***
06:31 28 Апреля, 1998 Вот значит, как всё было на самом деле. Сецуна уже не спала. Было ещё совсем рано, но она больше не хотела закрывать глаза и подчиняться чарам Морфея. Ей казалось, что за те странные сны, высасывающие силы, она так нагостилась там, в призрачных мирах, что ей не захочется спать ещё века два или три, а может и больше. Ночь была бессонной. И Сецуна не знала, что задевало, болезненно и сильно, её особенно: то, что люди напали на Сейлор Воительниц, или то, что она узнала об этом так поздно, когда прошло уже больше месяца с начала тяжелой борьбы. Может быть, ещё как что-то самое крайнее, хрустальный звон, приносящий неимоверную тяжесть, – знак того, что этого витка будущего, совершенно непредсказуемого, им не переделать, не справиться. Она снова чувствовала себя какой-то бесполезной и ненужной. Сецуна старалась выкинуть эти мысли из головы, но они кружили вокруг, пытаясь залезть в самое сердце, залечь на дно души, и шептали, что она – лишь Страж Времени, который ничем не может помочь в сложившейся ситуации. Кто она? Какая от неё польза? Только одинокая Хранительница, вечно стоящая на своем посту среди белых туманов, – это не помощник. Желание быть кем-то большим, забытое и закрытое радостью от изменений в её одноликой Судьбе, как старая рана, вновь зудело, ныло, мешало жить и что-то делать. Харука выгоняла её обратно к Вратам, и Сецуна знала, что это такое проявление заботы у Уран: та действительно не хочет, чтобы здесь были лишние Сейлор Воины, исходя из людских целей. Однако червяк сомнения грыз где-то внутри, что это – отмазка, прикрытие, и на самом деле Харука прогоняла её, потому что считала бесполезной. В такой борьбе, к чему ненужная ноша, те, кто не может помочь? Это было очень глупо, но иногда Сецуна теряла все свои привычки почти бессмертного воина и начинала мыслить так, будто бы и не было у неё за плечами целых веков. Или именно это было виновато в её сомнениях? Сецуна не признавалась в этом никому, но ей было страшно. Не за себя – людям вряд ли удастся проникнуть в те тайны магии, которые связаны именно с ней (и к черту, ко всем нижайшим существам ужасные сны, где за её спиной к Вратам Пространства и Времени шли – теперь Сецуна понимала – люди), а за остальных воинов и за Маленькую Леди. Сецуна не могла забыть это страшное ощущение, когда её пальцы проходили сквозь иллюзорное тело принцессы Хрустального Токио, её, наверное, единственной родной души. И звонкий голос, умоляющий, перепуганный: «Пи, я не хочу исчезать!» - Не спишь? Сецуна даже не дернулась, услышав знакомый голос. Хотару приоткрыла дверь, заглянув в комнату, и, увидев её открытые глаза, мысленно сама ответила на свой же вопрос. Зайдя внутрь, она закрыла дверь и оставила у входа свои красивые тапочки с бантиками – ей их Сецуна украсила сама, когда первый вариант, какой-то блеклый и слишком простой Хотару забраковала (с этим была длинная история). Она уселась на кровать, подобрав ноги под себя, и тихо спросила: - Почему не спишь? - Выспалась как-то. Сон – это лишь дело времени, а я его Хранительница. Мне привычно не спать веками, и кому как не тебе знать это, нет? - Эй, - Хотару легкомысленно и беззаботно рассмеялась, - не дави прошлыми жизнями. Это ты всё помнишь, а у меня забвение. Амнезия – стукнулась головой и всё забыла. - Да ну, - Сецуна бы хмыкнула, если бы дела обстояли иначе и другие мысли крутились у неё в голове. Сейчас не стала. – А Серебряное Тысячелетие? - Такое не забывается. - Ну вот и всё. Она посмотрела на Хотару. Мичиру была права (а Харука вчера наотрез отказалась с ней разговаривать, демонстрируя свою злобу, и заперлась у себя в комнате, хотя позже, проходя мимо, Сецуна и услышала её тихий голос: «Я просто волнуюсь, Мичиру. Не хочу, чтобы и Сецуна стала частью этого ужаса. Хватило и нас. Сидела бы себе у Врат Пространства и Времени!» Как же было ей объяснить, что больше она не могла там оставаться?), когда, показывая ей комнату в новом доме и попутно рассказывая о том, что случилось со старым, упомянула также, что Хотару очень сильно изменилась. Больше не ребенок. Это какой-то знак?.. Сецуне и самой не был известен точный ответ. Порой Харука и Мичиру переоценивали её способности и возможности. Хранительница Времени – это действительно звучало гордо, так, будто бы она была в силах что-то менять одной только своей волей. В сущности же Сецуна не могла крутить Временами и Пространствами по своему усмотрению, не видела слишком много от будущего, да и с прошлым ситуация была ненамного лучше. Если Сатурн так менялась, быстро превращаясь из ребенка в почти взрослую девушку, то это уже лучший признак надвигающегося серьезного катаклизма – из далеких измерений она получает силы для того, чтобы сражаться, которые постепенно (но не медля) наполняют её тело, меняя его, чтобы не убить слишком большим количеством энергии. И это серьезнее, чем обычно, поскольку даже просто перевоплощаясь Сатурн всегда переживала скачок взросления: с её-то силами форма воина особенно требовала определенного возраста, раньше которого никаких трансформаций. А сейчас на неё в ответ смотрел, кажется, совсем другой человек. Со времен Галаксии Сецуна запомнила маленькую девочку, которая любила красивые платья (работа Мичиру) с рюшками и кружевами, с огромными глазами, милую и примерную. Глаза в пол-лица у Хотару остались – наверное, этого было не отнять, но... всё уже было другим. Фигура взрослой девушки, рост примерно такой же, как и у неё самой, длинные ноги, да и формы не ребенка. Со своей хрупкой комплекцией Хотару никогда не смогла бы стать обладательницей огромной груди, поэтому можно было считать, что эта маленькая и округлая – предел. Совсем внезапно. Нельзя было забыть, не заметить черты лица. То, что помнила Сецуна – детская наивность, вера, почти как у принцессы (только у Сейлор Мун подчас была куда большая), приветливая и радостная улыбка, маленькие и теплые ладошки, а ещё что-то такое... прекрасное, что есть у всех детей. Серьезный и какой-то грустный взгляд новой Хотару Сецуна бы уже ни за что не назвала наивным или полным веры: огромные глаза порой могли показаться даже пустыми, редко в них зажигалась радость, как огонек, но чаще всего застывала обреченность. Хотару улыбалась часто, может быть, даже чаще, чем в детстве, когда сидела перед моделью Солнечной системы, созданной её же руками, и рассматривала планеты, маленькие звезды, как фильм в ускоренном воспроизведении: как оно было. Обреченность залегла и в чертах лица Хотару, где-то глубоко и почти неуловимо, как у взрослой женщины, которая уже много чего познала, как у... бессмертной Сатурн. - А ещё я тоже выспалась, - заявила ей Хотару. – Я почти месяц только ела и спала. Харука говорила, что пищу потребляла за десятерых. Мне бы любая модель позавидовала: на одну меня заказывали по три или даже пять порций еды, а фигуре – хоть бы что. Ну и спала по четырнадцать часов в день – не хочется как-то больше. - Уже не Харука-папа? - Да какое там... – Хотару отмахнулась. – Какая «-папа»? Папа у меня один... был. И других не будет. - Так всегда бывает, когда быстрыми темпами растешь. Я сейчас о твоем сне и большом аппетите. - Мне ли не знать? – без интереса спросила Хотару. – Мне только на это и везет. Я имею в виду быстрое взросление: как ударит – и никакой тебе размеренности, спокойствия. А годики-то текут. Весело как получается: по паспорту мне всего лишь тринадцать лет, а выгляжу я... – Хотару показала ладонями на свою фигуру, - на все восемнадцать, не меньше. - Нельзя же было всю твою силу, как Сейлор Сатурн, запихнуть в маленькое детское тело, - заметила Сецуна, вновь принимаясь смотреть в потолок. – Таковы уж магические законы. - Ага, - Хотару вздохнула. – Сец, скажи мне, пожалуйста, а как там Чибиуса? - Маленькая Леди? – Сецуна даже невольно улыбнулась, вспоминая принцессу Хрустального Токио, но быстро помрачнела или к ней просто вернулось какое-то привычное безразличие, грусть, за которыми она обычно всё прятала. – Она... начинает исчезать, Хотару. Я не хочу тебя обманывать, но будущее в серьезной опасности. Это главная причина моего пребывания здесь: я должна сделать хоть что-то. - А я только у тебя хотела спросить на манер Харуки, чего же ты тут забыла, - Хотару невесело усмехнулась, закусив губу. – Как всё паршиво выходит... ты уж прости за выражения, как-то не получается иначе. Взросление – оно такое. - Ничего. Я не обращаю на это особого внимания. - Сец, - вновь обратилась к ней Хотару, желая разговаривать, - а скажи мне, будущее могло сложиться иначе? То есть, не про людей, про Хрустальный Токио. Если бы всё шло своим чередом, то мы просто приняли одну из версий возможного или примерно так всё бы и случилось в любом из случаев? Сецуна знала, что Хотару не требует от неё подробностей, потому что кое-как в магических течениях и всем этом разбирается сама: достаточно, чтобы сложить плюс с минусом и догадаться, в силу чего вышло бы так или иначе, и почему, если что-то было односложным, то есть существовало только строго определенно, произошло именно так, а не с бухты-барахты вывернулось что-то другое. Люди всегда считали, что сами хозяева своей Судьбы. Даже если отдельные субъекты так и не думали, они всё равно были уверены в том, что каждый день, каждое принятое решение что-то меняет в каком-то будущем. Грубо говоря, если кто-то кинул банановую шкурку, другой на ней поскользнулся и сломал ногу, то он уже не сможет выступать на концерте, на котором уже обязался быть, потому что танцевать с гипсом не является реальным, а это приведет к тому, что зрители будут недовольны сорванными планами, придется вернуть деньги, у кого-то из толпы в тот вечер что-то пойдет не так – и вот уже для огромной сети будущее совсем другое, не такое, как было бы, если бы кто-то не кинул шкурку банана на асфальт. В принципе, так-то оно было так, но... существовала одна маленькая поправка: на нечто глобальное это не влияло никак. Поэтому она сама с разрешения Нео Королевы Серенити покинула пост и отправилась в двадцатый век, когда нападали Апостолы Смерти, чтобы помочь Сейлор Мун обрести супер-форму и эффективнее драться с врагами, и именно по этой же причине Маленькая Леди направилась в прошлое за помощью, вмешавшись в потоки Времени и оказавшись там, где её быть не должно было (и не могла бы). Они, как в истории со шкуркой, не нарушали ничего особенно глобального, поэтому Хрустальный Токио от таких вмешательств наступил бы в любом случае, даже если все эти небольшие вмешательства и привели к появлению нового врага (хотя этого и не случилось: Нехеления была заточена во Тьме Новолуния задолго до путешествий во Времени, а Галаксия собирала звездные семена по всей галактике ещё с самого пробуждения Сейлор Мун и принцессы Серенити с Серебряным кристаллом: очень хотела стать достойной соперницей. Апостолы Смерти же... как Маленькая Леди могла каким-то образом повлиять на их приход? Тут только Серебряный кристалл сиял слишком ярко и привлекательно. Черная Луна залезла во время сама, так что добралась бы до двадцатого века и без вмешательства выжившей принцессы Хрустального Токио). Само же будущее, где Сейлор Мун, используя Серебряный кристалл, меняла Землю и возводила прекрасный город на месте своего родного, называя его Хрустальным Токио и восходя на трон, было единственно-правильным. И, фактически, единственно-возможным. Это вовсе не было связано с тем, что Сецуна сама считала, что так должно быть. Ей, конечно, все в прекрасном городе (где она бывала очень редко) нравилось, но в дело вмешивалась вовсе не её воля, а те самые магические законы, которые всё решали самостоятельно, даже за Серебряный кристалл, обладающий потрясающей силой. Металия, уничтожив Серебряное Тысячелетие и Землю, положила конец эпохе магии. Королева Селена же, накладывая заклинание на перерождение, как свою последнюю волю, и отпуская Серебряный кристалл, указала определенное время, когда принцесса и остальные воины будут рождены заново. Именно в них заключится оставшаяся магия (ибо всё остальное Металия сожрала до основания), а до этого всё будет идти якобы своим чередом: то есть, не будет ничего особо сверхъестественного и непонятного. До того момента, как Металия не сломает свою печать, а Сейлор Воины не будут вынуждены пробудиться, чтобы вступить в бой. На этом всё и заканчивалось. Земля развивалась, новая жизнь на ней выживала, как умела, и это создавало совершенно другую цивилизацию, отрезанную от магии. Да, люди выдумывали себе богов и идолов, но то был лишь плод их собственной фантазии, который в меру подчинялся только им и существовал только по их вере. Но магия, истинная и чистая, продолжала оставаться центром любого живого мира. А доказательство тому – спящее глубоко внутри Земли её сердце, прекрасное королевство Иллюзион, где всё ждало своего часа и возрождения после атаки Нехелении до заточения во Тьме Новолуния. Когда пробудилась Сейлор Мун и в мир вернулся свет Серебряного кристалла, история как бы начала возвращаться в свое нормальное течение. Магия не умела ни с чем соседствовать, всегда вырываясь вперед, и после определенного промежутка времени сияние должно было вылиться в возвращение к тому, что было изначально: прекрасному магическому миру на сохранившей жизнь планете. То же самое случилось, когда Сейлор Мун, сражаясь с Металией, выпустила всю силу Серебряного кристалла – магическая вуаль достигла Луны и восстановила Серебряное Тысячелетие, обернув ужасы прошлого вспять. Именно это и случилось в эпохе Хрустального Токио. Все принцессы однажды становятся королевами, как и принцы – королями. Это один из законов. Когда Иллюзион восстановился, вернув себе свое прежнее величие и вновь принимаясь подпитывать Землю изнутри, на свои места вставали последние остатки того, что было правильным. Нравилось это людям или нет, но магия была первичной основой всего того, на чем они построили свою жизнь. И к магии всё в итоге должно было вернуться. Хрустальный Токио наступил бы. И здесь не было тысячи вариантов. Даже если бы принц и принцесса вдруг куда-то растратили свою любовь, в нужный час магия бы сделала мир таким, каким он должен был быть, просто в будущем не было бы Маленькой Леди. Воины и принцесса могли учиться, жить, что-то делать, но в тот миг, когда Сейлор Мун исполнился бы двадцать один год, всё вернулось бы на круги своя, как когда-то одним магическим веянием разрушенное Серебряное Тысячелетие было восстановлено. Так просто должно было быть. - Нет, - ответила Сецуна. – Хрустальный Токио наступил бы в любом случае, если бы принц и принцесса выжили, а также сохранили Серебряный кристалл. Не существует такой версии, где будущее не было бы связано с Хрустальным Токио. - Думаешь, это хорошо? - Тебе не нравится Хрустальный Токио? Взросление плохо на тебя повлияло? - Да нет... – Хотару будто бы даже стушевалась. – Просто ты сказала «не существует». То есть, чем бы всё ни кончилось, Хрустальный Токио настанет? Вот что меня волнует. - Не думай пока об этом, Хотару. Хотару, как маленький ребенок, улеглась рядом с её рукой, свернувшись в калачик, и Сецуна стала гладить её по голове, перебирая немного жидкие (какие она и помнила), точно ещё детские, черные и блестящие волосы. - Сец, - заговорила Хотару опять, - а можно я как-нибудь увижусь с Чибиусой, пока она не... – но то, что так и вертелось на языке, Хотару так и не сказала: зачем? То, что ясно ей, понятно и Сецуне: она многое знает, а произносить такую страшную вещь вслух – это просто кощунство какое-то. - Хорошо, Хотару, - не отрывая изучающего взгляда от потолка (будто бы там было что-то интересное), продолжая гладить её по голове, сказала Сецуна. – Когда я буду возвращаться в будущее, ты пойдешь со мной. Не волнуйся, наше путешествие случится скоро, пока ещё... всё будет хорошо. Утренний разговор как-то незаметно подходил к концу.***
