Если ты есть, позволь жить!

На следующий день наши планы не потерпели каких-либо изменений, и мы с Карлайлом, вооружившись мясным пирогом, салатом из морепродуктов и ещё парой десертов, двинулись портить фигуры семьи Добровых, которые жили на соседней улочке. Хотя, если бы они жили, скажем, на другом конце Зеленогорска, всё равно бы дорога занимала не более часа. Лично у меня создавалось впечатление, что пройдёт какое-то время, и я без труда смогу пересказать имена всех жильцов нашего компактного городка. Отец Димитрий радушно встретил нас. Да вот только вид у хозяина дома был уж больно грустный. Что-то тревожило священника. — Рад, что решили заглянуть к нам, — говорил Дмитрий Иванович, принимая у меня куртку. — Поговорим по душам, познакомимся получше. Вы для нас люди новые, заморские. Он попытался изобразить подобие улыбки, а потом громко позвал: — Мария, иди к нам! Пришёл доктор Каллен со своей сестрой — помнишь, я на днях ходил к нашему новому врачу насчёт Агнессы потолковать? И вот когда святой отец о дочери своей обмолвился, всё его изображение хорошего настроения улетучилось, а в карих глазах отразилась гамма эмоций: боль, переживание и даже какой-то страх. Их домишко был как две капли воды схож с нашим жилищем. Только мебель поставлена по-другому, да обои имели не такую цветовую гамму. Из кухни к нам вышла полненькая женщина. Розовый платок придавал хозяйке сходство со сказочной старушкой. Но на самом деле женщина старой не выглядела. Пухлые губы, небольшой нос с горбинкой, яркие синие глаза делали её особенно красивой. Вот честно сказать, в последнее время я поняла, что модельная красота - это, конечно, замечательно, но есть ещё и другая — вот такая простая и в то же время совершенная. Всё в Марии было при ней: и эта внешность типичной русской женщины, и тихий вкрадчивый голос. — Очень рада вас видеть, — Мария тепло улыбнулась дедушке и ласково меня обняла. — Вы проходите. Я сейчас чай заварю, пирог скоро испечётся. — Да мы тоже не с пустыми руками, — Карлайл расстегнул сумку, извлекая оттуда наши гостинцы. — Как говорится, о хлебосольности русского народа наслышаны, но и сами лицом в грязь падать не хотим. Я подхватила пластмассовый контейнер с салатом и поспешила за Марией на кухню. В глубине дома послышались шаги, и через какое-то мгновение в кухню вошёл худощавый парень, причёска которого напоминала взрыв на фабрике с макаронными изделиями. Вот если бы кто-то взял расчёску и хорошенько прошёлся по этой чёрной кучерявой копне — было бы другое дело. Ну, а сейчас этот господин напоминал заправского разбойника — даже взгляд его карих глаз был хитрым и нечестным. Парень презрительно глянул на меня и, переведя взгляд на открытую дверь холодильника, сказал: — Я Андрей, а ты, типа, Ренесми? И вот что ответить на такой странный вопрос, где вроде бы и так всё сказано, да вот только тон вопросительный? Мне не хотелось выглядеть полной дурой, и я решила изобразить из себя умняшку, о чём, общаясь с Добровым-младшим, быстро пожалела. — Она самая. Пришла тебе ума вставить. Мария, колдующая у духового шкафа, рассмеялась, а Андрей, скривив губы, собрался выйти вон из кухни. Но я, понимая, как оплошала, решила во что бы то ни стало спасать своё положение: — Да ладно тебе дуться. Не захочешь учить язык — заставлять не стану. У меня к тебе дело есть... м-м-м... насчёт компьютера. Я не ошиблась. В глазах парня заблестел интерес, и эвакуация отменилась. — О'кей, пойдём в мою комнату перетрём твою проблему. Мы разместились на удобном диване. Только сесть пришлось на самом краешке, так как вся поверхность мягкой мебели была завалена разной дребеденью: диски, книги, тетради, пара пластиковых папок — и это ещё далеко не весь перечень вещей. — Ну что там у тебя? — спросил Андрей, сгребая к стене мешающие ему разместиться с комфортом вещи. А что там у меня, я до сих пор не могла придумать и потому брякнула то, что первое на ум пришло: — Загружается долго, да и, как работать начнёшь, тормозит по-страшному. Андрей уже было открыл рот, чтобы просветить меня, непутёвую, но дверь в его угодья отворилась, впуская Марию. — Сынок, мы с папой и братом Ренесми разместились на кухне, а ты ступай и принеси для вас угощения сюда. Она окинула взглядом погром в спальне и, тихо вздохнув, собралась уходить. — Ой, чуть не забыла. Наш семейный альбом у тебя? Надо бы оттуда фото Агнессы достать да в милицию идти, если к завтрашнему вечеру она не появится. — В тумбочке глянь, — коротко бросил Андрей, выходя из комнаты, по-видимому, за угощениями. — А что, Агнесса пропала? — спросила я. — Да, пропала. На неё это совсем не похоже. Такая девочка хорошая, всегда говорила, куда идёт, что делать будет. А вот позавчера как подменил её кто. С