Если ты есть, позволь жить!

Итак, остался последний штрих: высыпать то, что осталось от поджаренных грибов, ну, и равномерно распределить по всей поверхности будущей пиццы. «Может, её хоть сфотографировать? Дескать, была вот такая пицца, но великолепные руки Ренесми превратили её вот в такие себе угли. Снимок тоже прилагается». Я тихонько засмеялась и принялась провожать в путь пока что довольно аппетитное блюдо. Двери духовки... точнее, крематория закрылись. — Прощай, я буду тебя помнить, — с непритворной горечью молвила я, усаживаясь на стул. Я честно старалась приготовить для нас с Чарли прощальный завтрак, так как сегодня вечером самолёт унесёт меня отсюда в далёкую Россию. Из рассказов мамы я уже знала, что наша семья купила четыре замечательных частных домика в одном из восемнадцати районов Питера... Да, вот такой он, наш будущий родной город, великий и могучий. Подумать только — восемнадцать районов, да ещё и в каждом есть маленькие города и посёлки. Я не знаю, почему родня выбрала именно курортный район, но снимки, описания этих мест мне очень даже нравились. Теперь я, Ренесми Каллен, стану гражданкой России, буду проживать в городке Зеленогорск курортного района Санкт-Петербурга — вот так вот, солидно даже. И ходить я буду в самую простую школу. Ну, а зачем мне какие-то элитные? Да их, наверное, и нет в городочке нашем. Дедушка будет работать в самой обычной городской больнице, а что ещё надо врачу? А вот чем остальные займутся, я пока не ведаю. «Интересно, сколько друзей у меня появится? Я имею в виду тех, на кого можно положиться, кому можно будет рассказать о своих чувствах, переживаниях... Понятное дело, тех, кто сможет узнать от меня абсолютно всё, я вряд ли встречу, хотя Элис же говорила...» — Несс, что у нас горит? — по пояс раздетый дедушка предстал пред мои очи. — Вот и пришёл тебе конец, моя аппетитная пицца с жареными грибочками, — с грустью выдохнула я, открывая духовку. Но каково было моё удивление, когда я увидела совсем ещё бледное тесто. Пицца ещё не была готова, но что-то же догорало, застилая едким дымом всю дедушкину квартиру. Я растерянно блуждала взглядом по кухне, ища источник столь сильного смрада. Но его нашёл бедный Чарли, из глаз которого градом катились слёзы, очевидно, вызванные дымовой завесой. — Несси, кто же ставит пустую сковородку на огонь? Он быстро перебросил источник дыма в раковину и включил воду. — Прости, — промямлила я и опять полезла смотреть на готовность выпечки. Хвала господу, пиццу я увидела готовой и очень даже аппетитной. Всё-таки не зря рискнула блеснуть кулинарным талантом. — Ты умница, Несс, очень вкусно, — говорил дедушка, громко прихлёбывая горячий чай. — Вот уедешь — кто старика Чарли будет баловать? С кем буду допоздна перед телевизором засиживаться? Совсем одичаю. — Да ладно тебе, — я откинулась на спинку стула. — Сью сегодня вечером возвращается. И знаешь, — я заговорщически подмигнула, — сдаётся мне, когда мы обживёмся, мама захочет пригласить тебя к нам... Ну, на новоселье, скажем. — Не знаю, внучка, — с грустью вздохнул Чарли, собирая грязную посуду. Я потопала на кухню, так как не могла не помочь родному деду, но мой слух уловил шаги на подъездной дорожке. Я пошла к входной двери, но вовремя себя одёрнула, ведь дедушка никак не мог слышать приближающихся. Ещё через несколько секунд я уже точно знала, что нашими гостями будут мама и папа, а это значит, что пора... пора расставаться. Чёрные глаза ночи смотрели на меня через стекло иллюминатора, и были они такими же тёмными и мрачными, как и моё настроение. Носились со мной сейчас, будто с ребёнком: то поесть предлагали, то вздремнуть. Элис с журналом модным подсаживалась. И ничего из этого не вышло. Хотя нет, почему же? Она успела поссориться с отцом, который без устали твердил, что Зеленогорск — типичный пригород и ей негде будет воплощать свои грандиозные идеи, касающиеся моды. Единственное, на что я согласилась, — это на урок русского языка, который решил провести для меня и всех, кто ещё пожелает, Карлайл. Ведь