поверхности, и говорила, что всё будет замечательно. Чуть-чуть жалела, что им не удалось забрать с собой Харуку, Мичиру и Хотару (Сецуну по возможности тоже хорошо бы было), но добавляла, что они обязательно присоединяться: вот на Кинмоку немного времени пройдет – и гости пожалуют. Макото сейчас была лучиком света наподобие Усаги во всех трудных ситуациях прошлого: она вдохновляла идти дальше и верить, что всё на самом деле будет хорошо, а не плохо. Ну и Минако, да (дурацкое самокопание!), уже объяснила себе, почему так всколыхнули её слова Хотару-тян о том, что она – лидер. Просто никогда раньше войны Минако не знала. Войны в истинном понятии этого слова, когда приходилось вести затяжные, повторяющиеся бои, когда надо было совершенствовать свои силы, и нельзя было отказаться – проиграешь, нельзя было дать эмоциям воли – тот же исход. И война кромсала, на крайняк. Будто камень Судьбы превращала добряков в злодеев, щедрых в жадных, верящих в циников – дальше уж можно и не продолжать было. А окунуться в новую, извращенную себя – это была жуть похуже нападения людей, всего прочего. Раньше ведь... какие у них были войны? Серебряное тысячелетие можно вообще не брать в расчет: там они вышли против Металии один раз – и тут же пали, не выдержав и пары часов. Всё то, что случалось до Галаксии (включая её саму) – да что там?! Они не сидели и не просчитывали ходы врага, они лишь страдали чушью, бегая по кафе и стремясь «жить нормальной жизнью». Только это и казалось приемлемым, потому что какие там враги: смешные демоны и истеричные прислужницы – нашли, с кем сражаться. В финале, правда, приходилось тяжеловато, но ради великих целей перетерпеть можно было. А сейчас всё выглядело гораздо серьезнее, хотя, вроде бы, какие-то люди! Да у них даже магии нет, да на что они вообще способны?!.. Минако не хотела меняться. Да, в этом она была похожа на Усаги, но она не хотела принимать всё это в себя – слишком страшно, слишком опасно, слишком... это значило, что времени уже нет. Минако знала, что будет плохим лидером. Или... не собой. У них вообще никогда не было лидеров: для дружбы это казалось кощунством. А теперь... не должно было быть вообще ничего, потому что их ждала прекрасная Кинмоку – и неважно всё остальное. Минако не хотела сознаваться, но слова Хотару-тян сильно задели её, так, что в сказанное наотрез расхотелось верить. Только жизнь всё ставила на свои места самостоятельно, бросая к ногам факты – оставалось только действовать, или... убежать. Они именно бежали. И ей хотелось в последний раз посмотреть на Землю, побывать в Токио. Было глупо лишний раз связываться нитями с местом, которое предстоит покинуть навсегда, но Минако, улетая и оставляя Артемиса в комнате связи, думала, что они никогда не поступали правильно: значит, не страшно.***
08:03 16 Апреля, 1998 Она шла по тихим улицам Токио, опустив голову и глядя на черные носки своих туфель. Белые носочки сидели мило, как у обычных школьниц, и никто не думал её окликать. Да особо и некому было. Засадой не пахло: слишком мало времени прошло, чтобы успеть понять – она здесь, а ещё Токио лишь просыпался, и детям, спешащим в школу, было вовсе не до какой-то там прохожей: типичная людская зацикленность на своих мирах. - Усаги! Минако знала, что оданго на голове и волосы такой же длины позволят спутать её с ненавистной многими Сейлор Мун, хотя и не понимала, для чего ей понадобилось использовать ручку для перевоплощений, чтобы стать Усаги. Логичнее было бы превратиться в суперзвезду, однако Минако захотела именно Усаги. Ей казалось, что в этом было нечто важное для последнего посещения Земли и родного Токио, в котором они выросли. Это было опасно. Но Минако ужасно хотела одного: посмотреть на свой мир в финальный раз через призму легких и ясных глаз верящей и чистой Усаги, потому что её собственные колбочки да палочки могли оказаться чересчур реалистичными и жесткими, как у... настоящего лидера, а запомнить самый родной на свете мир Минако жаждала восхитительно прекрасным, полным света в каждом своем окне. Не оборачиваясь, она рванула бегом, слыша, как, пыхтя, за ней кто-то следует по пятам. Голос показался знакомым, но после истории с Макото Минако никому не спешила доверять, в силу чего решила, что останавливаться и выяснять, что к чему, будет излишне несуразным и не имеет под собой никакого логического обоснования. Конечно, у них даже Ами никогда не придерживалась этого самого «логически» до конца, но надо было не глупить хотя бы в последний раз. Себя, может быть, тоже хотелось запомнить какой-то умной героиней. Преследователь не отставал. Стуча маленькими каблуками по асфальту парковой аллеи, Минако всё яснее чувствовала, как тяжело дышит тот, кто бежит за ней: видимо, не приучен к таким долгим и изнурительным пробежкам, а ни одна физкультура такой выносливости не даст, если уж нет безотказных тренировок на монстрах и созданиях, им подобных. Минако слышала, что этот кто-то начинал отставать, совсем выбившись из сил, и сама позволила немного сбавить скорость, когда до ушей донесся звук падения и совсем уж знакомое, мальчишеское «ой». Она замерла через несколько секунд, быстро останавливаясь. Оборачиваться нужно было осторожно и, став вполоборота (на всякий случай), Минако увидела Шинго. Он лежал, растянувшись на дорожке, и с его лица ещё не сошла болезненная гримаса после падения. Заметив, что от него больше никто не убегает, Шинго собрался и кое-как встал, медленным бегом (да и морщась каждую секунду: Минако заметила кровь на коленях) догнал её и обнял, собственнически сцепив руки за спиной. Однако уже секунд через пять Шинго отстранился, окончательно и внимательно вглядываясь в её лицо, утверждая, а не спрашивая: - Ты не Усаги. Ой, Минако-сан, - он тут же опустил голову, низко поклонившись, и Минако тихо, совсем-совсем, засмеялась, поднеся ладонь ко рту, немного неверяще, а затем опустилась на одно колено, заглядывая Шинго в глаза и принимаясь рассматривать его ладони, замечая на них содранную кожу. - Что ты, Шинго-чан, - Минако улыбнулась. – Ты меня простишь, что я прикинулась твоей сестрой Усаги? - Конечно, - бодро и уверенно кивнул Шинго. – Минако-сан, я не злюсь, я просто не могу злиться. - Спасибо, - расслабленно выдохнув, Минако аккуратно вытерла грязь с ладоней Шинго краем своей юбки и посмотрела на разбитые колени. – Больно, да? – Шинго держался до последнего, но под пристальным взглядом всё же едва заметно кивнул, и Минако чуть укоризненно покачала головой. – Зачем же ты так гнался за мной? - Мне было важно увидеть Усаги. Я заметил оданго – и решил попытаться, - оправдался Шинго. – Я знал, что будет трудно, но я хотел увидеть сестру. Или кого-нибудь из вас. Я хотел сказать Усаги, что меня не волнует, Сейлор Мун она или кто ещё – она моя сестра, вот. И это самое главное. - Я обязательно ей передам, - пообещала Минако, пожав руку Шинго. – Ты веришь мне? – и Шинго уверенно кивнул. – Хорошо. Мне приятно. Усаги сейчас на Луне: там её дворец. Завтра мы улетаем в другую звездную систему, далеко отсюда, и я не могу пообещать, что когда-то ещё ты с ней увидишься. - Тогда скажи, Минако-сан, - попросил Шинго, глядя ей в глаза, - Усаги по мне скучает? - Усаги очень скучает и по тебе, и по маме Икуко-сан, Шинго-чан, - ответила ему Минако, тяжело вздохнув. – Усаги сейчас очень трудно: она бы не хотела покидать Землю, но ты сам видишь, что тут творится: нам больше не рады, и, кроме как на другую планету, мы не можем никуда деться. Нас не выпускают из Японии, и приходится только так. Я надеюсь, ты понимаешь, Шинго-чан. - Да. Я не злюсь. Я знаю, что вам сейчас тяжело, и у вас просто нет другого выхода. Ты можешь посидеть со мной, Минако-сан? - Я? – переспросила Минако. – Могу. Только ты в школу опоздаешь. Сколько сейчас времени? Я же бегала от тебя минут пятнадцать. - Ничего, - буркнул Шинго. – Я всё равно домашнее не выполнил, меня учительница будет ругать. А так – хотя бы плохую оценку не схлопочу. - Ладно, - Минако улыбнулась, подмигнув Шинго, - если ты хочешь, то давай посидим где-нибудь в теньке. Они обустроились на скамейке, сокрытой от лишних глаз: в эту часть парка редко кто забредал, вокруг возвышались деревья, и вряд ли кому-то они могли здесь понадобиться. Минако стерла кровь с коленей Шинго, несмотря на его возражения, и сказала, что эти темные пятна на юбке – ерунда: одежда всё равно волшебная, потом сожмется в ручку – а там видно будет. То есть, ясно станет позже, пригодится ли она ещё когда-нибудь ей вообще. - Если хочешь, то расскажи мне то, что хотел бы сказать Усаги, Шинго-чан, - сказала ему Минако, всё ещё косясь на разбитые колени: жалко было, что из-за неё он поранился. – Я уже сказала, что не смогу устроить твою встречу с Усаги, но я передам ей от тебя весточку: этой последней новости от брата она обрадуется. - Мама очень переживает, - сухо ответил Шинго, опустив голову, и Минако показалось, что он плачет, просто не хочет, чтобы она видела его слезы. – Мама ночами не спит, я знаю. А я с ней сижу, пытаюсь как-то поддержать, и мы вместе пьем горький чай, хотя я просто ненавижу горький чай. У мамы мешки под глазами, и она не может ничего приготовить: я сам учусь. Когда она последний раз пару дней назад попыталась испечь лимонный пирог, то перепутала продукты и сожгла его в духовке. - А Кенджи-сан её не поддерживает? – участливо спросила Минако, тихо положив руку на плечо Шинго, чтобы хоть как-то ему помочь. Шинго мотнул в воздухе ногой, и его плечи дернулись, а затем он торопливо отвернулся и провел ладонями по лицу. Когда он посмотрел на Минако, его глаза были немного красными. - Папа бросил нас с мамой, - будто буркнул Шинго. – Они разводятся. Папа собирал вещи и говорил, что уезжает. Ещё постоянно твердил, что не верит, будто его дочь, его любимая Усаги оказалась какой-то Сейлор Мун. «Что за выродка ты умудрилась родить?!» - так он у мамы спрашивал. Минако осторожно придвинулась ближе, и Шинго прижался к ней, а она провела пальцами рук по его голове, перебирая мягкие волосы, чтобы облегчить боль брата Усаги. Минако представляла, что он сейчас чувствует, и понимала, как это ужасно, как неприятно. Никогда бы в жизни она не подумала на такого порядочного человека, как Кенджи-сан, нечто подобное, хотя... она бы ни на одного человека такое не подумала, но люди, тем не менее, на них напали, и были готовы сделать это вновь, если только они останутся на Земле и продолжат подставлять себя. - А сама Икуко-сан? - Мама верит в Усаги, и я тоже верю, но мы не можем ничем ей помочь, и имеем возможность только отпустить. Усаги всегда была такой... гадкой, вечно кричала на меня, как только я делал что-то не так, кичилась тем, что она старшая, но... она моя, - и Шинго выделил это слово, - сестра, и я люблю её. И знаю, что Усаги тоже меня любит! - Конечно любит, Шинго-чан, - успокоила его Минако, продолжая гладить по голове. – И тебя любит, и Икуко-сан. Мы бы ни за что не уехали, не бросили Землю, но... - Но вы не можете тут больше оставаться, - закончил за неё Шинго. – Я знаю. Я всё прекрасно знаю. Я каждый день смотрю «Криминальные сводки», потому что там докладывают, как пытались вас поймать, и как ничего не вышло. Рассказывают, что Сейлор Юпитер-сан сломала челюсть одному из нападающих, а ты там... тоже что-то сделала своей Цепью Любви. - Нас теперь и по телевизору показывают, да ещё и на канале про преступников? – поинтересовалась Минако. - Да, - кивнул Шинго, не отстраняясь от неё. – И почти каждый день. И даже если на вас не нападали, всё равно что-то повторяют или ещё какую-нибудь информацию транслируют. Я смотрю только потому, что там показывают фотографии Усаги. И вот эта вот матроска Сейлор Мун ничуть меня не отталкивает. - Шинго-чан, - позвала его Минако, и Шинго тут же задрал голову, чтобы увидеть её глаза. – Шинго-чан, скажи, а мы... никогда не были нужны людям? И вся эта шумиха вокруг Сейлор Воинов, вся эта слава – лишь пустышка? И не было на самом деле ничего?.. – Минако отвернулась и закрыла глаза, сдерживая слезы. - Я не знаю, Минако-сан, - ответил Шинго и тут же попросил: - Минако-сан, Минако-сан, не плачь. Не надо, ты недостойна того, чтобы из-за нас плакать, из-за таких, как мы. - Спасибо, Шинго-чан, - несколько раз моргнув, Минако сжала губы, и пара слезинок всё же покатилась по её щекам, но она улыбнулась, чтобы показать, что дальше плакать не собирается. – Я больше не буду. Так, пожалуйста, ответь на мой вопрос. - Я правда не знаю, Минако-сан, - повторил Шинго. – Я всегда гордился Сейлор Мун, и мне нравилось то, что вы делаете, ведь вы спасали людей и отчаянно сражались с монстрами. Мое мнение разделяли многие одноклассники, мальчики, правда. Мы ещё колотили маленькой компанией тех, кто говорил, будто Сейлор Мун – враки. Однажды вы спасли какого-то мужчину, и это видел один мальчик. Он потом ходил и хвастался, и гордился, а потом – я знаю – его отлупили родители за то, что он возводит Сейлор Воинов в культ: «Демон убил твоего дядю, и не пришли никакие прекрасные Сейлор Воины! А ты их тут восхваляешь?!» - так они ему говорили, пока он плакал. Они спасли не всех?.. Раньше Минако никогда не задумывалась над этим вопросом. Почему-то ей всегда казалось, что враги относятся ко всему столь же лояльно, сколь и они: то есть, выпускают по одному демону раз в несколько дней – они его убивают, и история повторяется до финальной битвы. Ей претила сама мысль о том, что кого-то могли убить, пока они занимались своими делами и чего-то не чувствовали, и Минако никогда бы не подумала, что такое возможно. Но выходило... тогда люди правы?.. Минако вздохнула и крепче прижала к себе Шинго. Она просидела так несколько минут, а затем полезла рукой за ворот школьной формы и достала оттуда небольшой кулон на серебряной цепочке. Кулон был овальный, обрамленный драгоценными камнями, а в центре было миниатюрное изображение Лунного дворца, а рядом, в виде цепочки звезд – принцесса Серенити. Точь-в-точь, как Усаги: они же, по сути, немного одно целое. - Возьми, - Минако вложила кулон в ладонь Шинго, и он доверчиво, как совсем маленький, сдавил её, прижимая руку к сердцу. – Этот кулон – что-то вроде камеи принцессы Усаги ещё с тех времен, когда мы жили в Серебряном Тысячелетии – королевстве-легенде. Такая камея была у каждой из нас, чтобы напоминать об Усаги даже если мы находились далеко (но такое редко случалось), а ещё в ней сохранилось немного магии: если потереть изображение принцессы, то оно станет цветным – совсем как живая Усаги. Ещё там есть немного смеха и принцесса двигается. Только... - Я знаю, - прошептал Шинго, вглядываясь в звездное изображение такой далекой и близкой сестры. – Я никому не покажу. Это будет только моя память об Усаги. Я обещаю. Минако улыбнулась. Она была рада, что смогла хоть так осчастливить Шинго, и сейчас ей хотелось понять только одно, на грядущую жизнь, которая пусть и не будет связана с Землей: неужели, живя в грезах своих фантазий, они совершенно ничего не видели вокруг? Никогда не были нужны людям? Сколького же они не знали?..***