10:02 30 Апреля, 1998 Война с людьми ввела такие большие ограничения, что, решив делать хоть что-то, Сецуна первоначально даже не знала, как именно ей поступать. Она не могла встретиться ни с кем у него дома, в каком-то кафе или просто дешевой забегаловке, и даже в самом темном углу между домами, куда никто не заходил, было опасно. Всё это было таким странным, что Сецуна... терялась. И, возможно, впервые в жизни ощущала себя как-то... не так. Неприспособленной – пожалуй, то самое слово. Какой тут толк от её загадочности, выточенной веками бессменного поста? Она уже никого не зачарует и ни на кого не повлияет. Единственным местом, где можно было бы спокойно поговорить, не боясь, что вот-вот кто-то нагрянет и начнется бойня, оказался район Мюген. Сецуна пригласила на объявленную радиоактивной территорию Иоши Сасаки, чтобы как бы... показаться ему на глаза. Она пообещала, что наложит на него защитное заклинание, которое не позволит всё ещё несколько отравленному воздуху навредить организму – и Иоши доверился ей, дав обещание прийти. Сидя на кухне в своей квартире в небоскребе Мейо, Сецуна сильно волновалась. С ней давно уже такого не происходило. Она всё думала о том, что произошло, пыталась найти в происходящем хоть что-то... быть может, даже логическое, какое-то оправдание. Ей почему-то не хотелось верить, вспоминать и применять тот печальный опыт о людях, которого она набралась, веками стоя у Врат Пространства и Времени, тихо и незаметно для всех иногда наблюдая за войнами, за конфликтами, которые уносили тысячи людских жизней, навсегда отдавая их ей, в бесконечные туманы Безвременья – у людей это действительно в крови? Ничего не исправить? Сецуна жила (существовала) много тысяч лет, с самого начала новой истории Земли она уже была, одиноко стояла у Врат Пространства и Времени и чего-то ждала, но ей так и не удалось понять людей, то, что ими движет, что является их сутью, их неотъемлемой частью. Люди никогда не желали принимать то, что выбивалось из их привычного мировоззрения – и выдавливали, выталкивали это как можно дальше, уничтожали. Люди считали, что они – всему хозяева, и даже их вера в богов была какой-то... надуманной, как верят в то, что всё равно подчиняется только им. Люди хотели чего-то нового, но не принимали внезапных разворотов, которые не могли контролировать. Такие выводы, вроде бы, можно было сделать, наблюдая за развитием людской истории, но... Сецуна никогда не сталкивалась с этим лицом к лицу, когда всё то, что определяло само понятие «люди» пыталось сломить тех, кем она... по-своему дорожила или уважала (как в случае с Сейлор Мун). В тот день в Хрустальном Токио, когда король Эндимион умер на несколько часов, он был убит здесь, в двадцатом веке, застрелен из пистолета при попытке людей схватить Сейлор Мун. И только потом, уже в плену, превратившись в принцессу Серенити, Усаги удалось обратить время вспять, вернув Мамору к жизни. Тогда же пришел в себя и Король Эндимион. Сецуне было не понять этого. Ей казалось, что она вовсе и не жила много тысячелетий, но выше её сил было хотя бы смириться с тем, что люди безжалостно убили (и готовы были сделать это ещё много раз, столько, сколько понадобится, чтобы Такседо Маск перестал мешать, каждый раз пытаясь спасти Сейлор Мун) своего принца. Того, кто хранил их планету и защищал их до последнего с самой первой своей жизни, того, кто не жалел ничего ради спасения Земли. Люди убили своего Короля! Хуже: они не считали его таковым. Им были дороже президенты и монархи, которые занимались лишь бесконечными войнами. Мир предал своего Короля. И Сецуна не представляла, как можно это принять. Может быть, она сама была слишком верной лунной семье, может быть, как-то иначе относилась к Королю Эндимиону, не так, как прочие, а более трепетно – пусть! Но жители ни одной планеты не смели предавать того, кто жертвовал ради них своей жизнью, всё равно драгоценной, сколько бы новых шансов этому особенному, правителю ни воздавалось. Она не осуждала Сейлор Воительниц за все их попытки побега. За надежду на отъезд из Японии, за попытку даже навсегда покинуть не только Землю, но и Солнечную систему – да, этим они бы на корню убили возможное будущее, и оно разрушилось бы непременно, без всякой надежды, но Сецуна не считала, что некогда отчаянные, сильные и сражающиеся до последнего воительницы струсили. К чему будущее на такой планете, когда те, на вмешательство которых расчет шел меньше всего, вдруг ударили в спину со страшной силой, решив подчинить себе не что-то, а саму могущественную магию в самых разных её проявлениях. Для Солнечной системы – во всех, какие были. И в тот миг, когда они призвали заклинание на телепортацию, чтобы навсегда уйти, будущее стало само бороться за свое существование, не спросив ничьей воли, а уж тем более её, какой-то Хранительницы Времени, какого-то Стража Врат, являющихся лишь дверями между мирами. Серебряный кристалл сиял ярко, грозясь убить всех, и через параллельные измерения исправлял настоящее, укрепляя барьер Солнечной системы, возвращая Серебряный кристалл прошлого и принцессу (а ведь именно её энергия была ведущей) обратно. Такседо Маск был уверен, что дело в его Золотом кристалле. Отчасти так оно и было. Однако, если бы Серебряный кристалл прочно не обосновался в будущем, то у Золотого кристалла и Иллюзиона, несколько ослабленного неверием людей, больше не в зените своего блеска, не хватило бы энергии удержать воительниц и своего принца. Возможно, Такседо Маск после разрыва связи с родной планетой несколько дней испытывал бы боль в груди и слабость, но этим всё должно было ограничиться. Остаться захотел Серебряный кристалл, в будущем ставший частью Земли, ведь именно в её сердце, в Иллюзионе произошла коронация – и ничего уже нельзя было с этим поделать. Сила того, что ещё-не-стало уже оказалась достаточно сильна, чтобы помешать прошлому измениться. И силе действительно было наплевать, что лежало в обосновании такого отчаянного и болезненного для всех поступка. От звонка Сецуна вздрогнула. Чайник уже давно разрывался, закипая, а ей всегда было свойственно уходить в свои мысли и забывать обо всем существующем вокруг. Именно так влиял бессменный тысячелетний пост у Врат Пространства и Времени, а не появлялась мудрость веков и приходило знание того, что было, будет и может когда-нибудь быть, как считали многие, кто знал её... и её истинную личность – тоже. За дверью стоял Иоши. Сецуна тут же открыла, пропуская его внутрь. Она бы даже не подумала на него, не попыталась рефлекторно защититься, но Мичиру только вчера долго говорила с ней, рассказывая обо всех ужасах, которые пришлось пережить за месяц с небольшим, о том, как опасны стали люди, не забыв упомянуть, что теперь ни одному нельзя полностью доверять. Во многом она, скорее всего, говорила и словами Харуки, и, возможно, по её личной просьбе, поскольку сама Харука боялась снова сорваться на грубость, однако Сецуна всё поняла и не стала рисковать, сжав в руке за спиной жезл Плутона для перевоплощения. Иоши – хороший человек, но... вдруг?.. Иоши Сасаки был выдающимся ученым. Сецуна знала его ещё с тех времен, когда сама, живя на Земле, проводила исследования и занималась любимым делом. Иоши глубоко уважал её знания и часто обращался за советом, никогда не отказываясь с чем-либо помочь, если Сецуне это требовалось. Иногда она могла спросить какую-то очень простую вещь, в силу малого времени проживания в двадцатом веке, однако Иоши обычно не обращал на это особого внимания: мало ли, какие недостатки бывают у гениев (коим саму Сецуну он считал). Сейчас ум и талант Иоши, а также его интерес ко всему тому, что... необычно, был замечен и правительством. Сецуна почти сразу узнала, что он является одним из главных ученых, которым поручено исследовать силу Сейлор Воительниц и их магические способности, разбираться в тайнах и делать всё, чтобы люди могли управлять их силами. Иоши не отверг предложение (хотя особенно его никто и не спрашивал), и это был хоть какой-то плюс: по крайней мере, Сецуна надеялась, что сможет что-то сделать, если только он вдруг не переметнулся к остальным людям, забыв о том, как частенько говорил ей: «В твоих глазах, Мейо-сан, столько какой-то мудрости, что мне кажется, что ты знаешь всё, а я – ничего», - такая вот у него была типичная шутка. Помимо всего прочего, Иоши относился к числу порядочных семьянинов: в свои сорок лет он был женат на чудной и доброй женщине (её Сецуна видела как-то раз мельком, когда та заходила что-то занести мужу) и имел двух дочек: одной было десять лет, а второй – четырнадцать. - Мейо-сан, добрый день, - Иоши поклонился, когда Сецуна закрыла дверь и повернулась к нему. Она ответила точно также, жестом предлагая старому другу пройти вглубь квартиры, на кухню. Иоши любил зеленый чай – это Сецуна помнила ещё с того времени, когда работала вместе с ним. Являясь любительницей только такого чая также, Сецуна постоянно имела на работе упаковку, и потому во время обеденного перерыва они с Иоши часто распивали чай вдвоем. Он же зачастую делился (и не слушал никаких отказов) какой-то вкусной едой, которую заставляла брать с собой жена. Так и жили, что называется. - Надеюсь, Сасаки-сан, что Ваша любовь к зеленому чаю по-прежнему с Вами, - поддерживая его тон, будто бы они никогда и не знали друг друга, сказала Сецуна, разливая кипяток по кружкам. Иоши кивнул и сдержанно улыбнулся, точно в самом деле зашел на чашечку чая к другу, которого давно не видел, и не было ничего такого, и не случилось никакого страшного переворота, который всё изменил: - Вряд ли я когда-нибудь его разлюблю. Когда Сецуна уселась на стул, посмотрев Иоши в глаза, атмосфера вокруг изменилась. Больше не оставалось ни смысла, ни чего ещё, чтобы продолжать что-либо или кого-либо изображать, и Иоши помрачнел, без страха глядя в знакомые глаза какого-то необъяснимого гранатового оттенка. Теперь-то он понимал, что к чему, откуда такой цвет, необычная внешность и мудрость – Сейлор Плутон. Удивительно, что не догадался раньше, исходя из порой странных вопросов Сецуны, её же крайне обширных знаний в науке, но... никто не догадывался. - Иоши-сан, скажи мне правду, - попросила Сецуна, продолжая изучать, сканировать его взглядом, - что ты сейчас думаешь обо мне? Вот я – на самом деле Сейлор Плутон, называющая себя Стражем и Хранительницей Времени, и только на какую-то крошечную часть Сецуна Мейо, как рассуждают сейчас люди. А ты? И... мне нельзя сказать неправду, ты помнишь. Это, конечно, была маленькая ложь. Сецуна играла на том, что когда-то говорил ей сам Иоши, играла бесстыдно, приписывая себе те способности, которых никогда не имела. Как-то раз они тоже говорили по душам, Иоши впервые за долгое время поругался с женой и полдня маялся, желая и поделиться, высказаться кому-то, и одновременно почему-то боясь это сделать. В конце концов, когда Сецуна прямо спросила его о происходящем, Иоши посмотрел в её глаза и сказал: «Знаешь, Сецуна-сан, глядя в твои глаза, просто невозможно врать или умалчивать. Это так напоминает магию...» Сецуна улыбнулась, изобразив загадочность: «Может быть». И сейчас она напоминала ему об этом, не спуская глаз, а Иоши не боялся в них смотреть, ожидая ответа, чтобы понять, можно ли продолжить разговор. Сецуна знала одно: простояв у Врат Пространства и Времени в бессмертии несколько тысяч лет, она не научилась лучше контролировать Время, не научилась прекрасно видеть сквозь него, чтобы стало скучно, но, не понимая людей, всё же научилась кое-как контролировать их, читать эмоции и не ошибаться, чего бы она ни ждала в глубине души на самом деле. - Это был шок для меня, Сецуна-сан, - не опуская головы, выдерживая внимательный взгляд, начал Иоши. – Воины перевоплотились тогда, чтобы сразиться с демонами, и по приказу правительства стали дополняться данные, был проведен новый анализ. Когда мне положили под нос бумаги, где было четко и ясно прописано, с доказательствами и сверкой фактов, что моя старая подруга Сецуна Мейо – Сейлор Плутон, я был удивлен. А ещё, конечно, тем, что магия вообще существует в реальности. Многие представляют, что зеркала – дорога в потусторонний мир, что существует что-то необыкновенное, но все их попытки доказать что-то – смешны, а тут вы. - Кое в чем ты прав, Иоши-сан, - Сецуна вздохнула. – Это явный недостаток волшебства, которое удерживало всех от разоблачения ранее. Как только оно ломается на чьих-то глазах, даже в лице одной воительницы, при желании раскрыть остальных – не такой уж и большой труд. - Особенно если иметь много власти, - поддержал её Иоши. – Была собрана информация обо всей компании, сложили два плюс два – и получили, что единственным составляющим этой тесной дружбы, которое почему-то отсутствовало, являешься ты. Ты купила дом вместе с Харукой Тено и Мичиру Кайо, твоей фамилией также был назван небоскреб в районе Мюген – всё сходилось. Некоторые бегали и кричали, как они не догадались раньше, но от этого было мало проку, и никто этого не оценивал. - То есть, - уточнила Сецуна, - если я попрошу тебя о помощи, ты не откажешь мне, Иоши-сан? Не побежишь никому докладывать и составлять планы поимки? - Нет, Сецуна-сан, - Иоши покачал головой. – Я не знаю никаких особенных клятв, но, если ты скажешь, могу дать любую из них, чтобы ты была уверена в том, что я тебя не предам и помогу, насколько на это будут мои силы. Просто... я не могу действовать совершенно самоотверженно: у меня любимая жена и две дочери, если меня уличат в сговоре с Сейлор Воительницами, то, даже если помилуют, их... убьют. - И они станут душами, навечно придя в мои туманы, чтобы бродить там, в Безвременье, до скончания миров, - рассказала ему дальнейшую судьбу всех умерших – и, если он оступится, его любимых людей – Сецуна. Иоши согласно кивнул. Возможно, последнее он и не понял окончательно, но был рад, что старая подруга сумела принять ситуацию такой, какая она есть: он может помочь, но не станет, как герой, рисковать теми, кем дорожит больше всего на свете, в сложившейся ситуации. - Я не в обиде на тебя, Иоши-сан, - желая ещё подтвердить то, что и без того было понятно, сказала Сецуна. – Я понимаю, что всегда выбирают родных людей или тех, от кого нельзя отказаться. Я и сама бы так поступила: всегда выбрала только принца, принцессу и остальных воительниц. - Спасибо, что понимаешь меня, Сецуна-сан, - Иоши покорно опустил голову, и Сецуна встала, ставя на стол кружки с горячим зеленым чаем, а ещё кувшин с холодной водой: к примеру, она сама любила чай немного остывшим или прохладным, после разбавления. Иоши же пил горячий, чаще всего, но вдруг что-то изменилось или в этот раз кипяток ещё слишком горяч даже для него? - Тогда ты должен знать, что просить я хочу тебя о помощи, - продолжила Сецуна, придвигая к себе кружку. Иоши уже спокойно пил чай большими глотками, глядя прямо на неё, чтобы не скрывать ничего. – Ты – один из ученых, которым поручено исследовать магию, и ты можешь помочь, даже, как может показаться, незначительно влияя на все исследования. Это ведь нетрудно: генерал Такэда и его правая рука не разбираются во всех этих тонкостях, а ты можешь подсказать им неправильный вариант, который поможет нам. Если правильно всё сделать, то на тебя не упадет никаких подозрений: магия – новый элемент, откуда со всеми знаниями мира в областях наук знать точно, что случится, если воздействовать на неё тем или иным образом. Контролировать чужую магию – это ведь вообще нечто, что сделать очень трудно, особенно неопытным. - Я знаю эту схему, - Иоши сдержанно улыбнулся. – Правда, есть проблема: Сэтоши Абэ. - А он?.. - Мой начальник, - ответил Иоши. – Сэтоши управляет всеми лабораториями, он, как и генерал Такэда, по-настоящему одержим магией и Сейлор Воительницами. Он фактически помешан на них и готов сделать всё, чтобы сломить и забрать в капсулу каждую из них, детально изучить, провести эксперименты и выделить лучшее из магии, чтобы поставить её на службу. С тех пор, как некоторое время назад он впервые подержал в руках Серебряный кристалл, совсем обезумел: корпит в лабораториях днями и ночами и не желает никуда уходить, потому что у него великая миссия. Основное влияние повязано на нем. - Если этот Абэ, - Сецуна поморщилась, - уйдет, то как изменится ситуация? - Не думаю, что меня назначат главным, - Иоши покачал головой. – Есть много других одержимых ученых, и выбор падет на их кандидатуры, потому что они желают поимки Сейлор Воительниц всей душой, а именно это сейчас и требуется правительству: такое вот слепое желание. Но... если ты его убьешь, то, скорее всего, подставишь меня: кто мог сказать и надоумить? Только я близко общался с одной из Сейлор Воительниц раньше – следовательно, пытать будут меня. Имена штаба ученых никому не разглашаются, они находятся под строжайшей секретностью, чтобы Сейлор Воительницы не прознали и не убили их всех: в противном случае даже некоторые одержимые отказались бы работать: не ровен выбор между жизнью и мечтой поставить на колени магию. Пока ещё не всё дошли до крайней степени. - Это на руку. Спасибо за хоть какую-то приятную новость, Иоши-сан, - Сецуна улыбнулась уголками губ, как делала всегда, когда показывала одобрение или определенную радость: широко она не улыбалась почти никогда, не было привычки за тысячелетия-то поста у Врат и одиночества. – Не волнуйся, я не подставлю тебя, убив этого Сэтоши Абэ, но ведь... каждому человеку свойственно отравиться и тяжело заболеть. Со своей магией я смогу сделать всё так, что доказать что-либо будет невозможно: ты был прав, когда сказал, что люди ещё не слишком сведущи в магии, чтобы полностью её понимать. - Спасибо, Сецуна-сан. - Это мне бы тебя поблагодарить. - Нет, - Иоши помотал головой. – Я тоже должен. Ты доверяешь мне, ты веришь, что мое отношение к тебе не поменялось – это сейчас дорогого стоит. - Иоши-сан, - когда старый друг отставил в сторону пустую кружку, Сецуна решилась сделать первый глоток и тут же обожглась, забыв добавить холодной воды: опять задумалась, - что с Сейлор Мун? - Генерал Такэда пытал её сегодня до шести часов утра, - ответил Иоши и тут же исправился: - Нет, я не так выразился. Он кричал на неё, пытался выбить информацию, морально пытал, хотел сломить, чтобы Сейлор Мун сдалась и прекратила сопротивляться – она сейчас главная цель, потому что обладает Серебряным кристаллом. От одного названия веет такой таинственностью, правда? Исходя из предыдущих наблюдений, был сделан вывод о его невероятной мощи, вот правительство и направляет все силы... - Где её держат, Иоши-сан? - Сейлор Меркурий могла бы самостоятельно обнаружить нашу базу? – сухо спросил Иоши. Сецуна кивнула. - Да, но на это потребовалось бы ещё пара дней, ведь Сейлор Мун нужно было надежно спрятать. - За городом. Мне нужна карта, лучше – электронная, тогда я смогу показать точнее. Сецуна встала, приглашая Иоши за собой. В зале своей квартиры она включила компьютер, и, дожидаясь, пока он загрузится, поинтересовалась: - Иоши-сан, разве людям не нравится идея тысячелетней жизни? В Хрустальном Токио ведь они получат именно это, а, если поймают нас всех, то... смогут, максимум, лечить серьезные болезни с помощью света Серебряного кристалла. И их жизни будут оставаться всё такими же хрупкими. Им не проникнуть в величие этого артефакта. - Но они будут пытаться. Знаешь, Сецуна-сан, когда я представляю прекрасный город, высокие технологии – я понимаю, что хочу там жить. Нам бы помогала магия – она бы претворила в жизнь столько прекрасных проектов, которые одной наукой не воплотить! – вдохновленно говорил Иоши. – Однако правительство считает, что какая-то девчонка не вправе решать за всю планету, а магия должна служить тем, кто имеет власть – то есть, людям. Сейлор Воительницы считаются пришелицами в огромном мире людей. - А если предложить им сделку? Тысячелетняя жизнь в обмен на молчаливое поведение через четыре года? – когда система загрузилась, Сецуна быстро ввела пароль (Иоши отвернулся, не дожидаясь от неё даже взгляда) и оставила компьютер запускать основные программы на рабочем столе, чтобы можно было получить доступ к электронной карте Токио и пригородных областей. - Не поверят. Никто не согласится. К чему получать жизнь, которая будет зависеть от кого-то другого, когда можно захватить источник и исследовать, изучать, дознаваться до истины? Я не знаю, что посоветовать вам. Всё выглядит совершенно бессмысленно. - Я понимаю, - Сецуна опустила голову и уступила место Иоши. – Вот карта. Иоши сел и быстро нашел нужную точку, увеличив карту и отметив место поставленной стрелкой мыши. Затем встал, глядя Сецуне в глаза. - Извини, Сецуна-сан. За... всех людей. - Ничего, Иоши-сан, - Сецуна отвернулась, силясь, чтобы почему-то не заплакать: откуда у неё, почти бессмертного Стража, вдруг такие эмоции? Раньше это было связано только с Маленькой Леди. – Спасибо.***
