When I died and woke up

      Дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался растрепанный Фенрис. Обнаружив меня, он недоуменно нахмурился, но прогонять не стал. Эльф явно отдыхал после насыщенной ночки, а точнее — отсыпался. Седые волосы были взъерошены, взгляд потерянный, а одежда измята. В отличие от игры, в которой все всегда таскались в своих неизменных доспехах, в реальности парень был одет в простые холщовые штаны и такую же рубашку. И, естественно, он был бос. Собственно, как и все эльфы в этом городе.       Наверное, я бы так и таращился на него, глупо улыбаясь и не зная, что делать, если бы он не подал голос первым:       — Ты же брат того самого мага? Хоука? — Эльф слегка нахмурился, вспоминая фамилию моего брата.       Я осторожно кивнул, не сводя глаз с его белых взъерошенных волос. И что мне делать? Пауза грозилась затянуться надолго, если бы в голову не пришла простейшая мысль: не могу сказать, почему бы не показать. Начать решил с простого: легонько схватил себя за горло и чуть повел плечами. Видя замешательство в его глазах, попробовал снова: опять обхватил горло рукой, а после свел две руки вместе крест-накрест.       Тут взгляд окончательно проснувшегося эльфа просветлел, и он осторожно предположил:       — У тебя болит горло, и... ты не можешь говорить?       Не то что бы верно, но все-таки он был довольно близок к истине. Поэтому разубеждать его, пытаясь знаками показать детали своей проблемы я не стал. На первое время хватит и этого объяснения. А дальше разберемся.       Не желая больше позориться на весь Верхний город, показывая странные пантомимы, я кивком головы указал эльфу на холл поместья за его спиной. Тот понятливо хмыкнул и посторонился, пропуская меня внутрь. Оказавшись в холле поместья, я стал с любопытством оглядываться. Все было почти таким же, как и в игре: обшарпанный стены, полуразрушенный потолок, хлам из всего, что было в доме, разбросанный везде, где не следует. И лишь одна деталь меня слегка шокировала: валяющиеся то там, то здесь трупы. Что любопытно, каждый труп был покрыт тонкой коркой льда, наведенного явно магически, видимо, чтобы не вонял. Дверь за мной едва слышно закрылась. Заметив мой заинтересованный, но немного брезгливый взгляд, Фенрис поспешил объяснить:       — Твоя сестра, Бетани, кажется, помогла их заморозить. Сказала, что это на первое время. А потом она обещала помочь с уборкой в ближайшее время. — Фенрис ощутимо смутился. То ли оттого, что пришлось оправдываться, то ли от того, что у него дома такой беспорядок.       Снова настал момент неловкого молчания. Я бы и рад его разрушить, но... Чтобы скрыть неловкость (ну, или я ему надоел) Фенрис широким шагом пересек комнату и прошел в огромную залу, которую я видел в приоткрытую дверь. Решив, что это своеобразное приглашение, я двинулся вслед за ним. Едва поспевая за длинноногим эльфом, я старался не обращать внимания на горы трупов. Да уж, Виайр, это тебе не игра, где покойники исчезают через пару минут.       Поднявшись на второй этаж поместья, Фенрис, наконец, остановился в одной из комнат, сделал приглашающий жест в сторону двух потрепанных кресел и принялся разжигать камин. В комнате было довольно холодно, что неудивительно, если учесть практически отсутствующий потолок. Но, если опустить общую запущенность самого помещения, эта комната казалась самой обжитой: в углу стояла расправленная кровать, на лавках возле стен валялись разбросанные в хаотичном порядке немногочисленные вещи эльфа, два кресла, в одно из которых я и опустился, принимая приглашение хозяина, были придвинуты поближе к камину, и крепко сбитый деревянный стол, на котором стояли грязные тарелки, котелки и пустые винные бутылки.       Справившись с камином, эльф коротко кинул мне «Сиди здесь» и удалился в неизвестном направлении, оставив меня наедине с потрескиванием горящих поленьев. Вернулся он через пару минут, неся в руках две бутылки.       — Лучшее вино из погребов моего хозяина, — последнее слово из уст беглого раба прозвучало как шипение разгневанной змеи.       