19:34 29 Апреля, 1998 Быстро выйдя из-за стены и неслышными шагами приблизившись к охраннику, Минако ударила его, схватив за шею и сдавив сонную артерию: просто, но со вкусом. В те времена, когда она ещё была Сейлор Ви, такие методы использовать не приходилось, однако кое-что по анатомии ей знакомо было. Минако могла влезть через окно, распахнуть его и эффектно появиться, балансируя на самом краю, удерживая перед лицом красную маску, не поддаваясь ударам ветра в спину, который бы красиво развевал золотистые волосы, заставляя их жить как-то отдельно – это был бы самый замечательный вариант, которому она обычно и следовала, если хотела где-то появиться. Но сегодня Минако решила пойти таким путем, во-первых, чтобы проверить свои силы, а во-вторых, чтобы понять, насколько она желанный гость. Нужный кабинет был где-то неподалеку, и Минако оглушила ещё одного охранника, рискнув положением (а оно было опасным) и воспользовавшись ближним физическим боем. Отойдя в сторону так, чтобы удобно устроить мужчину спать у стены, Минако практически кокетливо улыбнулась, на миг почувствовав себя заправской шпионкой. Давненько она не бывала в этих стенах... Несколько часов назад они пережили второе вооруженное нападение людей, задуманное заранее и в этот раз получившееся более удачным. Пока их отвлекали в одной точке, в другой напали на Сейлор Мун, которая (что и подразумевалось) не могла сопротивляться физически и уж тем более магически, а после попытки очищения схватили её, утащив на одну из своих баз. Девочки уговаривали бежать сегодня же: Ами нашла место, но Минако урезонила их одним движением руки, как истинный лидер (коим она себя всё равно ещё не чувствовала), и сказала, что они пойдут позже, когда будут готовы, а сейчас она должна решить кое-что свое. И пусть никто не смеет противоречить ей, потому что теперь она решает. В самом деле, Минако впервые в жизни осознала, что они находятся в действительно серьезной опасности. И эту не решить узами дружбы, великой и вечной любви, сиянием Серебряного кристалла, которое, казалось бы, и не таких брало. Кричи, не кричи – всё останется точно таким же, и выиграть хоть что-то можно лишь действиями, и было бы гораздо лучше, если бы действия относились к категории «решительные». Для начала ей нужно было узнать, как серьезно обстоит дело, как далеко зашла вся эта... ситуация, если можно было так сказать. Человек должен был быть надежным, который скажет всю правду и не утаит ничего, а ещё выяснение информации являлось, пожалуй, одним из важных ключевых моментов: если не знать врага, то можно было на него не идти – не победить. Ни за что на свете и ни за какие коврижки. Прежде, чем с кем-либо драться, нужно было знать глубину залегания того, с чем придется воевать. Это было правило, которому они никогда не следовали и, быть может, совершали в этом большую ошибку много раз: изучали бы врагов, а не жили мечтами о нормальной жизни, сейчас всё бы было иначе. Встав перед той самой дверью, Минако сделала глубокий вдох, легко материализуя в руках красную маску и изящным движением зажимая её между тонкими пальцами в белых перчатках. Очаровательно улыбнувшись, Минако облизнула губы и постучала. За дверью послышались женские возмущения и бурчание, затем шаги – и ей открыли. Увидев её, красивую, спокойную, уверенную (в общем, в лучших своих чертах), Сакурада Нацуна едва успела заставить себя не кричать на всё отделение: такой крик в восьмом часу вечера мог привлечь много ненужного внимания, и тогда Сейлор Ви уйдет, не сказав ни единого слова. Плюхнувшись на небольшое кресло, Нацуна зажала себе рот ладонями, хлопая глазами и таращась на Сейлор Ви так, будто та была призраком такого рода, который приходит только к полностью сошедшим с ума. Прошло не меньше трех минут, прежде чем Нацуна смогла более-менее привести себя в порядок, вспомнив о лечебном дыхании на вдох-задержка-выдох. Минако усмехнулась, легкомысленно и кокетливо: - Бросьте, Нацуна-сан, Вы можете кричать, если хотите: я положила всю охрану, пока шла сюда. Подозревала, - растягивала слова Минако, убирая маску с глаз и легким поворотом пальцев пряча её обратно в какие-то там пространства, - что реакция на мое появление будет очень бурной. Однако Нацуна не последовала совету и только широко улыбнулась. Минако заметила, как она сжала-разжала кулаки, а потом не выдержала и кинулась ей на шею, из-за чего Минако чуть не уперлась в ближайшую стену (хотя был также вариант сильного удара головой об неё же: там уж как падение пришлось бы). - Мне приятно, что Вы до сих пор помните обо мне. - Сейлор Ви! Да чтобы я о тебе не помнила – никогда и ни за что! Эти гады хотели заставить меня снять твои плакаты со стен, на что я в самой что ни на есть грубой форме ответила им, что я тут начальник главного управления полиции в столице, и имею право. Всё равно весь основной поток проходит не через меня: этим занимаются более крутые ребята... – Нацуна посерьезнела. – Скажем так. Минако оглянулась: всё в этом кабинете напоминало о беззаботных временах, когда она убивала смешных демонов одной атакой из своей пудреницы. На самой широкой стене висел её первый плакат: гордой и смелой воительницы, которая давала пинка какому-то бандиту (что-то типа добровольческой помощи было. Один человек снял, а затем обработали в фотошопе и сделали такую вот красоту). Другие – помельче, вырезки из газет и эксклюзивные фотографии. Нацуна всё ещё пользовалась духами, которые когда-то прорекламировала Сейлор Ви под давлением одной фирмы. Здесь хотя бы повезло: запах был приятным. Многое изменилось со времен Сейлор Ви, а с недавних – ещё больше, и Минако чувствовала что-то далекое от легкости и от тяжести, будто между ними. Отчуждение. Такое чувство, которое не назвать плохим или хорошим, но оно есть, и с ним приходит странная абстракция, когда всё вокруг размывается, будто от эффекта мыльной пленки, становится тяжело соображать и хочется просто ничего не делать. - Но ты ведь пришла не просто для того, чтобы я пообнимала тебя и вдоволь налюбовалась Сейлор Ви, верно? – гораздо более серьезно, как истинная начальница, спросила Нацуна. – Присаживайся, я готова тебе рассказать то, что ты хочешь, и, - она сделала паузу, - ты можешь быть во мне уверена, Минако. - Спасибо, Нацуна-сан, - воспользовавшись предложением, Минако разместилась на диване. – Вы правы, я действительно пришла не просто так. - Ха! – победоносно заявила ей Нацуна, подмигнув. – Ещё бы! Я никогда ни в чем не ошибаюсь, иначе бы не заняла такой высокий пост. - Мне нужна информация, Нацуна-сан, - попросила Минако. – Я хочу знать точно, что сейчас происходит, есть ли у этого какие-то истоки, сколько вообще всё это длится, почему началось, да... – Минако выдохнула, положив руки на колени и вмиг растеряв всё свое кокетливое обаяние. – Всё. - Хорошо, Минако, - Нацуна села на то же кресло, куда недавно плюхнулась, закинув ногу на ногу. – Я могла бы показать тебе папки, но их забрали у меня в центр, кхм... того, что происходит, к новому начальнику. Сейчас во главе шествия уже даже не полиция – и я говорила. Копий у меня не осталось. - Мне не нужны досье на нас, - улыбнувшись, Минако даже усмехнулась, - если Вы об этом, Нацуна-сан. - Там были не совсем досье, - Нацуна вытянула руку, покачав ею, - но, в принципе, ты не так уж и далека от истины. Информация на вас собиралась давно. В самую первую очередь – на тебя, - и Минако даже не дрогнула, когда Нацуна ткнула в её сторону пальцем. – Ты ведь впервые появилась, как Сейлор Воительница, продемонстрировав магическую силу, и началась большая каша с темными и светлыми силами, где мы были лишними. Ты понимаешь, что это не устраивало правительство. Я отдавала приказ тебя найти – для собственного удовольствия, и многое скрывала, в том числе и твое настоящее имя всё это время, однако процесс уже был запущен. Фотографии Сейлор Воительниц стоили больших денег – их выплачивали тем, кто мог принести. Разумеется, детей не посвящали – вот они и фанатели, если позволишь так выразиться, от вас. Взрослые в этом плане были... более приземленными. - Но не ты, - Минако снова кокетливо улыбнулась, и Нацуна ответила ей тем же. - Но не я – это да, - Нацуна засмеялась. – Этого не отнять. Может, это вас и спасло. Правительство хотело выяснить истоки магии и разобраться в том, что творилось. На людей начали нападать демоны, в гораздо большем количестве, затем следовали необъяснимые катаклизмы, которые быстро заканчивались, массовый гипноз, нападения на отдельных людей и на группы для получения то энергии (что мы ещё более-менее могли понять), то каких-то абсолютно загадочных артефактов, - загнув все пальцы на руке, Нацуна их расслабила, помахав ими в воздухе. – Магия – это очень заманчиво, но ваши имена не были известны, исчезали вы всегда слишком быстро, и претворять в жизнь гениальные планы никто не решался, когда и без того было слишком много шумихи: на любую массовую... политику, пропаганду, действия, - перечислила Нацуна, пытаясь подобрать лучшее понятие, - нужны определенные условия: вот и ждали, постепенно пополняя архивы, чтобы иметь за спиной хоть что-то. Неужели ты никогда не удивлялась тому, что твою магию приняли так легко в двадцать первом веке, когда ни во что волшебное не верят, а людей с истинными сверхъестественными способностями обращают либо на смех, либо себе на пользу?.. Минако помотала головой, пытаясь выставить себя в лучшем свете, якобы показать, что кое-что ей было известно, хотя и в самом деле никогда ранее об этом не задумывалась: была уверена, что все воспринимают происходящее столь же естественно, сколь и она сама. Да и не имела Минако привычки забивать себе голову тем, что не является проблемой, которую не скрывают: все тащатся, всем весело – что уж тут заподозрить можно? - То есть, ты хочешь сказать, - попыталась свести информацию в единую точку, начала Минако, - что большая поимка нас готовилась уже давно? - Именно, - кивнула Нацуна. – Сейчас, когда вы, неуловимые Сейлор Воительницы, наконец-то раскрыли себя, никто не мог не воспользоваться такой великолепной возможностью – они ждали этого больше, чем два года, и тут наконец-то можно сполна взять магию для обычного мира, докопаться до вашей сути, до тайн вашей крови, - на миг от слов Нацуны у Минако прошел холод по позвоночнику: если она сейчас говорила так, как мыслило то же правительство, то всё было просто отвратительно: это звучало, как фразы помешанного. – Нельзя было такое упустить, пока вы ещё что-то не сделали. - Ясно, - Минако сжала губы в тонкую линию и с вызовом посмотрела на Нацуну. – Ещё один вопрос: мы правда не всех спасли? Нацуна кивнула гораздо медленнее, не сводя с Минако глаз, следя за каждой самой маленькой черточкой на её лице, чтобы почувствовать все её эмоции: - Да. По официальным данным спасено вами было около... – она даже не нахмурилась, хотя явно вспоминала. – Тысячи сто двадцать двух человек. Жертвами демонов стали примерно... шестьсот тридцать восемь – и это то, о чем знаем мы, как в первом случае, так и во втором. Минако выдохнула, желая только одного: выглядеть спокойной. Сердце подпрыгнуло к горлу, а выкручивающийся желудок пытался занять его положение в организме, заполнив собой освободившееся пространство. Что было с ногами, Минако не знала: сидела, но по ним шло странное тепло, похожее на жар, как и по кистям рук, в пальцы. Она боялась, что стук её сердца слишком громкий и пыталась не таращиться в одну точку, но вернуть себе концентрацию и самообладание было сложно. - Я кое-что знаю, Минако, - продолжила Нацуна, - хоть теперь и менее причастна к делам. Их цель, как я уже отметила, поймать каждую из вас и изучить вашу магию. Они не думают клонировать вас, потому что чувствуют, что это невозможно, но себе на службу поставить хотят. У них много информации. Правительство знает о планах Сейлор Мун на возведение Хрустального Токио, также они имеют кое-какую информацию по врагам, которые нападали на планету. - И много? - Средне, - Нацуна задумалась, пожав плечом. – Кое-что об их целях, способностях, и предположении слабых мест на основе анализов, проведенных лучшими экспертами. Уж правда или нет – теперь никто не узнает, но правительство уделяло внимание и этому моменту, надеясь, что удастся сделать что-то раньше. - Спасибо большое, Нацуна-сан, - пытаясь двигать застывшим языком, выговорила Минако, но поняла, что не сможет встать и твердо уйти прямо сейчас, поэтому решила посидеть ещё какую-нибудь минуту. Её всё ещё выкручивало, и что-то внутри отчаянно сопротивлялось услышанному, требуя времени и осмысления. Это было больно и неприятно, и уже отдавало горьким привкусом грядущих изменений, но сегодня Минако совершила свой первый в жизни истинно лидерский поступок: она выяснила кое-какие истоки и теперь знала, что всё серьезнее некуда, а значит, борьба только начинается. Теперь нужно было спасти Усаги.***
