When I died and woke up

      Естественно следующим утром поговорить нам не удалось. Рано утром пришла Авелин, разбудила Старшего и близнецов и утащила на какие-то очередные разборки, заняться которыми городская стража сама не может. Я решил остаться дома, потому что подумал, что там и без моей помощи справятся, да и созрел в моей голове кое-какой план.       Позавтракав вместе с матушкой, я собрал все свои заначки, рассованные по всему дому, выгреб все копилки и двинулся в путь — на рынок. Я решил, что лучший способ помириться с Гарретом и поговорить как следует — подарить ему что-то. Даже не представляя, что может растопить холодное сердце старшего брата, я просто напросто решил сходить на рынок и сообразить что-нибудь уже по ходу дела. Но для начала все-таки заглянул к Фенрису, чтобы узнать, как прошла его вчерашняя стычка с Гарретом. Не став стучаться, я просто открыл дверь ключом, прошел в комнату, застал эльфа спящим и с огромным синячищем под глазом, оставил предусмотрительно прихваченную припарку рядом с кроватью вместе с запиской и ушел восвояси, не решившись будить несчастного.       Рынок Верхнего города встретил меня гомоном, буйством красок и обилием запахов. Он был не просто большим, а просто огромным! Это вам не три лавчонки, показанные в игре, — это чуть ли не целый квартал всевозможных лавочек, стоек, палаток, пристроек, фургончиков и просто лотков, изукрашенных яркими вывесками и тканями ради привлечения внимания. А народу шастающего среди всего этого великолепия было просто не сосчитать.       — Купите лошадь, господин! Настоящая тевинтерская порода! Посмотрите, какая грация!       — Яблоки! Яблоки!       — Лучшая сталь Севера! Прочнейшие клинки Юга!       — Мягчайший орлесианский шелк!       — Купите котенка, господин!       — Это я дура? Да ты на свой товар посмотри, стерва! Это разве картошка? Одно название!       — Вор! Держите вора!       — Лови его!       — Лучшие деликатесы из самого Орлея! Попробуйте ветчину, отдающую нотками отчаяния и сыр, пикантность которого сравнима только с подробностями личной жизни самой императрицы Селины!       — Да хватит мне на ноги наступать! Ща как врежу!       — Испугал! Сейчас сам врежу!       — Семечки!       — Ма-а-ам! Хочу котенка! Мам, ну купи-и-и-и-и!       — Не толкайся!       — Вожжи, уздечки, седла! Вожжи, уздечки, седла!       Пришлось постараться, чтобы отвертеться от полной торговки, пытающейся впихнуть мне дурно воняющую рыбу никак не меньше чем месячной свежести.       Обойдя торговые ряды вдоль и поперек три раза, я так и не нашел того, что могло бы понравиться Старшему. Уходить с пустыми руками не хотелось, поэтому я прикупил пару шейных платков для матушки, а в самой дальней лавочке обнаружил пузатую бутылку из прозрачного стекла, с миниатюрным фрегатом внутри.       Зачарованный магически, он плавно и мягко покачивался на волнах, что плескались внутри слегка пыльной бутылки. Цена сего чуда оказалась невероятно высокой, но я решил, что если Изабелла узнает, что я видел такую прелесть, но пожадничал и не купил ее, то смертельно обидится и никогда больше меня не простит. Потратив свои последние сбережения, я все-таки выкупил у огромного бородатого мужика бутылку, но домой пошел расстроенный и огорченный — подарок Гаррету я так и не купил.       Уже почти покинув территорию рынка, я краем уха уловил зазывающие вопли очередного торговца, но заинтересовали меня совсем не они.       — Щенки мабари! Подходите! Покупайте! Уже кусаются! — громогласно кричал высокий светловолосый мужчина.       — Мабари? — насмешливо спросил очередной напыщенный аристократ, проходивший мимо, брезгливо доставая из коробки за шкирку довольно крупного щенка, покрытого складками толстой кожи. — Да ладно врать! Это же крысята, а не собаки!       — Ну что вы, мессир! — притворно возмутился торговец. — Посмотрите на эту шкуру! А лапы! Глядите, какие мощные лапы! Чистокровный мабари!       Аристократ лишь презрительно глянул на мужчину, чуть ли не швырнул щенка обратно в коробку и поспешил удалиться, всем своим видом показывая, что «вонючие ферелденские собаки» ему не нужны. А вот мне очень даже.       — Молодой человек, подходите! — обратился ко мне торговец, стоило только оказаться рядом. — Взгляните, какие щенки! Вырастут настоящими воинами!       — Сколько? — нацарапал я по быстрому в блокноте и протянул его мужчине, а сам принялся вовсю рассматривать два живых поскуливающих комочка, копошащихся на дне неглубокой коробки. В собаках я не разбираюсь, а в Тедасе вряд ли есть такое понятие как собачий паспорт.       — Двадцать золотых. — Я чуть воздухом не подавился. Мое красноречивое лицо видимо много сказало продавцу, который понял меня даже без слов. — А что вы хотели, мессир. Времена такие! Жить-то надо на что-то. Вы не переживайте, — поспешил объясниться торгаш, — щенки действительно настоящие. Без помесей, чистые, ухоженные! Посмотрите, даже клеймо есть!       Клеймо действительно было — небольшое пятнышко на ухе, которое я сначала даже не заметил.       — Никуда не уходите, — попросил я торговца, в очередной раз используя блокнот. — Я скоро вернусь.       Решив все-таки довериться продавцу, я поспешил удалиться с рынка. Все свои сбережения я уже потратил, а щенка купить хотелось. За такого щенка Гаррет мне не только мужеложство простит, но и убийство, я уверен. Нужно было раздобыть где-то денег.

***

      — Фенрис, мне нужно двадцать золотых! — прожестикулировал я, залетая к нему в комнату. Тот уже проснулся и теперь стоял возле окна, в одних штанах и с полотенцем на сырой голове.       — Э? — только и смог вымолвить эльф, удивленно глядя на меня. Фингал под глазом слегка рассосался, но полностью не исчез и сиял темно-синим фонарем. Под властью эмоций я быстро приблизился к нему, схватил за руки и аккуратно усадил на диван, а сам сел в ногах, глядя воодушевленно и преданно.       — Я знаю, как помириться с Гарретом.       — И? При чем тут я? — недоумевал Фенрис, откинувшись на спинку дивана и глядя на меня не просто удивленно, а с долей какого-то опасения.       — Да вот при этом самом! — разозлился я и ткнул пальцем в синеющий фингал, вырывая из его горла протестующий рык. Пытаясь загладить вину, я резко стал с пола, быстро обошел диван и принялся аккуратно сушить его волосы полотенцем. Общаться стало почти невозможно, но это и не нужно было. Главное — сделать так, чтобы Фенрис расслабился и поддался уговорам. Коварство — мое второе имя.       — Если ты думаешь, что это поможет тебе перетащить меня на твою сторону, то ты очень сильно ошибаешься, — пробормотал эльф, заметно расслабляясь под осторожными поглаживаниями. — Хорошо, ладно, — очнулся он спустя пару минут тишины, — зачем тебе деньги?       — Я хочу купить Гаррету мабари, — пояснил я жестами.       — Ты же аристократ. У тебя что, нет своих денег?       Я красноречиво указал ему в угол комнаты, где лежало несколько коробок с покупками, которые я сразу туда скинул, чтобы не мешались. Фенрис в ответ лишь тяжело вздохнул, поднялся с дивана и быстро удалился в соседнюю комнату. Вернувшись, он кинул в мою сторону приятно звякнувший небольшой кожаный мешочек.       — Спасибо, — поблагодарил я эльфа, уже письменно. — Я все верну, обещаю!       — Конечно вернешь, — подтвердил Фенрис и так многообещающе улыбнулся, что я слегка опешил. — Все иди, — сказал он, осторожно коснулся губами моих губ и выпроводил меня за дверь, впихнув в руки коробки с подарками.       Пришлось сначала заявиться домой, чтобы освободить руки, а потом уже возвращаться на рынок с надеждой, что торговец еще не забросил это гиблое дело — продавать ферелденских мабари в Вольной Марке. Как оказалось, купец все еще рассчитывал на прибыль, а потому оставался на том же самом месте, где мы распрощались. Купив у него самого толстолапого щенка, я поспешил вернуться домой, чтобы накормить скулящее создание и показать его маме.       Та, естественно, моему приобретению не обрадовалась, но узнав истинную причину покупки собаки, одобрила мой выбор, заверив, что это чудесный подарок Гаррету. Но и предупредила, что выгуливать она его не будет, на что я клятвенно ее заверил, что это будем делать мы сами (ну или Бодан).       