***
Мерное покачивание из стороны в сторону успокаивало, хотя и немного укачивало, да и нахождение, в прямом смысле, вверх ногами не очень благоприятно влияло на вестибулярный аппарат. Я с усилием раскрыл глаза и уставился прямо на чью-то пятую точку, затянутую в обтягивающие… треники? Пружинистый шаг этого «кого-то» натолкнул на мысль о Фенрисе. Очень уж запоминающаяся у него походка. Первое, что я заметил, придя в себя — отсутствие лишних гостей в моей голове. Сознание словно прояснилось. Словно опустили ширму между мной и тем другим существом, которое сводило меня с ума последние несколько недель. При воспоминании о последних безумных неделях моей жизни в голове внезапно всплыла картина последних минут моего пребывания в сознании. В голове мелькнула страшная мысль: «А если я все-таки спустил тетиву?». И ужас обуял меня. В голове, как куча напуганных тараканов, бегали непрошенные мысли, а картины, возникающие перед глазами, были одна страшнее другой. Я гнал ужасные видения Старшего со стрелой в глазнице прочь, но они не уходили, а сменялись еще более ужасными. Надеясь, что мои мысли окажутся неверными, я все-таки попытался подать признаки жизни. Только вот нормально пошевелиться я не смог — не дали веревки, крепко связывающие меня по рукам и ногам. Я заерзал активнее. Попытался освободить руки — не получилось. Крепкие веревки только сильнее и больнее впились в запястья, причиняя дискомфорт. Я со страшной силой завертелся на плече бедного эльфа, и только тогда он заметил, что я очнулся. — Кажется, ребенок пришел в себя, — послышался в полной тишине голос Фенриса. И тут же эта тишина взорвалась эхом шепотков. Я мог различить тихий писк Маргаритки и шелковистый голос Изабеллы, мягкие нотки голоса Андерса и насмешливые — Варрика. Но все это многоголосие замолкло, стоило только заговорить тому человеку, чей голос я мечтал услышать последние несколько минут. — Опусти его. Облегчение, накрывшее меня с головой, было физически ощутимым. Оно зародилось где-то в районе затылка, теплой волной прошило позвоночник и остановилось где-то на кончиках пальцев. Мягкое покалывание нескольких сотен иголочек было настолько, приятно, что я шумно выдохнул и расслабился на руках несшего меня эльфа. Фенрис аккуратно опустил меня прямо на холодный пол и даже помог принять сидячее положение. Руки и ноги по-прежнему больно стягивали веревки, но я разом забыл про все неудобства, стоило мне только увидеть его. Живого и здорового. Гаррет стоял прямо передо мной, грозно возвышался, словно скала, и, глядя на его суровое, настороженное лицо, я заплакал. Зарыдал как в детстве, отчаянно всхлипывая и размазывая сопли вперемешку со слезами по всему лицу. Помимо злости и раздражения, где-то в глубине его колючих, желто-карих глаз, я смог разглядеть ту маленькую нотку беспокойства, которая погрузила меня в пучину глубокой истерики, не случавшейся со мной уже несколько лет. Меня словно откинуло на десяток лет назад, в наш большой светлый дом в Лотеринге, где я, вот так же, сидя на полу, рыдал, как маленьких ребенок, хотя еще за каких-то несколько часов до этого был взрослым, самостоятельным парнем. И, как и много лет назад, рядом со мной опустился грозный мужчина, бывший тогда всего лишь обычным мальчиком. Он аккуратно развязал мешающие мне веревки и только тогда позволил крепко себя обнять. Я вцепился в брата, как клещ, и, спрятав лицо у него на груди, зарыдал еще сильнее. Я не мог понять, как он может беспокоиться за меня, ведь я чуть его не убил. Я не мог и представить, что кто-то может так заботиться и беспокоиться обо мне. И от этого в груди так сильно щемило, и хотелось еще сильнее прижаться к Гаррету, чтобы окончательно потеряться в складках его пыльной мантии. — Давайте передохнем, ребятки, — послышался задумчивый голос Варрика. — И, думаю, стоит оставить их одних. — Спасибо, — шепнул откуда-то сверху Старший. Кто-то аккуратно присел рядом со мной и легонько подергал за рукав застиранной за время похода рубашки. Пришлось оторваться от брата и забрать из рук мягко улыбающейся Мерриль свой блокнот.***
Все пошло по написанному сценарию — Бартранд все-таки завладел идолом, огрев меня по голове, и закрыл всю нашу компанию в старом заброшенном Тейге. Никто и не заметил его присутствия, пока моя бешеная тушка с глухим стуком не осела на пол. Очнулись только заслышав шум закрываемой двери. Потеряв путь обратно, Гаррет повел всю компанию вперед, надеясь отыскать выход дальше. Мою тушку поручили Фенрису, предварительно связав покрепче, чтобы не буйствовал. Без сознания я пробыл каких-то пару дней, но за эти пару дней ребята успели не только найти приключений на свои задницы, но и отыскать гору сокровищ, сразиться с «боссом» (я в это время спокойненько валялся в какой-то безопасной дыре) и даже раздобыть карту Тейга. Оказалось, что до выхода еще топать и топать, но это все-таки лучше, чем идти неизвестно куда. По подсчетам Варрика нам предстояло идти еще три-четыре недели, чтобы выйти, наконец, на поверхность. В сокровищнице гномов, помимо огромной кучи золота, которую Гаррет не пожелал оставлять, компании удалось найти несколько отрезов ткани, которые теперь служили одеялами и лежаками, но вот есть приходилось то, что под руку попадется. В основном питались глубинными грибами, но иногда на пути попадались наги, которых я отстреливал с таким удовольствием, будто это были уменьшенные копии Бартранда или того самого злосчастного идола. Но на самом деле безумно хотелось есть, потому что чертовы грибы осточертели уже на третий день нашего пути. Расчеты Варрика оказались верны — спустя три недели, открыв очередную дверь, я не смог сдержать вздоха восхищения. Яркая вспышка света больно резанула по глазам, и их пришлось резко зажмурить, но чистый, свежий воздух и легкий ветерок, перебирающий выпавшие из прически волосы, приводили в безумный восторг. Немного постояв и привыкнув к солнечному свету, я аккуратно приоткрыл глаза и, не долго думая, опустился на колени. Где-то рядом гулко шлепнулся Фенрис, развалившись прямо на траве. Никогда до этого я не видел на его лице такого удовлетворения. И это маленькое открытие привело меня в еще большее восхищение. Я осторожно лег рядом с ним и еле заметно улыбнулся. Глядя в чистое летнее небо я мечтал о том, чтобы никогда больше вспоминать этот кошмар.