11:05, 02 Мая, 1998 Усаги позвала их, чтобы поговорить. Они попробовали оставить её в обществе Ами, которая бы не стала мешать, чтобы Усаги отдохнула после своих стрессов, но меньше, чем через полчаса, она попросила Ами позвать остальных, потому что хотела поговорить о чем-то важном. Ами сказала, когда пришла в кухню, что Усаги даже не закрыла глаз. Она лежала на боку, уставившись взглядом в стену, и ничего не говорила, очень редко моргала, будто впала в состояние какого-то транса. Усаги лежала тихо, будто о чем-то думала, а потом медленно села, как-то растерянно проводя ладонями по волосам, и попросила, чтобы остальные пришли. Они не стали противоречить, и вот уже минут десять Усаги просто сидела и смотрела на каждую из них по очереди, точно любовалась, впитывала в себя их черты. Разглядывая любимых девочек, Усаги чувствовала, как давит в груди невыносимая боль и страх перед изменениями, а ещё понимала, что хотела бы запомнить их, родных девочек, именно такими, какие они есть сейчас: чистыми, сильными и не сломленными. - Девочки, - наконец, тихо начала Усаги, опуская голову так, будто боялась сказать задуманное, глядя им в глаза, - скажите, а Хрустальный Токио – это было плохо, да? Мы с Мамору, и, главное, я будущая жестоко ошиблась, когда возвела его, когда дала людям тысячелетнюю жизнь? Это был неправильный поступок, так? Ами, такая хрупкая и уставшая в этой огромной серой футболке размера на три больше, покачала головой, мягко и заботливо беря в свои ладони руки Усаги, как любящая мать, которая хотела помочь и оградить свое дитя от всего плохого, не позволив ему сделать неправильные выводы, совершить неверный выбор. - Нет, что ты, Усаги-чан, - своим привычным, нежным и тихим голосом сказала она Усаги. – Это всё неправда, и совершенно не так. Хрустальный Токио – оазис света и добра, и ты сама знаешь это. Ты, как Новая Королева Серенити, станешь мудрой правительницей, которая возьмет на свои хрупкие, но сильные плечи, все людские проблемы. Ты дашь им магию, которая позволит путешествовать на другие планеты, исполнишь их сокровенные мечты. Что же может быть лучше? - Вот именно, Усаги, - ободряюще улыбнувшись, вторила Ами Макото. – А тысячелетняя жизнь? Кто о ней сейчас не мечтает? Иначе зачем ученые проводят эти исследования, попытки омолодить человеческий организм, продлить его способность к жизни? Потому что желают этого. А ты всего лишь сконцентрируешься на Серебряном кристалле – и одна волна его теплой силы изменит всё так, как люди давно хотели. - Вы правда так думаете? – робко спросила Усаги, и Макото с Ами единожды кивнули, заверяя в своих словах. – Тот мужчина говорил, что Хрустальный Токио – это извращение, что мы захватим всю власть и полностью лишим их воли, ведь я буду единственной непоколебимой богиней – и меня нельзя будет даже свергнуть. Он спрашивал о том, как я намереваюсь разобраться со всеми президентами и премьер-министрами всех стран, с политиками и депутатами. Снова загипнотизирую, как это много раз делали с людьми раньше? Его слова... они так ужасны, что я впервые в жизни не могу поверить: неужели всё на самом деле так гадко и противно? - Нашла кому верить, Усаги-чан, - гордо, уверенно, не приемля никаких возражений, заявила Рей, спрыгивая со стула, на котором опять свернулась в неясно какой позе. Подойдя к подруге и усевшись рядом с ней на кровать, Рей положила руку Усаги на плечо, и лицо её было таким серьезным, что не оставалось сомнений: она просто будет констатировать факт, который невозможно опровергнуть. – Тоже мне, умник выискался. Ничего, что они слишком много о себе мнят, а магия лежит в корне этой планеты? Это их волнует, это они знают? Поэтому тебе просто не придется ничего делать со всеми этими дядьками во главе всех стран. Золотой кристалл Мамору-сана снова засияет во всем своем великолепии, поднимая со дна магическую энергию Иллюзиона – и Земля облагородится, точно переродится. Она станет похожа на прекрасное место, и люди почувствуют, что такое магия, поэтому всё просто в корне изменится – больше ничего. И никто не подумает делать что-то плохое, потому что мир всего лишь начнет жить по-другому. Будто всё перевернулось – и вот мы уже немного бессмертные. Забрав во время своей речи одну руку Усаги из ладоней Ами, Рей развернула её ладонной стороной к себе, принимаясь что-то выводить пальцами, совсем невесомо, сверху, будто изображала какие-то магические фигуры. Усаги напряженно следила за каждым движением её пальцев, а в конце улыбнулась совсем чуть-чуть, с каким-то облегчением. - Правда, Рей-чан? – и посмотрела на неё с надеждой. Рей кивнула, уверенно, как и говорила. - Конечно, Усаги-чан. И это незыблемая истина. Всё просто будет так. Минако, хоть и сидела рядом (немного выглядывая из-за спины Усаги, точно служа ей, если что, опорой, которая всё выдержит, на которую можно упасть – и ничего, только полегчает), хоть и иногда проводила своей ладонью вдоль плеча Усаги, чтобы подбодрить её, мыслями была далеко от разговора о Хрустальном Токио. Она даже не слушала, улавливая лишь отдельные самые важные фразы, и потому ничего не говорила. Ей до сих пор не верилось, что они могли кого-то не спасти. Шестьсот тридцать восемь человек, и это, возможно, ещё даже не всё. Перед глазами стояли воображаемые картины того, как люди пытались спрятаться от демона (пусть даже он и был смешным, для них-то, не владеющих магией, – страшным), как кричали от боли, когда у них забирали Кристалл Чистого Сердца, Зеркало Мечты или Звездное Семя (кто знает, что враги делали с последним, чтобы потом демона они не могли спасти снова. Зачем им был смешной слуга? Скорее всего, неугодное, ненужное семечко просто раздавливалось, и вот что это были за странные осколки стекла, которые иногда находили в самых неожиданных местах. А они даже подумать не могли), как надеялись, просили, чтобы пришли Сейлор Воительницы и спасли их – а они в это время где-то бегали, думая о своем. Может быть, в таком случае, люди и были правы? Они плохо сражались, а считали себя героями, и кто-то постоянно умирал, потому что они не справлялись с наплывом тьмы. Выходило тогда, что такую ненависть они навлекли на себя собственными руками, навели, наворожили... или это не имело никакого значения? Люди ведь всё равно хотели выяснить, что это за магия, как она действует, поставить их себе на службу – разве же для этого им нужна была ненависть и прочие пункты? Нет, всего лишь желание – и не имело значения, скольких они не спасли. Последний фактор помог лишь вызвать ненависть и отторжение у людей, и никого не волновало, что больше тысячи человек они-то спасли. ... Личное важнее массового всегда... так?.. С другой стороны, ведь войну невозможно выиграть не только без союзников, но и без жертв! Истина накрыла Минако так внезапно, с такой силой, что она сжала руку в кулак, разглядывая выступившие костяшки и тонкие синие вены под светлой, какой-то хрупкой кожей, поерзав за Усаги. Они, даже если бы были всемогущими, не смогли бы за всем уследить, потому что это невозможно. Они ведь не роботы, а живые люди! Да, воительницы, но и люди тоже, и им свойственны слабости. Были бы роботы, ни одного бы не упустили, действуя по четко заданной программе. Отличное у людей стремление. Войну не выигрывают без жертв. И если в живых остались они, то погиб кто-то другой, потому что так действуют законы. Раньше Минако никогда не задумывалась над этим (что уж и говорить, она ни о чем не задумывалась, кроме своих несчастных любовей и попеременных страданий о том, что не выходит жить нормально, не желая полноценно принимать всё воинское в себе), а сейчас вдруг... поняла. Это было ужасно, но она – воин и лидер, и выхода нет. Слишком поздно бороться с условиями, пора было по-настоящему, отчаянно – иначе никак. Минако верила в Хрустальный Токио и была согласна с тем, что сказала Рей. В прекрасных башнях, в отражающихся гранях они могли обрести себя, истинных воительниц, и в таком своем облике прожить оставшуюся вечность, не тратя время на колебания, которым не было места, поскольку именно воительницами они родились. Хрустальный Токио должен был стать раем, и Минако хотела за него побороться. А ещё за улыбку родной Усаги-чан – напоследок, как за одну из причин.***
22:16 05 Мая, 1998 - Харука?.. - Что? Сейлор Уран обернулась, и на её лице на миг отразилось удивление. Ровно через этот же короткий промежуток времени черты лица расслабились, возвращая ему более равнодушное и задумчивое выражение. Харука снова отвернулась, любуясь Токио, и Минако заметила, как ветер ласково скользит вдоль её лица, перебирая пряди. Может быть, истинно её стихия. Макото ушла минут пять назад. Спрыгнула с крыши, перевоплощаясь в Сейлор Юпитер в полете, и Минако даже видела её торжественную, победоносную улыбку, подаренную Харуке в последнюю секунду перед прыжком. Такой риск был немного не в стиле Мако-чан, но она достаточно сильно изменилась с тех пор, как стала близко общаться с Сейлор Уран. Это было у Харуки такое свойство: она могла легко влиять на людей, на их мировоззрение, порой не замечая этого, а уж если делала намеренно – ни у кого шансов не оставалось. - Ты, наверное, приняла меня за Макото, - предположила Минако, хоть в её интонациях было и не слишком много сомнений. – Разрешишь присесть? - Пожалуйста, - с прежним безразличием ответила ей Харука, и Минако очень осторожно, немного боясь, села на самый край крыши, правой рукой вцепившись в бетон так, будто при случае это могло её спасти. Нет, разумеется, но хотелось опоры. – Зачем пришла? Минако знала, что Харука не очень её любит, как, в принципе, и всех их. Они были разными... тут уж не отнять, и некое слегка пренебрежительное отношение осталось ещё со времен их конфликта, когда они воевали за обладателей Талисманов: можно или нельзя их убивать. Потом всё сошло на «нет» само собой, ведь силы Истинного Света не могли требовать ничего темного и плохого взамен, но кое-что осталось: Харука до сих пор смотрела на них, как на... любителей, когда суть доходила до дела. В обычной жизни и при мирном времени они прекрасно общались, как какие-никакие, но друзья, в битвах же у них всё ещё были неодинаковые принципы – и это рознило. - Ты не думай, - попытавшись поймать на лицо порыв ветра, Минако задрала голову выше, закрыв глаза, и тут же подняла руку, которой держалась за бетон, чтобы убрать золотистые волосы, двигающиеся на ветру, как неуклюжие змеи, - я не буду тебя каждый день доставать. Мне немного надо: только один разговор. - О чем? – не глядя на неё, спросила Харука. Она болтала ногами, рассматривая свои поношенные кеды, и Минако аккуратно посмотрела в её сторону, а затем перевела взгляд на раскинувшуюся панораму города, тут же вспоминая фразу из одного фильма: «Здесь лучше всего ощущается дыхание ветра»*. Для чего это, Минако не знала, но только так можно было описать это необычное дуновение, будто живое. Она, может быть, начинала понимать, почему Харука, воин Ветра и легкого Урана, так любит крыши, сидеть на их краю и смотреть на бесконечность, на темноту, когда кожу оголенных рук щиплет холод после дневного тепла, и в сердце нечто необъяснимое поднимается. Взять и сигануть с крыши просто так, без повода – это же безумство даже для сильной воительницы. Крыши вдохновляли на такие поступки, здесь казалось, что возможно абсолютно всё, в том числе и превозмочь любые обстоятельства. - Ты лидер, - вздохнув, будто призналась Минако. – Сильный, уверенный в себе лидер, который всегда знает, что делать. Я – нет, но мне нужно помочь остальным и поддержать их. Усаги-чан в ведении затяжной войны... она... – Минако медлила, чувствуя, как неловко растягиваются губы даже не в подобии улыбки, когда Харука закончила за неё, ставя перед истиной, отрицать которую было сложно: - Неважна. Что дальше? Минако стало немного не по себе под равнодушным взглядом серых глаз, которые Харука ещё и сощурила, будто плохо видела. Долго разглядывание не продлилось: Харука снова отвернулась, смотря на город, а Минако опустила глаза на носки своих туфель, замечая что-то удивительно легкое в такой опасности, когда ноги висели над невероятной высотой безо всякой опоры. - Я тоже должна стать лидером, каким меня всегда называли. И я могу обратиться только к тебе за этим, Харука. - Что я могу сделать для тебя? – Харука пожала плечами, не поворачиваясь. – Лидерство – это не то, что можно вычитать в книжках, как, например, теоремы по математике. Это такое состояние души, когда ты знаешь, что делаешь, и не боишься быть в ответе за свои поступки, за других людей. Ты идешь на риск и способна выбирать, жертвовать чем-либо – и постепенно становишься лидером, достигая этого апогея тогда, когда можешь защитить кого-либо в одиночку – и не проиграть. А вообще дать определение сложно. Как я уже сказала, лидер – это внутреннее состояние, которое рождается само собой. «На самом деле, никакой я не лидер», - ещё про себя подумала Харука, но вслух говорить не стала: не в её стиле было признавать какие-то свои недостатки. - Об этом и я хотела поговорить, - болтнув ногой, но забыв засмеяться от забавного ощущения, сказала Минако, не поднимая головы: расстилающаяся под ней высота была божественной. – О лидерстве. Я правда не знаю, что мне делать. Я лишь нашла немного информации – а дальше что? Разве от того, что я знаю намерения людей, мне станет легче бороться? Я хочу стать лучше, должна, иначе все могут погибнуть. Им нужен кто-то сильный и отчаянный, который сможет скоординировать действия и пойти на крайность, чтобы другие не марали рук. - Ты об убийствах? - Да. - Убивать не страшно, Минако, - и почему-то от собственного произнесенного имени Минако вздрогнула, посмотрев