12:44 03 Мая, 2905. Хрустальный Токио Хотару держалась рядом с ней несмело. Совсем не в стиле всей из себя крутой и самоуверенной Сейлор Сатурн, коей она пыталась выглядеть в последнее время. Сецуна знала, что так Хотару желает показать остальным, что нужно действовать, а не киснуть, что пора забыть о том, что они возводили в культы раньше – всё поменялось. Сама она переживала всё ничуть не легче, чем прочие воины, но не хотела говорить. В этом они были похожи. Сецуна также обычно не привыкла раскрывать свои чувства даже самым близким из союзников. На неё, скорее всего, так сильно повлиял бессменный пост у Врат Времени и Пространства, но с тем, что шлифовалось веками и тысячелетиями, было уже ничего не поделать, поэтому многие считали её мудрой и всезнающей, а сама Сецуна молча переживала свою боль и снова становилась сильной. Пока она через свой Гранатовый Посох управляла Вратами Пространства и Времени, открывая проход в Хрустальный Токио, Хотару смотрела на неё как-то... иначе – Сецуна чувствовала это. Было в её взгляде какое-то удивление, точно она столкнулась с этим первый раз, а ещё страх, который Плутон ощущала всей поверхностью кожи. Возможно, это был последний раз, когда Хотару удавалось увидеть будущее, и, зная, что происходило в настоящем, было особенно страшно туда идти. Это напоминало свидание с теми, кого скоро не станет. Убить бы их за такие мысли жестоко и беспощадно! Но... Хрустальный Токио с возвышающимся Хрустальным дворцом выглядел не хуже обычного. Изначально всё казалось таким спокойным и умиротворенным, что можно было снова убедиться: это место – истинный рай. На улицах кипела суматоха, люди сновали туда-сюда, только сейчас это не вызывало никакой доброй улыбки. Сецуна заметила, как Хотару, глядя на город с высоты, сжала древко Палаша Безмолвия, губами шепнув: «Перебить бы их всех». Казалось бы, в чем были виноваты эти люди, лишь возможные варианты, однако в двадцатом веке все обернулись против них, наплевав на законы логики и милосердия. Почему они должны их помнить? Только ради завета «не делай хуже врагу своему, не опускайся до его уровня»? Так это сущий бред. Сецуна знала, что Хотару, если услышит эти слова или что-то из их производных, скажет именно так. Перед ними открылись тяжелые двойные двери. В самом дворце было несколько тише обычного, но это перестало иметь всякое влияние, когда стены, переливаясь гранями, наполненными солнечным светом, отразили громкий звонкий крик: - Пи! Хотару! К ним неслась Маленькая Леди. Она снова была в своей синей школьной форме и прижимала к груди Луна Пи, хотя игрушка каждый раз летела в угол, стоило ей увидеть любимую подругу или вторую любимую подругу: с Сатурн-то Хрустального Токио было ни поговорить, ни что ещё. Ничего общего с Хотару – Маленькая Леди часто с авторитетным видом это заявляла. А потому любила настоящую Хотару двадцатого века ещё больше, чем раньше. Маленькая Леди кинулась ей на шею, и Сецуна улыбнулась, прижимая хрупкую девочку к себе. Хотару подняла с красной ковровой дорожки Луна Пи, издающую какие-то странные механические звуки, и улыбнулась, нажав на мигающий нос игрушки. Маленькая Леди чмокнула Сецуну в щеку и побежала обниматься со второй своей лучшей подругой. - Хотару! Как же я рада тебя видеть! – говорила Маленькая Леди. – Я знала, что ты придешь вместе с Пи! Я... чувствовала. И поэтому попросила Сатурн погулять где-нибудь вне дворца. Не хочу, чтобы тебе было плохо. - Не волнуйся, Малышка, - Хотару улыбнулась Маленькой Леди. – Со мной всё будет в порядке в любом случае. - Обещаешь? - Заверяю, - авторитетно ответила Хотару и беззаботно засмеялась, как ребенок. Маленькая Леди быстро куда-то утащила Сатурн, рассказывая ей про всё на свете. Им было очень весело вдвоем, и Сецуна была за них счастлива. Она также была рада увидеть, что сегодня Маленькая Леди больше не плакала и не собиралась исчезать – это возрождало надежду. Может быть, ей и не стоило верить во все эти вещи, но, как любили говорить на Земле, «надежда – уже половина победы». Правдой это вряд ли было до конца, но кое-что от реальности в этом имелось. Особенно если речь шла о хрупком и ненадежном будущем, которое необходимо было защитить. - Плутон, - как хрустальное эхо отразился от стен голос королевы, и она, стоя у одной из стен, улыбнулась, глядя на неё. Сецуну всегда восхищало это её умение появляться так красиво и немного загадочно, как у истинной королевы, какой-то стержень, стать, которую Нео Королева Серенити не теряла ни при каких обстоятельствах. Это стало её частью: королевская гордость, нежелание сдаваться. Последнее было взято у Сейлор Мун. Хоть тысячелетие и разделило их, кое-что одинаковое всё равно оставалось, то, что лежало в самой глубине души принцессы Серенити и не поддавалось изменению. - Ваше Величество, - Плутон поклонилась, и королева покачала головой, подходя к ней. Стоя с опущенной головой, Сецуна заметила, что Нео Королева Серенити немного пошатнулась, когда отошла от стены, но не подала вида, не акцентируя внимание на том, о чем сама королева предпочитала молчать. - Не нужно, Плутон, - королева положила руку ей на плечо, одним жестом приказывая смотреть себе в глаза, а не в пол. – Сейчас можно и без этого. Я очень рада тебя видеть. Они пошли по длинным коридорам. Дворец был каким-то непривычно пустым, словно его покинули все слуги, впрочем, работа могла кипеть где-то подальше – Плутон слишком редко бывала во дворце, чтобы судить о суматохе. Кажется, ей показалось, что коридоры просто заполнены мешающими пройти слугами, когда она однажды была приглашена сюда перед каким-то балом... может быть, запомнилось. Длинная лестница вела наверх, к апартаментам короля и королевы. Плутон не обязательно было просить, она и сама поняла из одного взгляда королевы, что та хочет узнать. Рассказ о происходящем в двадцатом веке был тяжелым, но Нео Королева Серенити выносила всё стоически. Иногда она сжимала губы в тонкую линию, сдерживая неосторожный вздох, но самообладания не теряла. Плутон казалось, что она может даже расплакаться, но королева держалась, хоть и моргала чаще обычного: видимо, чтобы именно успокоиться. - Присаживайся, Плутон, - королева указала на кресло у камина, садясь в то, которое стояло рядом. Она привычным движением разгладила складки своего белого платья, уделив этому особенное внимание, и Плутон подумала, что это связано с, возможно, неосознанным желанием уцепиться за какую-то деталь, которая указывает на спокойствие и какую-то обыкновенность того, что вокруг. Это всегда помогало расслабиться и иначе посмотреть на ситуацию. – Раньше огонь в этом камине каждый вечер Марс разжигала своей магией, и он был источником особенного тепла. Сейчас с ней творится нечто странное... с её магией: кто-то будто пытается нейтрализовать её. - Возможно, это связано с тем, что Сейлор Марс в двадцатом веке не знает, как быть. Она почти сломалась, Ваше Величество. Всё вокруг кажется ей неправильным и свою магию она отторгает: Сейлор Марс всегда считала себя воином Справедливости, а сейчас вот-вот может перейти последнюю грань. - Это ужасно. - Я могу кое о чем спросить Вас, Королева? - Конечно, Плутон, - Нео Королева Серенити спокойно на неё посмотрела, но Плутон заметила, как нервно королева массажирует пальцы своих рук. - Вы даже не подозревали о том, что происходит в двадцатом веке? - Нет, Плутон, - королева покачала головой. – Я... не способна видеть сквозь Время. Серебряный кристалл всё решает за меня – такого раньше никогда не случалось. То, что ты рассказала, стало для меня шоком, - королева помолчала некоторое время, секунд десять, быть может, сделала глубокий вдох и продолжила: - Знаешь, Плутон, я никому не говорю, – хотя все, наверное, всё равно уже догадались – но я очень плохо себя чувствую. Четыре дня назад у меня был приступ паники: мне захотелось сжаться в комок и плакать, я ощущала себя бессильной. Что-то в это время происходило с Сейлор Мун? - Да, Королева, - это также была просьба Нео Королевы Серенити: не называть её «Ваше Величество» хотя бы сегодня. Плутон не стала отказывать, стараясь контролировать себя, чтобы нечаянно не обращаться к правительнице Хрустального Токио более привычно. – Сейлор Мун находилась в плену у людей, её Серебряный кристалл был взят. - Как люди могли так поступить? – спросила королева, казалось даже, у самой себя. – Я наблюдала за ними почти тысячу лет, я охраняла их, берегла их жизни силой Серебряного кристалла и была уверена, что всё хорошо. Но никогда бы не могла даже подумать, что предательство придет из двадцатого века, до начала эры Хрустального Токио. Я... была плохой правительницей, да, Плутон? - Нет, что Вы, Королева, - Плутон помотала головой. – Вы изменили Землю к лучшему, Вы сделали всё так, как и должно было случиться. В произошедшем нет Вашей вины. И никто из Сейлор Воинов не виноват. Просто люди... мы их недооценили. - Ты сказала, что информация о Сейлор Воительницах собиралась давно... – протянула королева, и Плутон вдруг показалось, что она вот-вот упадет в обморок: голубые глаза закатились на миг, королева сидела, как в каком-то трансе. Возможно, защитная реакция организма на сильный стресс, какое-то отчуждение, отторжение всего, наподобие барьера, только психического. – Получается, и люди в Хрустальном Токио могли меня предать? Я во всех них ошиблась? Скажи, Плутон, ведь ты же видишь будущее и умеешь смотреть сквозь миры, - и в умоляющем взгляде Плутон узнала... Сейлор Мун. Будто бы это она надела платье королевы и сидит перед ней, сбежав из двадцатого века, призраком проскользнув мимо Врат. - Серенити? – король вошел в комнату стремительно, твердым шагом. Плутон всегда помнила его появление именно таким: внушающим какое-то благоговение и уважение даже тем, кто существовал уже тысячи лет и пережил именно этого правителя Земли во много раз. Остановившись, король Эндимион удивленно на неё посмотрел. – Плутон? - Да, Ваше Величество, - Плутон тут же опустила голову, выражая почтение. - Серенити, я могу поговорить с Плутон? - Конечно, - королева улыбнулась, почти так же, как делала это обычно, и, если бы не очень серьезный тон короля, Плутон сама бы подумала, что нигде не происходит ничего страшного и этому будущему не угрожает мучительная гибель без шанса на возрождение. Такому прекрасному будущему, где всё бы было на своих местах... - Плутон, пойдем со мной, - сказал король, направляясь в конец комнаты, где находились две двери в смежные с этой комнаты: спальни короля Эндимиона и Нео Королевы Серенити. В своей спальне король отошел к окну и, когда Плутон встала рядом с ним, повернулся к ней. Сегодня он выглядел менее бледным, чем в тот день, когда она видела его в последний раз, и Плутон это обрадовало. Пока жизни Такседо Маска в двадцатом веке ничего не угрожало, король также чувствовал себя лучше. Это было хорошо, и ей бы беречь Такседо Маска, чтобы с ним ничего не случилось, но Плутон не знала, как лучше это сделать. Почему-то в развернувшейся войне она всё чаще ощущала себя неприспособленной, будто никогда и ничего не знавшей, словно и не было за её спиной тысячелетий жизни. Впрочем, это ведь не являлось главным... и сейчас Плутон чувствовала себя, как и все остальные воительницы: она часто не знала, что именно ей делать, и боялась поступить неправильно. Сегодня король Эндимион смотрел на неё иначе. Под его взглядом, которым был именно не таким, как обычно, Плутон ощущала себя маленькой и незначительной. Он не смотрел на неё с привычным едва уловимым уважением и явно не собирался говорить комплименты о том, как она может помочь остальным воительницам со своим опытом. Взгляд короля был жестким, и под ним Плутон захотелось сжаться: это был взгляд настоящего правителя, который не терпел отказа. Он собирался приказывать – и нельзя было сказать «нет, не стану». Так смотрели короли, когда спасали жизни... Король Эндимион тоже так смотрел на неё однажды, когда она остановила Время в час драки с Черной Луной и Темной Леди, отдав свою жизнь. - Возвращайся к Вратам Пространства и Времени, Плутон, - сказал король. – Не перемещайся больше в двадцатый век. Верни в него Сейлор Сатурн – и неси дальше свой пост. Я бы не попросил, не приказал тебе это, если бы что-то можно было спасти, но... - Король. - Не перебивай. Ты сама всё видела, поэтому понимаешь, почему я говорю именно так. Не рискуй собой, Плутон. Сецуне показалось, что она впервые за долгое время (стоя в Безвременье, как можно его измерять!) выйдет из себя. Вот-вот, ещё чуть-чуть – и эмоции перельются через край, который так долго оставался недостижимым для них, для чувств, которых она почти никогда не показывала. И лишь легкий румянец в тот час, когда король Эндимион говорил, что она важна и может помочь – единственная слабость. Крик боли, когда Сейлор Сатурн жертвовала собой, – редкие исключения. Да, она видела, когда шла по извилистым коридорам рядом с королевой. Она видела. Страшная комната, словно Хрустальный Дворец был живым существом и предчувствовал конец всему. Раздвинувшиеся стены в самом его центре, как нутро, сердце, отгораживающееся оболочкой, – страшная комната, которой лучше никогда бы не существовать. Каменные ложа – по четыре с каждой стороны, и ещё три на лестнице, которая выделяла их, подчеркивала, что там – особы более высокие и значимые, чем прочие. Комната Смерти. Она всегда появлялась, когда могла надвинуться катастрофа, чтобы её магия могла перенести поверженные тела и дать шанс всё исправить. В этот раз Нео Королева Серенити не будет спать под хрустальным покровом, с надеждой на воскрешение, в этот раз она будет со всеми, с дочерью и мужем лежать в комнате для трупов, где их нельзя было разве что тронуть, невозможно было причинить им вред, иначе магия срабатывала – и становилось на один труп больше, только разорванный и изуродованный, который рассыпался прахом. - «Уйди и стой у Врат Пространства и Времени, Плутон», - неуважительно передразнила короля Эндимиона Плутон, опустив голову и пытаясь сдержать слезы. – Я стояла у них много тысячелетий. Вы, король, были где-то там, в небытие, за гранью подвластных мне туманов Безвременья – а я стояла. Вы жили и наслаждались – а я ждала. Вы открывали прошлое, смотрели в будущее – а я всё это время стояла и ждала у Врат Пространства и Времени, на что-то надеясь. Мне тяжело противоречить Вам, король, но сейчас я говорю Вам – нет. Я вернусь в двадцатый век и буду сражаться с остальными воинами, потому что я хочу помочь им и сохранить будущее. Вы можете снова мне сказать, что я поступаю неправильно, но... – Плутон молчала, боясь продолжить, однако она не могла не договорить, не признаться. – Мне дорого это будущее, мне дорога Маленькая Леди и Вы, король, тоже. Тысячелетиями я стояла и молча наблюдала, ни во что не вмешиваясь, а теперь я готова рискнуть всем и нарушить все правила, потому что... у меня тоже есть сердце. - Я знаю, Плутон, - попытался убедить её король, положив свои руки на её плечи. – Но ты сама видишь все знаки. Я хочу, чтобы ты выжила, чтобы не стала плодом людской жестокости, как все мы. - От Судьбы не убежишь, король, - прошептала Плутон, глядя в его глаза. – Мы хотели убить Сейлор Сатурн, чтобы спасти мир – но Судьба не хотела того, и ничего не вышло. Мир мог погибнуть в час сражения с Черной Луной, но я поддалась соблазну уйти с поста Врат Пространства и Времени именно тогда – и Судьба даровала мне шанс, потому что ещё не всё для меня было кончено. Если мне суждено уйти с остальными, король, то не вините меня за это. У Врат Пространства и Времени мне уже не спрятаться... люди найдут туда дорогу, люди найдут меня, если покорят всех воительниц в двадцатом веке – и тогда мне будет уже поздно сражаться, потому что они что-нибудь придумают. А сейчас есть шанс – и я не отрекусь от него просто так. Простите, король. - Плутон... - Простите, - Плутон опустила голову, сморгнув слезу, аккуратно сняла руки короля со своих плеч, оставляя его наедине со своими мыслями, пораженного её словами, стоять у окна, вытерла влагу со щеки пальцем и покинула его спальню, в шаге от двери столкнувшись с Нео Королевой Серенити. - Извини, Плутон, - королева посмотрела на неё почти боязливо, что было так ей не свойственно. – Я... подслушала, это... неправильно. - Всё в порядке, королева, - Плутон привычно чуть поклонилась, но не сделала даже шага в сторону, чтобы попытаться уйти: она видела, что королева пока её не отпускала, а ещё всё смотрела на правительницу с серебристыми волосами в красивом платье светлой нимфы – и никак не могла отделаться от ощущения, что перед ней – Сейлор Мун, а вовсе не королева, которой почти тысяча лет, которая всегда держит осанку и никогда не расстается со своей статью настоящей правительницы. - Плутон, я... – королева вытянула руку, словно хотела остановить её, но, поняв, что Плутон не собирается никуда уходить, выровнялась, сделав шаг ей навстречу. – Плутон, я попросила тебя отправиться в двадцатый век, совершенно не спросив, не узнав... я навязала тебе свою волю, так, и ты не можешь отказаться? Это из-за меня? - Что Вы, королева, - Плутон покачала головой, стараясь смотреть спокойно, не выдавая своего удивления такими изменениями в правительнице целой планеты. – Я ждала именно Вашего разрешения, нанизывая знаки один за другим, как бусы. Я ждала, чтобы Вы разрешили мне отправиться в двадцатый век, узнать, что там происходит и помочь. Я действительно хотела и хочу этого. - Плутон, - королева уселась в кресло, сгибаясь пополам, закрывая лицо руками, и вдруг разрыдалась, как-то совершенно неожиданно. Не поднимая