When I died and woke up

      Где-то через два дня после нашей ссоры с братом (в течение которых я упорно «не разговаривал» с ним) наш дом навестила Авелин с просьбой разобраться с надоедливым храмовником. Естественно, Гаррет поначалу предложил навсегда заткнуть прилипалу, но стражница посчитала это негуманным и посоветовала просто выполнить то, о чем он попросит, чтобы он, наконец, отвязался.       — Виайр, ты пойдешь со мной в Казематы, — поставил перед фактом Гаррет. — И Фенриса с собой прихвати. Думаю, ему там «понравится», — он криво усмехнулся. И понимай как хочешь: то ли намекнул на рабское прошлое эльфа, то ли имел в виду расположенный в Казематах Круг магов, которых, как известно, Фенрис на дух не переносит. — Выдвигаемся через час, сходи к остроухому, предупреди его. А лучше притащи сюда, чтобы потом сразу всем вместе выходить.       Пришлось подчиниться. Начался новый виток в истории. Причем очень значимый виток. И сейчас важно не прозевать момент, когда маму будет уже не спасти. Не хочу повторения истории с отцом, в смерти которого я до сих пор виню себя и только себя.       Я уже плохо помню образы отца и мамы из прошлой своей жизни, ведь, как никак, прошло уже два десятка лет с тех пор, как я видел их последний раз. Отца в живую, а маму только на фотографиях. Никакого сожаления я не чувствовал. Горечь от утраты мамы давно прошла, а по отцу я перестаю скучать стоит мне вспомнить его свинское отношение к единственному сыну. Мне было семнадцать, когда мама умерла. Я был всего лишь подростком, которому нужна была поддержка в этот нелегкий период. От отца же я получил только разочарование, горький опыт и личного психолога, навещавшего меня раз в неделю.       В этом же мире Малкольм и Лиандра стали одними из самых близких мне людей. Пусть они и не кровные мои родители, но я полюбил их всем сердцем. Строгий, но справедливый Малкольм был тем идеалом отца, о котором я мечтал многие годы прошлой жизни. Его смерть подкосила всю семью, особенно маму и близнецов. Нам с Гарретом некогда было горевать — мы во всю старались улучшить дела семьи, чтобы жить стало легче. Но это не значит, что внутри нас не бушевал ураган эмоций, которые успешно скрывались под маской не то что бы равнодушия. Скорее покорности судьбе.       Лишь однажды она дала трещину. Тогда Гаррет впервые напился до поросячьего визга в моем присутствии, и потом еще мы долго сидели посреди поля Барлина, где они с отцом нашли меня, попавшего в волчий капкан, и вспоминали бесчисленное количество смешных и не очень моментов, связанных с трагично погибшим отцом.       И если я оплошаю и позволю умереть и матушке, то я уж точно себя не прощу. Главной оплошностью Хоука из игры было то, что он не предупредил мать о белых лилиях, посчитав, видимо, что ей ничего не грозит. Или просто не подумав о том, что Лиандра тоже может стать жертвой. Я же такую ошибку не совершу. Я планирую предупредить маму о грозящей опасности. Но только после расследования Эмерика, ведь именно в течение этого задания можно узнать о лилиях, которые отправляет своим жертвам ненормальный маньяк. Осталось только дождаться подходящего момента.       Я завалился к Фенрису в поместье как к себе домой. Копия ключа от его двери уже давно была у меня, поэтому «проникнуть» к нему в дом не составило труда. Оказалось, что эльф благополучно спит и видит десятый сон. В комнате алкоголем не пахло, да и на полу отсутствовали битые бутылки. Значит, просто устал. Или бухал где-то в другом месте.       Я легонько потряс его за голое плечо, стараясь не касаться меток, чтобы не причинить вреда или боли. Фенрис проснулся сразу же. Я так не могу. Мне нужно много времени, чтобы очухаться, встать, понять, что вообще происходит и что от меня хотят…       — А, это ты, — пробубнил он, едва завидев мою физиономию над собой. — Что-то случилось? — спросил он, но предпринимать попытки встать не стал. Даже наоборот — снова отвернулся к стенке и уткнулся в подушку. Пришлось еще раз его тряхнуть, чтобы передать подготовленную бумажку, которую я написал заранее, с текстом, объясняющим суть задания.       — Гаррет хочет, чтобы ты участвовал, — кое-как показал жестами я. Надо бы привыкать общаться на пальцах, это действительно удобно. — «Карвер потянул мышцу на тренировке, поэтому не сможет присоединиться, а хороший воин может пригодиться, если дело дойдет до драки», — пояснил я уже на бумаге.       