на безразличную ко всему Харуку, которая по-прежнему ловила на свое лицо и волосы ветер, сидя на самом краю с закрытыми глазами. – Тебе кажется, что это кровь и отвращение, но всё не так. Смерть – это как вечный обморок. Ты боишься, потому что сама умирала не раз, и такое чувство, что нести это состояние тишины другим навек – грех, но мы на войне. Это один из первых законов лидерства. Убивай, уничтожай своих врагов – и тогда они будут бояться подходить к тебе, давая шанс на защиту кого-либо. - Это истина? - Наподобие, - и даже в этом своем слове Харука констатировала факт, а не предполагала что-либо, сомневаясь. Она говорила твердо, пусть и несколько несосредоточенно, будто бы это ничего не значило, но Минако была благодарна за каждое слово, ибо ей казалось, что Харука может дать то, после чего ей удастся ещё приблизиться к тому, чтобы стать истинным лидером. Ответственность – такое странное и уклончивое, неопределенное слово, обозначающее чувство, которое Минако почти ни разу в своей жизни не испытывала, отдавая предпочтение легкомысленности и глупостям. Ответственность окутывала долгом, добавляя какую-то опору, металлический штырь в позвоночник, не позволяя ломаться, и меняла всё вокруг очень резко. Не было бессонных ночей и болезненных мыслей, но Минако просто вдруг поняла, что не может поступать иначе, не имеет такого права, позволения – и на этом все сомнения заканчивались, оставляя после себя слепую уверенность и желание действовать. Её не покидали воспоминания о словах Хотару, и Минако ловила себя на желании ещё раз с ней поговорить, хоть они почти и не виделись с того последнего разговора, однако ей было боязно, что слишком резкими будут слова Хотару, что она снова наговорит неопределенных вещей о смерти, рождении и долге, о том, что нужно поступать жестоко – и ничего не даст. С Харукой у Минако такого ощущения не возникало, и было четкое чувство того, что Харука только поможет. Да, она тоже не станет сюсюкаться и подбирать слова, но сделает так, чтобы не было тяжело и неясно. - В этом вся суть лидерства? Харука опять пожала плечами. - Наверное, да, - и Минако подумала, что впервые за очень долгое время слышит в её голосе предположение: интонацию, которая, казалось бы, противоречила решительной Харуке, полностью выбивалась из её образа. – Ты лидер, и ты просто ведешь за собой других. Ты знаешь, что можешь сделать то, на что другие не способны – и это вас спасет. Ты действуешь методично и никогда не знаешь отчаяния. Последнее – самое непозволительное для лидера, после которого он перестает быть собой. Лидер всегда умеет себя контролировать. - А прыгать с крыши страшно? - Что?.. Повернувшись, Харука снова прищурила глаза, глядя на неё несколько неверяще, и Минако повела плечом, отводя взгляд и прикусывая губу: - Это был странный вопрос, знаю. Страшно? - Нет, - и Харука покачала головой. Минако ясно помнила, как встала на самый край, наклонив голову так, что волосы полезли в глаза, спутываясь, и глядя в темноту, напоминающую бездну. Бросив последний взгляд на Харуку, она шагнула вниз, чувствуя, как вверх вздымаются волосы, будто победоносный золотистый флаг, как неприлично задирается юбка, доставая аж до шеи, как по телу хлещет ветер и мерзнут ноги. Насладившись полетом, она выкрикнула, призывая жезл: «Сила Венеры, преобрази!» - и на миг замерла в воздухе, чтобы продолжить падение. Это было нелогично. Глупо. Несуразно и неосмотрительно, но Минако пошла на это безумство, потому что хотела в последний раз вкусить это ощущение беспредела и чего-то сумасшедшего. Она знала, что более никогда себе этого не позволит, потому что для лидера это слишком неправильно, но пока, в эти утекающие секунды, она последний раз была маленькой, наивной девочкой, смотрящей на мир колбочками и палочками верящей Усаги-чан.***
11:21 12 Мая, 1998 Их пытались зажать в угол. Закрыв собой остальных, Минако злобно зыркнула на людей, сжав зубы, разогналась, чуть взбежав по стене небоскреба вверх, нарезала круг и ударила их сверху, ногой с силой заехав нескольким мужчинам по челюсти. Кажется, сегодня они ставили перед собой определенные цели, ибо никогда ранее на них не нападали в таком количестве. Заканчивали примерку, что ли?.. - Их слишком много, Венера, - сосредоточенно сказала Рей, выходя на шаг вперед и разминая пальцы, чтобы вступить в бой. - Это ещё не много, Рей-чан, - шепнула ей Минако в ответ, поднимая в воздух свою Цепь Любви Венеры, которая зажглась яркими золотистыми сердцами-звеньями, готовясь ударить по тому, кто первый сдвинется с места. – Будет и больше: я тебе как-нибудь гарантирую. - Ты оптимистка, - хмыкнула Рей, своими офудами обездвиживая часть нападающих, чтобы Минако было удобнее их скручивать. Раньше она никогда не видела, чтобы Венера использовала в бою истинную магическую силу своей Цепи Любви Венеры (лучше было не подходить слишком близко: опасное оружие, несмотря на название), но не имела особых придирок. Мужчины взвыли от боли, когда на их животах осталась вечная память о близости с прекрасной реинкарнацией Богини Любви: последовательные ожоги в виде сердец-звеньев магической цепи. Минако ухмыльнулась, почти не в своем стиле, делая несколько шагов назад и поглядывая на Сейлор Юпитер. Она заметила, что в последние несколько дней Макото стала вести себя... необъяснимо. С самого начала мая она прямо-таки искрилась счастьем и готовностью к сражению, была намерена драться до последнего в любом из случаев, а дня четыре назад сникла, сжалась в комок и смотрела на всех вокруг загнанными глазами. Что-то подломило Макото, о чем говорить она не хотела (кроме Харуки, разумеется: здесь было без шансов на тайну), и от этого подруга никак не могла оправиться, из-за чего рассчитывать на неё пока было нельзя. Минако сжала губы в тонкую линию, глядя на ухмыляющихся мужчин. Ами, выйдя вперед, взмахнула руками, обрушивая на них волну воды, но нападающим удалось кое-как выстоять, и она сконцентрировала оставшуюся воду иначе, сковывая мужчин льдом. Рей кивнула на её косой взгляд и буквально выдохнула из себя волну огня, которая прошла по плотной сине-белой корке, нагревая её, а затем разрывая собственным жаром. От кожи мужчин поднимался дым, и они кашляли. Однако их было гораздо больше. Минако знала, что скрыться просто так не удастся, даже если они сейчас пойдут по крышам небоскребов: слишком легко – нет, не сегодня. Предусмотрено было многое, и только отчаянный по их меркам ход мог изменить положение в иную сторону. Лишь поступок лидера, и Минако корила себя за то, что снова воспринимает всё с каким-то максимализмом, надрывом, хотя для обыкновенного лидера в обыкновенной войне не будет в этом ничего такого. ... Это случилось тогда, когда королевские войска Венеры были посланы на защиту границ и оказание помощи: кое-какая вечно отдельная часть народа Юпитера развязала гражданскую войну, предварительно накопив силы, и королева Юпитера обратилась за подмогой к королеве Венеры, чтобы в кратчайшие сроки и с наименьшими потерями одержать верх над бунтовщиками. Армию повела принцесса Венеры. Им пришлось провести в лагерях несколько недель, бок о бок с принцессой Юпитера, боровшейся так же, как и все они, как и юпитерианские войны. Наследница трона Венеры блестяще проводила наступления, и одно из сражений обернулось слабой, но блокадой. На них сбросили магическую бомбу – и многие оказались ранены. Нужно было разрывать круг, пока принцесса Юпитера, раненая в голову, держалась, поддерживаемая одним из магов со слабой энергией исцеления. Принцесса Венеры вонзила свой фамильный нож в карту, сжав зубы и продемонстрировав каждому стоящему на ногах готовность к самому худшему, к страшному бою. Пересчитав тех, кто мог драться, она разделила всех солдат на три отряда, уточнив, кто и куда пойдет, а также кто и как будет вести сражение. Сама она, вооружившись мечом, Цепью Любви Венеры и ещё кое-каким оружием, вместе с ещё двумя самыми крепкими солдатами из оставшихся пошла в самый центр, где сосредотачивались основные силы противника, после уничтожения которых восстанавливать окружение будет некем. Партия была проведена с тем, что можно было назвать истинным шиком. Принцесса Венеры потеряла одного из солдат, который пошел с ней, но, тем не менее, добилась своего, и наследница Юпитера была доставлена во дворец для лечения своевременно: поздно не оказалось, и ещё было кого спасать. ... Вспоминая об этом, одновременно продолжая вести бой, атакуя нападающих и переглядываясь с остальными, чтобы одним взглядом согласовывать дальнейшие действия, Минако понимала, что ей это очень знакомо. Лидерство – это состояние души. И его зачатки всегда были внутри неё, поэтому теперь оставалось лишь выпустить их на волю – и нечего бояться. Пора переживать последние остатки предательства – и двигаться дальше жестко, быстро и упорно, чтобы сохранить себя и тех, за кого она... в ответе. - Сейлор Венера, - своим царственно-надменным голосом обратилась к ней Селена, положив руку на плечо с какой-то практически материнской заботой, хотя бывшая принцесса Венеры и знала, что ничего от заботы в её действиях быть не может. Разве что заботы о себе самой и о наследнице трона Луны Серенити, - позволь заново представить тебе воинов под твоим командованием: Сейлор Меркурий, Сейлор Марс и Сейлор Юпитер, - рука Селены соскользнула с её плеча, обводя полукруг из названных бывших принцесс планет. – Теперь ты – их лидер, и я доверяю их под твой ответ. - Сейлор Венера, - первой вышла Сейлор Юпитер. Некогда принцесса, она протянула ей руку, склонив голову в уважительном жесте, и Венера кивнула, - твой покорный воин – только отдай приказ. - Сейлор Венера, - вслед за ней повторила Сейлор Меркурий, повторяя все действия бывшей принцессы Юпитера, - я признаю тебя, как поставленного лидера, и в любом бою жду твоих стратегических указаний. - Сейлор Венера, - третьей сказала Сейлор Марс, едва удержавшись (Венера заметила это по согнувшейся ноге) от того, чтобы не встать на одно колено, как положено было перед самой королевой Селеной – их полноправной хозяйкой и повелительницей, - ты можешь быть уверена, что я никогда тебя не подведу. Бывшая принцесса Венеры стояла и смотрела на когда-то подруг, которых вдруг теперь ей доверили под ответ. Марс, Меркурий, Юпитер – в их лицах застыла скрываемая тоска и отголоски какой-то непокорности, и потому Венера опустилась перед всеми ними на одно колено, выражая уважение и честь: - Для меня честь быть вашим лидером, Сейлор Воительницы. Я обещаю, что никогда не подведу вас. Отголосок прошлого надавил на виски воспоминанием, и Минако могла бы отшатнуться, ударившись о Юпитер, если бы не держала себя в руках. Когда-то она пообещала, что не подведет их, как когда-то поклялась в верности принцессе Серенити, и не в её правилах было отказываться от того, что было решено: ломаться и кусать локти – это в стиле слабых, а она... лидер. Минако подняла вверх руку, собирая энергию, которая ярким светом заставила нападающих отшатнуться, пусть и не освободить им путь – было поздно, даже если бы они сейчас начали молить о пощаде, кидаясь к их ногам, унижаясь и целуя носки туфель. Пока она опять занималась поисками самой себя, один из мужчин ранил извлеченным из кармана ножом Ами: лезвие прошло всего лишь вдоль руки, оставляя яркий порез, но этого вполне хватало. - Луч полумесяца! Яркий поток энергии, сформированный в узкую линию силы, ударил в грудь тех, кто сегодня на них напал, жаром проделывая в мужчинах дыры и взрываясь вокруг пораженных тел световыми вспышками, чтобы выжечь из них последнюю жизнь. Выбранный ряд пробивался один за другим, и мужчины падали, потому что Минако, сжимая зубы, всё усиливала атаку, медленно разворачиваясь и разбираясь с нападающими, беспощадно уничтожая их, оставляя только безжизненные тела, покрытые ожогами. Пусть потом изучают, пусть докапываются, а им нужно было уходить. Прикрывая собой Ами, Минако кивнула остальным, пропуская вперед Рей и всё ещё заторможенную Макото. Она видела их пораженные взгляды, но, раздраженно жестикулируя, давала понять, что не время для всего этого, и что она поступила именно так, потому что в этом существовала необходимость. Когда Сейлор Воительницы скрылись, из-под завалов тел выбрались оставшиеся в живых. Один из них, вспоминая феноменальной силы атаку и её действие, оглядывая тела тех, кто совсем недавно воевал рядом с ним, шокировано прошептал: - Это ж круче любого лазерного оружия... Кое-кто мог заинтересоваться этим моментом.***