Эльф схватил пару бокалов со стола, проверив предварительно чистые ли они, и опустился во второе кресло рядом со мной. Поставив фужеры на небольшую тумбу, стоявшую между двумя креслами, Фенрис с громким «чпоком» откупорил бутылку и принялся разливать темно-бордовую жидкость.       − Скажи, − обратился он ко мне. − Ты ведь не маг? Вчера я заметил у тебя лук и колчан со стрелами… - я согласно кивнул. Фенрис отвел взгляд, отпил немного из своего бокала, а потом, наклонив голову, искоса, снова посмотрел на меня. – Как ты относишься к тому, что твой брат и твоя сестра, владеют магией? Разве тебя это не пугает?       На это я мог ответить, лишь отрицательно помотав головой. В комнате снова воцарилась тишина, разбавляемая трескотней веселого пламени и бесшумными глотками эльфа.       Я посмотрел на наполненный вином бокал, и почувствовал, что не могу заставить себя протянуть к нему руку. Как бы я не старался забыть, стереть, вычеркнуть из памяти тот день, он до сих пор снился мне в неясных, тревожных сновидениях. В них много людей, музыки, дыма, шума, вокруг меня неясные силуэты, извивающиеся вокруг меня, протягивающие ко мне свои руки. Это все сбивает с толку, но я, словно не чувствуя своего тела, извиваюсь вместе с ними, обхватываю силуэты руками, сливаюсь с ними, танцую. Музыка то тише, то громче, дым в голове и вокруг, сигарета в зубах, пьяный угар... Я все это помню, несмотря на все мои попытки забыть. Та другая жизнь... она чужда мне. Я не чувствую себя причастным к ней. Как будто это долгий сон, приснившийся мне там, в полях за Лотерингом.       — Эй, Виайр! — пробился сквозь плотный туман воспоминаний глубокий голос эльфа. — Виайр!       Я сфокусировал взгляд на зовущем меня воине. Тот тихонько подталкивал ко мне бокал. Осознав, наконец, чего Фенрис от меня требует, я лихорадочно замотал головой, отказываясь от предложенного вина, словно от яда.       — Не хочешь?       Не зная, как объяснить, что не пью спиртное, я пальцем указал на бокал и скрестил руки.       — Ты не пьешь вино, — скорее утвердительно сказал, чем спросил эльф.       Я согласно кивнул. Вместе с еще живыми воспоминаниями о бурном и несчастливом прошлом, меня терзал нелепый страх, что, как только я прикоснусь к спиртному, меня снова кинет в другой мир. Глупо, конечно, но все-таки...       — Мал еще? — беззлобно усмехнулся Фенрис, ставя мой бокал обратно на столик. — Родители не разрешают?       Заметив мое скептическое выражение лица, эльф громко, заразительно рассмеялся. Не выдержав, я захохотал вслед за ним. Ну, точнее, если бы у меня был голос, я бы захохотал. А так, это, наверное, выглядело очень странно: широко открыв рот и запрокинув голову на спинку кресла, странный рыжий парень судорожно сотрясается всем телом. Абсолютно беззвучно. Жутковато.       «Отсмеявшись», я, наконец, обратил внимание на подозрительно притихшего Фенриса, странно взирающего на меня из-под угольно-черных бровей.       — Это ведь не простуда, верно? — спросил он, отставляя свой бокал на тумбу рядом с моим. — Ты только что смеялся, но я не слышал твоего голоса. Совсем. И тогда ночью... Ты не перекинулся ни словом со своим братом, а только смотрел.       Этот момент очень сильно напоминал мне фильм «Сумерки», который я смотрел еще будучи подростком. Оставалось только гробовым голосом попросить: «Скажи, что со мной. Скажи громко!» и разрушить всю логику.       — Ты нем? — спросил, наконец, Фенрис, не понимая, почему я так широко ухмыляюсь.       Мне оставалось только беззащитно пожать плечами и кивнуть, подтверждая его догадку. А парень-то сообразительный. Быстро меня раскусил. Причем сам, без чьей-то помощи. Варрику вон Гаррет рассказал, гном даже не догадывался.       Помолчали. Фенрис с тяжелым вздохом принялся снова пить свое вино, изредка поглядывая в мою сторону. Наконец, он осмелился спросить:       — Как же ты общаешься с остальными?       Я показал, словно что-то записываю у себя на руке. Эльф понятливо кивнул, осознав, что этот способ не для него.       