Бунт
8 декабря 2014 г. в 01:56
Это был второй прыжок новой трассы. Третий день после вылета с Шоарры.
Из червоточины «Пятьсот-Веселый» вышел в тридцати двух часах лета до следующей станции. И, видимо, мающаяся бездельем Гончая опять заставила Дениса кувыркаться с ней по всей кают-компании. Чем дольше продолжались эти занятия, тем больше Денису казалось, что у Гончей есть еще минимум две пары рук и ног, и она не перемещает конечности в пространстве, а просто делает видимым другой их комплект. В отличии от Дениса Гончая, казалось, вообще не знала, что люди могут уставать. А Денис от этого космоса уже устал. Его все раздражало. И больше всего бесили не постоянные дурацкие вопросы, ответов на которые она не дожидалась, не поручения по уборке или пересказыванию астропедии, не внезапность и резкость ее решений, а нечеловеческая тщательность, безошибочность и заведомая просчитанность любого действия, которую после Шоарры Денис почему-то начал различать во всех движениях и поступках капитана. Ему постоянно казалось, что она не отслеживает действительность сейчас, а точно знает заранее все, что может произойти или случиться. И именно поэтому всегда так обманчиво ленива и расслаблена. Непреодолимой силой обстоятельств, которые неизменны и неизбежны, аккуратная страховка всех его промахов парадоксально напоминала Денису плановые избиения от отчима. На очередном дурацком корне из трехсот шестидесяти одного, совместившимся с аккуратным подхватыванием Дениса под спину, когда не коснувшееся горла ребро ладони сбило с ног его собственным испугом, Денис не выдержал. Оттолкнулся руками от чужой груди, вывернулся, упал, ушиб локоть, злость, слезы, всхлипы и слова прорвались одновременно:
— Да хер его знает, какой там корень, мне насрать! Хоть сорок два, хоть девятнадцать! Ясно?! Я не умею драться! Не умею и не хочу! Что вы все ко мне лезете?! Деритесь между собой! Оставьте меня в покое!
— Ответ «девятнадцать» — верен. Ответ «сорок два» является ошибочным в условиях используемых человечеством систем счисления. Считать ты умеешь хорошо, а думать — плохо, — эмоций в голосе Гончей было не больше, чем когда она общалась в голосовом режиме с искином или оператором станции гашения, или… с Денисом.
— Отъебись от меня! Я не хочу так думать! Я вырасту и набью тебе морду! — Денис с вызовом глянул на мгновение в глаза истязательнице. И впервые в жизни зажмурился, ожидая удар. Страшный, карающий дерзость.
— Первое пожелание сформулировано некорректно. Второе — находится вне моей компетенции. А третье — принято. Только сначала повзрослей. И научись бить морды, — ровное спокойствие в голосе ничуть не изменилось.
До Дениса внезапно дошла вся детскость, нелепость, беспомощность и жалкость его угрозы. Он вскочил на ноги, глотая слезы и придерживая рукой ушибленный локоть, бросился в сторону кают. Но не смог не услышать все такое же бесстрастное и негромкое:
— С сегодняшнего дня отбой в десять вечера. Не забудь принять душ.
Поначалу Денис решил нарочно игнорировать навязанную гигиену, но, проревевшись и провозившись на койке, понял, что очень хочет смыть высохший пот. И вообще засыпать, не вымывшись, ему неуютно и не хочется.
Когда Денис крался обратно к себе мимо приоткрытой каюты Гончей, он расслышал, как она мурлыкающе напевает:
«На судне бунт, над нами чайки реют,
Вчера из-за дублонов золотых,
Двух негодяев вздернули на рее,
Но мало — нужно было четверых»...
И в этом мурлыканье слышалось противоречащее смыслу песни удовлетворение. Денис дослушал песню до конца и окончательно уверился, что рук у Гончей минимум шесть, и все его действия просчитаны и предсказаны на день вперед, и сегодняшний бессмысленный бунт был ожидаем, а еще в том, что, несмотря на все это, у него, Дениса, есть шанс побороть обстоятельства непреодолимой силы. Потому что удовлетворение от исполнения плана доказывало возможность иного стечения обстоятельств. И, наконец, что у бесстрастной Гончей тоже бывают эмоции. С этой радостной мыслью: «И все-таки она ошибается - он умеет думать. И он ей это еще докажет», — Денис и заснул.