как ни крути, а хоть на уровень туриста мы должны выйти. Но благодаря нашим не совсем обычным способностям осваивали мы всё гораздо быстрее простых людей, так что через пару часов кропотливой учёбы я, Карлайл, Эсми, мама и папа без труда могли объясниться с любым гражданином России. А потом интерес ко всему происходящему совсем пропал, и я погрузилась в состояние полудрёмы. Так что все пересадки, которые мы совершали, следуя к цели, помню очень плохо. Хорошо отпечатался в памяти тот случай, когда, сидя в метро, Эмметт, глядя на проезжающий электропоезд, пытался убедить Джаспера попробовать его догнать. — Ты уже давно хорошенечко не бегал, дружище. Поезд не медведь, за ним стоит погоняться. Эй, народ, нужно как-то людей отвлечь, пока Джа будет фору электричке давать. Все улыбались такой глупой, но весёлой идее, и, если я не ошибаюсь, кажется, папа предложил Эмметту первому попробовать, так сказать, пример показать. Да тот как всегда смешно надул губы и, сказав своё любимое «Слабо, да?» угомонился. А вот то, что началось по приезде в Зеленогорск, запомнилось мне даже очень хорошо. — Боже, какой замечательный дом! — воскликнула я, стоя перед дверью нашего с родителями гнезда. Ничего роскошного в этом доме не было: небольшой, искусно построенный, он выглядел словно старинный замок, только поменьше. Все четыре комнаты были светлыми и просторными. Также во дворе имелась летняя кухонька с большой русской печью, но, глядя на этот очаг тепла, смело можно было предположить, что им давно не пользовались. Видимо, оставили так, в память о былых временах. Знаете, я не слишком сильна в доскональном описании интерьера, но скажу так: всё, к чему привык человек, — вода, свет и другие прелести — всё здесь имелось. А вершиной моего восторга был маленький садик, засаженный в основном фруктовыми деревьями и находившийся сразу за домом. И какая же меня обуяла радость, когда, войдя туда, я заприметила маленькую беседочку. — По-моему, я уже люблю наш дом, — сказала я, медленно прохаживаясь по комнатам. — Мне кажется, что остальные так не считают, — с какой-то долей иронии сказал папа, раскладывая в старенький шкафчик вещи. — Ты имеешь в виду нашу женскую половину? Мама стояла у окна, любуясь угасающим закатом. — Ну да. Представь, что сейчас говорит Розали, глядя на эти шкафчики, столики, которыми пользовались ещё в царское время. Мы с мамой расхохотались. — Да ладно. Не такая эта мебель и старая. К тому же ты сказал, что новые гарнитуры вы заказали, а доставят их нам через несколько дней. О, Ренесми, ты вероятно уже спать хочешь? — мама отошла от окна. — Сомневаюсь. Столько впечатлений, всего нового — попробуй усни. А вот комнату и впрямь тебе выбрать надо. Папа забросил на верхнюю полку дорожный рюкзак. — Так я выбрала уже — вон ту, самую маленькую. Там окно как раз в садик выходит. — Тогда чего стоим? — папа вручил мне сумку. — Вперёд, заселяйся. Я подхватила вещи и направилась в свои апартаменты. Ещё не включив свет, я услышала, что тут кто-то был. Я сосредоточилась на шорохе. Для мыши этот кто-то был слишком велик, да и пахнет серый грызун по-другому. Поискав гостя глазами, я двинулась на запах. Прыг... и вот он, маленький белый котёнок, любопытно смотрящий по сторонам. — Ну привет, малыш. Если верить старой русской примете, я без труда могу назвать свою спальню пригодной для сна, ведь ты тут поселился. Интересно, ты чей? Если хозяев у тебя нет, я, пожалуй, оставлю тебя здесь обживаться, согласен? Пушистый малыш громко чихнул. — Да, духи у меня и впрямь резковаты, — рассмеялась я, сажая ушастого на кровать, но малыш решил, что просто сидеть не в его принципах, и стал носиться по комнате. — Кажется, тут, в кухне, я видела, как мама выкладывала остатки моего провианта. Сейчас я тебе что-то принесу. И, когда я вернулась с куском варёной колбасы, мой пушистый квартирант мирно спал в потёртом кресле. Я вырвала из журнала, который Элис забыла в моей дамской сумочке, лист и, положив на него лакомство, стала готовиться ко сну на новом месте.