Снова замолчали. Точнее он замолчал, а я и так не особо разговорчив в последнее время.       — Хоук явно не догадывается, что рабов не учат читать, а потому прислал тебя что-то мне передать, — снова нарушил тишину Фенрис. — Только вот ты об этом прекрасно знаешь, раз даже не попытался что-нибудь написать. Откуда? Я постучал пальцем по виску.       — “Логика, друг мой”, — беззвучно говорили мои губы. Я часто так делал, чтобы не забыть, как говорить.       — Ну да, вполне логично, — усмехнулся эльф, а я застыл в недоумении. Он что, понял, что я сказал?       Я ошеломленно уставился на собеседника, не понимая, как такое возможно. Тот в ответ лишь смущенно улыбнулся, но пояснил:       — Я немного читаю по губам. Очень полезное умение, когда сидишь в засаде и не слышишь, что говорят твои противники. — Увидев мой просветлевший взгляд, Фенрис пошел на попятную: — Не обольщайся, этим навыком я владею на совсем примитивном уровне, а потому «читать» все твои дифирамбы не смогу.       Я расстроено нахмурился и уставился в пылающий камин. Ну правда, не думал же я на самом деле, что все окажется так просто? Что мне внезапно так повезет, что найдется человек, способный понимать меня безо всяких бумажек, записочек и блокнотиков? Разочарование за разочарованием.       Молчали мы довольно долго. Фенрис задумался о чем-то своем и потихоньку опустошил сначала одну бутылку, потом откупорил вторую и осушил из нее почти половину, когда его, явно захмелевшего, пробило на откровения:       — Мой хозяин часто приказывал мне разливать вино своим гостям, — он горько усмехнулся. — Моя внешность их пугала, а он забавлялся, глядя на их попытки сохранять лицо.       Я уж было приготовился слушать душещипательный рассказ о тяжелом прошлом, когда на пороге комнаты внезапно появился взъерошенный Гаррет. А жаль, я правда хотел послушать.       — О, Хоук, — Фенрис отсалютовал старшему полупустой бутылкой в знак приветствия. Он был изрядно пьян, о чем говорил расфокусированный взгляд и неуклюжие движения.       — Вы чем тут занимаетесь? — загрохотал Гаррет, оглядывая меня с ног до головы и ища признаки опьянения. — Я, кажется, отправил тебя только кое-что передать, а не вино здесь распивать!       — А он и не пил, — вступился за меня эльф. — Хоук, я не умею читать, а твой брат нем, как ты предлагаешь нам понимать друг друга?       Гаррет даже немного стушевался от таких откровений, но грозный вид не растерял. Чувствую, дома меня ждет проповедь о вреде алкоголя и угрюмых лириумных эльфов. Старший хмуро смотрел на нас обоих, то сжимая, то разжимая кулаки: по ходу надеялся найти к чему еще придраться.       — Раз общаться вы не можете, что тогда делали здесь так долго? — нашел.       Фенрис, тяжело покачиваясь поднялся с кресла, выпрямился во весь свой немаленький рост, и прямо посмотрел в глаза моему брату.       — То, что твой брат не может мне объяснить детально, что от меня требуется, еще не означает, что мы друг друга не можем понимать вовсе. К счастью, нам хватило языка жестов, чтобы хорошо провести время.       Голос эльфа то ли всегда имевший такие нотки при общении с Гаррето-подобными, то ли оттого, что нехилый градус раскрепостил воина, звучал уверенно, насмешливо и нагло. Я боялся посмотреть в сторону брата, поскольку тот не переносил наглого к себе обращения.       — А ты, я смотрю, стал слишком смелым, - прошипел Гаррет. — Мы тебе, значит, помогли, всех тут попереубивали, чуть сами не отправились к праотцам…       — И за это я не только отдал свои последние деньги, обещал помощь, а также весьма благодарен, — перебил разгорающуюся тираду брата Фенрис. – А раз так, то я готов помогать прямо сейчас. За этим же ты посылал брата, а потом пришел и сам. А то, что мы можем понимать с Виайром друг друга и без слов, хоть и не слишком пока хорошо, должно тебя только радовать.       