Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Днем погода не стала лучше.       Загадочные новобобруйские работодатели почему-то очень любили заявлять в вакансиях дополнительные требования то в виде пресловутого диплома Академии, то хорошо развитых коммуникативных способностей, то презентабельной внешности, непонятно зачем нужной навигатору, то большого опыта или положительных рекомендаций, и Денис тоскливо самоотсеивался при просмотре сайта. Некоторые хотели старшего навигатора на корабль малого класса.       С „Маниоки“ написали сразу, честно сославшись на „плохую судьбу“ предыдущего корабля и собственный сложный маршрут. Денису почему-то представилась Венди, очень быстро набирающая этот текст в четыре пальца. Он вспомнил, как девушка однажды попросила научить ее пользоваться всеми десятью, но сбежала от Дениса после первого урока.       Денис закрыл отказ и подумал: как хорошо, что у него нет видеофона — мычание Троя и само его появление сильно напугали и заставили захотеть бежать с планеты как можно быстрее. Он не был уверен, что не запросил бы сейчас помощи у кого-нибудь из знакомых.       Как бы ни неприятно было стать для кого-нибудь из них обузой.       Наняться на „Сокол тысячелетия“ тоже не удалось. Женщина-капитан извинилась и сообщила, что навигатора они только что приняли. Посетовала, что из-за отсутствия с ним другой связи, кроме сайта вакансий, Денису не смогли сообщить, что встреча уже неактуальна. Пожелали друг другу „чистых трасс“, пожали руки и расстались.       Следующим пунктом в списке сегодняшних утренних визитов значилась транспортная туристическая компания „Экстрим-Хо“, и Денис отправился по уже знакомому адресу: „Экстрим-Хо“ находилась в том же офисном центре, что и „Сегун-мультитранс“, чьи „Нацу“ и „Гажил“ все еще искали себе экипажи. Только этаж был другой.       Директором компании оказался холеный усатый мужчина, немного напоминавший капитана „Черной Звезды“. Из-за чего Денис старался меньше на него смотреть и ощущал неприятную скованность.       Кабинет-переговорная больше всего напоминал сувенирную лавку на планете, гордящейся своей самобытностью — чучела фауны и засушенные предметы флоры (или наоборот), по всем стенам, фото экзотических пейзажей. Денис узнал несколько типичных видов Праздника, Зурбагана, Экзота и Майи.       Команду только набирали, корабль, разведчик третьего поколения из списанного военного имущества, купили меньше месяца назад. Местные военные взялись усиленно избавляться от старья и неликвида. И Марк Николаевич Красовский, давно присматривающийся к нише экстремального туризма в местном секторе, решил сменить торговлю инопланетной недвижимостью на организацию экскурсий в малопосещаемые и труднодоступные миры.       Сейчас он искал капитана, пилота, навигатора, техника, двух медиков, стрелка и специалиста по безопасности, рассчитывая в большей степени на отставных военных. Сам Марк Николаевич летать не собирался, а планировал заниматься привычной ему документационной и организаторской работой. Анкета Дениса привлекла его упоминанием Праздника как места учебы. И он с откровенным сожалением сообщил, что предполагал увидеть перед собой более внушительную личность, но спросил про владение оружием и, услышав: „Да, стрелять немного умею“, — повеселел.       Но в самой навигаторской работе наниматель не разбирался и планировал окончательное решение согласовывать с капитаном, которого еще искал.       Вылет предполагался в течении ближайших трех-пяти недель, за которые Марк Николаевич планировал собрать экипаж, найти клиентов и определить маршрут.       Денис честно сказал, что хотел бы приступить к работе как можно быстрее. Марк Николаевич понимающе кивнул и объявил, что на данном этапе он у Марка Николаевича „седьмой из присмотренных“, и если навигатор Воронцов пока „Экстрим-Хо“ определяется с выбором, найдет лучшую работу, то деловой человек Красовский поймет такую ситуацию.       Марк Николаевич записал денисовы данные во внушительный винтажный молескин в кожаной тисненой обложке, продиктовал номер для видеофона и почту, которые Денис запомнил. Но хозяин кабинета все же заставил его взять бумажный рекламный проспектик.       