головы, она срывающимся голосом говорила, и её плечи дрожали от переживаний, которые наконец-то выходили обыкновенными слезами, - прости меня. Я знаю, ты можешь говорить всё это только чтобы меня успокоить, но... я попросила тебя из собственного эгоизма, из страха. Я тоже замечала все эти знаки, свое плохое самочувствие – и мне становилось страшно. Что-то серьезное должно было происходить в двадцатом веке, что-то совершенно непредвиденное – и я попросила тебя, потому что... сама я, кто? Всего лишь параллельное измерение, всего лишь какое-то будущее, которое может настать, а может и нет. Я не могу ничего изменить, мой Серебряный кристалл всемогущ лишь в этом возможном будущем или без моей на то воли между временами. Я вообще ничего не могу сделать, но ты, Плутон, сильный воин, Страж и Хранительница Времени, и поэтому я попросила тебя, потому что ты могла... Королева продолжала плакать. Плутон подошла к ней и опустилась на одно колено, вздохнув и не ожидая, что королева сейчас поднимет на неё заплаканные глаза и тут же во всё поверит. Она просто чувствовала, что должна это сказать, попытаться переубедить – и всё. - Я никогда не лгала Вам, королева. И не делаю этого сейчас. Плутон встала и подошла к двери, которая вела в спальню Короля Эндимиона. Когда она негромко постучала, король открыл мгновенно, будто уже стоял и ждал этого, посмотрев на неё несколько отстраненно. Плутон повернулась, отходя от двери, чтобы король мог увидеть плачущую королеву Серенити, и ушла, прикрыв за собой главную дверь, ведущую в апартаменты правителей планеты. Хрустальный дворец изменился – теперь Плутон понимала это явно. Дело не в слугах, не в тишине, а в том, что все ждали какой-то страшной катастрофы – и она уже подбиралась из самого двадцатого века, била в спину предательством и шоком. Нео Королева Серенити была почти сломана, как и Сейлор Мун в двадцатом веке, король Эндимион собирался сдаваться и спасать тех, кто просто может выжить – её, к примеру. Маленькая Леди боялась, что исчезнет – и её страхи не были беспочвенными. А в центре всего этого была страшная комната для трупов, где места подготовили уже всем, не обойдя вниманием никого. - Плутон! Сейлор Меркурий догнала её в одном из коридоров, когда Плутон спокойно направлялась к выходу из дворца, уже почему-то не лелея никаких надежд и чувствуя внутреннее опустошение. Она пришла сюда, чтобы рассказать королеве и королю (хотя он, кажется, опять знал наперед) о происходящем в двадцатом веке, чтобы убедиться, что пока ещё никто не умер и все стараются держаться, а наткнулась на ломающее отчаяние тех, кто уже внутренне готовился умереть – и это было ужасно. Даже для неё (хотя почему так снисходительно? Даже), Хранительницы Времени, это оказалось перебором, и Плутон не знала, где ей теперь что-то искать. - Да, Меркурий, - Плутон остановилась, чтобы Меркурий, тяжело дыша, перегнала её и встала перед, словно воительница воды боялась, что она не замрет и пойдет дальше, не обращая никакого внимания. Меркурий была необыкновенно бледной, как призрак, и держала одну руку на сердце, то ли закрывая его, то ли пытаясь что-то сделать, хотя что?.. - Плутон, королева, возможно, утомила тебя, - бросилась в объяснения Меркурий. Куда делась четкость и привычка говорить по делу? Неясно, - но я не стану. Я хочу задать только один вопрос. - Какой? - Плутон, последние два дня мне очень плохо, - никак не в силах прийти в себя и выровнять дыхание, сказала Меркурий. – У меня болит в груди, такое неприятное ощущение, мне кажется, что из меня что-то хочет вырваться. Вчера, на несколько мгновений, мое звездное семя покинуло тело – и я рухнула без сознания. Мне повезло, что рядом была Марс: она сумела обратить этот процесс своим заклинанием, вернув звездное семя, пока не случилось ничего плохого, но... что всё это значило? Я хочу знать. «Возможно, это знак того, что ты скоро останешься в таком состоянии навсегда?» - издевательски прозвенел в воздухе насмешливый голос, и всё затихло, точно ничего и не было. Плутон задумалась, опираясь на свой Гранатовый Посох: - С Меркурий двадцатого века вчера ничего странного не происходило. Два дня назад она и остальные Внутренние воины спасли Сейлор Мун из людской базы, но вчера Меркурий провела целый день с принцессой. Я не знаю, что бы это значило. Возможно, какие-то её сомнения просто влияют на тебя? Звездное семя – это очень странно, но это также может и значить просто перемену состояния Меркурий двадцатого века. - Спасибо. Меркурий вряд ли осталась довольна ответом, но её глаза внезапно закатились, словно она захотела упасть в обморок, а потом воительница воды поспешила уйти, направляясь в свои апартаменты. Она неестественно шаталась и старалась держаться ближе к стене, чтобы не упасть. Плутон не нравилось это. Появление Сейлор Уран в главном коридоре, который напрямую вел к выходу из дворца, стало последней каплей. Будущее воплощение воительницы ветра возникло буквально из воздуха, окружив её и появившись рядом со стеной. Если бы Плутон не знала Уран (в любом воплощении) очень давно, а ещё если бы не стояла веками у Врат Пространства и Времени, привыкая к безразличию, она бы сплюнула или хотя бы выругалась, но след уже был нанесен, и потому Плутон просто остановилась, понимая, что так просто её в покое не оставят. От этого становилось почти тяжело, впервые за долгое время Плутон ощущала в себе желание одиночества, которое раньше претило, желание побыть одной, чтобы никто не трогал. Она была ничуть не лучше остальных воительниц, поэтому... не надо было ничего. Но объяснять это было слишком сложно, гораздо проще было пережить и уйти. - Плутон, - обратилась к ней Сейлор Уран, подходя ближе, - извини за тот голос в воздухе. Это всё шуточки Сатурн. Она в последнее время... - Ничего, Уран. Я понимаю, в каком вы состоянии. - Тогда ладно. Что с Нептун, Плутон? Два дня назад – первого мая, если угодно – у неё была истерика. Она обнимала саму себя и твердила, что ей противно, что она чувствует себя какой-то грязной. Морально. Она говорила, что я не должна к ней приближаться, потому что она – не пара мне, что я должна быть с совершенно другим человеком, потом уснула, проснулась – и ничего не помнила. Это напоминало бред. Что это значит, Плутон? - Нептун в двадцатом веке защищает тебя, Уран, - спокойно ответила Плутон. – Ей это нелегко дается. Попытайся понять. Это было слишком. Отчасти она пришла в Хрустальный Токио и из своих несколько эгоистичных побуждений, чтобы успокоить себя, а все пытались успокоиться за её счет. Плутон казалось, что она может снова не выдержать, но всем это было малоинтересно: каждый считал, что она знает, чем все закончится, что она самая мудрая, и спрашивал, узнавал, а Плутон уже и сама переставала понимать, что происходит. Она выдержала холодное молчание Сейлор Уран, не восприняв это как наказание, и направилась к выходу из Хрустального дворца, чтобы вернуться к Вратам Пространства и Времени и переместиться обратно в двадцатый век. Плутон знала, что Хотару почувствует это и придет. Или, быть может, она уже там.***
04:12 17 Мая, 1998 Сецуна совсем не спала в последние дни. Жизнь превратилась в сплошные сражения. Или ей так только казалось из-за долгого одиночества у Врат Пространства и Времени. Нельзя было выйти на улицу без прикрытия, нельзя было слишком громко что-то сказать, поднять голову, оказаться не в том месте – везде должна была ждать ловушка. Если людей вокруг было мало, нужно было тут же вспоминать, в каком квадрате всё происходит сейчас и бежать к его границам, но изо всех щелей лезли люди, и тут же приходилось перевоплощаться, атакуя раз за разом, чтобы не позволить себя схватить. Хрустальный дворец медленно разрушался – Сецуна видела это во снах каждую ночь. Она закрывала глаза – и тут же Морфей принимался отыгрываться на ней за долгие годы, мешая, делая сны беспокойными и мучительными. Уже в два часа ночи она просыпалась и до утра просто лежала в постели, пока не слышала шаги Харуки, когда она спускалась в кухню готовить кофе – тогда можно было подниматься и идти в душ, чтобы приводить себя в чувство для нового дня. Один из снов становился продолжением предыдущих. В нем Сецуна видела, как поднимает вверх Гранатовый Посох, накладывая заклятье на Врата Пространства и Времени – и они открывались, слепя светом за своими пределами, а за ними был Хрустальный Токио с прекрасным Хрустальным дворцом. Её чем-то толкали в спину, и Сецуна прекрасно знала, что это люди. Она снимала собственную защиту с Врат, которая не позволяла воздействовать на них в её отсутствие, и отходила в сторону, как безвольный робот, чтобы пропустить людей. Те ухмылялись и шли, шепча что-то о том, что они покорили само Время и все Пространства, а Сецуна хотела сжать Гранатовый Посох и атаковать их, но не могла – ничего не работало. Люди проходили за Врата – и перед ними открывалась панорама Хрустального Токио. Они шли по улицам, между прекрасных зданий, и все приветствовали их, как победителей, одобрительно хлопая в ладоши и выкрикивая что-то. Слов Сецуна не различала. Какая-то девочка дарила мужчине, шедшему впереди всех, огромный букет роз, который казался больше её самой, а сама Сецуна шла где-то в хвосте, но за ней тенью следовали двухметровые охранники, завершающие шествие. Продолжением кошмара становились двери в Хрустальный дворец, которые послушно открывались перед людьми. Сецуна не верила, что такое возможно, на фоне собственного бессилия ощущая какое-то яркое и сильное сознание, как несломленный дух, но королевская арка уже осталась позади, и главный коридор принял людей в самое прекрасное здание города или, возможно, планеты. Внутри было пусто. Люди шли, восхищенно перешептываясь, и главный не спешил их перебить. Плутая по извилистым коридорам, они нашли зал, где должен был храниться Серебряный кристалл. Магический артефакт был там, но его не укрывал хрустальный покров, не было никакого постамента. На его месте в воздухе висела принцесса Серенити, подняв руки вверх и держа между ладоней кристалл-цветок. Мужчина, возглавляющий шествие, вяло восхитился, оставив нескольких охранников охранять тело и Серебряный кристалл, а сам устремился дальше, ещё глубже в коридоры дворца. Комната для трупов никуда не исчезла. Они вошли в неё – и ничего не произошло. Удивление людей, когда они увидели тела тех, кого давно поймали и усыпили, было не описать: они охали, ахали, и только главный оставался спокойным. Он рассматривал тела Нео Королевы Серенити, Маленькой Леди – не ставшей принцессы, воительниц и долго не мог понять только одного: как может быть в одном месте она, Плутон, окруженная людьми и сломанная, и её тело, лежащее на одном из каменных лож. Ещё несколько человек были оставлены у входа, а сам главный пробурчал себе под нос, что надо собрать сюда всех ученых и пусть разберутся, что тут вообще творится. Новое будущее дало о себе знать. Плутон хотела сопротивляться, хотела разметать их всех и что-то изменить – должна же она уметь, как Страж и Хранительница, но у неё был только пока ещё живущий дух, а скоро и от него ничего не должно было остаться. Они шли дальше – и Плутон чувствовала, как слабеют её мысли, как постепенно становится абсолютно всё равно. Она теряла последний шанс изменить необратимое. Сон заканчивался, но Сецуна не подпрыгивала на кровати, не ощущала капли пота на лбу и спине. Она просто открывала глаза и молча лежала, глядя в потолок. Хотелось отвергнуть эти ужасные картины, забыть и удалить из себя, оторвать, чтобы увиденное никогда не стало реальностью, но это было выше её сил... Сецуна знала: сны, которые она видит, всегда вещие. Они, как предвестники катастрофы, проходят сквозь измерения и отражаются в её голове, рисуя жуткие картины, но не чтобы предупредить, а дабы показать, что всё напрасно. Ничего не повернуть иначе. Были и ещё несколько. В одном из них Сецуна стояла призраком на входе в комнату с каменными ложами. Всё вокруг рушилось, по стенам позади неё шли трещины, но она ничего этого не замечала. Её собственное тело было полупрозрачным, а вглубь комнаты, шатаясь, шла Уран, держа на руках Нептун. Она осторожно укладывала воительницу морей на каменное ложе, поправляя спутанные бирюзовые пряди, держала её за руку, сдерживая слезы, а затем её глаза закатывались, и Уран навсегда засыпала на соседнем ложе, предназначенном для неё. Над её грудью, отбрасывая блики на бант, плясало яркое звездное семя. Комната – последний оплот, последняя защита, где их тела не будут уничтожены, но они сами никогда уже не проснутся. И будущее не наступит. А то, которое придет, не стоит ничего, и лучше бы прийти к Сейлор Мун, заставить её уничтожить Галактический котел, потому что Сатурн уже не обрежет тонкую нитку жизни мира. Лучше бы покончить со всем этим навсегда, чтобы оставить лишь пустоту, но... она на то не была властна. И никто не властен. А принцесса откажется, что бы ни случилось. Центром ещё одного сна была Нептун. Она ходила по роскошной спальне босая, отбросив туфли куда-то в дальний угол, и обнимала себя руками, нервно дрожа. Двери в её комнату были надежно закрыты её же магией, а у самой Нептун начиналась истерика. Она бегала, плакала, колотила по подушке и пыталась (но не хватало сил или отрезвляла боль) вырвать волосы на собственной голове. В конце концов Нептун кричала так громко, что закладывало уши – и теряла сознание, падая на пол без сил. Над её грудью плясало сине-зеленое звездное семя, означающее, что всё кончено, и Сецуна видела эти её страшные пустые глаза за секунду до падения. Что?.. Последний сон из тех, которые видела Сецуна, был связан с Уран. Воительница ветра сидела на подоконнике в своей спальне, распахнув окно, и ноги её свисали с края. Она смотрела покрасневшими глазами куда-то вниз и ерошила спутанные волосы. Взгляд Уран был пустым и полным отчаяния, к глазам подступали слезы, которые она пыталась удержать. Сецуна хотела вмешаться, что-то сделать – но была лишь призраком, который не мог ничего изменить (и это был какой-то отвратительный, но такой выразительный символ!). Через некоторое время Уран слазила с подоконника, шла в комнату Нептун, шатаясь, долго сидела рядом с любимой девушкой, гладила её по голове, поправляла волосы, а потом брала на руки – и дворец начинал рушиться. Дальнейшие события Сецуна знала из другого своего вещего сна. Как же ей было что-то с этим сделать? Сецуна знала, что могла бы рассказать Харуке и Мичиру о том, что видела, но это бы ни на что не повлияло. Они все осознавали, какую ведут игру и чем всё может закончиться, если они оступятся или проиграют, но никто не желал сдаваться, и получалось, что все эти сны – действительно всего лишь издевка. Они могут тысячу раз понимать и знать, но не сделают шага назад, потому что бежать им некуда и можно только попытаться в последний раз – вдруг? А Сецуне начинало казаться, что всё уже кончено. Поимка Ами ударила куда-то под дых, запретно. Это был первый раз, когда Хотару вышла из себя. Она пришла к ней, сжимая древко Палаша Безмолвия, и в одном её взгляде Сецуне стало всё понятно. Она сама прокричала слова перевоплощения, призывая силу Плутона, и они отправились прямо на людскую базу, чтобы попытаться спасти Сейлор Меркурий. Люди защищались отчаянно, Хотару была ранена в плечо, и Сецуна, последний раз атаковав «Тайфуном Хроноса» сама пошла на отступление, уводя за собой сопротивляющуюся Сатурн, потому что вспоминала свои сны, потому что понимала, что, если останутся они, то могут не выйти из здания уже никогда. Сецуна чувствовала её мысли, через Безвременье на краткий миг связалась с душой Сейлор Меркурий. Ами спала и ждала, отчаянно надеялась и верила, что они придут, что смогут её спасти и никогда не сдадутся, но... её надежды были напрасными. Терпя боль и ненавидя себя, они вынуждены были отступить, потому что ничего иного не оставалось в их силах. Люди становились всё опаснее: да, те самые, которые не должны были вмешиваться в бои Тьмы и Света, которые были лишь случайными жертвами демонов – и нельзя было сделать ничего, не оправдывая веру союзника. Пожертвовать собой – сейчас это было слишком много. Пожертвовать и не знать цену поступку, когда, возможно, кому-то придется потом пожертвовать ради их спасения и также навсегда остаться. Это была слишком высокая цена. Они не были готовы её заплатить. Так сказала Харука плачущей в подушку Хотару, когда она отгоняла всех от себя. И Сецуна не могла не признать, что это... отвратительная правда. Хотару хотела уговорить Сейлор Мун (пока её вновь не поймали люди) возвести Хрустальный Токио раньше времени. Это также означало бы полный крах будущего, которое должно было бы наступить, но... Сецуна воительниц (и Сатурн) не винила и не стала бы этого делать. Уже не суждено было воинам стать теми, кем они могли бы быть в прекрасном будущем, но, если Сейлор Мун всё же преодолеет светом Серебряного кристалла Пространство и Время (вот и Хранительница, а Сецуна понимала, что не сможет помочь), то всё же станет королевой. И уже не столь важно, что она никогда не взойдет на трон: главное, что они выживут. И Маленькая Леди... она родится. Может быть, позже (или всё-таки в срок), но появится на свет – а большего Сецуна и не хотела. Все те, кто были ей в той или иной степени дороги выжили бы – и хватит. На людей она больше не ставила. Будь, что будет. Снова не постучала. Хотару тихо вошла в комнату, по привычке снимая свои красивые тапочки и залезла на кровать, свернувшись в калачик, как ребенок. Последнее время она делала так очень часто: заходила к ней рано утром, зная, что Сецуна не спит, и просто ложилась рядом, а Сецуна гладила её по голове, как мама. Возможно, именно этого сейчас Хотару и не хватало: руки кого-то родного, близкого, кто бы поддержал, когда всё плохо. Всем бы им, наверное, такая рука не помешала. - Сец, - негромко начала Хотару, глядя куда-то на стену, - скажи, а идея с Хрустальным Токио – она хорошая? - Да. - И ты не против? - Нет, конечно. - А получится? - Не знаю, Хотару, - Сецуна вздохнула. Хотару не стала больше задавать никаких вопросов. Они обе в последнее время стали очень мало спать. Может быть, Хотару тоже мучили какие-то кошмары? Сецуна не имела никакого представления, а сама Сатурн обо всем молчала.***