Речь эльфа звучала слишком разумно, чтобы оспаривать ее, поэтому брат, гневно фыркнув, смирился и объяснил в чем суть дела. Заслышав о долийцах, Фенрис только неприязненно нос наморщил, да супротив ничего не сказал. Попросив немного времени на сборы, он прошел в угол комнаты, где лежали его меч и доспехи. Процесс облачения мне лично видеть не удалось: брат, все той же грозовой тучей, догрохотал до моего кресла, выдернул меня из него за руку, и потащил в сторону выхода. Клянусь, если бы старший схватил меня за волосы, то точно бы смахивал на первобытного человека.       — Ты чем вообще думаешь? — зашипел на меня старший, дотащив, наконец, до выхода из поместья. — Он же опасен, как тысяча демонов!       Достав из кармана подаренный блокнот, я зло вывел:       — «Ты же чем-то думал, когда отправлял меня к нему одного!» — почерк был угловатым, плохо разбираемым, что означало только то, что я в гневе.       После моего замечания Гаррет немного «сдулся», но все-таки не желал оставаться неправым. Он хотел уж было что-то сказать мне в ответ, но его перебил громкий хлопок двери в поместье Фенриса и его низкий голос:       — Ну что, идем?       Эльф выглядел… необычно. Видимо, чтобы быстро протрезветь, ему пришлось окунуться головой в бочку с водой: с волос парня ручьями лилась вода, отчего весь ворот его доспеха был мокрым чуть ли не насквозь. Фенрис резко тряхнул головой, пытаясь убрать мешающуюся челку, отчего капли с волос слегка забрызгали меня и брата. Я громко сглотнул. Покопавшись в своей шевелюре, я вытянул из-за уха простую металлическую заколку и протянул ее эльфу. Фенрис благодарно мне кивнул и ловко убрал сырую челку.       Старший хмуро глянул в сторону эльфа, но ничего не сказал, громко фыркнул и направил стопы в сторону Нижнего города. Нам ничего не оставалось делать, как двинуться за ним.       Уже по дороге к выходу из города выяснилось, что Варрик и Карвер уже ждут нас. Почему они не подождали нас дома непонятно, ведь нам все равно пришлось зайти туда по дороге, чтобы я смог переодеться в свои легкие доспехи и захватить оружие. Встретившись с недостающей компанией у городских ворот, мы, наконец, выбрались из грязного Киркволла.

***

      Долийцы оказались… эльфами. Неожиданно, неправда ли? На самом деле, я не это имел в виду. Я надеялся на что-то другое, что-то возвышенное, величественное, одухотворенное… Но долийцы оказались просто эльфами с татуировками на лице — валасслином, как они сами это называют. Может они и свободны от рабства, живут не в Эльфинаже и каждый из них превосходный воин/лучник/волшебник, но в остальном они те же эльфы, только в профиль. Живут отстраненно от всего остального мира, так же как и эльфы из Эльфинажа (к ним обычно никто в здравом уме не заходит), занимаются теми же делами, что и городские эльфы (стирают, убирают, готовят, сидят с детьми и тому подобное) и выглядят абсолютно так же. Это в игре там все в доспехах и при оружии, а на самом деле попробуйте, пусть даже в обычной кожаной броне, просидеть весь день над кадкой с водой, стирая шмотки на весь клан. Неудобно, однако.       Клан Махариэль был довольно большим. Его аравели занимали огромный участок Расколотой горы, и это очень сильно осложняло наши поиски Хранительницы. Нам, конечно, выделили проводника на входе в лагерь, но это делу не помогало. Наконец, дойдя до нужного аравеля, эльф приказал старшему идти за ним, а нам ждать снаружи, и скрылся в его глубинах. Вот тут и началось самое интересное. Эльфы вокруг нас толпились, как дикари, впервые увидевшие кого-то кроме них самих. Дети развлекали себя тем, что подбегали к кому-то из нас, дергали за рукав или штанину и убегали под одобрительные вопли своих сверстников, считая себя чуть ли не великими воинами и храбрецами после этого. Меня это нисколько не напрягало, а вот идущего по правую сторону от меня Фенриса очень даже. На него лилось больше всего насмешек и осуждения со стороны его же сородичей.       