Фенрис мученически застонал, давая понять, что в гробу он видал и Эмерика, и Карвера, и самого Хоука с его чертовыми заданиями. Но, тем не менее, не смотря на помятое состояние (все-таки бухал), он собрался с мыслями, взял себя в руки и выполз из своего «логова». Давненько он не выбирался из поместья. Последние несколько недель предпочитал посиживать у камина с очередной бутылкой вина. Иногда мне казалось, что винные погреба его бывшего хозяина бесконечны. Пару раз удалось вытащить его в Висельник, но в остальные дни он упорно отказывался выходить из дома.       — Куда там надо идти? — сонно спросил он, затягивая последние застежки доспеха. Там, где он не доставал сам, пришлось помогать мне.       — Пока к нам домой, — показал я жестами. Мы упорно учили их и доводили до совершенства два дня, поэтому, пусть неуверенно, но все же я уже могу довольно сносно общаться на пальцах. — А потом в Казематы.       — Казематы… — презрительно протянул эльф. Одно лишь выражение его лица показывало, как он относится к этому месту. — Не знаю, что хуже: огромные статуи рабов, стоящие везде, где ни попадя, или великое количество магов, шастающих там туда-сюда? Неужели Хоук действительно так сильно нуждается в моей помощи, что хочет взять меня в это поганое место?       Я лишь пожал плечами, помогая ему пристегнуть на спину ножны и вогнать в них его огромный тесак. Я не считал себя хилым и слабым парнем, а очень даже наоборот (попробуйте потягать тугую тетиву огромного лука), но его двуручник я с трудом могу поднять даже двумя руками, тогда как Фенрис умудряется крутить его в воздухе, как пушинку, одной левой.       — У тебя все в порядке? — спросил неожиданно Фенрис, поворачиваясь ко мне лицом.       Я недоуменно посмотрел на него снизу вверх, не понимая, с чего он взял, что что-то не так? Приподнятая бровь была показателем моего недоумения.       — Почему ты спрашиваешь? — поинтересовался я с помощью жестов, стараясь не показать вида, что все действительно плохо.       — У тебя вид потерянный, — пояснил он причину своего умозаключения.       — Все нормально, — неохотно поспорил я, — тебе показалось.       Эльф лишь недоверчиво фыркнул в ответ, явно не поверив, но тему развивать не стал, посчитав, вероятно, что лезет не в свое дело.       Мы пришли к поместью как раз вовремя: Гаррет уже ждал нас вместе с Бетани и Изабеллой, то и дело нервно пристукивая ногой, всем своим видом показывая недовольство. Близнецы предпочитали держаться от него в сторонке, уже, видимо, пострадав от его плохого настроения.       — Не знаю, чем ты успел ему насолить, Ви, — заговорила Иза, стоило нам только подойти поближе, — но надеюсь, что вы скоро разберетесь.       — Да уж поскорее бы, — проворчала насупленная сестра, прижимая руки к груди в недовольном жесте.       — Поосторожнее в выражениях, Русал, — посоветовала мне пиратка, предварительно хлопнув по плечу.       «Русал»? Что еще за новое прозвище? Как будто мне «Рыжего» мало.       — Почему так долго? — прервал мои мысли громкий бас Старшего. — Ты что, на другой конец города за ним ходил? — недовольный кивок в сторону Фенриса.       В ответ я лишь лаконично показал настырному братцу средний палец и, показательно отвернувшись, направился в сторону Нижнего города, с удовлетворением отмечая еле слышные шаги босых ног у меня за спиной. На душе как-то резко посветлело. Приятно, когда есть человек (ну или эльф), который понимает тебя с полуслова. Или полужеста. Когда мы с Фенрисом придумывали язык жестов, я настоял, чтобы этот палец символизировал именно то, что он символизирует в моем мире. Эльф шутки не понял, но с моей причудой согласился.       Гаррет шутки тоже не понял, ведь за десять лет совместного проживания с этим жестом он уже успел познакомиться. Как и нервно хихикнувшая где-то неподалеку Бет.       Старший был не просто зол, он был взбешен, как стадо бронто. Хотя и старался этого не показывать, когда обгонял меня и поравнявшегося со мной эльфа, вставая впереди нашей импровизированной мини-армии. Получалось плохо. Его пыхтению при этом позавидовали бы все ежики мира.       — И это называется «все нормально»? — иронично спросил у меня Фенрис, когда Старший, явно не случайно, задел его широким плечом. Я лишь состроил скорбную гримасу в ответ.