Они договорились, что Денис зайдет или позвонит завтра в районе пяти вечера либо сообщит, если у него изменятся обстоятельства, и он найдет другую работу. Вежливая улыбка Красовского при этом выражала всю полноту сомнений.       Кроме того, Денису нужно было заполнить тест у Эвелины — секретаря и специалиста по эйчар-психологии. Чем он и занялся. Было бы быстрее, но кашель его сегодня особенно мучил и сильно мешал. Марк Николаевич этого вежливо не замечал, а девушка каждый раз морщилась, вздыхала и демонстрировала неудовольствие. Но, чем больше Денис смущался и старался сдержать очередной спазм диафрагмы и гортани, тем чаще и неприятней повторялись приступы кашля.       Он как раз заполнял последний опросник, когда к Эвелине пришла гостья. Это оказалась девушка из „Сегун-Мультитранс“, она окинула Дениса таким взглядом, точно он был каким-то „условно разумным“ недоразвитым инопланетянином, вроде рабочей особи низшей касты ригоциан или праймской слизью, и сморщила нос. Денис вспомнил, что последний раз нормально мылся вчера утром и почувствовал, что краснеет.       — Эв, а что этот тут делает? — громко спросила она, презрительно выделив „этот“ голосом.       — Тест пишет. Маркуше он, похоже, понравился.       — Фе! Твой Марк просто плохо разбирается в людях. Поверь моему опыту! Не берите! Пожалеете. На редкость хамский, наглый, конфликтный и некоммуникабельный тип!       — Да? А вроде вежливый…       — Фе! Прикидывается. Поверь. Я давно с этими типами общаюсь! Непунктуальны, задиристы, пошляки и хамы, пьяницы и бабники - все как один. Только и думают, как тебе под юбку залезть! Любят о себе воображать. А если не понимают, от кого получают свою вшивую зарплату, то все - туши свет, держись за лифчик!       Эвелина покосилась на закашлявшегося Дениса и машинально одернула стильные бриджи своего элегантного костюма.       — Эй вы! Формулируйте свои куцие мысли пооперативней и не задерживайтесь. Не видите, у нас и кроме вас дела есть! — гостья прикрикнула на Дениса.       — Зачем ты так. Он же сидит себе тихо и пишет тест по системе Бледного. Я специально его для этой группы соискателей скачала. И в „Профи“ он рекомендован. „Сто один вопрос для оптимального подбора идеальной команды“. И нам и так общаться не мешает, — Эвелина виновато улыбнулась Денису: — Пишите-пишите.       — Да ну! Можно подумать тебе реально важно, что он там накарябает.       Чтобы быстрее избавить от себя девушек, Денис написал „Да“ в качестве ответа на очередной вопрос: „Какой была ваша детская мечта“, и „Нет“ — „С какими цветовыми сочетаниями ассоциируются у вас состояния душевного подъема и эмоционального упадка“, который ранее пропустил, отдал листки Эвелине, попрощался с обоими девушками и поторопился сбежать.       Чем вызвал такую неприязнь у секретаря своего первого несостоявшегося работодателя, он никак не мог понять. Но девушка вела себя так, будто он ее серьезно обидел.       На улице по-прежнему было ветрено и холодно. Прохожие передвигались быстрым шагом. Поднимали воротники и капюшоны.       — Двадцать первый век в актуальном искусстве! Впервые на Новом Бобруйске! Презентация выставки общества „Наследие“! Каждому гостю чашка горячего какао в подарок! — девушка в костюме какого-то странного желтого существа с кривым изломанным хвостом, двумя коричневыми полосками на спине и торчащими ушами, пряталась от ветра за колоннами тянущегося вдоль всего здания портика. Денис тоже жался к стенам и старался хоть немного скрыться от ветра, который вихрями и порывами все время норовил подобраться с разных сторон к безработному мерзнущему навигатору.       — У нас бесплатный вход и какао! Зайдите на выставку! — девушка буквально схватила его за руку. И заглянула в глаза. — Пожалуйста! У меня план в семь человек до перерыва. Зайдите! У нас интересно! И бесплатно горячий какао каждому гостю!       Рука девушки указывала на вертушку входа.       «ОБЩЕСТВО „НАСЛЕДИЕ“. ХХI век АКТУАЛЬНОЕ ИСКУССТВО. Торжественное открытие 3 ноября. В день открытия ВХОД СВОБОДНЫЙ» гласила вывеска над дверью.       Внутри было тепло, и другая девушка, в не менее странном, но уже не желтом, а голубом костюме непонятного существа с белой гребенкой зубчиков по краю капюшона-мордочки, с пулеметным: „Как-мы-рады-что-вы-пришли-приобщиться-к-нашему-общему-наследию-проходите-пожалуйста!