Видя состояние моего спутника, многие мелкие не решались его тревожить, но нашелся один храбрец, попытавшийся под улюлюканье маленьких сорванцов подкрасться поближе к хмурому «плоскоухому». Видимо, никто из них не ожидал, что Фенрис окажется гораздо проворнее их всех вместе взятых и успеет перехватить тощую ручонку, уже протянутую к его рукаву. Оказавшись пойманным, мальчишка завопил изо всех сил ребячьей глотки и забился в руке Фенриса, как бабочка, попавшая в сачок. На его крики слетелись все окрестные кумушки, но подойти к высокому воину не осмелился никто, а Фенрис отпускать ребенка явно не собирался, выискивая кого-то в толпе. Скорее всего пытался найти родителей мальчишки.       Не желая, чтобы и так напряженная обстановка вокруг нашей компании накалилась еще сильнее, я успокаивающе потрепал Фенриса по плечу и губами попросил:       — “Отпусти”.       Как ни странно, но по морде я за этот жест не получил и сердца не лишился, а вот Фенрис пыл поубавил и мальчонку отпустил, хотя тот своими воплями успел привлечь не только окрестных барышень, но и парочку долийских охотников, которые все-таки решили разобраться в произошедшем.       Когда два рослых эльфийских лучника с хмурыми рожами осторожно так протолкались сквозь кольцо обступившей нас толпы, я понял, что ничем хорошим это не закончится. Но наехать на нас они не успели: из аравеля вышли, наконец, недовольный Гаррет с низкой пожилой эльфийкой. Заметив главу клана, молодые охотники быстро ретировались, а окружающая нас толпа рассосалась в мгновение ока. Эльфийская глава клана была необычной эльфийкой. Что-то в ее взгляде, походке, движениях выделяло ее из толпы остальных эльфов. Она была словно выше их всех, не по росту, но духовно, она была словно матерью каждому из окружающих нас эльфов. В ее взгляде, переходившем от одного эльфийского лица к другому, сквозили непередаваемая нежность и тепло. Материнская любовь.       Она обвела взглядом всю нашу компанию, застывшую в ожидании нашего лидера, и особо долго задержалась на мне. Легкий прищур глаз сначала слегка напугал, но теплая широкая улыбка, появившаяся спустя пару секунд, отогнала хмурые мысли.       Перекинувшись с Хранительницей еще парой фраз недовольный старший вихрем пролетел мимо нас, коротко кинув нам: «За мной». И мы всей гоп-компанией под неодобрительными взглядами эльфов двинулись за Гарретом.       Первое же плато, на которое мы наткнулись, поднявшись немного повыше в гору, порадовало нас многочисленным скоплением мертвецов, обступивших бедную тоненькую эльфийку. Хотя, помощь ей, судя по всему, не требовалась, так как она с легкостью раскидывала резвые скелеты по разным концам площадки. Но Гаррет не был бы Гарретом, если бы не кинулся помогать эльфийской магессе.       И вот, познакомившись с Мерриль, добравшись до самого верха Расколотой горы, узнав, что встретившаяся нам Первая — маг крови и попереубивав излишне прытких предков эльфов, посчитавших, что настало время выбраться из своих уютных захоронений, мы, наконец, добрались до нужного нам алтаря. Положив амулет на каменную глыбу и пробормотав над ним очередную эльфийскую тарабарщину, Мерриль прытко отскочила от появляющейся из ниоткуда Флемет.       «Ну наконец-то, — подумал я, пристально разглядывая ведьму. — В прошлый раз нам познакомиться не удалось, хоть в этот раз парой фраз перекинемся».       Но ведьма, словно не замечая моего присутствия, обвела взглядом моих спутников, сказала каждому пару загадочных слов и собиралась уже театрально расправить крылья и улететь в закат, как ее окликнул очень недовольный Гаррет. Выражение его лица говорило о больших проблемах… для ведьмы.       — Эй, ты, — крикнул он в спину отдалившейся Флемет, — что ты сделала с моим братом? Почему он не разговаривает?       Та удивленно оглянулась и изобразила искренне удивление. Будто бы, действительно, меня не заметила ранее, ага!       — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — пожала она плечами, ехидно улыбнувшись. — Ты просил вылечить твоего братца — я вылечила. Почему он молчит, я не знаю.       — Не придуривайся, — угрожающе зашипел Гаррет, потянувшись к посоху, закрепленному на спине.       