Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      На „Пятьсот-Веселом“ вновь потекли корабельные будни. Денис занимался уборкой и тренировками в кают-компании, наблюдением за маневрированием. С Нового Оранжевого в три прыжка через автоматические станции гашения они добрались до выглядевшего совершенно необитаемым одинокого грушевидного астероида. Однако астероид оказался обитаемым, их впустили в замаскированный шлюз. За время стоянки Гончая со старым ремонтным роботом облазили весь корабль, что-то проверяя, отвинчивая, привинчивая, регулируя. А Денис с активированным на передачу коммом слонялся по станции, спрятавшейся в каменной глыбе. Людей ему попадалось немного, все были вооружены и заняты. Денис впервые увидел киборгов с бесстрастными лицами и пустыми глазами. Похоже, это была какая-то пиратская или военная база. Но от последней догадки Денис отказался.       — Ярмарка. Перевалочный пункт и контрабандный рынок, — подтвердила Гончая, когда они покинули астероид, на котором остались рефрижератор и пассажир.       После была планета „Тетис-два“ в секторе эпсилон двести тринадцать, полностью покрытая океаном. На ней „Пятьсот-Веселый“ приводнился и плавал на оранжевых понтонах, надувшихся по бортам при посадке. Гравитаторы отчего-то плохо компенсировали мерную продольную качку на волне, вид ныряющего неба и выбивающих брызги из взрезанных волн законцовок только усугублял пакостные бултыхания в желудке, и страдающий Денис провалялся лицом в подушку на койке в каюте, пока Гончая проверяла, как ее звездолет чувствует себя в роли корабля океанского. Да и потом никакого сочувствия к умирающему она не проявила, вызвала по комму и отправила в медотсек: «С левой стороны от входа. Вторая стойка. Третья сверху ячейка. Желтый блистер. Надпись: „Антикинетоз“. Одну таблетку. Запить». И отключилась. Когда таблетка подействовала, и Денис передумал нарочно умирать посреди коридора, чтоб спотыкание о труп напоминало о жестокости, оказалось, что у звездолета полностью открыты обе створки верхнего шлюза над каюткомпанией, и по кораблю гуляет свежий морской сквозняк, а Гончая давно торчит на „крыше“ грузовика или верхней палубе судна.       — Легкий скафандр и спасжилет, — раздалось сверху, стоило Денису только взяться за перекладину трубчатой лесенки. Пришлось идти одеваться. Сама она собственные нормы безопасности игнорировала напрочь, стоя наверху босиком, в трико и майке.       Скафандр успешно справлялся с защитой от ветра и добрасываемых даже до сюда брызг. Активация его магнитных ботинок позволяла хоть как-то удержаться на лишенной ограждений выпуклой поверхности корабля, ныряющей и вздымающейся, так и норовящей сбросить Дениса в чернильно-лиловые пасти волн. Сидеть на комингсе шлюза, все равно было менее утомительно, чем пытаться сохранять равновесие. Так что Денис с завистью наблюдал, как ходит по обшивке Гончая, будто ее корабль, как некое огромное животное, удерживает на своей спине и подхватывает сам, а качаясь и переваливаясь, просто подставляет под свет и руки шкуру для лучшего осмотра и почесывания.       Со всех сторон к ним сбегались разные плавучие суда. Швартовались, крепя к бортам вакуумные присоски. Поднимались на борт разные люди. Большей частью полуголые, загорелые, часто босые, покрытые татуировками. Ловкие как Гончая. С кем-то Гончая просто здоровалась, с кем-то надолго обвешивалась виртокнами из коммов, что-то негромко обсуждая. Прибыла огромная ржавая лайба со множеством антенн. С нее подали кабеля от гасилки к дырокамере. Пока шло гашение, разгрузка и погрузка, Денис с восторгом и ужасом наблюдал как бегают по узким, пружинящим и качающимся над лиловой глубиной трапам люди с коробками и контейнерами, какие они сильные и ловкие. Рассматривал прибывшие корабли. Опознавал, ориентируясь на запомненные голографии из энциклопедии, теплоходы и парусники. Среди малых и средних судов последних было большинство.       А потом татуированный парень с длинными белыми волосами, собранными в хвост, представленный Гончей как Рыба, катал Дениса на парусном катамаране, уговорил искупаться в океане и учил плавать, много смеялся и рассказывал разные истории про планету и ее традиции. Честно сказать, Рыбу Денис поначалу не на шутку испугался. Он вообще изначально решил, что Гончая передала его этому качку как один из заказанных товаров. Но Рыба слишком искренне смеялся, узнав подозрения и предположения мрачного насупленного Дениса. И быстро сумел расположить его к себе.       Из рассказов Рыбы Денис узнал, что малые транспортники крайне редко строят способными взлетать с глубокой воды, потому что монтаж системы положительной плавучести оправдан лишь для кораблей космической разведки, спасательных и военных судов, и еще для больших лайнеров и транспортов, которые ходят на водяные планеты по регулярным рейсам, которые откровенно убыточны в случае Тетис-два. Поэтому транспортник-универсал „Пятьсот-Веселый“ для местных гость более чем желанный. „Или с аллитами связываться. Благо хоть соседний почти сектор“. С Рыбой было легко и хорошо. И возращение на „Пятьсот-Веселый“ Дениса даже расстроило.       