12:00 12 Мая, 1998 В этот раз было очень многое продумано. Минако раньше никогда не отбивала такого многочисленного людского нападения, и она пыталась понять их мотивы, догадаться, что они пытаются этим выяснить. В тот раз, когда она видела Нацуну, начальник полиции сказала, что их будут ловить и примерять ценность того, во сколько это обойдется. Выходило, что планы правительства (хотя гораздо проще было думать, что людей) приобретают большую реалистичность, и одна беззащитная Усаги для них – уже не предел. Они забились в какой-то грязный переулок, и Минако перчатками самой Меркурий, Марс и Юпитер перевязывала рану на руке у Ами, чтобы остановить кровотечение. По пути их снова остановила мужская толпа, из-за чего пришлось разделиться. Рей пообещала, что справится, однако сегодня Минако никому не доверяла, сегодня, как никогда, понимала, что должна сделать всё сама. Ами поморщилась, когда Минако перетянула руку перчаткой Рей. По сконфуженному взгляду Венеры Меркурий поняла, что кровь течет сильно, но болезненную гримасу сдержала: было не до этого. Поднявшись на ноги, Минако дождалась кивка, чтобы быть уверенной, что Ами продержится, и, не отряхивая коленей с ободранной кожей (хотя обычно уделила бы этому внимание), побежала в сторону света, растворившись в нем темнотой своего силуэта. Ами поерзала затылком по жесткой стене, несильно сжимая пальцы вокруг перемотанной перчатками руки там, где болело больше всего, и закрыла глаза. Рука горела, и Ами хотела бы обладать умением охлаждать кожу своей магией, но её ладони были теплыми от энергии, и ничего было не поделать. Никогда до сегодняшнего дня Ами не видела Минако такой... решительной. Даже в тот момент, когда она появилась впервые, больше двух лет назад, не чувствовалось в ней столько силы, решительности и отрешенности. Наверное, именно такими и были лидеры, которых невозможно пробить, которые не приемлют понятие «сдаться», что бы там ни лежало в основе, какие бы обстоятельства не сдерживали волю и поступки. Она не слышала призыва заклинаний. Сидя с закрытыми глазами, Ами чувствовала звон воздуха: звенья Цепи Любви Венеры Минако, доносились звуки ударов и чьи-то глухие стоны. Скорее всего, нападавших мужчин. Позже Рей, Макото и Минако вернулись. Венера шла вперед остальных, со вздохом опускаясь на асфальт. Макото села напротив неё, тихо, ничего не говоря. Рей недовольно посматривала на свои ладони, и Ами заметила на её ноге, повыше границы туфли, волдыри, как от пальцев, и ещё грязь и белый след, как от царапины. Рей, не зная, куда деть свои руки без перчаток и не имея возможности развоплотиться (иначе бы исчезли повязки Ами), заметила её взгляд и недовольно объяснила: - Драка. Не привыкла я как-то без перчаток. Поцарапалась – и руку прижала, как обычно делаю. Луна и Артемис буквально свалились им на головы. Они спрыгнули с крыши небоскреба с этим фирменным «пшш» при большой скорости передвижения в воздухе. Приземлившись на все восемь лап, кошки обеспокоенно посмотрели на них, и Минако без слов поняла, что новости будут плохими. - Девочки! – проныла Луна, как говорила всегда, когда хотела заставить их пересилить самих себя, умоляя об этом. – Девочки! Усаги снова захватили! - Минако, - Артемис, верный напарник, посмотрел на неё с надеждой своими не по-кошачьи огромными глазами, и Венера устало кивнула, сжав руку в кулак. - Мы спасем её, Артемис, - выдохнула Рей, рассматривая ярко-красные ногти, прижатые к ладони. Минако заметила, как веки полузакрытых глаз подруги и сильной соратницы дрожат. – Мы её спасем, Артемис, - повторила она, желая убедить то ли себя, то ли остальных. – Мы всем спасем. А Усаги-чан – обязательно. Мы справимся, Артемис, непременно. Ами заплакала. Она по-прежнему сидела, прислонив затылок к жесткой стене, и плакала, рефлекторно пытаясь впиться пальцами здоровой руки в твердый асфальт. Ами не могла стыдливо закрыть лицо ладонями, пряча свои ненужные, лишние, слабые слезы, и плакала, как безвольная кукла, немного склонив голову набок. Её ресницы были мокрыми, а ещё ненатурально блестели в скупом свете, будто ей было хорошо, а не больно и отчаянно. - Боже... – прошептала она, будто у неё вмиг всё внутри поломалось и, кроме как на какие-то самые невероятные силы, которые и существовать могли лишь в разной доле случаев, рассчитывать больше было не на что. – За что?.. - Ами, не вздумай! – Рей подскочила к ней, гневно посмотрев в её глаза, впиваясь пальцами в руки и встряхивая подругу, чтобы согнать с ней оцепенение. – Ты не должна сдаваться сейчас! Не смей! Мы со всем справимся! Ами зажмурилась от боли, не успев сдержать болезненный стон, и Рей тут же отдернула руки, чертыхнувшись и закусив губу, протянув пальцы к неярким ожогам на плечах Ами, там, где воинская форма заканчивалась, лишенная наплечников, но побоявшись к ним прикоснуться. - Извини. - Ничего, - Ами мотнула головой, ощутив, как задрожали плечи. Она дернулась всем телом, опустив голову, и как-то рвано выдохнула, будто в приступе паники. Луна по очереди посмотрела на каждую из них, и Минако увидела в её глазах отчаяние, сожаление, а ещё самое страшное чувство на свете – жалость, когда они – недостойные, неправильные, не оправдавшие того, чего от них так ждали. Кошка, наставница Усаги, несомненно, наверное, думала, что всё будет хорошо: всех врагов они уже победили, а люди... чем они могут помешать в магическом изложении системы мира? Она-то надеялась, что подождет ещё несколько лет – и получит в прекрасном Хрустальном Дворце свои шикарные апартаменты, где сможет нежиться на огромной мягкой подушке с шелковой наволочкой и золотой вышивкой, вдыхая фимиам восхвалений своими достойнейшими действиями по воспитанию принцессы и её воинов да нянча и уча жизни маленькую серую Диану с забавными звоночками на шее. Только всё выходило совсем не так, не по предсказанному, и они никак не могли что-нибудь с этим поделать, найти выход, чтобы утолить её желание признания: некому было. А потому Луна их осуждала. Она ведь всего лишь кошка, и где-то там немного человек – всего лишь облик прекрасной нимфы, фантом во время слияния с сердцем всемогущей Усаги – не более. Луна вряд ли была способна понять, что для них значили люди, когда они и сами какое-то время считали себя ими. Кошка была приверженцем магического уклада жизни, какой всегда знала, и не приемлила ничего другого. Ей, четвероногой и пушистой, разве можно было понять различия людей? Что некогда на Луне, что на Земле – двуногие, одинаковые. Разве что одни были современными, верящими в технологии и роботов, а другие – молящиеся на двух прекрасных богинь в Лунном Дворце. Хоть Луна и была во сто крат умнее обычных кошек, она всё равно мыслила несколько однонаправленно и по-кошачьи. - Девочки, - своим фирменным, мягким и жалостливым тоном обратилась к ним Луна, будто невинно, умоляюще промяукала. – Девочки, зачем вы пошли на этот шаг? Вы совершили непростительную ошибку, раскрыв себя перед людьми. Вы не должны были так поступать! Артемис запрыгнул Минако на колени, топорща шерсть на собственной спине и принимаясь мять ткань тонкой оранжевой юбки Сейлор Венеры лапками, чтобы устроиться на коленях с максимальным удобством. Минако улыбнулась от кошачьего тепла, а Макото наклонилась вперед, протянув руку, чтобы погладить Артемиса, напомнив этим Венере о том, как она сама всегда делала с его позволения, чтобы успокоиться в плохие времена. Однако, так и не прикоснувшись к белой шерсти, Макото отдернула пальцы, заметив свои ярко-зеленые ногти, блестящие гладким лаком в бедном свете солнечных лучей. - Не волнуйся, Макото, - ободряюще сказал ей Артемис, приподняв голову, и Минако могла поклясться, что его глаза улыбались, а, будь он человеком, его лицо могло бы вселить надежду, которая бы поставила на ноги любого, - я же магический кот, очень. На мою шерсть твоя чистая энергия действовать не будет. Минако улыбнулась опять, и Артемис устроился на её коленях, явно не собираясь участвовать ни в каких спорах и отчетах. Макото, пару раз проведя ладонью по гладкой шерсти, вздохнула и снова уселась рядом со стеной. - А что бы ты предложила, Луна? – тихо спросила Ами, тыльной стороной ладоней вытирая слезы со щек. – Мы могли погибнуть в том демоническом круге. - И до этого не раз оказывались на грани смерти из-за стремления защитить свою тайну, - апатично, равнодушно, но явно со «своими», с девочками, отозвалась Макото, рассматривая что-то на темном асфальте. – Я сама была в такой ситуации, когда мы ещё сражались с Харукой и Мичиру за Талисманы. И демон чуть не убил меня из-за того, что я не захотела перевоплотиться. - Я много раз говорила Усаги, что это недопустимо, - продолжала говорить о своем недовольстве Луна. – Но вы, девочки, должны были думать наперед, знать, чем всё может обернуться для вас. Как вы могли? - Мы просто хотели защитить людей, Луна, - поникшим голосом возразила ей Ами, снова закрывая глаза и прикасаясь затылком к холодной стене. – Хотели, как всегда защищали, как всегда жертвовали. - И ради чего?! – с ненавистью посмотрев на свои ладони, громко, полным отчаяния и злобы голосом спросила Рей. – Ради вот этого, ради того, чтобы с нами так обращались?! Минако посмотрела на Рей, замечая слезы в её фиалковых глазах, которые, наверное, не зря все называли ведьмовскими: в них были огонь и зло. Рей, бывшая принцесса Марса, никогда и ни к чему не умела быть равнодушной, пропуская каждое переживание, каждую эмоцию через всю себя, через все свои клетки – и ей же хуже во всей отвратительности происходящего. - Да, - горько усмехнувшись, будто в ней вмиг проснулся другой человек: циничный и поломанный, прошептала Минако. – Да, Рей-чан. Ради вот этого. Вздохнув, Минако посмотрела на свои ладони, затянутые в грязные, мутно-коричневые перчатки, и подумала о том, что раньше они были кристально-белыми, так красиво и завораживающе. - Вы должны были защищать принцессу Усаги! Может быть, Земля и стала вам вторым домом, но ваши цели от этого не изменились! – прикрикнула на них Луна, рассматривая всех своими карими глазами, но ни в ком не находя соперника, кто бы попытался противостоять ей: никогда ранее девочки не вели себя так безразлично. – Ну же, Артемис, скажи что-нибудь! Артемис навострил уши и распахнул глаза, пытаясь усесться на коленях Минако. - А что я могу, Луна? – кот вздохнул. – Они не виноваты. Ни в чем. Они просто родились в непростое время, как и мы когда-то не угадали с Металией, со всеми. И это, наверное, был первый раз, когда Артемис не согласился со своей напарницей, Луной, возможно, поставив под угрозу и что-то ещё в зыбком, как никогда (как много этого слова, сколько же всего раньше было обыденным и невероятным, не случалось ни разу!), будущем.***
22:04 17 Мая, 1998 Ами остро не хватало. Это чувство было, как нерастраченная на кого-то любовь, как грусть и сожаление о том, что вот этого конкретного человека, который дороже, чем казалось в обычной жизни, более вряд ли случится увидеть. Когда Сейлор Мун пробудилась как принцесса Серенити и Мамору был похищен, Усаги с тоской рассказывала о том, что у неё болит сердце, что по ночам ей снятся кошмары, и она жаждет прийти к Мамору, к драгоценному Эндимиону, добежать до него, дорваться – но ничего не получается. Макото сегодня тоже такой приснился. Она видела Ами, за железной решеткой с прутьями, которые горели огнем. Подруга, родная Ами-чан была так близко, но сквозь преграду до неё было не добраться. Она, Макото, призывала свои молнии, пыталась разрушить решетку, разнести её к черту – но не было дано. А Ами плакала, смотрела на неё своими невероятными влажными синими глазами и спрашивала: «Почему ты оставила меня?» - и проснулась Макото со слезами на глазах. Как-то до этого не замечала она за собой таких снов... разве что про родителей, и всё равно редко. Небо изукрасили звезды. Их было много: живые, пульсирующие, сбивающиеся в кучи и настоящие бледные облака, а ещё в какие-то разводы, темные, светящиеся – настоящая Вселенная во всем своем великолепии. Макото лежала на крыше, чувствуя, как ночной холод хватает обнаженные ноги, как ноет спина от шифера, и знала, что плачет: слезы стояли в глазах, дорожками стекая по вискам из-за горизонтального положения, а ещё эти самые глаза болели. Пустота – это такая страшная вещь. Она врывалась внутрь, заражая организм медленно, как клетки рака, проникая и паразитируя, выводя отклонения и вызывая недомогание. Только не такое, которое выражается в насморке, кашле и температуре под сорок, когда одна таблетка – и можно жить. Это было похоже на яд, на что-то, от чего бесполезны все анальгетики. И боль не уничтожить, пока она сама не захочет уйти. Макото лежала, наверное, уже час, и думала об Ами, о Харуке. Где-то рядом с сердцем всё ворочалось, точно кто-то решил устроить у неё внутри перестановку, и не покидало ощущение того, что что-то произойдет очень скоро. То есть, ещё что-то, и на исчезновении Ами люди не остановятся. Кто-то станет следующим – и это снова будет невосполнимая потеря, когда ничего вернуть невозможно. Невозможно. Глупая философия безнадежного слова. Это даже не нельзя, не выражение запрета, а когда вроде бы есть все условия, есть силы, есть самое необходимое для того, чтобы пойти и сделать, но никакие действия не принесут желанного результата, потому что конечная цель требует чересчур больших затрат. Им нет, ничуть не жалко – пусть хоть всё ради того, чтобы достигнуть финальной точки, но невозможно – это тогда, когда даже всего будет мало. Это было смешно. И Макото улыбнулась бы, если бы на душе не было так гадко и паршиво. Стуча и впиваясь пальцами в шифер (сразу видно, что не лазила никогда по крышам вот так, без воинского, когда для себя – и ничего более), на крышу кто-то вылез. Макото закрыла глаза, прислушавшись, и в тихом чертыхании, таком же неловком, как и неопытные движения, распознала Минако. Она приоткрыла один глаз, наблюдая за тем, как подруга в коротких шортах и белой майке (Минако в последнее время сильно полюбила белый цвет, будто неосознанно пыталась забелить себя) уселась рядом, скрестив ноги по-турецки, и не стала говорить, любуясь звездами. Минако, поглядывая на хорошую подругу, думала о том, что Макото очень сильно изменилась с того времени, как стала ближе общаться с Харукой. Нет, Минако не имела ничего против Сейлор Уран, но не узнавала в Макото ту самую хорошую и немного романтичную Мако-чан: только воина средней степени уверенности, который не рассказывает ничего о своих чувствах и действует жестко, насколько это для него возможно. Впрочем, Минако не отрицала и того, что это просто её искаженное восприятие: она ведь и сама уже давно не милая хохотушка, влюбляющаяся в каждого встречного. Или недавно – не в этом суть. - Ты переживаешь, - разглядывая звездное небо, сказала Минако, зная, что Макото сейчас, скорее всего, ответит «нет», потому что рассказать может только Харуке. Или скажет, признается – «да», но всё равно будет замкнутой и не начнет искать в ней опоры. – Из-за Ами. - Я виновата, - утвердила в ответ, как истину, Макото, и Минако заметила, что подруга облизнула губы, натянуто усмехнувшись, будто выдавливала из себя каждый жест, каждое крохотное движение. Макото не скрывала слез в глазах и немного