самого утра нервная такая была, на Андрюшку ни за что накричала. Ну, конечно, сын у нас полная противоположность Агнессе, но ведь раньше она терпела его выходки, я даже удивлялась, как она в свои шестнадцать лет остаётся такой рассудительной. А тут вот... Женщина положила альбом на место и, не говоря ни слова, протянула мне снимок, с которого смотрела черноволосая зеленоглазая девушка. — Красивая, — сказала я, возвращая фото. — Да, она у нас барышня хоть куда. Мальчишки за ней увиваются, а она неприступная такая, ни с кем и пококетничать не хочет. Вернулся Андрей с подносом. — Ренесми сестру показываешь? Она же не коп — искать не станет. Эта его беспечность уже и меня порядком раздражала. Я мысленно перечислила все не очень цензурные эпитеты в адрес этого горе-братца, а вслух сказала, обращаясь к убитой горем и переживаниями матери: — Всё будет хорошо, вы только верьте. Она обязательно найдётся. — Дай-то бог, дай-то бог, — женщина быстро смахнула слезинку. — Ладно, не стану мешать вам, детки. — А что ты думаешь по поводу исчезновения сестры? — спросила я, когда за Марией закрылась дверь. — Сестра она только при родителях. У меня никто почти и не спрашивал, хочу ли я, чтобы эта особа жила в нашем доме. Андрей сгрузил на раскладной столик, который отыскался здесь, в царстве беспорядка, еду и неумело начал орудовать ножом. — Чем же Агнесса тебе так не угодила? Я забрала у него столовый прибор и принялась делить пирог. — Чокнутая какая-то. По ночам орёт, днём умную из себя изображает. Это понятно, маменьке да папеньке во всём угодить пытается. — А ты и подружиться с ней не пробовал? — С таким ботаником, как она? Боже упаси! Да я особо в друзьях не нуждаюсь, такого добра хватает. Мы общались где-то около часа, а у меня уже пропало всякое желание заниматься с этим парнем английским; да и вообще, его общество начинало меня утомлять. — Может, ты её обидел чем, и она убежала? Андрей глянул на меня, как на дуру, но ответить всё-таки соизволил: — Не, это она мстить пошла каким-то своим незримым обидчикам. Я уже обдумывала уход из этой комнаты, но последние слова Доброва-младшего насторожили меня. — Это ты о чём? — О её ночных бреднях. Кроме того, что она тупо орёт по ночам, сестричка моя обещает отомстить каким-то нелюдям за смерть близких своих... Затрезвонил мобильный Андрея, и парень, бросив взгляд на дисплей, сказал: — Слушай, ты, это, извини, но мне бежать надо. Насчёт твоего компьютера — давай в следующий раз, лады? А что касается английского, давай облегчим друг другу жизнь, так как в будущем он вряд ли мне понадобится. Для родителей моих отмазку придумаем. Думаю, возражений не будет? Ты, я гляжу, вроде не ботаник. «Да катись уже на все четыре стороны», — хотелось ему ответить, но я промолчала. Что с глупца возьмёшь? А вот о том, что Андрей сказал о мести Агнессы, стоит рассказать её родным. Я тихонько вошла в кухню, где бурно обсуждалось, откуда надо начинать поиски. Слона, то есть меня, даже не заметили, и я принялась за мытьё посуды. — Ну что могло случиться? Ни с кем она не ссорилась, в школе всё было отлично? Мария тяжело вздохнула. — У детей порой есть свои тайны, а тем более у подростков, — поучительным тоном сказал дедушка, краем глаза наблюдая за мной. — Пойми, Мария, несмотря на то, что дочь живёт с нами уже довольно долго, что-то её гложет. Кажется мне, что её исчезновение как-то с этим связано. Догадливый глава семейства поднялся из-за стола. — Что бы ни случилось, её надо найти, — Мария тоже встала и, увидев меня, спросила: — Андрей, вероятно, ушёл? — и сама же себе ответила: — Ну да, ему в компании лоботрясов куда интереснее. Потом наши посиделки переместились в гостиную, где обсуждения трагедии семьи продолжились. Я уже в какой раз хотела сказать о том, что узнала от Андрея, но, как только взгляд останавливался на осунувшемся от переживаний лице миссис Добровой, все слова рассыпались, превращались в бессвязный лепет. Обо всём рассказать я смогла дедушке, когда мы попрощались с гостеприимными хозяевами и направились домой. — Несс, как ни трудно, но сказать Добровым мы должны, потому что это действительно очень важно. Хотя... хотя никто не знает, куда отправилась отчаявшаяся девочка. Дедушка замолчал, и мы шли, не разговаривая, каждый думая о своём, но, скорее всего, об одном и том же. — И я вот что тебе скажу, — мы уже стояли перед моим домом. — Есть кое-что, о чём я тоже не решился сказать Добровым. Ходят слухи, что здесь, в Зеленогорске, маньяк завёлся. Уже человек пять пропало. «Хорошая сказка на ночь», — с долей иронии подумала я, а вслух сказала, открывая дверь: — А может, это и не маньяк вовсе? Может, дело идёт о наших сородичах, избравших для себя более простой, но жестокий образ пропитания?