***

      Эмерик оказался мужиком видным, хотя и явно одержимым идеей найти проклятого маньяка и наказать его по всей строгости закона. А как по мне, закон законом, но этот ненормальный должен сдохнуть. Не достоин он темницы. И жизни не достоин.       — Я вышел на след, — вещал Эмерик. — Не так давно пропала еще одна женщина. Жена местного торговца — Алесса. Последний раз ее видели в обществе молодого мужчины, шедшей с ним в сторону Верхнего города.       — Молодых мужчин в Верхнем городе хоть лопатой греби, — возмутился Гаррет. — На поиски нужного уйдет немало времени.       — В этом нет нужды, — махнул рукой храмовник. — Я уже выяснил его личность. Это Гаскар Дюпюи — мелкий дворянин из небогатого рода.       — Дюпюи? Это правда его фамилия? — Изабелла неприлично хрюкнула у меня из-за спины, стараясь скрыть смешок.       — Вы узнали, как он выбирает своих жертв? — спросил брат, не обращая внимания на расшалившуюся пиратку.       — В том то и дело, что все жертвы сходны только в одном — это женщины. Старые, молодые, аристократки, крестьянки, жены купцов, — храмовник тяжело вздохнул. — Я склонен думать, что он просто сумасшедший. И еще, — вдруг встрепенулся он, вспомнив что-то, — все женщины за день до похищения получали букет белых лилий от неизвестного поклонника. Думаю, это его рук дело.       — Почему же вы сами не арестуете его? — удивился Гаррет.       — Я уже очень давно занимаюсь этим делом, — вздохнул Эмерик. — Мередит отказывается меня слушать. Предпочитает делать вид, что проблемы нет, — он горько усмехнулся. — Пришлось обратиться к страже. Но и там говорят, что нет никаких доказательств, что это он. Я в тупике. Прошу вас, — искренне взмолился храмовник, вскидывая твердый взгляд на нашу компанию, — найдите этого ублюдка. Он должен понести законное наказание.       Что-то во взгляде храмовника, твердом, упрямом, но таком печальном, говорило, что ой как неспроста он пытается найти этого убийцу. Я осторожно притянул к себе Фенриса, обращая его внимание на себя.       — Пропал кто-то из ваших близких? — спросил эльф у храмовника, озвучивая жесты, которые я ему показывал под недоуменные взгляды остальной компании.       Если Эмерик и удивился такому способу общения, то виду не подал, но, отвечая, обращался он ко мне, правильно оценив ситуацию:       — Моя дочь.       Больше он ничего не сказал. Да и о чем говорить? Рассказывать, как все было? Ни к чему. И так понятно.       Я кивнул головой, принимая информацию, и больше вопросов не задавал.       — Где поместье этого Дюпюи? — подал голос Старший после минутного молчания. — Наведаемся в гости ближе к вечеру.