блестящих дорожек, но Минако всё равно чувствовала, что подруга далека, как это не было в прошлом ни разу. – Я не должна была быть такой уверенной в том, что Ами пойдет за мной и справится. Должна была оглянуться. Макото не говорила, ибо знала, что Минако вряд ли поймет, но в определенный промежуток недавнего времени осознала, что иначе воспринимает всю эту команду, даже «своих». Она видела себя сильнее, более стойкой, и очень странно, противоречиво хотела, чтобы за её спиной следовал сильный напарник, чтобы не приходилось оглядываться, и существовало в бою только одно твердое убеждение: пока она не смотрит, с союзником ничего не случится, ибо он не слабее её самой. Хоть это и не отменяло вины за то, что случилось с Ами... Минако следила за каждой черточкой на лице Макото и ей совершенно внезапно подумалось, что Харука свела её подругу с ума. Нет, не в плане чего-то неприличного, о чем можно было бы подумать в обыкновенной жизни, а в понятиях морали, правильного и желанного. Она видела, как меняют изгиб брови Макото, сближаясь у переносицы, как равнодушно закрываются глаза, сжимаются губы – ей-богу, это была Харука в ином обличье! Минако могла предположить, что сейчас Макото о чем-то жалеет – и это далеко не потеря Ами, и осознание это она бы не назвала самым приятным. Она как-то слышала, что по поводу Юпитера идет много споров. О притяжении, о связи с Землей – но это всё мелочное. Ещё вот о том, что Юпитер – планета как бы на границе Внутреннего и Внешних кругов, и вот какому же она всё-таки принадлежит? Вроде бы газовый гигант – да, как и Уран, Нептун, Сатурн. Но Плутон вот – каменный, а находится за газовым Нептуном. Стало быть, и Юпитер может быть планетой Внутреннего круга. До какого-то времени Минако была твердо уверена, что Макото – их. Романтичная, немного нерешительная, с этим румянцем на щеках и порой излишне откровенная, не по-девичьи сильная, резкая – такая родная Макото, которую Минако знала ничуть не хуже, чем, наверное, себя саму. А вот сейчас казалось, что к Внешнему кругу, как холодная и замкнутая Харука, так непохожая на них – каменные планеты. Минако боялась, что может потерять подругу даже раньше, чем с Макото что-то случится в единственно-истинном на настоящее время понимании этого слова. - Это... – протянула Минако, пытаясь подобрать слово. Небо было завораживающе-красивым. Жаль только, что их пригвоздили к Земле, не позволяя растворить свой свет в звездной густоте, среди прочих Сейлор Воинов в далеких галактиках и их звездных системах – мимолетное сожаление, которое уже себя изживало. – Ты не виновата. Уверенность – страшное чувство, оно наводит слепоту и не позволяет сомневаться, а это уже... повышает шансы на не самый лучший исход. Ей казалось, что так звучит правильно. Как ещё сказать? Макото коротко посмотрела на задумчивую Минако, шевелящую губами уже для самой себя, не пытающуюся говорить громче, чтобы её услышали, и отвернулась, скрывая раздражение. Что за пафосные философские речи!.. Не виновата, уверенность – да что от этого проку?! Макото думала о том, что Харука бы сначала отстранила, сжимая плечи, сощурила глаза и сказала, что это была непростительная ошибка. Она бы прочитала нотацию, да... настоящую лекцию, она бы выплевывала из себя слова, чеканя их жестко и не думая о чужих чувствах. Харука бы сказала ей всё то, что Макото сама о себе думала, а потом позволила бы... нет, не снизошла, а просто прижала к себе, как-то по-сестрински, и добавила, что всё необходимо исправить. В отличие от Минако, которая что-то мямлила, подбирая слова про совершенно ненужные вещи, которые на реальности отыгрывали лишь косвенную роль. А кому и когда были интересны декорации, которых в темноте постановки и видно-то плохо, чтобы внимание было сконцентрировано на человечках, бегающих по сцене. Вот же в чем была суть! Ами как-то ещё до своего проигрыша (до её проигрыша!) шепнула на кухне за чашкой чая, что Минако изменилась, становясь истинным лидером, а Макото ничего такого и не видела. Да, вовремя пошла и подралась, отбила нападение, а внутри – почти всё та же на что-то надеющаяся, ещё будто верящая в лучшие дни. Всё та же Минако! За драку Макото уважала подругу, но разве это – лидерство? Впрочем, даже Харука не знает определения этого понятия, хотя, как было по Макото, Уран является если и не прирожденным лидером, то хорошим и сильным воином, на которого не страшно положиться, а ещё... таким же человеком. А так было недолго скатиться и в ненужные рассуждения. Разочарованно выдохнув, Макото подобрала под себя ноги, выпрямляясь и поднимая вверх руки, потягиваясь всем телом, будто хотела дотянуться до звезд, но не зевая, как этого следовало бы ожидать. Встав на шифер и подойдя к самому краю крыши, Макото посмотрела вниз, криво улыбнувшись, и, держа равновесие, пошла к выходу. Босыми ногами было немного больно, но любая обувь своей твердой подошвой только создавала ненужные проблемы. - Куда ты? – спросила Минако в спину, и Макото остановилась, проводя пальцами ног по краю очередной волны. - Это важно? - К Харуке? – таким тоном, будто всё-всё знала, так, как никогда бы не спросила обычно, поинтересовалась Минако, всё также, в спину. - Тебе какая разница? – также не в своем стиле, как со «своими» не разговаривали, буркнула Макото. - Ты отдаляешься, Мако-чан, - с сожалением сказала Минако. – Я слышу только: Харука, Харука. Я вижу в твоих чертах, в своих жестах мысли о Харуке. Ты постоянно только с ней, только о ней, и ничего больше тебя не волнует. Это было похоже на претензию в ревности. Минако и сама знала это, но почему-то не могла не сказать, желая выплеснуть свои эмоции и сомнения, чтобы... удержать подругу. - А знаешь почему? – чуть повернувшись, Макото усмехнулась. Как Харука. – Потому что Харука меня понимает гораздо лучше, чем ты, чем кто-либо ещё. И поэтому я с ней. Минако не стала останавливать, когда Макото стремительно дошла до люка и спустилась вниз, предварительно швырнув в него свою обувь. Минако внезапно осознала, что боится... потерять Макото, страшится наедине со сломленной Усаги, которой нужно плечо, и отчаявшейся Рей остаться совсем одиноким лидером.***
15:03 17 Июня, 1998 Минако не подумала бы, что это так просто. Она всегда считала, что страшно. Если уж вдумываться, то все они в своей мере были убийцами: демоны Темного Королевства и Черной Луны, Апостолов Смерти и Нехелении, только во времена Галаксии монстрами становились люди, и им приходилось их спасать целительной силой Сейлор Мун. Больше всего грязи на руках у Усаги – прекрасной, сильнейшей принцессы, а им – жалкие ошметки тех демонов, чья жизненная энергия настолько слаба, что для её перекрытия хватало магии огня и там... света Цепи Любви, льда и грозных молний. Угрожающая внешность – это ведь ещё не главный признак победы. А добавить к этому не так уж и давно открывшуюся информацию – так они вообще самые жестокие убийцы на всю планету. Шестьсот тридцать восемь человек, которые были растерзаны отвратительными тварями, созданными врагами Сейлор Воительниц – это тоже было страшно, в своей мере. Минако пыталась научить себя воспринимать это иначе. Не сейчас, не когда всё так плохо до обвинений себя в такой... глупости. Может быть, в прекрасных хрустальных башнях на это и стоит потратить какой-нибудь годик, ведь что он такое в сравнении с тысячелетней вечностью? Если она ещё наступит. Минако поклялась, что сделает всё, лишь бы эта вечность наступила. Желанная тюрьма, когда они будут воительницами и магия наполнит земной воздух – ограничения и рамки, которых сейчас, когда они не принадлежали полностью даже себе, так безумно хотелось. Она стояла напротив мужчины, который омерзительно (о нет, противникам не надоедало) ухмылялся, глядя на неё, вроде бы такую одинокую, хрупкую и беспомощную, без крепких рук (не то, что у Сейлор Юпитер, которая с легкостью могла отбить любой орган одним ударом, если только это было в её интересах). Минако кокетливо улыбалась в ответ, будто бы и не замышляла ничего серьезного, ничего переломного для себя самой. Ей почему-то всегда казалось, что улыбка как-то меняла дело к лучшему, смягчая острые грани, когда было, возможно, непросто. Или могло быть. Конечно же, в эти медленно текущие минуты Минако не могла сказать, что ей невероятно страшно первый раз в своей жизни запачкать свои постоянно отбеливающиеся в неведомых пространствах перчатки людскими жизнями, которые обещали осесть на них невидимыми лишними складками, темными пятнами, которые ничто не выведет. В конце концов, если быть совсем честной (хотя именно этот факт не требовал такого раскрытия души и внутренних грехов), она уже убийца, и на счету её человек двадцать как минимум: «Луч полумесяца» - очень действенная атака. - Вибрирующее Сердце Любви Венеры! – выкрикнула Минако, взмахнув рукой и отпустив с тонких пальцев яркое сердце, окруженное, как облаком, золотистой пыльцой, будто бы ожившая бабочка. Сердце летело прямо в грудь мужчины, когда он отскочил в сторону, достаточно быстро для себя, и даже не засмеялся, а загоготал, поднимая руки к небу, как делают это сумасшедшие или сломленные люди в приступе страшной истерики, предсмертной агонии. Второе к нему уж точно не относилось. Пока. - Ну и воин, - сплюнул мужчина. – Очень страшная атака. Минако снова кокетливо улыбнулась, пожав плечом так, будто это ничего не значило. - Знаешь... я скажу тебе правду. Я только, эм, тренировалась. Проверяла твои способности, - мужчина на миг стал внимателен, однако потом в его взгляде застыли издевка и неверие. – Но, раз уж ты хочешь увидеть мою истинную атаку, то... Мерцающий Меч Венеры! Она быстро занесла руки для заклинания, обернувшись вокруг себя, чтобы сконцентрировать энергию в иллюзорном и светящемся от пылающей силы мече, возникшем в руках. Острое лезвие сорвалось с её рук, устремившись в мужчину, и под каким-то стальным взглядом синих глаз, без намека на шутку или легкость, он не смог пошевелиться. Свет прошел сквозь него, почти рассекая на две части, оставляя огромную, зияющую дыру, и безвольно упало тело. Глядя на работу своих рук, Минако поморщилась. От отвращения: обгорелые тела – та ещё гадость. Не то, что демоны: исчезли – и только горстку пепла убрать. Но, несмотря ни на что, Минако спокойно подошла к мужчине, поправляя цепь на поясе, которую сегодня призвала сразу же после трансформации. Она равнодушно посмотрела в его глаза, полные нахлынувшего ужаса, на открытый рот: от жгучей силы меча мышцы так и не смогут больше никогда разжаться, навек (до того, как сгниют, конечно) застыв в последнем предсмертном положении. Должно было быть жаль?.. Или что? На самом деле, Минако успела узнать, что Макото тоже уже стала убийцей, и гораздо раньше её самой, в таком, как это, для них понятии. Потому сейчас она вглядывалась в неприглядный труп, пытаясь различить внутри какие-то чувства и эмоции, что-то такое, что испытала Макото: душевный подъем или травму, но не было ничего. Ровным счетом, даже не пустота. Она просто убила человека – ничего особенного. Конечно, можно было тянуть с этим и дольше, тратя время на страдания, только у Минако был план, который мог позволить спасти Усаги, и ей нужно было точно понять, на что именно она способна, может ли убить и не страдать потом из-за этого, не тратить силы на переживания, как истинный лидер, для которого существует только конечная цель – и к черту сопутствующие обстоятельства, потому что все они меркнут по сравнению с важностью того, к чему необходимо прийти. Минако думала, что уже больше никогда не станет прежней, или той, кого-то когда-то в себе она считала истинным «я». Величественная принцесса лавовой Венеры, закованная в легкие магические доспехи воина – вот, кто она такая, и сейчас это в каждой её клетке, не оставляя каким-то другим ипостасям надежду на выживание. Нет, уже поздно возвращаться назад, да Минако и не знала, хотела ли она этого. Она не жалела о том, как изменилась, какой стала: настоящие лидеры другими не бывают. Это тоже могла быть ошибочная истина, но от неё хотя бы было больше пользы для общего дела, выше становился шанс на выигрыш, а это кое-что да значило, в любом случае обещая смягчить возможные последствия. Больше ничего не вернется на свои места, даже если они каким-то чудом переборют людей, отвоевав свою свободу и независимость. Минако знала, что Усаги отмоется – да. У неё чистый свет Серебряного кристалла и кристально-ясные глаза цвета безоблачного неба. Им такого было не суждено. Уж точно не ей и не Макото вновь очищаться до края – чересчур много чего изменило свои позиции. К примеру, люди больше для них не святыни. Может быть, для Усаги ещё хоть кто-то, а для них – жалкие ошметки, грязь, которой просто много и поэтому не получается размазать её по стенам и забыть быстро. Никогда ведь не бывает легко перебороть море грязи – понадобится сила и выдержка, чтобы выжечь его до дна, или даже не так жестоко... но всё равно. Куда-то канули те беззащитные люди, которые вызывали волну чего-то неясного в душе, когда сердце билось чаще, твердя, что никто невинный не должен погибнуть – и это растворилось где-то в их ненависти, в их попытках не принять магию, а сломить её. Они тоже не стали терпеть – и изменились, навсегда перевернув существующие варианты мировоззрений, концовок, будущего. С тех самых пор, как в демоническом круге, одна за другой, они призвали силу своих планет-покровительниц, ничто не могло оставаться таким, как прежде. Похоже, Сейлор Плутон и в самом деле была непреложно права, когда сказала, что Хрустальный Дворец Токио тридцатого века иллюзорен – в его гранях каждый день, каждое событие до сияния Легендарного Серебряного кристалла, и в конце он станет таким, каким они сами его возведут, ибо в каждой башне – прошлое тысячи жизней и грядущая вечность, которую лишь предстояло заполнить. Хрустальный Дворец – это символ, который на данный момент они лажали по полной. Минако усмехнулась, немного горько, в такой же степени равнодушно и отчаянно. И это было очень не в её стиле, не в ярком золоте сверкающей магии и радостной синеве огромных глаз, сражающих своим взглядом, если надо было, покруче любой гейши. Зато в образ лидера, смотрящего на мир трезво и без прикрас, – очень. Она в последний раз посмотрела на труп, пнув его, напоследок, носком оранжевой туфли. Придя домой, Минако упала на кровать так, будто ничего не произошло, и заявила Макото: - Я убила человека. Безразлично.***