Старший с близнецами вернулись ближе к вечеру, когда щенок, наевшись до отвала маминых пирожков, благополучно заснул под кроватью в моей комнате.       — Бодан, накрывай на стол! — громогласно объявил Гаррет на весь дом, едва ступив на порог. — Жрать хочу, как собака!       — Не «жрать», а «есть», сын мой, — послышался строгий голос мамы, вышедшей встречать своих детей. — Где твои манеры?       — Извините, мона Хоук, — весело покаялся Старший и театрально приложился губами к маленькой ручке матери. — Обещаю, больше такого не повторится.       «Настроение у него явно хорошее», — подумал я, выходя им на встречу. Бетани, заметив меня, тепло мне улыбнулась и легонько поцеловала в щеку, Карвер приветственно кивнул и крепко пожал руку, а вот Гаррет… попробовал сделать вид, что очень рад меня видеть, но получилось у него явно плохо. Кривая улыбка появилась на его лице, а в глазах промелькнула нотка сожаления, задевшая меня за живое. В голове появилась предательская мыслишка не дарить ему никакого подарка, чтоб неповадно было, но я быстро отогнал ее в глубины сознания.       Не дав ему даже опомниться, я быстро преодолел разделяющее нас расстояние, взял его за руку и, не обращая внимания на удивленные взгляды, повел к себе в комнату. Старший, видимо от удивления, не сопротивлялся и даже не пытался узнать, с какой целью я это делаю, а просто молча шел за мной, позволяя тащить себя на буксире.       Зайдя в комнату и закрыв за нами дверь, я усадил брата в кресло, протянул ему заранее приготовленную записку, а сам полез под кровать, пытаясь дотянуться до забившегося в самый угол щенка. А так как кровать у меня была двуспальная, то дело это оказалось нелегким. Судя по сосредоточенному пыхтению из угла комнату, в котором как раз находилось кресло, Гаррет без слов приступил к чтению.       Записка была коротенькой и содержала только два предложения: «У меня есть для тебя кое-что» и «Нам срочно нужно поговорить».       — Это, конечно, все замечательно, — подал голос Старший, не пытаясь скрыть своего удивления, — но что ты делаешь под кроватью?       Я на секунду выглянул из-под кровати, куда залез уже практически наполовину, сердито глянул на брата, глазами указав на записку в его руках, и полез дальше, не обращая внимания на его насмешливое хмыканье.       «Попался»! — восторжествовал я, схватив пса за толстые лапы, отчего он тут же проснулся, недовольно тявкнул, щелкнув зубами у меня перед лицом, и вылетел из-под кровати, как пробка из шампанского. — «Серьезно?!» — возмутился я такому, повороту и полез обратно. — «Надо сказать Бодану, что у меня под кроватью скоро зародится новая жизнь, а я этого очень не хочу», — думал я, отплевываясь от пыльной паутины, норовившей залезть в рот.       Выбравшись, наконец, из пыльного плена, я застал премилейшую картину: мелкий поганец, свернувшись толстеньким калачиком, без всякого стеснения расположился на коленях обалдевшего от такого поворота событий Гаррета, взирающего на свою новую собственность с непередаваемым детским восторгом. «Все-таки угадал», — удовлетворенно подумал я, подходя ближе и кладя его руку на голову щенку.       — Это мне? — шепотом спросил он, будто боясь потревожить маленькое сокровище у себя на колеях, и поднял на меня глаза.       Я лишь кивнул в ответ и осторожно почесал мелкого чуть выше хвоста, заставив того тряхнуть задними лапами. Он больше не спал и только взирал на меня маленькими темными глазками, будто говоря «Ты уж прости, Рыжий, но этот бородатый мне нравится больше».       — Спасибо, — пробормотал Гаррет, опустив взгляд на щенка и принимаясь поглаживать его меж ушей.       Так и сидели мы в тишине, смотря на разомлевшего пса и не решаясь начать трудный разговор, несколько минут, пока за дверью не послышался голос Бодана, оповещающего, что ужин для мессиров Гаррета и Карвера, а так же моны Бетани готов.       Старший тут же аккуратно подхватил щенка на руки и поспешил покинуть комнату, явно надеясь избежать разговора, но я предусмотрительно последовал за ним, давая понять, что так просто ему не уйти. Да и Карверу с Бетани будет полезно нас послушать. Есть мне не хотелось, зато появилось нестерпимое желание разделаться с этой темой и никогда больше к ней не возвращаться.       — Откуда это у нас такая прелесть? — тут же заворковала Бетани, подскакивая ближе, стоило нам только появиться в дверях столовой.       — Ви подарил! — гордо оповестил сестру Гаррет, давая ей возможность погладить пса.       — Мессир, не тащите, пожалуйста, собаку за стол, — возмутился сердобольный Бодан. — Я уже выделил ему отдельную миску, вон она в углу!       Но щенок отказался расставаться с новым хозяином и снова удобно устроился у него на коленях, пока тот жадно поглощал горячую баранину. Уж не знаю, чего хотела сегодня Авелин, но вымотала она их знатно. Карвер почти клевал носом, стараясь не упасть лицом в тарелку, Бетани тоже выглядела жутко уставшей, а Гаррет явно был безумно голоден, что свидетельствовало о том, что он сегодня тоже выложился по полной.       — В честь чего такое радушие? — обращаясь ко мне, немного ревниво спросил Карвер, нарушая тишину столовой.       — Просто подарок, — написал я крупно в предусмотрительно приготовленном блокноте и показал сразу всем троим. Он был новый, и я купил его сам, а потому там отсутствовали художества Гаррета, что неимоверно меня расстраивало.       А затем приписал:       — От меня и Фенриса.       В столовой повисла напряженная тишина, не прерываемая даже стуком ложек об тарелки. Карвер с Бетани как-то смущенно уставились в стол, явно чувствуя неловкость, а в глазах Гаррета сверкнул гневный огонек, но, напоровшись на мой решительный взгляд, тут же пропал.       Помолчали.       — Как давно вы вместе? — как-то обреченно спросил Старший, ставя локти на стол и опуская голову на сложенные в замок руки. Но тут же поднял ее обратно, чтобы прочитать мой ответ:       — Не очень, — лаконично написал я, не вдаваясь в подробности. Но брат явно их требовал.       — Как. Долго? — процедил он сквозь зубы, снова заводясь. Ему на плечо тут же в успокаивающем действии легла маленькая ладошка Бетани.       Пришлось напрячь извилины, чтобы вспомнить, когда же именно все это началось. Писать было неудобно и как-то неловко, потому что я словно кожей чувствовал, как все трое таращатся на меня в ожидании ответа.       — Незадолго до того, как ты нанял Бодана, — признался я письменно, но очень решительно.       — «Не очень»? — зло переспросил Гаррет, вспомнив мой первый ответ. — Это ты называешь «не очень»?!       — Гаррет, успокойся, — оборвала его Бетани, слегка хлопнув по напряженному плечу. — Почему ты сразу не сказал? — спросила она уже у меня, глядя слегка осуждающе.       Почему не сказал? Потому что боялся осуждения, которое вижу сейчас в их глазах. Неодобрения. Неприязни… Я и так на птичьих правах в этой семье. Мне приходится врать каждый день, глядя в лицо каждому из них, скрывать истинное положение дел, зная, что о моем обмане уже давным давно всем известно. Я лгун в глазах Леандры, был лгуном в глазах Малкольма, а теперь лгун и в глазах Гаррета. Возможно, и близнецы уже давно догадываются о том, что вся моя история с потерей памяти шита гнилыми нитками. И как же мне не хочется расстраивать их всех еще больше.       Я не ответил ни строчки, но что-то в моем взгляде оказалось красноречивее всех слов.       — Пошел вон, — тихо обронил Гаррет, глядя на меня из-под нахмуренных бровей. Рядом охнула Бетани и поперхнулся Карвер.       — Что? — неверяще спросил я одними губами. Где-то в груди завязался тяжелый узел, разом сдавивший легкие и горло, мешая сделать вздох.       — Я сказал — пошел вон, — уже громче повторил Старший, глядя на меня в упор. — И чтоб глаза мои тебя больше не видели.       — Гаррет… — начал было Карвер, но тут же поймал тяжелый взгляд и замолчал.       — И подарки твои никому здесь не нужны, — обронил он, стряхивая заскулившего щенка со своих ног и вставая со стула.       Последний гвоздь с грохотом вошел в крышку моего гроба.       Изображение в глазах помутилось, и я зло смахнул выступившие слезы, дав себе слово, что не заплачу при любом исходе. Рука с силой сжалась в кулак.       — Скажи мне, — снова заговорил Гаррет, не скрывая эмоций. В его глазах плескалась злость пополам с яростью, и это явственно слышалось в его неестественно спокойном голосе, который, впрочем, не долго таким оставался. — Скажи, хоть кто-нибудь из нас давал тебе повод… — он запнулся, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание, — повод думать, что ты никто в этой семье?       — Ви, ты…       — Молчать! — рявкнул Старший, перебивая лепетанье сестры. Испуганный щенок быстро метнулся под лавку, поджав куцый хвост. И мне внезапно захотелось оказаться рядом с ним. — Хоть когда-нибудь, кто-нибудь из нас говорил, что ты лишний? Что ты нам не нужен?! Скажи, жалели мы когда-нибудь о том, что взяли тебя в семью?!       Гаррет больше не ронял слова и не цедил их сквозь зубы. Он кричал. Он ругался. А в глазах его горела боль обиды.       — Неужели ты думаешь, что мы настолько неблагодарны?! — он говорил все это прямо мне в лицо, приближаясь все ближе, склоняясь все ниже надо мной. — Ты спас Бетани! Пожертвовал собой! Ты умер! Умер, Виайр! У нас на глазах умер. Но ты спас ее. И маму. Я и думать не хочу, что этот псих мог с ней сделать! А ты спас. — Он тяжело перевел дыхание. Опустил голову. — Скажи, — буквально выдохнул он, и я с удивлением услышал в его голосе тщательно скрываемую горечь, — что же такого мы сделали? Что мы сделали, что за тринадцать лет (тринадцать, Виайр!) ты так и не научился нам доверять. Почему думаешь, что мы будем осуждать? Почему не хочешь считать нас своей семьей?       Я не заметил, что не дышал все это время, пока Гаррет выплескивал все свои эмоции, не стесняясь ни Бодана, находящегося через стенку, ни Мэри, чья комната была прямо по соседству со столовой.       — Молчишь? — уже тише спросил Гаррет, не отводя от меня взгляда. — Почему ты, мать твою, молчишь?! — снова гаркнул он, вцепившись в мою рубашку. Притянув мое лицо почти нос к носу к своему, он еще раз отрывисто бросил: — Пошел. Вон.       И мне больше ничего не оставалось делать, как встать и удалиться из столовой. Я не верил в происходящее. Не мог понять, что же пошло не так, и почему же все так обернулось. Сперва мелькнула мысль уйти куда-нибудь, скрыться из этого дома, но ноги еле донесли меня до моей комнаты, что уж говорить о поместье Фенриса или Висельнике. Я грузно свалился на кровать и тупо уставился в потолок. Мысли роились в голове, как улей растревоженных пчел, но ни одна из них надолго не задерживалась. Я пытался выцепить те, которые могли бы объяснить мне, что же делать дальше, но они упорно уворачивались, не желая быть пойманными. Не знаю, сколько прошло времени. Может несколько минут. А может пару часов. Сон упорно не шел, но и думы не думались. Не хотелось даже шевелиться.       Поэтому, когда скрип двери оповестил меня о посетителе, я даже не смог повернуть голову, чтобы узнать кто это. Да и наплевать мне было, откровенно говоря.       Послышался шелест снимаемой одежды. Шорох прогнувшегося под весом человека матраса. Глухой стук ударяемых о пол тяжелых сапог. И тишина.       Прошла секунда. Две. А может вечность. Матрас рядом со мной деформировался, принимая форму улегшегося человека. Тишина. Тихие переговоры Бодана с Сэндалом где-то в коридоре. Легкие шаги Мэри мимо моей двери.       — Я заставлю тебя поверить в то, что мы твоя семья, — сказал еле слышно Гаррет, протягивая в мою сторону сильные руки и крепко прижимая к себе. Слез не было. Появилось лишь острое желание обнять его. Почувствовать, что он рядом. Теплый. Родной. Такой привычный.       Я с силой вжался в этого невероятного мужчину, прячась от внезапно нахлынувших мыслей. Каждая из этих маленьких трудолюбивых пчелок желала, чтобы ее поймали, осмотрели, обдумали. И скрыться от них оказалось делом практически невозможным.       — Ты его любишь?       Самая юркая пчелка, скрывающаяся от меня все это время, прячущаяся среди всех других насекомых, внезапно оказалась прямо перед глазами, давая рассмотреть себя со всех сторон. Она очень пухлая и удивительно красивая и смотрит на меня черными, широко расставленными глазками.       — Да, — киваю я и одновременно выдыхаю.