***
Ночь была теплой; пока они шли мимо доков, с моря дул легкий освежающий ветерок. — Ты специально пошла этой дорогой. — Нет. Хочу подышать свежим воздухом. — Здесь никогда не было свежего воздуха. — Ладно, мне надо прояснить мысли. — Так это недолго. Хоук внезапно остановилась: — Просто скажи, что хочешь, и закончим на этом, Фенрис. Я понимаю, ты злишься из-за вчерашнего, — под тяжестью его взгляда она заволновалась. — Мне не стоило так делать, — Хоук замялась и неохотно проговорила: — Я поступила… нехорошо. Она развернулась и пошла дальше: — В любом случае, если вечер удастся, ты освободишься от всех нас, причем с монетами в кармане. Ее запястье вдруг оказалось в тисках, Хоук развернуло к нему, но она не отступила перед яростью на его лице. — Меня больше злит не то, что ты сделала, а то, что ты упорствуешь, будто это ничего не значило, Хоук. Она попыталась вырвать из железной хватки руку, но безуспешно. — Уйди от меня, Фенрис, — опасным голосом произнесла она. — Я разозлила тебя, хотя почти ничего не сделала. Так о чем же ты, позволь спросить? — Ты притворяешься, что тебе плевать на поцелуй, — при свете фонаря его глаза блеснули, Хоук тщетно дернула рукой. — Не смеши меня. Думаешь, ты был настолько хорош? Я просто доказывала точку зрения, ты это знаешь, и уж точно я это знаю. — Если бы это ничего не значило, ты бы осталась. А вместо этого ты трусливо сбежала. Отрицание не сделает обман правдой. — И ничем другим тоже не сделает. Отпусти меня. У меня с собой кинжал. — И колени. Да, я в курсе, — он вдруг притянул ее к себе и свободной рукой обнял за талию. — Что… На этот раз поцелуй вышел увереннее и агрессивнее. Его язык прошелся по губам и скользнул в рот, нежно касаясь ее языка. Поблескивающие зеленые глаза были открыты, и в них светился вызов. Хоук поняла, что помимо воли отвечает и хватается за его плечо. Эльф отпустил ее запястье и потянул за волосы, наклоняя ей голову, чтобы углубить поцелуй, отчего Хоук потеряла равновесие и вынужденно ухватилась за его плечи, чтобы не упасть. Несколько мгновений они стояли, борясь за власть губами, языками и зубами, пока Фенрис не оторвался от нее и не поставил на ноги. Она набрала полную грудь воздуха, восстанавливая сорванное дыхание, щеки покраснели. — Что ты делаешь? — Доказываю точку зрения. Небрежно оброненные прошлой ночью слова вернулись к ней и выбили из нее дух, будто он ударил ее. От носочков до макушки ее окатило унижение, и вместе с ним пришел столь сильный гнев, что Хоук чуть не взвыла. Она сжала кулаки, пытаясь совладать с собой и видя, как ликование на его лице сменяется тревогой. — Что ж, вижу. Значит, я поиграла с тобой, а ты в ответ со мной. Так что, хотел показать свое превосходство? — Нет, я… — Да как ты посмел меня так касаться? Использовать меня? Я уже извинилась, но нет, тебе понадобилось еще чуть-чуть ткнуть меня носом. И что ты доказал? Что? Что можешь поступать так же бездумно, как я? Фенрис открыл рот, но что бы он ни хотел высказать, все потерялось, когда ее ладонь с хлопком встретилась с его щекой. Он молчаливо смотрел на Хоук, по лицу разметались волосы. — Все, я больше не могу тебя терпеть. Теперь ясно, что тебе плевать на мои чувства. Надменный подонок, — она развернулась и быстро зашагала в направлении Нижнего города, заслышав суматошные движения, когда эльф поспешил ее поймать. — Подожди. Хоук резко повернулась и толкнула его в грудь: — Даже не собираюсь. Я сказала именно то, — она сглотнула внезапную боль в горле, — что сказала. Скоро ты получишь деньги и будешь держаться от меня подальше. Подальше. Эльф пригляделся к ее лицу и выпрямился: — Как пожелаешь. В конце концов, ты обойдешься и без меня. Она прикусила язык, сдерживая колкий ответ, и развернулась к нему спиной, не заботясь, идет ли он следом.***