10:57 03 Июля, 1998 Минако ненавидела одиночество. Пусть и не все свои жизни, но никогда не испытывала любви и жажды к уединению, чтобы подумать, как это называлось на Земле, «пораскинуть мозгами». Если требовалось, то мыслить она умела настолько хорошо, что стратегический план способна была составить в гомонящей и толкающейся толпе – просто ушла бы в себя. И вот вдруг, как-то неожиданно, как удар под дых, запретный удар в сумо – как-то наподобие этого, она осталась одна. Совершенно. Вчера Минако даже не могла поверить в это, просыпаясь на подушке, которая всё никак не хотела терять этот стойкий и впитавшийся в неё запах света и чего-то сладкого от волос Усаги, не слыша, как Макото грузно ходит по кухне, будто ещё не выспалась, опять роняя чашки и едва не снося на своем пути стулья. Она открыла глаза, уставившись на такой кремовый или сливочный из-за задернутых коричнево-золотистых штор потолок, и вдруг поняла, что её окружает абсолютная тишина. Такая, которая ничем не нарушается. Осторожно ходя по дому, выглядевшему непривычно большим, в своей легкой пижаме и шортах, ступая босыми ногами по ковру, ворс которого казался каким-то жестким и закоренелым, Минако никак не могла поверить, что кроме неё в доме нет вообще никого. Ей всё казалось, что Макото выскочит из-за какого-нибудь угла, что спустится с крыши и посмотрит в её удивленные синие глаза так, будто лидер Внутренних Воительниц Сейлор Венера свихнулась от чего-то там в своих мозгах, что вдруг из воздуха возникнет Ами или Рей, или Усаги – но ничего не происходило, ибо рассчитывать в их-то истории на чудо, уповать на него было бы слишком... опять, глупо. Нигде никого не оказалось. Мириться с таким укладом не хотелось. Выпив чашку горького кофе (она совсем не умела его варить, не то, что Макото, у которой этот талант был в крови, и вкус кофе оставался одинаково великолепным вне зависимости от того, в каком настроении его готовили), Минако снова обошла весь дом, боязливо ежась, и вновь никого не нашла, вообще ни единой души. Одиночество. И это оказалось даже хуже, чем убить человека. Просто лишить кого-то жизни – да тьфу, мелочь какая! А здесь дребезжащая тишина и ни Ами, ни Рей, ни Макото, ни Усаги, ни даже резкой Харуки, ни Хотару (которой уж точно было не до них) и, конечно, ни Сецуны (которая уже ни о чем не думала). Минако вспоминала, как прибежала на ту крышу, где у самого края стояла на коленях Харука, скрывая свои злые и отчаянные слезы. Она ещё замечала следы ожогов и видела новые раны, сочащуюся кровь, поблескивающую в скупых бликах света, и тихие слова осипшим голосом: «Нет больше Макото», - будто бы Сейлор Юпитер, непробиваемая и сильная, умерла, ушла навсегда – и никому никогда её не спасти. Воспоминания не были четкими. Они напоминали размазанную картинку, будто бы на компьютере её обработали необходимым эффектом, мыльную или засвеченную пленку, когда почти ничего не видно, за исключением силуэтов, в которых ещё можно кого-то угадать, но Минако почему-то совсем не думала, что это сон. Она знала: реальность – и не видела смысла ещё, опять тешить себя иллюзиями, как все битвы, все ужасные сражения до этого, до людей – самого слабого и самого страшного из врагов. Нельзя было врать. Она чувствовала себя паршиво. Минако сидела на неубранной кровати, что-то печатая на мини-компьютере, оставшемся от Ами, рассматривая эти схемы, виртуальные рисунки, и как-то жестоко, цинично осознавая, что лидер из неё вышел... поганый. Примерно так она и сама себя ощущала, видела в сложившемся – очень плохо и гадко, когда внутри ещё не всё сломалось, но очень противно из-за случившегося, будто её, неприспособленную, поставили перед трупом и заставили делать вскрытие, рассматривая внутренности. Рано или поздно всё равно ведь станет плохо и стошнит. Здесь было то же самое, если можно было провести такую вот сравнительную параллель. Да, вроде бы всё было сделано правильно – убийства, информация, планы, жертвы, только много ли в этом проку, если всё равно она, лидер, никого не спасла?.. Минако понимала, что, конечно же, нет. Лидер является лидером только тогда, когда каждое его действие оправдывает себя в будущем. На данной стадии развития событий, постепенно уходящей на убыль, как закат в любой истории, она ошиблась везде. И даже не так... налажала всюду, где только могла, чтобы все расплатились. Та её идея, план для того, чтобы спасти Усаги, тоже провалился, как и всё, что она пыталась сделать. Минако казалось, что всё было просчитано правильно, но, когда ей удалось вытащить Макото и добраться с ней до логова, там уже была паника: Сейлор Сатурн снова нанесла удар, пытаясь освободить Усаги так же, как и они, и была ранена, но не прекращала сражения. Они с Макото предприняли попытку прорваться, сочиняя на ходу, использовали силу, и Минако ещё человек пятьдесят положила (в то время как Сейлор Юпитер ограничилась рукопашной и «Ураганом Юпитера») насмерть, однако... они просто не смогли дозваться до Усаги, чтобы пробить капсулу, на которую даже магия не действовала. А потом люди пустили в ход ядовитые дымовые бомбы, против которых надо было только щитами – а у них не было такой магии. Пришлось уходить, да и Хотару бы не выдержала, продолжи они. Казалось бы, такая мелочь. Но она не просчитала, не подумала! Вычислила положения, атаки, лабиринты, входы и выходы, а такую вот чепуху забыла. Мало было дойти до Усаги, надо было ещё и связаться с силой Серебряного кристалла, и сделать так, чтобы изменить ситуацию себе на пользу, чтобы можно было забрать её оттуда: люди ведь не собирались так легко проигрывать. Не вышло. Так какой же из неё лидер?! Минако чувствовала себя виноватой, только просить, извиняться было не перед кем, и вряд ли такая возможность могла представиться. Она должна была побежать тогда за Рей, не позволить ей, испуганной убийством Мамору, остаться в одиночестве, сжать её в охапку и утащить сюда, в дом, где бы Рей отоспалась и, возможно, пришла в себя. Нельзя было даже помыслить о том, чтобы вот так вот бросить её, когда Усаги в той битве спасать было как-то... поздно. Не нужно было позволять людям испытывать свое превосходство в той борьбе за Серебряный кристалл и Сейлор Мун (для них – родную Усаги-чан). Может быть, на них и наставили оружие, и пусть могли начинить свинцом, за этот момент они бы могли уложить нескольких из них (она бы могла!), и Мамору успел бы где-то скрыться с Усаги, чтобы потом разбудить её, чтобы они вместе что-то предприняли. А уж Макото – Минако не сомневалась – образумила бы принцессу и будущего Короля так, чтобы они не совершали глупостей, рискуя жизнью, чтобы проиграть и свести на «нет» их жертву. Нужно было сражаться. По-настоящему. Что помешало? Минако знала, что струсить от десятка пистолетов было бы слишком просто – да что там, какая-то смерть – и ничего более. Свобода Усаги важнее, потому что уж со своей-то силой Серебряного кристалла она как-нибудь их возродит, если очень захочет. Нельзя было просто стоять и играть в очередную дразнилку, когда было плохо и страшно, когда нужно было ударить один раз (и неважно, что он мог стать последним) – и дать шанс Усаги, Мамору. В тот раз, когда не вернулась Ами и мучила себя виной Макото. Это ведь тоже была её ошибка, потому что она должна была настоять на том, чтобы пойти с Ами. К черту реакции воды со светом и прочие научные штуки – с магией они бы справились в любом случае, даже если бы она и не комбинировалась между собой. Макото и Рей не пропали бы вместе: они обе сильные, они обе привыкли держаться и не могли так просто проиграть даже в рукопашной. А она, если и была лидером хоть на йоту, должна была пойти с той, кто больше нуждается в защите и поддержке, чтобы за всем уследить, со всем справиться! А сама Макото? Минако не представляла, как можно простить себе то элементарное осознание, что она... спала, когда Макото дралась за свою свободу, когда рассчитывала на Харуку, на кого-то сильного, когда они обе были поломаны, и им самим нужна была помощь того, кто смог бы взять на себя всю ответственность за происходящее. Её помощь. Передатчик мигал оранжевым и пищал так противно, что не было сил, а она ворочалась по кровати, прячась под теплым одеялом, и ещё что-то бурчала так упорно, отмахиваясь, будто бы всё было хорошо и таким останется. А в это время Макото проигрывала, теряла шансы на спасение, обещая стать следующей после Мичиру. Да разве же можно было такое допустить?! Как там?.. После драки кулаками не махали. Но что же оставалось после такой дурацкой драки? «Невиданное ранее событие случилось в одном из районов Токио, - скучно вещал диктор «Криминальных хроник» под напряженную музыку. Минако второй день крутила телевизор, чтобы совсем не сойти с ума от тишины. – Одна из банд Якудзы окружила дом семьи Айно, захватив в плен родителей всем известной Сейлор Венеры, которую раньше все мы знали под именем милой школьницы Минако Айно. Бандиты утверждают, что взорвут дом завтра, если Сейлор Венера сама не придет к ним. В случае отказа все захваченные будут убиты бомбой, которая уже заложена. Нам остается только ждать решения Сейлор Венеры: что же она предпримет». Телевизор замолк: Минако его отключила, отставляя в сторону мини-компьютер Ами, в схемах на мониторе которого уже окончательно запуталась, и улеглась на подушки, раскинув руки. Врать бы никто не стал, да ещё и на всю Японию, хотя бы на весь Токио – город-то немаленький. Интересный ход, и Минако знала, что её приход вряд ли что изменит. Нет, в этом случае никто не станет убивать... людей, но она лишь проиграет, потому что будет подготовлена ловушка – и ничего своей бравадой не добьется. Уже много раз пыталась в прошлом, для новой попытки пятки болели от полученных ожогов из-за хождения по опасному краю. Минако вспоминала о маме. И вдруг жестоко, цинично и отчаянно понимала, что ей... не за что спасать, рисковать ради неё. Мама ведь всё время ей твердила, что она – неудачница, неумная и глупая, и легкомысленная: хочет стать какой-то певичкой, айдолом – смех, да и только! Какой же человек в здравом уме будет выбирать такую профессию? Ни спокойствия в неугодной дочке, ни ума, ни памяти – сплошное наказание, а потом ещё и пропадать где-то вздумала. И укатила куда-то под конец, шляясь по Лондонам, а потом не объявляясь – весело жить, конечно же. Мама ведь никогда её не любила, так?.. И это был не тот случай, как с помешательством Чибиусы, которая уже никогда не родится, когда будущая дочка Усаги и Мамору думала, что никому не нужна лишь из-за того, что её родители – король и королева, занятые делами. Ни Усаги, ни Мамору ведь никогда не говорили Чибиусе, что она им не нужна, что она их не устраивает, даже со своим замедленным взрослением, точнее, с полной его остановкой. Они ведь дарили ей всю любовь, какую только могли, а её мама умела лишь говорить о том, какая её дочка (то есть, она) неправильная. А что могла поделать Минако, когда за спиной у неё было черти знает что и воинская броня в настоящем? Был ли смысл рисковать? Усаги бы сказала, что нужно попробовать, а Минако... не знала. В конце концов, наверное, через час размышлений, она выключила мини-компьютер Ами и укрылась одеялом, решив попытаться уснуть, потому что всю ночь думала и обвиняла себя. Минако твердо знала, что не пойдет никого спасать, и надеялась, что это-то хоть сколько-то по-лидерски: умение делать выбор и не рисковать понапрасну. Что это-то решение окажется верным и в итоге позволит ей сделать хоть что-то полезное, чтобы потом кто-то выживший, кого она спасет, вспомнил о ней что-нибудь хорошее. Если будет кому вспомнить.***