В это лето в жизни Дениса было много всего.       Был Жадид Бахрейн, где они сели в каменистой и безжизненной местности. Где их встречали странные люди в длинных балахонах, с обмотанными тканью головами и лицами. Странные местные плевали под ноги Гончей и отворачивались от нее. Эти люди ни Гончей, ни между собой ничего не передавали из рук в руки, все сначала клали на камни, а другой потом поднимал. Но с разгрузкой, гашением и погрузкой они разобрались очень быстро.       На Зурбагане Денис не послушался ни астропедию, предупреждавшую о третьем классе опасности, ни распоряжения „шлем задраить и до поселка не открывать“ Гончей, и, когда они шли через лес, он, глядя на местных и саму Гончую, сначала открыл щиток шлема скафандра, а потом засмотрелся на светящийся алый цветок на дереве, наградивший его порцией пыльцы в лицо. Пыльца оказалась ядовитой - три дня Денис провалялся в местном госпитале. Еще два дня перемещался по взлетевшему с планеты „Пятьсот-Веселому“ исключительно от койки до кухни и санузла, на подкашивающихся ногах и держась за переборку. Гончая молча за ним наблюдала.       Денис, винивший в случившемся то ее, то себя, тоже не решался начать разговор.       На станции гашения между Иссой и Праймой они встретили катер, с которого к ним на борт перешли парень и девушка, летевшие до Экзота автостопом. Пассажиры попались веселые. Все свободное время вместо тренировок в кают-компании играли в разные игры. Гарри и Кэрри научили Дениса играть в мафию, сфинкса, шляпу, акинатор и крокодила. Оказалось, что Гончая прекрасно умеет во все это играть, и, если она начинала пропускать ходы, пассажиры, смеясь, обвиняли ее в том, что она поддается.       Гарри играл на гитаре и пел, и однажды объявив, что „просчитал уже по пальцам, что вы мою лажу поймали“, передал инструмент Гончей, и та взяла, сыграла пару песен. Денис, уже слышавший ее песенки, хоть и без музыки, узнал от восхищенной Кэрри, что „О, Великий Космос! Это же настоящий бард-зонг первой космической! Чистый двадцатый век!“ Гончая поправила ее по авторам и годам. Тогда, притащившая диктофон, оказавшаяся историком-культурологом, Кэрри начала раскручивать Гончую на песни с рассказом об истории песни, авторах слов и музыки и „среды сохранения“.       На Экзоте Кэрри и Гарри долго прощались с ними, подарили фенечек, приглашали в гости к себе на Лиду и просто так, и отмечать диссертацию, которая теперь точно будет написана по итогам такой счастливой встречи, и не успокоились, пока Гончая и Денис не забили в коммы адрес.       В пятидневном перелете по пустынному сектору от корабельного искина на комм Гончей пришло сообщение, что „на границе засечения“ их преследует малый корвет. Гончая, не торопясь, уселась в пилотское кресло, сбросила скорость, немного выждала, развернула транспортник и пошла на сближение. Когда малый корвет отчетливо прорисовался на лидаре и стал виден за иллюминатором рубки, щелкнула тумблером над лобовым. Денис увидел, как откуда-то снизу у „Пятьсот-Веселого“ выдвинулись пара кургузых орудийных стволов. После чего Гончая послала „неизвестному судну“ голосовой вызов на общем канале: „У вас вопросы или проблемы?“ „Неизвестное судно“ ответило текстом: „Извините. Обознались“. Дало резкий реверс, увеличивая дистанцию, а затем развернулось и вскоре вообще ушло в прыжок.       Все Денисовы вопросы получили один ответ: „Ерунда. Обознались“.       Однажды, крутясь в капитанском кресле и хрумкая чипсы, пока Гончая подводила звездолет к станции гашения, Денис спросил:       — Гончая, а ты — киборг?       — И на каких посылках базируется данный вывод?       — Э… — Денис запустил руку в отросшие волосы. — Ты не любишь людей. Не устаешь. Быстрая. Сильная.       — Хороший порядок тезисов. Людей я действительно не люблю. Остальные утверждения спорны и субъективны. У предиката возможны альтернативы?       Денис задумался. Некоторые альтернативы были бредовее.       Когда, за день до конца каникул, они вернулись на космодром в Радостном, МирОк казался Денису особенно скучным и жалким. Его плечо оттягивала сумка, в которой, кроме одежды, лежали раковина с Тетиса-Два, прозрачно-полосатый постоянно теплый камень с Праймы, фосфоресцирующая ветка с Бельтайна, шкура зверя и семь банок сгущенного буйволиного молока с Нового Оранжевого, а голова была полна впечатлений.       Гончая проводила Дениса до квартиры Дяди Коли. Вручила ему карточку „на предъявителя“: „зарплата за рейс“. Развернулась и пошла вниз по лестнице. Вроде и неторопливо, но мало кто мог бы сбежать быстрее. Дядя Коля как раз открыл дверь, а Денис совершенно растерялся, разрываясь между желанием обнять одного и броситься догонять другую.       — А… Это ж Гончая, — махнул рукой Дядя Коля и, приобняв за плечи, повел в квартиру вернувшегося космолетчика.