Они шли в молчании, пока не остановились в свете факелов Крепости. Проходящие мимо люди в цветастых одеяниях бросали любопытные взгляды на высокого, молчаливого эльфа. Хоук отряхнула платье и оглядела толпящихся кучками у ворот приглашенных. Она заметила нетерпеливого Сэймуса рядом с отцом, который приветствовал приходивших гостей. Сэймус рассеянно кивнул паре и продолжил вглядываться в двигающихся вверх к Крепости только прибывших людей. Фенрис хотел ступить на лестницу, но Хоук подняла руку: — Оставайся здесь. Лицо эльфа закаменело. — Можно мне сказать? — Нет. Он взглянул вниз, потом в сторону, когда она прошла мимо, приподняв подол платья, чтобы подняться по каменной лестнице. При свете факелов узор на ее туфлях переливался. — Хоук, — тихо позвал Фенрис. Она остановилась и нерешительно на него посмотрела. Лицо его напоминало маску, глаза прятались в тени, и внезапное едва преодолимое желание выслушать его воспротивилось против того, чтобы оставить его одного на лестнице. — Что? — Я не хочу, чтобы ты это делала. Она раздраженно вздохнула, от отчаяния покачав головой: — Нет, ты думаешь, что я не смогу, — прошипела она. — Разве ты забыл, что в этом деле твое мнение не учитывается? Я смогу и сделаю. Особенно теперь, когда мне есть, что доказывать. И я уверена, что Сэймус питает ко мне благородные намерения, которые будут приятнее какого-то соперничества, — Хоук устало стиснула переносицу. — Мы только и делаем, что воюем друг с другом, Фенрис. Или думаем, как побольнее ударить или как оставить последнее слово за собой. Это выматывает. Ничего хорошего не выйдет, — Фенрис пошевелился и поднял глаза, не дрогнув, встретил ее взгляд. — Что? Ну что? — Я ухожу. От безжизненного тона Хоук вздрогнула: — Уже строишь планы? Хочешь сказать, что у меня все-таки все получится? — Я ухожу сегодня. — Сегодня?.. — Ты права. — Насчет чего? — Насчет этого. Ничего хорошего не выйдет. — А как же деньги? Куда ты пойдешь? Он пропустил ее вопросы мимо ушей: — Я ничем тебе не обязан. И теперь незачем оставаться, — эльф оглядел ее. — Но было именно так. — Как так? — Хорошо. На ее лице появляется недоумение: — Я не… — Монна Хоук! — все еще пребывая в замешательстве, Хоук обернулась, увидела, как к ней по ступенькам легко сбегает Сэймус, и скорее успокоилась. — Вы пришли! Изумительно выглядите, — запыхавшийся парень резко остановился рядом с ней и оставил на костяшках пальцев поцелуй. Хоук выдавила улыбку и присела: — Сэймус. Вы лучший кавалер. Все незамужние женщины мне позавидуют. Сэймус просиял: — Ерунда, я истинно счастливчик. Пойдемте? — он подал ей руку и повел ко входу. Хоук сделала шаг и замешкалась. — Одну секунду, — она повернулась к Фенрису и замерла. Его нигде не было. Обведя вглядом темный двор, она подумала, что заметила под аркой какое-то движение и блеск доспеха. Но и он исчез. Подняв подбородок, Хоук взяла Сэймуса под руку и, кивнув чуть удивленному наместнику, вошла в Крепость. В здании буйствовали краски и огни, и производимый эффект лишь усиливался огромными зеркалами, расставленными по передней. Хоук оглядела люстры и сделала глубокий вдох. Когда она с гордо улыбающимся сыном наместника проходила мимо, люди оборачивались. В груди откуда-то образовалась странная пустота, в голове бились бессвязные мысли, и пока она не встретилась с пытливым взглядом Сэмуса, Хоук не понимала, что тот что-то спрашивает. — Простите меня, красота этого места меня поразила, — быстро произнесла она. — Что вы говорили? — Вас так легко впечатлить? — засмеялся парень. — Это обнадеживает, — он вдруг покраснел. — То есть… эм… вы любите танцевать? — С удовольствием, — ровно отозвалась она, поймав свое отражение в зеркале. Насыщенный красный цвет платья, закрывающего ей одно плечо, подчеркивал ее бледную кожу и темные волосы. Ткань собиралась под грудью и свободно спадала на пол, из-под подола слегка выглядывали туфли. Простые, но красивые линии. Хоук с трудом себя узнавала. Сэймус взял ее за руку, и они медленно влились в поток танцующих пар. Не могу поверить, что он меня поцеловал. Я ведь видела, как он злится. Видела, как страдает, как защищается, но он никогда не был жестоким. Она заставила себя чуть разжать руку, когда Сэймус вздрогнул, обеспокоенно ей улыбаясь. Сама виновата. Сама запуталась, вот почему тебе и важно, что он сделал. Ну что, проблема решена. Он уходит. Ты ведь сказала ему держаться подальше, вот он и держится. Хоук еще раз бросила взгляд в зеркало. Нет, она едва себя узнавала. Женщину с горечью утраты в глазах, что так плавно танцевала, она никогда не видела.