22:10 09 Июня, 1998 Иоши сказал ей вчера поздно ночью, встретившись с ней в небоскребе Мейо, что с Сейлор Марс всё почти потеряно. Генерал не стал его слушать, хоть из-за болезни Сэтоши и удалось выбить некоторое время. Единственное, что ему удалось сделать, это удержать генерала от того, чтобы ненароком не убить Сейлор Марс, истощив её энергию. Это дает определенное промедление, но основная работа уже завершена. С Сейлор Мун всё было кончено четыре дня назад. Пятого июня Хотару долго сидела в своей комнате, зашторив окно, и смотрела на маленькую лампу, напоминающую светлячка, как загипнотизированная. Сецуна сидела рядом с ней, а потом Хотару создала своей магией Солнечную систему в темном звездном облаке, и вместе с присоединившимися Харукой и Мичиру они, как фильм высокого качества, смотрели на сгущающиеся облака, на формирующиеся планеты и крошечную такую Землю рядом с сияющей от света Серебряного кристалла Луной. Хотару, покачиваясь из стороны в сторону, прошептала: «Мне никогда не понять людей». Возвести Хрустальный Токио раньше времени не удалось. Сецуне было страшно представить, что мог сотворить Серебряный кристалл в тридцатом веке, если Нео Королева Серенити больше не имеет над ним четкой власти. Она метнулась в будущее, через Врата Пространства и Времени, но в Хрустальном Токио всё было до необычайности спокойно, точно ничего и не происходило. В самом дворце же был траур: Сейлор Меркурий умерла. Нео Королева Серенити, одетая в белое платье (других у неё, кажется, не было) с черными кружевами провела её в комнату Смерти, где Плутон смогла воочию увидеть бледную воительницу воды, спящую вечным сном на каменном ложе. А над её грудью плясало и отбрасывало светло-синие блики на бант (будто бы солнечный свет под водой) её звездное семя. Это оказалось очень страшным. Королева попросила её поговорить с Маленькой Леди, потому что с момента смерти Сейлор Меркурий она совсем отчаялась, целыми днями плакала у себя в комнате и прижимала к груди Луна Пи, нажимая игрушке на мигающий нос. Иногда у неё начинались истерики, и Маленькая Леди швыряла любимую игрушку в угол, а ещё она каждый день ходила и смотрела на безжизненное тело Меркурий. Диана пыталась её успокоить – но у неё ничего не получалось, а королеву Маленькая Леди просила уйти. Прижимала к груди Луна Пи, даже не переодевшись в любимую синюю форму, сидя на кровати в своей длинной ночной рубашке, и шептала: «Уйди, мам, ну, не надо, оставь меня». Однако и Сецуне не удалось ничего добиться. Королева была явно подавлена таким поведением любимой дочери, и Сецуна чувствовала какую-то свою вину за это, но, когда Маленькая Леди ответила ей теми же словами, привычно назвала «Пи» и попросила не трогать её, Сецуна осознала, что всё... по-настоящему плохо. Это конец. Она ушла, на прощание оставив юной принцессе Хрустального Токио небольшую красную розу – как у Такседо Маска, и надеялась, что хоть этот знак из прошлого поможет Маленькой Леди как-то приободриться. Это было сложно в обстоятельствах, сужающих тиски, но не оставалось ничего иного. - Сецуна, отправь нас в прошлое. Она сидела на крыше небоскреба Мейо, глядя куда-то вниз. Обычно Сецуна осуждала эту привычку Харуки, просто потому, что было безрассудно сидеть на крыше таких высоких зданий. Харука усмехалась и шла на крышу вновь, а теперь Сецуне и самой нравилось. Такое созерцание успокаивало. Мир отходил куда-то на второй план, и Сецуна, вопреки всему, ощущала, как погружается в некое умиротворение или его пародию, пока не извращенную. Все проблемы, вся боль была там, внизу, на бесконечной глубине, а здесь, на крыше, под холодом звезд, было почти хорошо. Сецуна повернулась. Она подтянула ноги к себе, вставая и надевая аккуратные бледно-фиолетовые туфли на невысоком каблуке, машинальными движениями стряхнула пылинки с простых черных брюк. Макото и Минако, дождавшись от неё какой-то реакции, сделали ещё один шаг в её сторону, и было так удивительно видеть их вместе. Узы дружбы Внутренних Воинов больше не были теми, какими их можно было помнить. Всё оказалось измененным. Теплые отношения дали трещину ещё тогда, когда ни одна воительница не оказалась в плену у людей, а после поимки Ами стало ещё хуже. Нет, они вовсе не собирались предавать, но стали друг другу... чужими. И в это было так сложно поверить. Девчонки, верящие в дружбу, любовь и всё лучшее, которые всегда поддерживали друг друга и навязывали это другим – а теперь отстраненные и замкнутые в себя воительницы. Они не понимали чувств недавних подруг и хотели большего, но ничего не могли взять и молча страдали, ругаясь, выбирая приоритеты. Болезненные перемены оказались слишком сильным ударом – их дружба треснула. И не на кого стало положиться. Сейчас, когда исчезли Меркурий, Марс и Сейлор Мун, ситуация ещё ухудшилась. Сецуна знала, что Минако пытается вести себя, как лидер, найти какой-то план, какую-то лазейку, и не дает выхода внутреннему отчаянию, а Макото не обращает ни на что внимания, каждый день старается встречаться с Харукой, потому что находит в ней свой какой-то антидот печали и боли, в итоге же... и Юпитер, и Венера маются собственным одиночеством, но ничего не желают с этим делать. Они к этому не привыкли, им было тяжело, и они сломались. Вот и всё. И вдруг они пришли к ней вместе, снова выглядя, как части целого одной команды. - Что? - Отправь нас в прошлое, Сецуна. - Для чего? - Мы хотим всё исправить. - Не получится, - Сецуна вздохнула, отвернувшись и посмотрев на ночной город. Сидя вот так вот на крыше, она поражалась тому, каким мирным и прекрасным всё выглядело. Она уже давно поверила и смирилась, но всё же в такие моменты внутри что-то шевелилось, протягивая из души щупальца своего влияния куда-то в мозг: как же так вышло, такая обманчивая красота? - Почему? Говорила только Минако. Её слова были требовательны, взгляд – умоляющим, но Сецуна ничем не могла помочь. Что-то опять напомнило о том, как посмеялся над ней сам мир, когда назвал дочерью Хроноса – бога Времени. Ведь все ждут от этого титула именно могущества, а его нет, и никогда не было. Ведь Время – это не просто бесконечный набор дней тысячи людей и миров, а властвовать над Временем не значит уметь с легкостью перелистанной страницы в книге между этими днями перемещаться и подстраивать историю под свое усмотрение. Власть – это вечная ответственность и долгая жизнь, это туманы Безвременья, но и участь никчемного наблюдателя. Это не то, что многим кажется. - Почему? – повторила Минако опять, в то время как Макото предпочла промолчать ещё раз. – Ведь Чибиуса перемещалась из Хрустального Токио сюда, в двадцатый, и жила здесь продолжительное время. Что не так? - Во-первых, исходя из правил, - не поворачиваясь к ним, начала Сецуна, - я сама не имею права каким-либо образом влиять на Время: менять его или что-нибудь ещё. Одновременно с этим я несу ответственность за перемещения других и их действия. Маленькая Леди украла у меня ключ Пространства-Времени, но она – принцесса, наследница силы Серебряного кристалла, поэтому негативные последствия удалось скрасить. Но с тех пор кое-что было изменено, и теперь не это главная причина. - Какая тогда? – спросила Минако, сделав – Сецуна почувствовала – шаг вперед. Макото обошла её и сняла свои черные туфельки на маленьком каблучке – напоминание о школе. Только белых носочков и не хватало. Она уселась на край крыши, свесив ноги, и уставилась на темную глубину, расстилающуюся внизу, обняв себя руками. Ей то ли было всё равно, то ли что ещё, а может Минако заставила пойти, чтобы, если всё удастся, не тратить время зря и тут же начать действовать, пытаясь всё изменить. Разумеется, она заранее продумала, как сложно будет объяснить наивным воинам периода конца марта тысяча девятьсот девяносто восьмого года все тонкости и сложности. Впрочем, гораздо легче поступить иначе, и в роковой день, двадцатого марта, расправиться с монстрами самостоятельно, пока ещё магическая вуаль перевоплощений не разрушила всё то, что они имеют. Воины, конечно, всполошатся, начнут исследования, достанут мини-компьютер Ами, Харука и Мичиру обыщут весь Токио на предмет своих двойников – но в итоге все убедятся, что это просто было что-то странное, успокоятся, доживут оставшееся время до эры Хрустального Токио – а там уж как по маслу. Отличный план, конечно же. - Сецуна, - продолжала Минако, не давая даже шанса ответить, полностью погруженная в свои идеи и стремления их достичь, - неужели, если мы сами победим демонов Кометы Тьмы, до рокового перевоплощения, что-то в будущем кардинально изменится? Ты ведь и сама не веришь, что такое будущее, каким оно становится сейчас, – наша правда, что так должно было быть. Это ошибка, нелепая и неосмотрительная, но ведь есть ты – Хранительница Времени, и с твоей помощью мы можем всё исправить. Если хочешь, то можешь отправиться с нами, чтобы убедиться, что мы только предотвратим самое страшное – и больше ничего не станем делать. Ну же, Сецуна! Плутон!.. – в конце концов Минако обратилась к ней со всей серьезностью, но для Сецуны это не имело никакого значения. - Так ты дашь мне объяснить, Минако? – ровно поинтересовалась Сецуна с почти безразличием (хотя ей тоже было больно, и не всё равно! Она просто не привыкла слишком сильно проявлять собственные эмоции, а за последнее время стала показывать себя, как слабого и вспыльчивого человека чересчур часто). Минако отшатнулась, сделав шаг назад, и замолчала, будто бы уступив ей эстафету разговора. Макото, глядя с крыши вниз, равнодушно их слушала, не спеша вмешаться. - Извини её, - всё же попросила Макото, но больше ничего не сказала. - Венера, - отвернувшись и даже немного любуясь тихим с высоты крыши небоскреба запрещенного и разрушенного района Мюген Токио, обратилась к ней Сецуна, - скажи, почему Маленькая Леди пришла к Сейлор Мун именно после победы над Темным Королевством? - То есть? – переспросила Минако. - Согласись, - будто и не слыша её вопроса, продолжила Сецуна, - что, если бы она пришла к Вечной Сейлор Мун, коей принцесса является сейчас, проблем с победой над Черной Луной возникло бы гораздо меньше: Вечная Сейлор Мун знает больше о Серебряном кристалле, её атаки более сильные. Она могла бы уничтожать монстров Черной Луны по десять за атаку, быстрее справилась бы с Мудрецом, возможно, сумела как-то оживить Нео Королеву Серенити, сделав это раньше положенного Судьбой времени – всё было бы легче, лучше и проще. Но почему Маленькая Леди пришла к ещё слабой, по сравнению с Вечной, Сейлор Мун? Всего лишь к Сейлор Мун, обладающей Кристальной силой Луны? - Я не знаю, - постаралась спокойно ответить Минако. – Я правда не могу предположить, что было в голове у Чибиусы. - Просто тогда Вечной Сейлор Мун не существовало. - Что? – Минако нахмурилась, но не стала тут же озвучивать все пришедшие в голову предположения о том, что это путешествие Чибиусы так сильно изменило мир вокруг них, привлекло Нехелению, Галаксию и Апостолов Смерти, а теперь и... последнее было уж совершеннейшей глупостью! - Нет, Венера, не думай, - всё же исправила, на всякий случай, её Сецуна, - Маленькая Леди не виновата в тех врагах, которые были после неё: всё это было предопределено заранее, как и Хрустальный Токио. Она не прилетела к Вечной Сейлор Мун, потому что тогда в истории существовала только Сейлор Мун, которая только-только расправилась с Темным Королевством и получила Лунный Жезл Королевы – другой не было. - Как это? - Время – это вовсе не то, что вы все думаете, - Сецуна вздохнула. – Врата, у которых я много тысячелетий несла бессменный пост, не просто так называются Вратами Пространства и Времени. Пространства – это множество измерений, соединенных между собой. Будущее, настоящее – это измерение, которое сейчас является основным среди всех прочих. А Время – это способность событий меняться внутри измерений. Вовсе не множество дней, нанизанных на длинную прочную нитку наподобие бус, и можно вернуться в любой из них, чтобы что-то исправить. То, что произошло, уже нельзя изменить. Иначе почему никто не предотвратил катастрофы в Серебряном тысячелетии? Или почему Маленькая Леди не вернулась в прошлое Хрустального Токио и не предупредила Нео Королеву Серенити в нем, чтобы и не было никакой Черной Луны? Потому что такого пространства не существовало. И ей оставалось только попытаться нырнуть в прошлое, к Сейлор Мун, про которую ей рассказывал король Эндимион – без выбора. - Этого не может быть, - прошептала Минако. – Не может быть, чтобы мы не могли ничего изменить. - Прости, - таким же шепотом ответила ей Сецуна. – Прости, Венера, что я вовсе не Владычица Времен и дней, а всего лишь Страж и Хранительница, которому даже из этих титулов запрещено очень многое. А то, что я тебе рассказала, делает шанс перемен совсем невозможным. Макото соскользнула с самого края крыши, забыв про свои маленькие черные туфельки. Минако, скорее всего, по привычке, тут же кинулась за ней, замирая и глядя вниз, и на её лицо попали ярко-зеленые блики от грозового перевоплощения. Сфера погасла, оставляя после себя могущественную (насколько это было возможно) Сейлор Юпитер, и Сецуне показалось, что она прочитала короткую мысль Минако: «Опять побежала к Харуке». Это было похоже на ревность или что-нибудь ещё, но... сейчас было сложно за что-либо осуждать. - Как же так? Почему же так? – Минако захотелось сжать свою голову в тиски и навсегда забыться. Она села на крышу, но не самый её край, и принялась судорожно массировать пальцы. К глазам подбирались слезы, и это было так позорно, так неправильно, что Минако и в самом деле готова была расплакаться. - Прости, Венера, - повторила свое извинение Сецуна, становясь рядом с ней, и Минако яростно замотала головой. - Нет, Сецуна, нет, ты... не виновата. Это я. Из меня плохой лидер. Я всё пытаюсь что-то изменить, хочу что-то сделать – но у меня постоянно всё обрывается. Что бы я ни задумала, мне ничего не удается воплотить в жизнь, чтобы всех спасти. Это... так гадко. - Мне никогда не удавалось никого спасти, - Сецуна встала на одно колено, положив руку на плечо плачущей Минако, не боясь замарать брюки. - Неправда, Сецуна! – возразила ей Минако. – Ты спасла всех нас, когда остановила Время, тогда, в час сражения с Темной Леди. Это был геройский поступок, на который не каждый бы решился. - Но я заплатила за него жизнью, - Сецуна вздохнула. – Сейчас никто из нас не готов – и не имеет права, не может – принести такую жертву. Минако заплакала ещё сильнее, пряча лицо в ладонях, как много раз делала это раньше, пытаясь скрыть ото всех свою слабость. Она вдруг ощутила что-то странное, похожее на прозрение. Чувство, как вспышка, заполнило всю голову и постепенно растекалось по организму, уже захватив в свой плен глаза и заставив смотреть на всё иначе. Минако никогда не любила такие моменты, потому что в них ломались последние осколки веры во что-то, надежды, исчезали предубеждения и всё принимало свой правильный облик. Не тот, который нравился ей, а тот, который отражал то, что было на самом деле. Ей почему-то казалось, что, стоит им улететь, всё станет прекрасно, как никогда. Они вырвутся из кошмара, навсегда позабудут про войну с людьми – и всё, всё закончится, а затем их ждет долгая и прекрасная жизнь, которую они заслужили своими честными и отчаянными действиями. На деле же... если просто отъездом из Токио они могли не разрушить будущее, понадеявшись на магию, то попыткой покинуть Солнечную систему уничтожали его под корень, как выжигают неугодные растения, которые больше не нужны. Это ведь была правда. Нет их – не может быть ни Хрустального Токио, ни будущих воплощений. И всем суждено было умереть, всему – разрушиться. Нет и Чибиусы – милой розоволосой девочки. Будущее говорило, что она родится, если Усаги и Мамору поженятся на Земле и станут правителями планеты, что же могло произойти на той же Кинмоку – вообще неясно. Они будут счастливы – да, как и планировалось, а все остальные?.. В разрушившемся Хрустальном Токио Чибиуса умерла бы вместе с королевой – и исчезла бы навсегда. Почему она раньше об этом не думала? Минако не представляла, не знала. Может быть из-за того, что где-то глубоко внутри не так уж и хотела Хрустального Токио? Но это была просто глупость, потому что невозможно было не желать этого истинного рая, прекрасного и волшебного. Можно всё списать на страхи, на желание как можно быстрее исчезнуть и начать новую жизнь в другом месте – но это всё равно очень плохие оправдания. - Минако, - назвала её земное имя Сецуна, - успокойся, пожалуйста. - Хорошо, - Минако всхлипнула ещё раз и посмотрела на Сецуну, вытирая слезы со щек и убирая новые их порции рядом с покрасневшими глазами. Она согласилась так легко, так просто, будто бы это ничего не значило, будто бы она снова стала капризной девчонкой, и посмотрела на Сецуну, опустив плечи. Этот взгляд так поразил Хранительницу Времени, что она отшатнулась бы, если бы не держала себя в руках. Минако смотрела на неё, как на... обычного союзника. В её глазах не было того, что так претило Сецуне во время того визита в Хрустальный Токио, когда она рассказала обо всем королеве и королю и отказалась прекращать вмешательство и возвращаться на пост у Врат Пространства и Времени. Минако больше не ждала от неё чудес, она смотрела на неё, как никогда никто не посмотрит на всемогущую Хранительницу Времени, понимая, что никогда никого такого не было, что всё это – не больше, чем плод фантазий, образ, нарисованный из титулов. Минако видела всё её одиночество, всю её боль, как никогда, и смотрела, не отводила взгляда, чтобы дать понять Сецуне, что больше ничего от неё не потребует, что больше не сделает хуже. Хотя бы так, хотя бы это, что она может. - Сецуна, можно последний вопрос? – попросила её Минако. - Да. - Каким будет будущее? Не то, что происходит там сейчас, а дальше, за четыре года, дальше, если ты видишь. Сецуна опустила голову. - Люди могут войти в Хрустальный Токио. Магия сотворит чудо, засияв вне воли Сейлор Мун, как это и должно было случиться в нужный час. И тогда планета изменится, из-под земли восстанет чудесный город – Хрустальный Токио. Двери Хрустального дворца распахнутся перед людьми, и они войдут внутрь. Тогда люди станут в нем хозяевами – и новое будущее будет установлено навсегда. Минако сдержалась, чтобы снова не заплакать.***