13:55 27 Июля, 1998 - Луч полумесяца! – Минако подпрыгнула, перевернувшись и прикоснувшись подошвами туфель к железному потолку. Коридоры здесь были узкие, потолки – низкие, и это делало ведение боя против огромной толпы противников практически невозможным. Людей окружало слабое белое свечение, и это вынуждало усиливать магический напор, подкашивая силы, но она упрямо не хотела сдаваться. История... заканчивалась. А её можно было смело называть безумной. Неделю назад Харука в одиночку отправилась спасать Макото и Мичиру, но проиграла и осталась в железных стенах навечно. Усаги до сих пор не возвращали тому богачу (хотя пообещали, они же там менялись как-то...), который кинул людей и деньги на то, чтобы её поймать, и Минако начинала подозревать, что этого уже не сделают. А будет сильно возникать – расстреляют громко или тихо, чтобы никто лишний не узнал. Или уже расстреляли: ей не было известно. Если люди так жестоко расправляются с ними, то что помешает им убрать неугодного среди своих? Для обитателей планеты Земля, похоже, уже ничего святого не осталось. Минако всё-таки удалось пробить световую броню своим лучом, уничтожая преграду на пути, и мужчины со стоном попадали. В конце концов, не могли же их накачивать магическим светом, как роботов, чтобы не оставалось даже крови. У неё уже болела рука, так долго приходилось удерживать заклинание, и Минако зажмурилась, чтобы не быть не вовремя ослепленной теплым желто-белым светом, сморщила нос от неприятного запаха паленых волос и одежды – ничуть не хуже, чем огонь Рей. Она четко различала звук своих шагов, соприкосновение каблуков с железным полом, и, обойдя мужчин, Минако двинулась вглубь постройки, по стенам, по линиям проводов различая, куда ей нужно идти, чтобы добраться до камеры, где в капсуле спала Харука: ученые пока ещё толком не разобрались, как применять её силу, хоть какое-то облегчение. Сейчас она планировала вытащить Сейлор Уран, потому что нужно было вернуть сильную Харуку, затем хотела позаботиться о Макото. Минако знала, что шансов мало, но также понимала и то, что Хотару с ней не пойдет: они... лишь будут друг другу мешать. А ещё, возможно, шла на смерть – и Минако вдруг поняла, что ни о чем не жалеет. Это было такое странное чувство, которое нельзя было передать, если не залезть в её внутренности, не вывернуть её наизнанку, чтобы посидеть в её шкуре хотя бы минуту. Минако внезапно осознала, что себя не переделаешь. Она могла сотни раз выудить из себя лидера, дать ему волю – то, что раньше глубоко спало где-то в осадке её души, под бесконечной наивностью и верой, под призмой мира через колбочки и палочки Усаги, но она всё равно останется собой – и этого не победить. Самопожертвование – часть их дурацкой натуры. И понятие «лидер» у них тоже было через самопожертвование. Ведь лидер никогда никем не рисковал, только собой – одна из ведущих черт. Минако и сама знала, что это такое: будучи принцессой Венеры, сражаясь и составляя стратегические планы, себе она всегда оставляла всё самое худшее, и порой предпочитала идти одной, чем рисковать ещё кем-то. Сейчас происходило то же самое. Минако не обманывала себя тем, что обязательно вернется. Она понимала, что могла и не вернуться больше никогда – и почему-то не боялась. Как тогда, когда шла разрывать окружение ради жизни Мако-чан, тогдашней принцессы Юпитера. В тот момент тоже не было страшно – только спокойно. Сейчас она тоже шла ради того, чтобы разбить, расплавить капсулу Харуки, освободить её – и не боялась ничего. Будто бы только желание имело значение, а после – неважно, ибо уже не ей отвечать за будущее, сколько бы сил она ни швыряла. Точно всё теряло смысл, оставляя лишь эту попытку. Как и решила, она не пошла спасать свою маму почти месяц назад. В тот день, когда прогремел обещанный взрыв, и по «Криминальным хроникам» диктор бурчал про её бессердечность, про то, какие на самом деле Сейлор Воины жестокие («... стоило только тронуть их, перестать на них молиться – и они не стали нас защищать. Родная мама немного значила для Сейлор Венеры – вот она, наша бывшая героиня! ...»), Минако лежала в кровати, попивая кофе из чашки и зажевывая его горечь подгорелыми тостами, а ещё ей было не больно. Совсем. Из жизни ушла её мама, которая никогда в жизни не поддержала, и Минако не хотелось злорадствовать: она не чувствовала вообще ничего, только понимая, что люди не пожалеют никого, даже себя ради своих эгоистичных целей. Они жестоко ошибались раньше. Эти ошибки сейчас били страшными ударами в грудь и под дых, заставляя глаза лезть на лоб, а зрачки расширяться, чтобы становилось плохо и кто-то ставил страшный диагноз: тяжелая смерть в результате падения с излишней высоты своих идеалов и предубеждений. Люди – они были страшными и жестокими, и с ними надо было бороться. И, как сказал Артемис Луне, возражая на её обиды, они ошиблись временем. И планетой. И чем-то ещё, очень важным, что определило их судьбу после многих сражений и жизней. Им не удалось правильно выбрать семью, ибо было бы лучше, живи они в настоящем аду, чем только прошедшие какое-то одиночество и выборочное непонимание, а ещё они ошиблись принцессой и слишком сильно поверили Усаги. Это нужно было сделать после того, как магия бы полностью завладела Землей, когда всё было бы кончено и воцарился бы вечный мир, против которого никто бы не сумел пойти, а они... поспешили. В итоге выходило, что всё, совершенно всё в своей жизни они сделали... не так. И Минако сравнила бы это осознание со вкусом кофе, который готовить она не умела, но... было не то хуже этого, не то лучше, совершенно не подобрать нечто нужное. Просто было такое осознание, которое пришло слишком (снова) поздно: когда она шла по железным коридорам, толщина стен которых была такой, что даже огнем Рей было не расплавить: поймали бы раньше, чем удалось бы сделать дырку. Побег отсюда требовал столько же сил, сколько и проникновение, если не больше. Минако услышала топот за спиной, оборачиваясь и поднимая руки, делая оборот и выкрикивая: - Мерцающий Меч Венеры! Она зажмурилась, вкладывая в атаку больше сил, и иллюзорное лезвие растворилось, чтобы вернуться со своим светом в троекратном объеме. Мужчинам было некуда отходить, чтобы уклониться от удара, и пришлось его принять. Минако вытянула руки, напрягая пальцы, и почувствовала, как её магия проходит барьер защиты насквозь, в этот раз, быстрее. Запахло паленым, и ударная волна добавила тепла в лицо, растрепав волосы и едва не засунув одну непослушную прядь в рот. Становилось как-то... хуже, чем раньше. Впрочем, не оглядываясь, Минако развернулась, сворачивая несколько раз и снова продолжая свой путь по длинным коридорам. Они неправильно сражались. Пытались спасти, а ещё жить нормальной, как им казалось, жизнью – только выбирать надо было всегда. Слишком много тянули, верили в какие-то идеалы, не видели истин и не помнили правил игры, в которую ввязались, а потом оказались не готовы расхлебывать последствия своих ошибок. Минако шла по коридору, вглядываясь в темноту, разрушаемую лишь тусклым светом маленьких ламп, и понимала, что в ней больше никто не борется, ничего не происходит: просто они слишком много ошибались, чтобы не самой жестокой ценой победить сейчас. То, что у них бы хватило сил на неё, на самую страшную – однозначно, однако... что им могло понадобиться самим после уплаты такой вот цены?.. Минако остановилась у двери, за которой находилась Харука, когда один тоннель вдруг закрылся железной дверью, а с другой стороны к ней подбежали люди во главе с самим генералом, приближенным к правительству, лично следящим за выполнением всех планов. Минако посмотрела на него и подумала лишь о том, что такой сможет. У него как раз хватит жесткости, только... пусть он тоже заплатит свою цену. Пока сегодня она здесь, Хотару, как воительница Смерти и Жизни, внесет кое-какие коррективы в его судьбу. - Сейлор Венера, - не улыбаясь, протянул генерал. – Я давно ждал тебя здесь. Воительница Света с восхитительными силами – где же ты раньше была? Минако усмехнулась: - От тебя, ублюдка, пряталась, - и генерал не побагровел от злости, будто давно знал о том, что она скажет именно так. – Ты сам пришел? А света напился? Я же в любом случае тебя убью, как и всех тех, кто стоит за твоей спиной. - Уверена? – поинтересовался он. Минако пожала плечами: - Я не хочу препираться. Просто... Мерцающий Меч В... Что-то вдруг переменилось. Минако не поняла, что произошло, но сначала ослабли руки, потом – тело, ноги подкосились, и она рухнула на железный пол, не чувствуя больше ничего.***
14:05 27 Июля, 1998 Минако ощущала необычайную легкость. Это нельзя было сравнить ни с чем в материальном мире, и она не могла прикоснуться к полу, рассматривая свои полупрозрачные руки, через белизну которых можно было просто рассмотреть окружающий мрак. Она могла коснуться потолка – и пройти сквозь него, но всё внутри рвалось куда-то, где чувствовался... свет. Она долетела до какой-то двери с тяжелыми замками, слыша в воздухе мягкое дребезжание, выгнулась, тянясь к нему, и проскользнула через толстый слой ограждений так, будто они были невидимыми. За дверью, в капсуле, окруженная ярким сиянием, находилась Усаги. Минако видела на лице вполне материальной принцессы слезы и хотела что-то сделать. Свет позвал её за собой – Минако пошла, закрывая глаза, чтобы всё заволокла белая белена. - Минако-чан! Минако-чан! Открыв глаза, Минако даже не успела ничего понять. Она почувствовала ветер и тепло, а потом её шею с двух сторон обхватили хрупкие руки, и в нос ударил запах сладкого, к обнаженным из-за формы воина ногам прикоснулась мягкая ткань – с громким криком радости, замачивая своими слезами щеку, её обнимала Усаги, прижимаясь так, будто больше им не дано было встретиться никогда. - Минако-чан... Минако-чан... я боялась, что никогда тебя больше не увижу. Нет... я не должна была. Прости, Минако-чан! – плакала Усаги. – Пока мы тут с тобой, они связывают твое тело, чтобы ты не могла сопротивляться. Они управляют мной! Они знают так много о Серебряном кристалле! Они своими штуками заставили меня призвать к себе твою душу! Они узнали, что я на такое способна после того, как я совершила ошибку с Ами-чан! Минако-чан, прости меня, пожалуйста! Минако-чан! Минако-чан! Минако осторожно прижала к себе Усаги сильнее, сцепив руки у неё за спиной, и сама вдруг заплакала. Она понимала, что это последние слезы в её жизни, что она всё-таки проиграла, но какое-то сожаление, горькое и обидное, всё равно не приходило. Просто... они слишком много сделали в своей жизни не так, как требовалось, считали себя слишком великими... или слишком не-воинами – да черт знает, что они там считали. И вот теперь... всё было кончено. Она боялась лишь, что предсказание Сейлор Плутон сбудется, ведь сила на самом деле не живая и может исполнить свое в назначенный час, когда ей вздумается, вне зависимости от желания того, кто якобы (наивность) ею обладает. А ещё Минако жалела лишь об одной вещи: что слишком поздно одумалась. Возможно, сбрось она маски иллюзий раньше, кое-что изменить бы получилось. - Усаги-чан... – попросила Минако, чуть отодвинув от себя родную принцессу, чтобы видеть её кристально-ясные, но заплаканные глаза. – Усаги-чан, прости, что я не спасла тебя... тогда. Я должна была атаковать, дать шанс Мамору и тебе уйти – но я не сделала этого. - Ничего, Минако-чан, - Усаги часто замотала головой, сгоняя слезы. – Ничего. Не извиняйся. Вас бы просто убили – какой мне был бы толк? - Ты бы улетела и жила счастливо. - А вы? - А мы... – Минако улыбнулась. – Наша судьба не имеет значения, потому что есть ты. К тому же, было бы лучше, если бы ты спаслась, а так... мы все здесь пали. - Знаешь, Минако-чан, - поджав губы, Усаги попыталась не плакать, но у неё не получилось, - я только жалею о двух вещах... я не посмотрела в глаза Мамо-тяна в самый последний раз, и... мне так жаль Чибиусу. Я бы хотела извиниться перед ней за то, что всё так вышло, мы же... я... это из-за моей глупости. Она ведь так... хотела жить. Усаги снова положила голову ей на плечо, даже не так... просто пряча лицо на груди, и Минако почти по-матерински прикоснулась губами к её макушке, мягкой и пахнущей сладко. Луна была права. Да, эта кошка эгоистична и мечтает о своем, но им никогда нельзя было думать о людях, только о том, что всё в этом мире ради их любимой принцессы, что только для этого они были рождены вновь. Защити они её, меньше бы потакай её мнению, сейчас бы всё, наверное, было иначе, и тело бы не болело от ударов, не ныли щеки: её насильно возвращали обратно, переигрывая иначе силу Серебряного кристалла. Минако чувствовала, как тело становится совсем невесомым, и по сравнению с ней пушинка сейчас весила множество тон. Усаги со слезами на глазах в своем белом платье, такая маленькая, хрупкая и отчаянно, неправильно не-защищенная ими, оставалась в стороне, удаляясь всё больше, и Минако закрыла глаза, последний раз насладившись бесконечным светом, зная, что больше никогда его не увидит. На самом деле, она ни о чем не жалела. Наверное, лидеры повторяют судьбы друг друга – больно, глупо и никогда, никогда не плача, хоть один раз в жизни, но поступая... правильно. В том лидерском, что они имели, пусть даже само это их понятие и было очень дурацким, таким, на котором далеко не уйти. Умирая, уходя навсегда без надежды на возвращение, они всегда делали только одно – никогда не предавали друг друга. И в этом была их правда.***
16:07 06 Августа, 1998 Люди с автоматами ворвались внезапно. Подорвав вход, они разделились на несколько отрядов, следуя только по тем тоннелям, которые соединялись в одной, нужной им, точке. Встречая сопротивление, они без жалости открывали огонь на поражение – и присягнувшие правительству падали к их ногам пачками. Нет, это была вовсе не месть за Сейлор Воительниц – делать больше нечего. В итоге четыре из пяти отрядов встретились у нужной двери, взорвав и её. Потолок немного обвалился с одной из сторон, но главным было то, что камера осталась целой. Вбежав внутрь, люди о чем-то поговорили со своими союзниками по рации – и капсула, в которой хранили Сейлор Венеру, погасла: другие, добравшись до комнаты управления, подорвали и её, чтобы отключить контроль. Загрузив капсулу, её спустили через окно, передавая в руки людям в такой же одежде, тянувшим руки из подлетевшего вертолета. Когда это было сделано, в комнату ворвались несколько человек из охраны, кивнули друг другу и, разобравшись с некоторыми, оставили только одного. Захватчики переглянулись между собой – но оказалось поздно, и прогремел ещё один взрыв. Снова смертник. Ему пообещали, что его жена и двое детей будут жить счастливо и не знать бед. Он перед таким поступком позаботился о том, чтобы обещание нельзя было не исполнить – слишком глупо было бы поверить на слово, не просчитав все возможные отходы. Однако Сейлор Венера была уже не здесь. Вечером этого же дня её разглядывал начальник тех самых захватчиков, любуясь тусклым светом от тела и полученными данными о способностях. Глядя на неё, он восхищенно шептал: - Боже, какое великолепное оружие! Некоторое время назад ему донесли и про «Луч полумесяца» - самый впечатляющий, и про прочие нюансы, и потому мужчина решил – Сейлор Венера будет принадлежать ему со своей силой. Правда, он ещё не знал, что не одинок в своем желании – их много таких, желающих поуправлять могуществом в банке, которое уже не могло взорваться и что-то им сделать без их на то желания. С прекрасным лидером теперь тоже можно было прощаться. Её было не вернуть.