Флемет, конечно же, не испугалась такой явной угрозы, а я поспешил успокоить братца, пока тот не наворотил дел, о которых мы все потом будем жалеть. Аша`Беланар, обратив, наконец, на меня свое внимание, задумчиво прищурилась и сказала, обращаясь к старшему:       — Дай мне поговорить с твоим братом. Наедине. То, что я скажу твоему «брату», должно касаться лишь его. Поэтому прошу тебя не беспокоить его ненужными расспросами. Чтобы ты его не спросил о нашей беседе, он не ответит тебе.       Гаррет громко заскрипел зубами, но увидев мое нетерпение, смирился, на всякий случай, спросив:       — Откуда я знаю, что ты не прикончишь его во время вашей беседы.       — Не глупый ли ты вопрос мне задал, герой? — ответила ведьма, недоуменно приподняв одну бровь. — Не для того от смерти я его спасла, чтоб без причины в небытие отправить его после.       Старший еще немного посверлил взглядом невозмутимую Флемет, но спустя несколько секунд все-таки кивнул в знак согласия, и прихватив всю нашу честную компанию отправился обратно ко входу в туннель, из которого мы вышли. Подождав немного, ведьма взмахнула руками. Я невольно почувствовал волну силы исходившей от ведьмы. Не скрывая своего удивления я посмотрел с вопросом на Флемет.       — Теперь, как бы кто ни старался, он нас с тобой не услышит, — улыбнулась ведьма, довольно, как кошка, прищурив глаза. — Что голоса лишился по моей вине, ты конечно знаешь.       Я согласно кивнул. Было бы глупо отрицать очевидное, ведь кроме нее, такое провернуть было просто некому. Да и незачем. А ведьме зачем-то понадобилось, что и удивляет.       — Вижу, что в мыслях твоих ты спрашиваешь о причине. И я отвечу, но прежде скажи, дитя, ты не отсюда, так? Другого мира тень в твоих глазах, — ведьма опасно прищурилась. Под взглядом на миг сверкнувших глаз, мне стало не по себе. Сглотнув я судорожно кивнул. Флемет усмехнулась, грациозно скрестив руки на груди. — Такое происходит нередко, ибо все миры соединены одной Завесой. Древним эльфам была подвластна сила перемещения, и ты явно знаком с одним из проявлений этой силы, — не дожидаясь ответа, ведьма сама себе кивнула, а потом медленно начала ходить вокруг меня. — Но и не слишком часто, чтобы смертные заметили это. Судьбе свойственно выбирать тех людей, которые способны сохранить тайну многомирья. Чаще всего такие люди оставляли огромный след в истории. Например, Андрасте… или Шартан…       — «Шартан и Андрасте были как я? Из другого мира?»       — Да, — подтвердила Флемет. — Думаю, если бы не две эти души, попавшие в наш мир, история того времени прошла куда как скучнее. Не было бы Долов и Священного похода… Ничего бы не было, — она крепко задумалась, но тут же снова заговорила: — Не знаю, как сложится твоя судьба, поскольку нет у тебя особого предназначения. Многие, подобные тебе, просто живут и умирают в этом мире, поскольку, однажды переместившись, ты никогда не вернешься назад. Но ты уже успел вмешаться в предначертанное. Своим героическим, но крайне глупым поступком, ты нарушил ход жизненного пути мира. Одному из потомков Малкольма Хоука нужно было умереть. Это было решено уже очень и очень давно, и не нам с тобой спорить с этим. Но тебе удалось почти невозможное. Ты выжил, не без моей помощи, и своими деяниями продолжишь менять этот мир, хоть это и не твое предназначение. И это хорошо! Заржавевшее колесо мироздания благодаря тебе сдвинулось. Боги снова обратили свой взор на Тедас. Их внимание для тебя и награда, и проклятье. Платой за вмешательство, как и положено, явилась бы твоя жизнь, но здесь уже вмешалась я. Не получив нужного, боги отняли у тебя в уплату голос. Твое наказание, твое испытание силы. Но могу тебя утешить, дитя. В нужное время и в нужном месте, ты вновь обретешь свой голос. Может, это будет уже завтра, а может через десятки лет, но ты будешь говорить. Нужно просто подождать.       Тепло улыбнувшись на прощание и отечески потрепав меня по лохматой макушке, Флемет отошла на десяток метров и, эффектно обратившись в огромную драконицу, с громким ревом взмыла в небо.       «И что это было? — думал я, не обращая внимания на друзей стремительно возвращавшихся назад».