08:21 19 Июня, 1998/2905 (Токио/Хрустальный Токио) «Пи, я... исчезаю!..» Сецуна не хотела идти. Она слышала в своей голове надрывный голос Маленькой Леди и не желала двигаться с места. Нельзя, ей просто нельзя возвращаться в Хрустальный Токио, потому что случилось самое страшное: ещё кое-что закончилось. Не нужно, нет... но Сецуна чувствовала, как её почти разрывают два гигантских магнита, и тот, который звал в бездну и боль, был сильнее. Она знала наперед, что это случиться. Рано или поздно, что бы они ни делали. - Сила Плутона, преобрази! Сецуна попыталась остановиться в самый последний раз, когда подняла вверх свой Гранатовый Посох, открывая проход в Безвременье, к Вратам, которые могли привести её в разрушающееся будущее. Потом всё стало бесполезным, и она приказала Вратам Пространства и Времени открыться, погружаясь в яркий и теплый белый свет. Перед ней предстал Хрустальный Токио. Плутон не обратила внимания ни на что и сразу же побежала во дворец. Огромные двери открылись перед ней, и в голове снова прозвучал голос Маленькой Леди, которая звала её: «Пи, я... исчезаю!..» Сецуна точно знала, куда идти. Маленькая Леди была не в своей комнате, смерть застала её в одном из коридоров, резко и внезапно, ударив нечестно, но... так случалось всегда. Даже ожидание самого страшного не позволяло ему стать менее непредвиденным. Это должно было случиться: в двадцатом веке не существует ни Сейлор Мун, ни Такседо Маска, и некому дать жизнь Маленькой Леди. Это значило, что она медленно исчезнет навсегда – и ещё одна грань райского будущего окажется уничтоженной. Они пытались отмотать это страшное событие, как могли. В ту ночь, когда Сейлор Марс погрузила в свою огненную сферу Такседо Маска и ещё нескольких мужчин, она убежала, сраженная, а люди утащили Сейлор Мун. Им не удалось помешать тому, что случилось, но, оказавшись на месте, где сфера ещё пылала, Плутон замедлила время внутри и вокруг огня своей атакой, Уран нырнула внутрь, чтобы достать тело Такседо Маска, пока от обгорелого трупа не осталась одна пыль. Нептун окружила тело принца Эндимиона своей холодной водой, и Сецуна, завершая начатое, призвала «Предсмертный крик», чтобы остановить процесс разрушения останков. Это не могло дать длительного эффекта, но ещё неделю или две Маленькая Леди бы существовала, вопреки всему. Помимо крошечного шанса, который они выбили, переврав произошедшее, за неё поборолся бы и Серебряный кристалл будущего – этого мало, но... хоть что-то. А теперь всё было кончено. Маленькая Леди лежала в одном из коридоров, закрыв глаза. Её руки сжимались в кулаки, по щекам текли слезы – и это было единственным, что в Маленькой Леди оставалось полностью материальным, настоящим. Её тело не переставало мигать, как плохо созданная иллюзия, и Сецуна кинулась к Маленькой Леди, опускаясь на колени, прижимая её тело к себе. Пальцы не проходили насквозь, Плутон буквально прикасалась к прозрачной хрустальной статуе, и это означало самое страшное: концом этого приступа станет... смерть. - Пи, - Маленькая Леди открыла глаза, посмотрев на любимую подругу через пелену слез. Она попыталась дотянуться до неё своей рукой, но слабость не позволила, и Маленькая Леди выдохнула, дернувшись всем телом от волны какой-то неестественной дрожи. Сецуна увидела в воздухе призрак Серебряного кристалла, на миг тело Маленькой Леди перестало мигать, но уже через секунду всё вернулось. - Маленькая Леди. - Пи, я... - Маленькая Леди, - Сецуна аккуратно прижала её к себе, как совсем маленького ребенка, и заплакала сама. Она так хотела удержать её, маленькую девочку, такую светлую, но ничего сейчас не могла сделать. Да, в Безвременье бродило много душ умерших, однако это никак не позволяло ей бороться со Смертью. Даже Сатурн, воительница Разрушений, была против этого бессильна. И Маленькой Леди суждено было умереть, - держись. - Пи, мне так страшно... – прошептала Маленькая Леди в её грудь. Её слабое дыхание становилось холодным. Сецуна пыталась сдержать свои собственные слезы, чтобы в последние минуты жизни доставить Маленькой Леди меньше боли, но не в силах была совладать даже с этим. Она больше была никакой не Хранительницей, она дорожила и любила милую розоволосую девочку и не могла не плакать, не стараться её удержать, причиняя дополнительную боль. Сецуна вдруг осознавала, что для неё в эти минуты переставали существовать тысячелетия, и всё разрушалось. Мир был в маленькой девочке, в надежде на бесконечное продолжение – и она умирала. Маленькая Леди. Пусть она выживет, пусть останется, пожалуйста. Плутон бы без сомнения отдала собственную жизнь, даже не подумав, но... как много это могло дать в будущем, которому суждено умереть, как и всем тем, кто должен был в нем быть? Её жертвы хватит на две недели, может быть – на месяц, а только горше будут страдания Маленькой Леди в пустом дворце, когда все уже умрут. В воздух, какой-то не такой, точно ядовитый, стали взлетать огоньки. Они были похожи на маленькие светлые сферы, рассыпающиеся от прикосновения золотистой пылью и огоньками более маленькими. Маленькая Леди вздрогнула, её глаза закатились, но ей удалось дотянуться до плеча любимой Пи, вцепившись в него полупрозрачными пальцами. Маленькая Леди очень хотела улыбнуться, сказать что-то такое, чтобы успокоить подругу, но... не получалось. Она ощущала слабость, и мир вокруг терял свои краски, превращаясь в какое-то размазанное пятно. - Пи, я... так не хочу умирать. Пи... - Маленькая Леди!.. Плутон потеряла контроль над своими чувствами полностью. Она прижала хрупкое тело Маленькой Леди к себе крепко, желая защитить, отгородить от несправедливой Судьбы собой, от жестоких законов Пространства. Холодные слезы Маленькой Леди высыхали на её шее, и в воздух все взлетали огоньки из полупрозрачного тела не ставшей принцессы умирающего Хрустального Токио. Плутон боялась к ним прикоснуться, почти отстраненно наблюдая за тем, как крошечным светом растворяется где-то высоко жизнь одного из самых драгоценных для неё людей: жизнь маленькой розоволосой девочки. Когда пальцы прошли сквозь, и тело Маленькой Леди, мигая множеством белых звезд, собирающихся разлететься и навсегда исчезнуть, упало на её колени, как невесомый шелк, сам воздух, Плутон не выдержала. Маленькая Леди улыбнулась ей в последний раз, закрыв глаза, и от хрустальных стен эхом отразился тихий звук: «Тук-тук», - это был последний удар огромного и доброго, любящего сердца маленькой не ставшей принцессы. - Мертвое время! Время не умело быть мертвым. Согласно законом Пространства, оно должно было постоянно идти вперед внутри множества измерений, даря развитие и постоянное движение – иначе было запрещено. Именно из-за этого главный запрет – остановка Времени – карался так жестоко. Вмешиваться в Пространства никто не имел права, даже Хранительница и вечный Страж Врат Пространства и Времени. Однако был один шанс. Древнее, как Безвременье, заклинание позволяло вернуть из небытия тех, кто уже исчез в нем. Оно не возвращало утраченную жизнь, – никто не был способен это сделать навечно – но оставляло тело неизменным. Так, без надежды на воскрешение, оно может просуществовать бесконечность, пока не будет уничтожено существующее измерение. Ничто не окажется в силах разрушить его, причинить вред – и это уже не надежда, но услада внутреннего эгоизма, когда можно оставить оболочку. Звезды внутри прозрачного тела Маленькой Леди, уже собиравшиеся разлетаться, собрались вместе, и их слабое сияние сделало его каким-то белым. Свет рассеялся – и бездыханная Маленькая Леди осталась лежать на коленях Плутон. Её голова снова стала тяжелой – совсем, как у живой, и Плутон бы улыбнулась сквозь слезы, если бы всё это не было так кошмарно. Но сейчас, когда всё умирало, было уже не различить граней. Плутон встала, беря Маленькую Леди на руки. Гранатовый Посох исчез по её желанию, и она, глядя только вперед, пытаясь не запутаться в коридорах из-за слез, спустилась вниз по лестнице, направляясь в самую страшную комнату Хрустального дворца: комнату, где уже давно готовы были места и для Маленькой Леди, и для королевы, и для остальных воительниц. Даже почему-то для неё – может быть, магическая привычка? В страшной комнате было холодно и тихо. Плутон шла и слышала свои шаги многократным эхом. Она посмотрела на мертвую Меркурий, Рей, Нептун и Уран, опустила голову и дошла до конца, осторожно, как величайшую драгоценность, устроив Маленькую Леди на каменном ложе, где ей предстоит лежать оставшуюся Хрустальному Токио вечность, и как-то неправильно подумала: удобно ли ей?.. - Чибиуса! Королева, замершая у дверей в комнату, сорвалась с места, путаясь в складках платья. Чуть не упав на лестнице, она добежала до каменного ложа, где лежала её дочь, и вцепилась пальцами в край холодного камня, сползая вниз. Королева тяжело дышала, одно оданго на её голове совсем развалилось, а глаза пугали своей краснотой от постоянных слез. Она отстраненно, как сумасшедшая, улыбнулась и провела ладонью по щеке Маленькой Леди. - Чибиуса... Плутон, видя её боль, вдруг опустилась на одно колено, преданно склонив голову, и, не выжидая, пока королева заметит это, тихо сказала: - Королева, простите меня, что я была так близка с Маленькой Леди. Она действительно ощущала вину. Это было непростительно: забирать дочь у любящих родителей, особенно когда они – занятые король и королева планеты. Маленькая Леди была такой одинокой, так хотела поддержки, что сердце Плутон дрогнуло впервые за тысячелетия – и она не смогла оттолкнуть её. Принцесса Хрустального Токио прибегала к ней всё чаще, делилась с ней своими переживаниями, и Плутон фактически отбирала Маленькую Леди у семьи, у любящей матери. Даже когда Маленькая Леди исчезла, свидетелем её смерти стала она, Плутон, чужая женщина, а не родная мать, рядом с которой должна была быть дочь, к которой Маленькая Леди должна была тянуться. Как можно было так поступить? Плутон знала, что Нео Королева Серенити очень любит свою дочь и готова ради неё на всё. Маленькая Леди также любила своих маму и папу, а она почему-то вторглась в эту семью и привязала к себе принцессу, полюбив её, как своего собственного ребенка. Плутон много раз пыталась приказать себе быть другой, хотела спрятать это чувство какой-то материнской любви к Маленькой Леди как можно глубже, но у неё не вышло – и вот исход. Королева повернулась, ошарашенно посмотрев на Плутон. Из-за красных глаз её взгляд был особенно жутким. Она попыталась подняться на ноги, но тут же сползла вниз вновь, и только дотянулась рукой до плеча Плутон, чтобы как-то успокоить её, дать понять, что слова – не ложь, как она сама когда-то подозревала Хранительницу Времени в сокрытии своих истинных желаний. - Нет, Плутон, не надо, - попросила королева. – Я не злюсь. Ты дала Чибиусе так много, она так любила тебя – без твоей заботы Малышка не стала бы тем, кем она была. Без влияния прошлого, без твоей помощи, без заботы Сейлор Мун и Такседо Маска – я не злюсь ни на кого. Верь мне, Плутон, пожалуйста. - Королева... Серенити отвернулась, прикасаясь лбом к холодному камню ложа, где теперь спала её дочь. Плечи королевы задрожали – она плакала, но Плутон не смела подойти, что-либо сделать. Она могла только стоять рядом, не позволяя почувствовать полное одиночество, и надеяться, что королева справится. - Прости, - зашептала Серенити то ли мертвой Маленькой Леди, то ли ей. – Прости, что не пришла раньше. Я хотела прийти, меня выдернул из черноты крик, но не могла сделать даже двух шагов подряд. Так плохо, я... хочу спать. Эндимион, мой Эндимион... его тело исчезло на моих глазах, растворилось и улетело в небо маленькими огоньками. Я так хотела что-то сделать – не смогла. Теперь... Чибиуса!.. Крик оказался слишком внезапным. Королева сжала руки в кулаки, складываясь перед ложем вдвое, пытаясь вцепиться пальцами в гладкий камень, какая-то невероятно хрупкая в своем пышном белом платье, раньше казавшемся таким легким, невесомым. Плутон вздрогнула от её слез, от истерики, и её собственная боль показалась вдруг незначительной в сравнении со страданиями королевы. Последние слезы высохли на щеках, и Плутон застыла, как изваяние, не зная, что будет дальше. Королева встала, пошатываясь. Держась пальцами за край каменного ложа дочери, она наклонилась, поцеловав Маленькую Леди в холодную щеку, и материнским движением убрала с лица выбившуюся прядку розовых волос. Взгляд королевы стал затуманенным, каким-то пустым, и она ещё провела ладонью вдоль тела Маленькой Леди, как-то странно, будто хотела поправить одеяло, а потом магия растворила синюю школьную форму, оставив после себя красивое белое платье с золотой вышивкой по груди. В тот момент, когда королева обошла ложе вечного сна Маленькой Леди, направляясь к тому, что было предназначено для неё, Плутон не выдержала. Она поднялась на ноги, одним движением догнав королеву и схватив её за руку. Из-за слабости сопротивляться Серенити не могла и только замерла, непонимающе на неё глядя. - Королева, нет! Не нужно! - Плутон, я... хочу спать... – прошептала она, и Плутон посмотрела на неё с мольбой, помотав головой. - Королева, нет... - Не держи меня, Плутон... я в этом холодном дворце, - говорила королева, пустым взглядом заплаканных глаз осматривая страшную комнату, тела воинов в нескольких шагах, - я не хочу больше это терпеть. Мои воины мертвы, мой король исчез, моя дочь никогда не родится, и её тело – всё, что осталось. - Королева, - Плутон вновь опустилась на одно колено, поднеся руку королевы к губам, - если хотите, я использую свою силу, я верну Вам тело Короля Эндимиона. Только держитесь, Королева! Умоляю Вас. - Нет, Плутон... я не хочу, - королева покачала головой, слабо улыбнувшись, словно не до конца осознавала собственные действия. – Отпусти меня, пожалуйста, к ним... дай мне поспать. Плутон не хотела отпускать белую, холодную руку. Она подняла на королеву глаза, когда из груди Серенити вышел небольшой огонек света. Он упал на подставленную ладонь, превратившись в блестящий камушек, очень напоминающий Серебряный кристалл, но какой-то не такой, и лицо королевы вдруг исказило остервенение. Она сжала камушек в ладони, швырнув его на пол изо всей оставшейся силы, а потом, за мгновение до того, как свет взорвался, сияя неравномерными лучами и грозясь опалить, улыбнулась всё так же неосознанно. Рука Плутон разжалась. Она не смогла устоять против света, хруста осколков, и отскочила, а когда через несколько секунд всё закончилось, королева уже спала в таком желанном для себя забытье на ложе, которое уже давно было ей обещано, как последний дар – и ничего более. Её окружала тишина. Огонек – это был не Серебряный кристалл, а только та его часть, что была сердцем королевы, её душой и сутью. Хрустальный Токио обещал просуществовать ещё некоторое время таким, каким Нео Королева Серенити его оставила, а потом всё будет кончено. Плутон просидела в страшной комнате ещё несколько часов. Она смотрела на спокойное лицо королевы, всё поправляла прическу Маленькой Леди, стремясь к какому-то невозможному совершенству, и почти каждую минуту вокруг Плутон тисками сжималось желание навсегда остаться здесь, воспользовавшись тем, что магия не забыла и о ней, найти вечный сон на каменном ложе и никогда ни о чем не вспомнить, но... Она не могла. Дочь Хроноса, Хранительница Времени, Плутон знала, что вечный сон для неё – понятие едва возможное. Она обязана была вернуться и продолжить сражение, чтобы попытаться в самый последний раз сделать хоть что-то. Серебряный кристалл – это ключ, и он уже в руках у людей. Если она не выступит против людей ещё и ещё, то они его найдут, то самое, что делало её такой уязвимой. Тогда не понадобится ключ Пространства-Времени, тогда её вечный сон прервется на том миге, когда мир подойдет к концу. И настанет новое будущее. Без них.***
01:23 03 Июля, 1998 Сецуна смотрела на Харуку и не узнавала в ней сильную Сейлор Уран, которая так отчаянно была готова сражаться и никогда ничего не боялась – вот отважный человек, который способен на всё, который не умеет сдаваться и всегда побеждает своих врагов, как бы трудно ни было, потому что знает, что иначе нельзя. Такой Харуки больше не было. Поимка Макото стала последней каплей, которую Харука смогла выдержать. После того, как Мичиру осталась в лапах людей, она ушла, убежала и не хотела ни с кем разговаривать, пыталась скрыться и, как казалось Сецуне, спрятать собственную слабость даже от себя, а теперь вот... просто лежала на кровати, не обращая ни на кого внимания, молчала и порой не позволяла к себе приближаться, выплескивая в воздух вокруг ауру силы, которая светилась бледно-оранжевым и создавала надежный барьер. Сецуна могла бы его сломить, если бы захотела, но пока пыталась обойтись без разрушения дома. Она желала спасти Харуку. Сецуна делала всё для того, чтобы дать Уран какую-то поддержку, потому что, если уж сломалась Харука, то что остается всем им? Она приставляла к её горлу Гранатовый Посох, когда было необходимо, чтобы Харука не умерла от глупого заражения, она оставляла её одну, когда чувствовала, что ничего слишком страшного не случится – Сецуна делала всё, но Харука не обращала на это никакого внимания и не хотела быть спасенной. В этом, наверное, заключалась вся проблема: Сецуна могла приложить все свои силы – только проку от этого, когда Харука спасения не желала. Когда Харука ушла, не понимая, как можно смириться с тем, что Мичиру больше нет, Сецуна не держала её. Да и сложно было: Уран убежала так быстро, что ей было не догнать. Сецуна не спала ночи (все те, пока Харука была где-то, не выходила связь, и было проблематично её найти. А ещё, казалось, в этом не было смысла), днем не могла найти себе места и, устав ходить по дому, просто лежала на кровати, изучая потолок. Она ждала, пока что-то изменится, но Харука к этому не стремилась и, если бы не Макото, всё могло бы кончиться как угодно. За то, что Харуку поймают люди, Сецуна почему-то не боялась: слишком много было в Уран силы, она бы не позволила, но за то, что в Харуке что-то сломается и она просто не вернется – очень. Может быть, Сецуна не привыкла лезть на рожон, надоедать, поэтому и не начинала поиски. А может ещё что. И сама Уран не хотела видеть, какой ценой это Сецуне давалось. Она старалась, что было сил, чтобы защитить Уран и саму себя, но в последние дни становилось всё сложнее: Сецуне казалось, что она скоро сломается. Лишь в те моменты, когда становилось совсем плохо, Харука реагировала, поднималась с постели и без жалости залепляла Сецуне пощечину – по-другому не получалось, ничто иное не работало. Как только же она видела, что пустота в глазах сменяется чем-то привычным, снова ложилась и переставала что-либо говорить, делать. То, что она действовала хотя бы в крайнем случае, давало надежду, но не очень большую. Серебряный кристалл – это один универсальный ключ к могуществу любой степени. Главное было правильно различить грани его возможностей и верно их использовать. Сецуна не предполагала, что такое возможно, но у людей получилось: они нашли, обнаружили её единственную слабость, то, что могло помочь им взять Хранительницу Времени и всю Вселенную под контроль без боя и потери многих солдат. Иоши сказал, что генерал Такэда разобрался с одним мстительным богачом, который помогал людьми и ещё кое-чем, чтобы легче было бороться с Сейлор Воительницами. Это именно он, тот богач, поймал Сейлор Мун в самый последний раз и нашел первую лазейку в секрет сияния Серебряного кристалла. Остальных воительниц он считал глупыми и никчемными, поэтому его люди не боялись их убить, пусть и наперекор правительству, ему нужна была только Сейлор Мун. Изначально генерал Такэда разрешал забрать ему воительницу Света на вечное пользование, но потом несколько переменил свое мнение. Когда тот же богач схватил Сейлор Меркурий и отказался сотрудничать, отдав её правительству, генерал тонко намекнул ему на возможные последствия, однако богач ничего не понял. Пришлось убрать его, и чуть больше недели назад Сейлор Мун полностью перешла во владения правительства (ранее богач уступал заветную капсулу на... некоторое время, как это было сделано для поимки Сейлор Нептун) и поступила на их базу. Серебряный кристалл активно изучался, информация, оставленная учеными, нанятыми богачом, также анализировалась. Как им удалось это сделать? Сецуна не верила, но доказательство уже было внутри неё, пытаясь вынуть наружу душу, туманя сознание и навязывая ложные цели. Иоши пошел на риск и добыл для неё копию «ДЕЛА О СЕЙЛОР ПЛУТОН». Тонкая папка, перевязанная белым шнурком, не могла дать много, но всё же претендовала на некоторую возможность объяснить, как всё получилось так быстро. После того, как в руках людей оказались Сейлор Мун, Меркурий, Марс, Нептун и Юпитер, как именно очередь дошла до неё, что было известно задолго до того, как появился реальный шанс подчинить себе Время и Пространство. Имя: Сейлор Плутон. Настоящая личность: Сецуна Мейо. Как себя называет: воин перемен. Пол: только женский. Возраст: от 20 до 25 лет (согласно неточным данным о Сецуне Мейо). Рост: примерно 170 см. Внешность: черно-зеленые волосы, очень длинные, темная кожа и глаза красно-фиолетового оттенка. Форма воина имеет тот же фасон, что и у остальных. Отличительные черты костюма: черная юбка и коричневый бант, одна белая полоса на воротнике, перчатки заканчиваются на середине предплечья. P. S. Фотографии прилагаются. Атаки: известна только одна – «Dead Scream»: характеризуется светло-фиолетовой сферой в форме планеты, опоясанной кольцом (возможна отсылка к Сатурну. Поправка: информация не оправдалась), при попадании во врага замедляет все жизненные процессы внутри него и приводит к мгновенной смерти. Особенности известных атак: для «Dead Scream» используется некий посох с навершием в форме сердца и темно-красным камнем (предположительно – гранат). P. S. Фотографии не прилагаются. Особенности: Сейлор Плутон является воином, охраняющим Врата Пространства и Времени. Согласно полученной информации, с помощью её магии через эти Врата можно попасть в любую другую эпоху (P. S. перемещения во времени). Как попасть к Вратам – неизвестно. Также, используя Сейлор Плутон, можно проникнуть в Хрустальный Токио – запланированное Сейлор Мун будущее Земли. Содержание папки говорило не о многом. Допустим, от демона они выяснили про Хрустальный Токио и про то, какую роль она занимает, но как можно было найти её слабое место, то единственное, против чего она бессильна? Иоши ждал этого вопроса. Он сказал, что дело принимает опасный оборот и больше им встречаться нельзя, но в последний раз рассказал, что удалось обнаружить. Пытаясь проникнуть в тайны Серебряного кристалла, ученые вместе с несколькими экстрасенсами (только теми, которые действительно что-то соображали в магии, а не просто шарлатанили по углам) выяснили, что внутри его света присутствуют крупицы сил и иных воинов: всех тех, кто преданно защищал Сейлор Мун, то есть, Меркурий, Марс, Юпитер, Венера – и до конца. Более глубокие исследования обнаруженного дали понять, что эти крупицы – ни что иное, как связь между всеми воительницами. Все они так или иначе подчинены Серебряному кристаллу. Он может «брать» их силы «в долг», но и наделять остальных магией более высокого порядка. Всё за счет уз связи. Крупица энергии, связанная с ней, Сейлор Плутон, отличалась от всех прочих. Она реагировала на свет Серебряного кристалла по-другому, более чутко и даже внимательно. Быстро был сделан вывод о том, что через эти крупицы можно управлять остальными воинами: к примеру, можно притянуть к Серебряному кристаллу на определенном расстоянии душу любой из воительниц, как это было сделано однажды с Сейлор Меркурий. Или же... открытие заставило содрогнуться: Сейлор Плутон настолько прочно связана с Серебряным кристаллом, что там уже не душа... там можно заставить её прийти и сдаться, потому что такова воля Высшей Силы. Это было что-то восхитительное! По крайней мере, именно так охарактеризовал полученную информацию Сэтоши Абэ. Дальнейшее Сецуна знала и без Иоши – всё становилось ясным. ... Она стояла перед ней: статная, в своем облегающем белом платье, с седыми, как ветра Безвременья, волосами и серыми, нет... цвета жидкого серебра глазами. Черные зрачки плавали в этом серебре, завораживая пустотой и чем-то таким, что было только у богинь, Плутон чувствовала холодную руку на своем плече, и голос – мелодичный и спокойный – погружал в какой-то транс, расписывая всю её предыдущую жизнь. - Я даю тебе три священных запрета, Сейлор Плутон, которые ты никогда не посмеешь нарушить. Первый: ты не должна вмешиваться в течение Времени – оно неприкосновенно. Второй: Врата Пространства и Времени находятся под твоей ответственностью, ты не должна покидать их. И третий: ты никогда не должна останавливать Время. Платой за нарушение любого из этих законов станет твоя жизнь. Они установлены силой Легендарного Серебряного кристалла в соответствии с правилами Стража Врат и Хранительницы Времени, и только первейшее сияние Легендарного Серебряного кристалла способно их разрушить. Плутон кивала, сжимая Гранатовый Посох. Глаза цвета жидкого серебра почти улыбались, если богини были на такое способны, и двери огромных Врат закрывались, унося с собой едва уловимый аромат свежести от прекрасной женщины и красоту её седых волос в мягких сейчас ветрах Безвременья. Она оставалась одна. ... И только Серебряный кристалл был способен подчинять её себе, её, дочь Хроноса и вечно одинокого Стража, который бесчисленные тысячелетия не покидал свой пост. Один только Серебряный кристалл способен менять её Судьбу, только он может её разрушить. Потому что Серебряный кристалл – это ключ, которым открываются все двери Вселенной. Она сидела, глотая невкусный кофе, сваренный Хотару (всё же, в этом Харуке не было равных), когда тело вдруг пронзила мелкая дрожь, словно в кухне стало очень холодно. Пальцы Сецуны сначала крепче сжались на ручке чашки, а затем она её выронила, разлив утренний напиток. Где-то в груди стало жарко, потом – остыло, и вновь какое-то тепло, не такое, от которого становилось хорошо, от сердца начало распространяться по телу. Когда волна дошла до головы, Сецуна ощутила, как слабеют её мысли. Глаза стали пустыми, точно она впала в транс, и Сецуна уже поднялась со стула, чтобы куда-то пойти, как... очнулась, яростно мотнув головой. Приступы напоминали лунатические. Серебряный кристалл ярким истинным светом звал её к себе, приказывал прийти, нашептывал, что люди – не враги, что им нужно подчиниться, и Сецуне становилось всё труднее сопротивляться. Она держалась из последних сил, сжимая кулаки и боясь засыпать, Хотару не отходила от неё несколько дней с тех пор, как всё началось, боясь застать очередной приступ и не предотвратить его. Пока ещё Сецуна не теряла себя и пыталась сопротивляться, как при сильном темном гипнозе, впрочем, сила Серебряного кристалла и не способна была на такое, но Хотару ей сказала, что именно этого боится: только Сецуну атаковать ей окажется... возможно, слишком сложно. Вечность это длиться не могло. Они просто недооценили людей, посмотрев на своих противников с высоты: да, их много, у них пушки и автоматы, но что это против чистейшей магии? Как оказалось, люди справлялись лучше, чем представлялось изначально. И ведь это был самый важный закон ведения войны: «Никогда не недооценивай противника!» - она должна была знать его, как свои три священных запрета, не смея забывать! Сколько примеров ей были даны с Земли, с её истории, очевидцем которых она становилась?! Как можно было забыть?! Но винить себя было как-то... поздно. Уже всё было бесполезным. Сецуна старалась отвлечься, забыть о тяге пойти и сдаться людям, спасая Харуку, вытаскивая её с самого дна, чтобы Уран боролась, чтобы не смела сдаваться. Да, у неё уже нет выбора и протянет она от силы неделю (полторы), но она, Сейлор Уран, сильный воин, должна бороться вместе с выжившими Венерой и Сатурн! Становилось уже неясным, за что именно бороться, но хотя бы не сдаваться, продолжать выхватывать свою свободу, свое право существовать! Почему Нептун решила за всех? Сецуна не осуждала воинов, как бы они ни поступали, но это было неверно! Почему Мичиру решила, что никто не полетит на Кинмоку? Почему не сказала никому, прогнала Ятен? Да, принцесса важнее всего, но теперь-то уже всё потеряно. Спасти бы тех, кого ещё можно... – Не перемещайся больше в двадцатый век. Верни в него Сейлор Сатурн – и неси дальше свой пост. Я бы не попросил, не приказал тебе это, если бы что-то можно было спасти, но... Ты сама всё видела, поэтому понимаешь, почему я говорю именно так. Не рискуй собой, Плутон. Теперь-то Сецуна хорошо понимала чувства Короля Эндимиона, то, что двигало им, когда он приказывал ей не возвращаться в двадцатый век, прятаться у Врат Пространства и Времени и продолжать однолико нести свой пост. Что она ответила ему? Что не может и не хочет. Так какое ей дано право осуждать Нептун? Сецуна признавала, что ещё до Мичиру поступила точно так же – значит, и остальные могли. Было поздно кого-то спасать, но сдаться – это было бы самым худшим, хуже, чем умереть в муках от жестоких пыток. Это под запретом. Это последняя грань, после которой ни один воин – не воин более. Тот, кто сдался, навсегда сломался и потерял уважение к себе, если не других, то себя самого, и на такую роскошь идти было не позволено, как бы тяжел ни был бой. Сецуна вот так вот просто решаться и не собиралась, каким бы болезненно-жарким ни было тепло в груди от очередного приступа, зова Серебряного кристалла. Не так легко. Пока есть силы – она поборется, не ради Маленькой Леди, не ради разрушенного будущего, а хотя бы чтобы уйти достойно, как проигрывают воины: с честью и выдержав любую боль, столько, сколько они могли сопротивляться, цепляясь за сознание. Она ведь так мечтала... драться. И это всё же лучше, чем стоять у Врат Пространства и Времени, сжимая Гранатовый Посох, чтобы потом люди пришли к ней со своей властью – и ничего уже нельзя было сделать. Здесь, в этом времени, она попробовала. Да, её ждал провал, но... она боролась. А Серебряный кристалл – это ключ. Сецуна поднялась наверх, в спальню Харуки, чтобы принести еду. Готовить у неё получалось плохо, особенно сейчас, но всё же еда благодаря Хотару не превратилась в несъедобную. Только Харуки в спальне не было. Кровать была пуста, и из распахнутого окна дул ветер, поднимая к потолку легкие светло-голубые шторы. - Уран! Нет...***
15:06 08 Июля, 2905. Хрустальный Токио. От Хрустального Токио веяло спокойствием. В это было трудно поверить, но люди в городе что-то отмечали, годовщину какой-то сети быстрого питания. В честь этого повсюду были расставлены пластмассовые столики и зонтики с логотипом сети, маленькие точки рядом с ними, где можно было купить привычные (для людей, разумеется) блюда в два или в три раза дешевле. А вот мороженое раздавали бесплатно: это можно было прочитать на больших рекламных плакатах. И какой-то коктейль «Кристальный» - тоже. Сецуна стояла на возвышенности, с которой город был виден, как на ладони, и крутила в свободной руке маленький белый цветок: они повсюду росли на траве сочного зеленого цвета. Всё выглядело таким умиротворенным, что даже не верилось, что все эти люди скоро умрут. Или нет. Плутон не знала толком: будущее стало совсем не определить с того момента, как воины раскрыли себя перед людьми. Впрочем, перед созданием чего-то настолько нового нужно полностью уничтожить старое – слишком многое было изменено. В то время, как люди праздновали, Хрустальный дворец рушился. Сецуна увидела это издалека: необыкновенно темные стены, без своего привычного блеска в гранях, и одновременно с этим какое-то далекое сияние, исходящее из самого сердца дворца – Серебряный кристалл больше некому было контролировать, одна его Хранительница исчезла, вторая спала вечным сном, и артефакт Великой Силы мог творить всё, что считал нужным. К острову, на котором почти особняком располагался Хрустальный дворец, было не подойти, по крайней мере к той его территории, которую сам дворец занимал. Веяние энергии защитного барьера Сецуна ощутила, даже не приближаясь. Внутри дворца что-то происходило, что-то страшное, и лучшим тому доказательством служила черная трещина на одной из башен. Она возникла из её центра и пошла вверх, разрушая, значит... всё заканчивалось. Люди не обращали на это никакого внимания. Бежать бы отсюда, бежать скорее, но... Сецуна мотнула головой, чтобы согнать тепло и пустоту, подбирающуюся к глазам из какой-то черноты: что для силы Серебряного кристалла Время и Пространство? И пошла во дворец. Если когда-то он показался ей пустынным, то только сейчас Плутон поняла, как она ошибалась. Во дворце не было ни единой души, и можно было искать сколько угодно – бесполезно. Жизнь покинула Хрустальный дворец, и не стоило надолго здесь задерживаться: стены задрожали – трещина пошла по ещё какой-то башне. Из-за этого Сецуна пошатнулась, а постамент с какой-то вазой, где ещё стояли красные розы, упал. Вода запачкала ковер, Сецуна захотела поднять одну розу, которая тут же рассыпалась лепестками, как от старости, будто её тоже заморозили мертвым временем, но не стала, направляясь вглубь дворца. Было бесполезно здесь бродить, и цель была только одна: страшная комната для мертвых. Внутри неё была звенящая тишина, и грохот разрушающегося дворца доходил до ушей, как через плотную пленку, преодолеть которую звуковые волны были не в силах. Сецуна, подняв голову вверх, заметила едва заметную сеть трещин на белом потолке – предвестник того, что и здесь скоро станет небезопасно. Однако пока ещё можно было. Сецуна заметила, что в этот раз в комнате стало на одно каменное ложе меньше. Рядом с Нептун и Уран, спящими вечным сном, находилось только одно, а раньше – два. Выходило, что магия выкинула её из этого времени, из умирающего будущего, навсегда отдав сиянию Серебряного кристалла прошлого, и теперь уже действительно было ничего не сделать. Сецуна поднесла ладонь ко рту, нахмурившись, от нового сильного приступа, и прошла вглубь. Здесь властвовала сама Смерть. Она наполнила комнату своим воздухом, окружила её своими барьерами, наколдовала и станцевала по каменным ложам, хохоча, становясь на пятнистый камень самыми кончиками пальцев, как вечно молодая и гибкая балерина, а потом уходила дальше, взмахивая свободными рукавами призрачного платья. В комнате пахло Смертью. Но для неё здесь не было места. Над грудью Меркурий плясало, будто сгорало изнутри, звездное семя. Оно было ярко-синим, как крошечный огонек, но не давало тепла. Блики, как солнечный свет в воде, падали на бант, на переливающуюся изнутри брошь, и это было так... красиво. Мир будто бы не умирал, а чего-то ждал. Сецуна поднесла ладонь к маленькой звездочке, однако та встрепенулась, как живая, и по дрожи её сияния возможным стало угадать едва различимое движение. Звездочка точно шелохнулась в сторону, и Сецуна, вздохнув, положила ладонь на холодный камень. Черты лица Меркурий тоже стали, как лед – то ли застыли, то ли сама магия изменила их так от собственного желания. Меркурий была, как хрупкая кукла, оказавшаяся в плохих руках – и вот финальный результат. Звездное семя Марс было тусклым – оно уже сгорело. На фиолетовом банте не танцевали, мелко дрожа, ярко-красные блики, и Сецуна с тоской посмотрела на лицо некогда красавицы, которая смела соперничать в этом с Нео Королевой Серенити. Безразличие, как знак того, что Марс уже никогда не проснется, и, прикоснувшись к слабому огоньку звездного семени, Сецуна увидела, как внезапно вылетает оно, завернутое в лепесток пламени, из её груди, как Марс падает, и лицо её выражает только боль. Юпитер поднимает на руки некогда боевую подругу – и видение обрывалось. Звездное семя капризно угасало ещё больше, отдавая свою последнюю энергию, и Сецуна, возможно, постыдилась бы, что отбирает и это, но мертвым было уже всё равно. В этой комнате все, кроме неё, были мертвыми. Смерть не стерла со щеки Юпитер чьи-то слезы. Они не искрились, не были похожи на впитавшуюся в кожу святую воду: слезы были темными, словно передавали отчаяние того, кто плакал над трупом. Отбрасывая зеленые блики на розовый бант, растворяя свой всё ещё яркий свет в переливающейся броши, звездное семя не подпускало к себе, пытаясь сохранить гордость, и руки Юпитер были покрыты какими-то бледно-красными пятнами, напоминающими ожоги, которые медленно затягивались: возможно, регенерация была связана с силой звездного семени, а не с физической смертью. Ведь они же воины. Юпитер пугала своей худобой, и это не имело никакого отношения к тому, сколько времени она здесь провела. Из-за осунувшегося лица казалось, что магическое веяние вечной молодости перестало на неё действовать, а ещё до сих пор не зажила прокушенная нижняя губа, покрасневшая и опухшая. Её тело стало жертвой вспышки собственной силы, когда она уже добралась до ложа, предназначенного себе, и, после вырвавшегося из груди звездного семени, Юпитер упала поперек, рвано выдохнув в последний раз. Уже магия вернула её тело в должное по канонам положение для вечного сна до скончания мира. Венеры не было – она ещё жила. Наверное, те, кто восхищались парой Мичиру Кайо и Харука Тено, представляли себе что-нибудь прекрасное с их участием. Допустим, они бы тянули друг к другу руки и умирали так восхитительно, что было не сдержать слез. Сецуна протянула руку к холодному свету сине-зеленого звездного семени, которое сияло ярче всех остальных, но прикоснуться не смогла: семя вспыхнуло сиянием – и кончики её пальцев покрыла тонкая корка льда. Сецуна бы улыбнулась, но не сумела. Уран и Нептун лежали ровно, как куклы на складе, и не пытались дотянуться друг до друга в вечном сне. Им, мертвым, не требовались чувства и тепло, их руки были вытянуты вдоль тела – только поставить и завести. От звездного семени Уран даже на расстоянии веяло болью, и Сецуна побоялась к нему прикасаться. Уран пережила много страданий здесь, в Хрустальном Токио, и в двадцатом веке их не было меньше. Сецуна радовалась только, что ей удалось забрать Харуку из замка Урана, заставить её вернуться – скоро некому станет три раза в день приносить ей еду и надеяться на лучшее, поэтому Сецуна хотела верить, что Харука справится с собой до того, как она сама навсегда сдастся и по якобы своей воле придет к людям. ... и когда башни Хрустального дворца рухнут, падет защита комнаты, где тела воинов будущего должны были бы быть неприкосновенны. Обвалится потолок, и их лица, одежда покроются пылью. Ни одно каменное ложе не будет разрушено, но вскоре после того, как центр нового мира окажется уничтожен, тела начнут напоминать иллюзии, звездные семена, треснув, останутся памятью и белой пылью. Она впитается в переливающиеся броши и медленно разрушит тела изнутри, после чего они станут белыми звездами и рассыплются, словно никогда не существовало никаких воинов, никакого будущего. ... Сецуна поднялась по мраморной лестнице, положив ладони на каменное ложе Короля Эндимиона. В этот раз лестница вела на более широкую площадку, и он лежал первым, на соседнем ложе, между ним и королевой – Маленькая Леди, а сама прекрасная богиня умирающего мира находилась дальше всех, но, скорее всего, не потому, что пряталась. Может быть, даже с неё всё и начиналось, с обладательницы Серебряного кристалла, потом шла её наследница, муж и остальные воины, играющие меньшие роли. Она всё-таки вернула из небытия тело Короля Эндимиона, вернула и перенесла его сюда, к любимым жене и дочери. Это был эгоизм, и раньше бы Сецуна никогда на такое не решилась, потому что она – дочь Бога, она – Хранительница Времени, и не должна поступать неправильно. Сейчас же, отрешаясь от мироощущения марионетки, Сецуна чувствовала себя человеком больше, чем когда-либо. Плутон наклонилась, убедившись, что волосы не соскользнут со спины через плечи, прикоснулась рукой к холодной щеке короля Эндимиона и вдруг поняла, что ей хочется плакать. Возможно, она и была очарована им, и только его комплименты могли вызвать румянец на её щеках – Сецуна боролась с собой и одновременно сдавалась тому, как менялась при Короле Эндимионе. Нет, она не была влюблена в него, но уважала и гордилась тем, что такой человек говорит ей, что она кое-что значит, что она может помочь и её жизнь, длящаяся несколько тысячелетий – не пустой звук. Ей хотелось бы прокричать: «Очнитесь, Король!» - однако Сецуна только зажмурила глаза, сдерживая слезы. Она отдернула руку от холодной щеки короля и поправила его воротник – как магия допустила такую оплошность, не было ясно, но, может, ей просто захотелось увидеть, что что-то не так, чтобы лишний раз прикоснуться к мертвому королю, к мудрому правителю, который пытался защитить её, но не смог: она добровольно променяла долгое ожидание на сиюминутное сражение за будущее. И проиграла. Сецуна, возможно, впервые ощущала себя ребенком, который ещё ничего не знает о мире, и будто у короля Эндимиона за спиной были тысячелетия жизни, а не у неё. Но... вдруг Врата Пространства и Времени всё исказили, сведя с ума? Маленькая Леди была какой-то странно-прекрасной в своем белом платье принцессы, которое надевала так редко. Сецуна помотала головой, удивляясь собственным мыслям. С тех пор, как минули девятьсот лет, Маленькая Леди так быстро росла. Она уже всё чаще представляла её себе прекрасной юной девушкой, вальсирующей на балах со своим принцем – это было так красиво. Плутон было немного жаль, что она не увидит такого воочию, стоя у Врат Пространства и Времени, но ей хотелось, чтобы Маленькая Леди была счастливой. А теперь не ставшая принцесса Хрустального Токио лежала мертвая, и только заклинание спасало её, не позволяя полностью исчезнуть... Как же так вышло? Сецуна поправила прядь розовых волос и, моргнув, увидела в груди Маленькой Леди Розовый Лунный кристалл – её собственная форма Серебряного кристалла, её душа и сердце, как у Нео Королевы Серенити: та часть артефакта, передающаяся из поколения в поколение, которая являлась и звездным семенем, и необходимым сиянием для того, чтобы самим Серебряным кристаллом управлять. Потому Серебряный кристалл после перерождения был спрятан в теле принцессы Серенити: никто не стал бы его там искать, потому что это не имеет под собой логики. Артефакт мощи не может быть в хрупком теле, там способно заключаться только сердце, которое, связываясь с Серебряным кристаллом, позволяет им управлять. Но всё вышло совсем иначе. Розовый Лунный кристалл, не покинувший тело Маленькой Леди из-за заклинания мертвого времени, истончался и буквально рассыпался лепестками, как цветок, внутри неё. По хрустальным граням шли трещины, уходил блеск, как жизненная сила, и уже совсем скоро от кристалла должна была остаться только круглая розовая сердцевина – маленький шарик, какой разбила Нео Королева Серенити, чтобы навсегда уснуть. Плутон подошла к ложу Нео Королевы Серенити, внутренне понимая, что её путь завершен. Зачем она вообще пришла, если никто не просил, не нуждался? Сецуна желала бы ответить на вопрос, но не понимала, как правильно оправдаться, если вдруг спросят. Ей хотелось найти какую-то надежду, увидеть что-то, что может возродить внутри веру: ещё не поздно, ещё не всё кончено. Но Хрустальный дворец заканчивал свое существование, почти все его обитатели были мертвы, а тем, кто ещё сопротивлялся, всё равно недолго оставалось. Ничего не было. Ничего. И только Смерть брала свое. Даже Время становилось... мертвым. А это то, чего никогда не могло произойти. Магия разбитого сердца перед вечным сном превратила Нео Королеву Серенити в застывший идеал: исчезли круги под глазами, бледные губы больше не были потрескавшимися и искусанными, фигура в белом платье всё ещё казалась неестественно-хрупкой, но это больше не устрашало. Гладкие серебристые волосы лежали вдоль тела, рук, развалившееся оданго снова было целым, тонкая серебряная цепочка на шее не думала соскальзывать куда-то вниз – истинная спящая богиня. Такой можно было любоваться, и это был какой-то знак... Нео Королева Серенити была прекрасна даже в смерти, как и весь лунный род. Только её голубые глаза не были похожи на полурастаявший лед, когда она была жива, как глаза, смотревшие на неё сверху вниз, напоминали расплавленное серебро, в то время как мелодичный голос отдавал приказы. ... и в тот час, когда тела воинов и королевы истают белыми звездами, сияние устремится выше, растворяясь в воздухе. Последним напоминанием о том, что кто-то был обитателем дворца, станут призраки. Они будут на каждом шагу, жить и смеяться за всех, с каждым разом всё слабее, возникая и растворяясь, и сама Смерть спляшет с каждым из них свой танец. А потом – заберет навсегда. ... От созерцания идеального лица королевы, пусть и мертвой, Плутон отвлек шум за пределами комнаты. Потолок трещал, не выдерживая напора, будто кто-то огромный прыгал на нем сверху, черная сеть прошла вверх по хрустальной стене, оглушая. Это было невыносимым... огромный камень рухнул на пол, заставив Плутон пошатнуться от ударной волны. Всё. «Плутон!..» Звонкий голос точно окончательно разрушил пленку, которая защищала комнату от остального строения. Сецуна быстро спустилась по лестнице, бросив последний взгляд на лица короля Эндимиона и Маленькой Леди, а на середине комнаты увидела, как из воздуха за аркой появляется Сейлор Сатурн: она буквально выплетала себя из воздуха, по частице, по легкому движению – и принимала свой истинный облик. Внезапно глаза Сатурн перестали искриться беззаботностью. Опустившись на пол, она швырнула в сторону свой Палаш Безмолвия, и он отлетел к упавшему огромному куску дворца. Сатурн пробежала в сторону, скрываясь из вида, и Сецуна поспешила за ней. В тот миг, когда она вышла из комнаты, от груди снова начало распространяться тепло. Приступы повторялись всё чаще. Ей оставалось несколько дней и нигде нельзя было от этого спастись. Сатурн придерживала согнувшуюся и упавшую на колени Сейлор Венеру. Одна её ладонь лежала на спине Венеры, другую Сатурн держала на уровне груди некогда лидера Внутренних воинов. Венера задыхалась. Она кашляла и всё пыталась удержать в себе желание вцепиться в собственные волосы, а затем пронзительно закричала, оттолкнув Сатурн, как безумная. Из её груди вылетело звездное семя, и Сатурн тут же метнулась к нему, перехватывая и, удерживая в миллиметре от ладони, направляя обратно в грудь хозяйке. Когда звездное семя растворилось внутри тела Венеры, оно обмякло, и Сатурн оттащила Венеру в сторону, усадив рядом со стеной. - Она мучается, - сказала Сатурн, подходя к Сецуне. – Я пытаюсь поддержать в ней жизнь, никуда не отпускаю от себя. Всё совсем плохо, верно, Плутон? Сецуна кивнула. - Чертовы ублюдки, - Сатурн усмехнулась, закусив губу. – Плутон, они ведь даже Луну и Артемиса поймают. Я не смотрела в прошлое, но... Диана исчезла, кошки – тоже. Говорящие коты им вряд ли нужны, после таких-то грандиозных планов, но... это ведь так прикольно! – голос Сатурн повысился до крика. Она истерично засмеялась. - Всё рушится? - Да. - А что с Серебряным кристаллом, Сатурн? - Посмотри сама, - Сатурн дернула плечом. Венера застонала, сидя у стены, и Сецуна поняла, что их короткая встреча подошла к концу. Всё. «И всё же, знаешь, Плутон, так не хочется умирать, исчезать в небытие... мне нравилось жить». В Священной Зале, где хранился Серебряный кристалл, всё пылало светом. Он был таким ярким, что выжигал воздух. Сецуна не стала заходить, потому что это не представлялось возможным. Серебряный кристалл сверкал безумно ярко, от этого глаза переставали видеть, погружая всё вокруг в темноту, а, стоило Сецуне приблизиться, как её чуть не сжег вырвавшийся луч. Кончено. ... сияние Серебряного кристалла будет расти. Когда башни Хрустального дворца разрушатся и тела воинов исчезнут, останется только он. В финальной вспышке Серебряный кристалл растворится осколками, белыми звездами, большими, излучающими жидкий свет, опадающий с них бело-золотистой пылью – и мир подойдет к своему концу. Из уничтоженного Хрустального дворца вырвется множество звезд – и вся жизнь будет стерта. От этих смертоносных звезд нельзя будет скрыться, и одна, самая последняя, долетит до сердца Земли, до погибшего Иллюзиона, где к тому времени осыпятся все розы. Уронив на ладони Хранителю каплю своего света, звезда взорвется – и от некогда живущего мира не останется даже памяти, он будет навсегда развеян седыми ветрами Безвременья, которые никогда ничего не запоминают. ...***
00:04 12 Июля, 1998 Серебряный кристалл – это ключ. С его помощью можно сломить каждую из них, поставить себе на службу и добиться вселенского могущества. Серебряный кристалл способен менять целые планеты, заливая их своим светом, и даровать жизнь – самое ценное, что можно представить. Даровать её множество раз – и ничего не взять взамен. Как бесплатная мечта, хоть многие и верят, что это невозможно. Главное в слепящем сиянии силы не потерять... себя. И тогда Серебряный кристалл станет не просто ключом, он подарит мир и ещё множество благ. Когда глаза не будут напоминать полурастаявший лед, не станут жидким серебром, тогда ветра Безвременья будут тихи и чье-то сердце будет биться спокойно. Кому-то к ногам упадет крошечная вселенная, и все принцессы станут королевами, мудрыми и прекрасными. Если же чье-то сердце осквернится чернотой и ненавистью, то мир изменится. Серебряный кристалл – это ключ. Он может превращать в марионеток, он может молчать и подчиняться, он может проникать сквозь Время и Пространство. Он ничего не чувствует. Серебряный кристалл – слепая сила, и важно, чтобы тот, кто его хранит, умел... жить. Иначе в каком-то времени и пространстве умрет всего одна принцесса, не ставшая королевой, – и мир всё так же будет существовать, но ничто не длится вечно. Прекрасный и кошмарный закон бессмертного времени: любой Ад не может быть постоянен, любое счастье оканчивается, любая темница однажды гниет и рушится. Осталось только правильно всё понять – и жить дальше, пока не умер мир. Таковы его правила. Если кто-то хочет их изменить, то ему нужно лишь открыть волшебным ключом потайную дверь. Ключ – это Серебряный кристалл. Но сделать это способно только сердце, умеющее чувствовать, потому что слепая сила в незрячих руках, творящих Ад, слишком опасна. Сецуна знала обо всем этом. Стоя у Врат Пространства и Времени, она зазубривала законы наизусть, любуясь гранатом в своем Посохе. Сейчас она шла, не в силах больше противиться желанию слепой силы, и никто не мог бы её остановить. Тепло от груди захватило тело, освобождая голову от ненужных мыслей. Сецуна чувствовала ветер на горящих щеках и хотела бы очнуться, продержаться ещё немного, но не могла. Сейлор Мун не допустила бы такого, но она теперь не была хозяйкой самой себе. Самое страшное случилось: слепая сила в незрячих руках. Сердце Сейлор Мун – оружие, Серебряный кристалл – ключ, открывающий самые запретные двери. И только перерождение люди никогда не раскроют. Они научатся связываться с кристаллами их планет (или звездными семенами), они, возможно, смогут увеличить их силы, чтобы обеспечить спящую армию большим арсеналом, они смогут всё, но самого прекрасного не откроют: то единственное, что могло бы их спасти и стать последней гранью, которой люди никогда не должны овладеть, исчезнет в сознании принцессы, не ставшей королевой, в её соленых слезах на бледных щеках, желании вырваться и неспособности это сделать. Перед ней сегодня открывались все двери. Охранники на людской базе расступались в стороны, видя пустые глаза, и Сецуна хотела в последний раз вывернуть их на «Тайфуне Хроноса», уничтожить и разнести на кусочки. Она уже даже сжимала Гранатовый Посох, замедляя шаг и собираясь поднять его, направляя во врагов, когда чужое сознание в голове опаляло, шепча: «Они не враги, ты не должна их трогать», - и Сецуна продолжала путь. Финальная дверь пути уже была приоткрыта. Сецуна вошла в светлый кабинет, забывая, как щуриться от солнечных лучей, и замерла, выравниваясь, как красивая марионетка, готовая исполнять приказания чужой воли. Возможно, такой она была всегда, но только сейчас это доставляло такую угасающую боль: куклам всё равно. Мужчина, стоящий у окна, обернулся, довольно улыбаясь. - Сейлор Плутон, наконец-то. Я долго ждал. - Простите, господин. Когда голова стала совсем пустой, Плутон опустилась на одно колено, склонив голову и не глядя в лицо тому, кому теперь подчинялась, ведь это именно его руки были незрячими, в них была слепая сила всех ключей во Вселенной, многие из которых он не откроет: хоть в чем-то законы были на их стороне. Такие – не обойти, ни силой Времени, ни властью над Пространствами, ни магией Смерти Сатурн. Ничем. И в тот миг, когда он засмеялся, довольный победой, Серебряный кристалл исторг из себя особенно яркую волну света, а затем затух и снова запылал, как живой белый огонь. Плутон упала без сил, растянувшись на полу, и только связка ключей, которая должна была быть на поясе её юбке не звякнула: это было последнее, что в качестве сопротивления решила сделать Плутон. Разорвав свой металлический пояс, она утопила его в туманах Безвременья, отдав эту тайну только седым ветрам. Это было немного, но лучшее, на что она была способна: сузить способность людей путешествовать во Времени до единственной себя. Об этих ключах никто не мог знать, их нельзя было выковать заново, и раз уж миру умирать, а Времени оставаться без Хранительницы, раз уж Хроносу где-то в высоких измерениях быть бессильным, то и она... оставит всё так. Серебряный кристалл выкачал из неё все силы, и Плутон в самый последний раз улыбнулась. Этого не хватит надолго, но неделя у мира до того, как люди проникнут во Время и Пространство, и она их поведет, ещё останется. Последний предел, и, что будет дальше, Сецуна не знала. Конец становился для неё безразличным. - Прости, Сецуна... - Спасибо хоть за это, Сейлор Мун...