“ — вручила ему крохотную одноразовую чашечку с напитком. Горячим, как и было обещано.       А вот сама выставка… Денис понял, что не разбирается в искусстве, едва шагнув на порог.       Прямо над ним нависал огромный бетонный, выполненный со всеми анатомическими подробностями, но с сильным искажением пропорций, почти четырехметровый… „Лингам“ — прочитал Денис на табличке. По серому бетону скульптуры сверху вниз медленно двигались каплевидные плоские световые проекции с роликами порнографического содержания.       Денис подавился кашлем и какао.       Скульптура подавляла и в тоже время приковывала к себе внимание. Он постарался посмотреть на что-нибудь иное, но все окружающие предметы так или иначе напоминали об одном. На улицах Нового Амстердама было много подобных изображений: и стилизованных, и анатомически точных, там даже мороженое продавалось исключительно провокационной формы. На фестивалях, которые любил экипаж ПАД, тоже в изобилии продавались сувениры со всякими символами и „забавные вещицы“, обыгрывающие тему секса в различных проявлениях, но здесь концентрация намеков и откровений зашкаливала.       Денису показалось, будто становится очень жарко.       Плотное и душное возбуждение казалось вещественным и осязаемым, заполняло собой весь большой длинный зал с рядами плоских картин, фотографий, статуй, объемных инсталляций, предметов мебели и интерьера и подчиняло себе, заставляя тело отзываться. Чувствуя возникающее ответное желание, прокрадывающееся в подсознание и в джинсы точно исподволь, Денис сгорал от стыда.       Но здесь было тепло, а на улице ветрено и холодно. Да и выскакивать как ошпаренному с выставки сейчас казалось каким-то совсем глупым, нелепым и детским поступком. Контролировать мысли и желания здесь получалось плохо - даже хуже, чем в присутствии девочек с Хали-Гали. Казалось, даже переплетающиеся линии рисунка на полу намекают на что-то неприличное. Хотелось посетить уборную, вымыть руки и лицо холодной водой и покинуть это место.       Причем, вскоре Денис с ужасом осознал, что большая часть изображений посвящена акту соития однополых партнеров, и все-таки мужчин, хотя и женоподобных.       Это открытие сделало стыд по поводу собственного непроизвольного интереса еще более острым и мучительным.       Денис видел, что по залу ходят и другие люди, причем, они спокойно останавливались напротив отдельных объектов, обсуждали их, делали снимки.       — Здравствуйте, спаситель! — внезапно раздалось рядом.       И Денис, наконец, заставил себя оторвать взгляд от чего-то странного, представляющего из себя частично нарисованное на плоской наклонной поверхности, частично вылезающее из него объемными деталями, переплетение трех тел. При этом воображение настойчиво дорисовывало невидимые детали, сообщая, что, как минимум, у двух участников изображаемого непотребства по два локтя на одной руке, а также проворачивающиеся на двести семьдесят градусов тазобедренные суставы.       Рядом стоял и улыбался Рикордарский. Стильный костюм, темно-зеленый в косую клетку, нарисованную тонкими темно-бордовыми линями, светлая, с таким же орнаментом, рубашка и галстук в ту же клетку, но нарисованную широкими зелеными линиями по бордовому. На галстуке блестел желтый зажим, а из кармашка на груди торчал уголок платочка в тон рубашке.       Денис второй раз за сегодня почувствовал сильнейшее смущение из-за собственного немытого и неопрятного вида. Хотя во взгляде профессора не было и капли презрения или осуждения, только радость встречи со знакомым и озорное мальчишеское любопытство.       — Здравствуйте, мой молодой друг! Вы позволите мне так себя называть? Как ваше самочувствие? Я очень переживал за вас. Надеюсь, что вы здоровы, раз уже… хмм… посещаете культурные мероприятия.       Профессор спрашивал и смотрел с искренним сочувствием.       — Да. Все хорошо. Спасибо вам, — фраза про „культурные мероприятия“, точнее, тон профессора, заставил смутиться еще сильнее. Денис чувствовал стойкое желание провалиться сквозь пол.       — Знаете, а вы мне совершенно не кажетесь поклонником подобного, прошу прощения, но я не могу назвать это иначе, исхуйства. Скажите честно, как вы здесь оказались? Соблазнились бесплатным входом и милыми девушками в пижамных костюмах начала прошлого века? О, не смущайтесь! Честно говоря, и я сам не знал, что содержание этой выставки окажется таким… однобоким. Иначе б никогда не отдал им мою „Попрыгунью“. Но я безмерно рад вас встретить, идемте. Малый зал они отдали для „неоклассики и неореализма, а также других неактуальных стилей и жанров“. Идемте, — и Рикордарский уверенно повел Дениса куда-то вглубь зала и за стенд с пуфиками в виде частей тела. — И все же, скажите, что вас привлекло в том хм… сплетении тел и конечностей? Вы разглядывали его минуты три, не меньше.       Денис опять подавился воздухом и раскашлялся.       — Не мог понять их анатомию, — наконец выдавил он.       — О! Понять анатомию, логику и смысл этого так называемого актуального и авангардного безобразия предыдущих столетий не могли многие современники этих… хм… творческих актов и позывов. А вот мы и пришли к искусству неактуальному.       Денис осмотрелся. Вещей странных, непонятных и нелепых здесь было не меньше, чем в предыдущем зале, но атмосфера была совершенно иной. И находиться здесь ему было намного комфортней.       — Давайте, я вас познакомлю с моей "Попрыгуньей", она у меня еще от деда, а тому подарил ее его лучший друг, и, рассказывая историю этой статуэтки, я мог бы рассказать вам про почти сто пятьдесят лет из жизни моей семьи и еще про двадцать лет жизней разных людей. Смотрите! - Рикордарский подвел Дениса к стоящей на обломке колонны небольшой скульптуре, изображающей девочку со скакалкой.       Тело девочки: торс, юбочка, шея, нижняя часть головы, острый подбородок и летящие локоны, руки: одна, сжатая в кулачок вокруг цветного проводка, а вторая — до кисти - ноги, поджатая и выпрямленная, эта до лодыжки, были терракотовые, точно и искусно вылеплены из красной глины, а потом обожжены в печи. А вот верхняя часть головы, лицо, ступня прямой опорной ножки, опирающаяся на пальцы, и второй кулачок, сжимающий цветной провод, были из стекла или прозрачного, точно призрачного, пластика.       Скульптура была удивительной. Во-первых, имея малую плоскость опоры, она держала идеальный баланс, во-вторых, пойманное скульптором движение было настолько порывистым и живым, что казалось, в следующую секунду девочка взмахнет своим проводком и прыгнет. Наконец, несмотря на вопиющую разницу материалов, из которых была сделана статуя и четкую зримую границу между ними, она казалась совершенно целой и цельной.       — Видите ли, терракотовая основа, она… Как бы лучше выразиться, точная копия оригинальной скульптуры античного мастера, счастливо обретенной и, к сожалению, вскоре трагически погибшей во время одного из локальных конфликтов в самом начале прошлого века, а вот хрусталь… Да, не удивляйтесь, это действительно красная глина, терракота и самый настоящий хрусталь. Ох, это ведь один из первых опытов молекулярной диффузии твердых инертных неметаллов! Представляете? Гениальнейшая технология! Это сейчас никого не удивить моноклеем, а сто шестьдесят лет тому назад… Чуть позже я вам покажу еще более удивительную вещь, но позже. Так вот. Хрусталь — это авторская работа, выполненная по цифровой модели. Впрочем, вся скульптура выполнена по цифровой модели. Помните, я сказал, что оригинал погиб? Так вот, это случилось, едва он был сфотографирован и оцифрован. А теперь чудесное. Как и обещал. Дайте вашу руку, потрогайте! — Рикордарский, взяв Дениса за запястье, приложил его ладонь к стопе поджатой ножки девочки.       — Экспонаты руками не трогать! — рядом тут же материализовалась строгая немолодая сухопарая дама в официальном сером костюме и с бейджиком „сотрудник музея“ на груди.       — Я владелец этого экспоната. Рикордарский Владислав Андреевич. Прошу проверить по документам и проконсультироваться с начальством, — строго ответил ей профессор, с неожиданной силой удержав ладонь Дениса у пятки статуи. — И моим личным гостям не только можно, но и нужно трогать предоставленный вашему музею мной экспонат. И кстати, вам, лично и персонально, я тоже разрешаю повторить наш опыт. Трогайте, — Рикордарский снова мягко обратился к Денису. — Погладьте. Чувствуете? Теплая. Это первое поколение точной имитации живой кожи. Эта ножка, стопа и пальчики — один из ранних так называемых „умных протезов“. Пощекочите ее. Чувствуете? Видите? — Она поджала пальчики. Не знаю, почему художник-реконструктор решил так пошутить, но он сделал эту маленькую статуэтку вместилищем самых передовых и революционных технологий своего времени. А еще… Это уже не технологии, это уже настоящее чудо искусства. Посмотрите в лицо девочке… И пощекочите ножку, только очень нежно и бережно.       Денис посмотрел в прозрачное лицо и, держа в ладони крохотную пяточку, провел кончиками пальцев по стопе. И ему показалось, что девочка беззвучно хихикнула, а потом улыбнулась и подмигнула Денису.       — Ну что? Слышали, как она пожелала вам удачи? — Рикордарский довольно улыбался. И Денис кивнул совершенно серьезно.       Переговорившая с кем-то по коммуникатору музейная работница смотрела искоса, но молча.       Денису захотелось задержаться в этом зале музея. От тепла или после стресса, вызванного предыдущим залом, но его практически оставил кашель. Почти ничего не мешало дышать, если неглубоко.       — Послушайте, а вы точно хорошо себя чувствуете? — профессор снова на него посмотрел. — Возможно, вам стоило все же отлежаться чуть дольше чем два дня?       — Все хорошо, только кашель остался. Немного. Я верну вам термос, большое спасибо, — Денис внезапно вспомнил, что так и не отнес профессору термос, а сегодня оставил сумку у Кати. Во-первых, на входе в офисный центр был сканер, и Денис не был уверен, что он не засечет кейс с винтовкой, а во-вторых, дети щедро наполнили ее упаковками с чипсами, сделав туго набитую сумку очень объемной, в-третьих, ему просто не хотелось таскать лишние вещи.       — Какой термос? Причем тут термос? Вы сейчас очень заняты? Просто, если у вас есть пара свободных часов, и вы себя хорошо чувствуете, вы бы меня повторно спасли. С моей стороны это вопиющая наглость, но скажите, сколько стоит ваш рабочий день, чтобы мне не чувствовать себя последней сволочью.       — Нисколько. Я сейчас свободен. Какая помощь вам требуется?       — Понимаете, дело в том… — Рикордарский доверительно взял Дениса за локоть, — в процессе открытия этого непотребства, на которое меня зазвали и как владельца ценного экспоната, и как прямого потомка местных первопоселенцев, каюсь — грешен, по матушке, и как свадебного не генерала, но академика, опять каюсь, зело грешен! Но видите ли, и в такой террариум приходится залезать, дабы выцепить себе у министров лишнюю единичку для исследований! Просто диву даешься собственной небрезгливости. То есть не себе, у меня-то все есть, но вот парочку новых реакторов для третьей лаборатории нам бы не помешало. К тому же, нам остро нужен собственный кратерный телескоп на меридиане. Ибо сколько ж можно постоянно нагружать своими теориями коллег из „Сферы“?! Тем более, что мои гениальные студенты Волчков и Йолох клянутся, что нащупали подходящее место. Но даже чтобы только проверить их идею и находку, мне нужно, как минимум, два гравихода и один атмосферный планетолет для доставки оборудования. И ведь это тоже следствие нехватки финансирования, мы в большей степени работаем над совершенствованием и доведением до удобного пользовательского вида побочных продуктов нашей деятельности, чем, собственно, занимаемся аномальной физикой. Я не спорю, если б не прикладная разработка собственного гиперпространственного двигателя, теорий Тэ- и Нуль-переходов, то мы — аномальщики, так бы и считались лжеучеными, но все же… Это все равно, что радоваться удачным костылям вместо настоящих крыльев. Ой, простите меня, кажется, я увлекся… Понимаете, даже моей родной дочери пришлось перебраться на Ломоносов, чтобы отправиться с экспедицией на Гиперион. Да… что-то я увлекся. Простите, Рикордарского вечно уносит, вот поэтому лекции я всегда читаю по заранее составленному конспекту. Но почему вы-то слушаете, не останавливая и не перебивая? У меня самая дурная преподавательская привычка — бесконечно говорить, пока меня слушают. Но вы бы давно могли дать мне понять, что меня занесло, и вам надоел мой бред маразматика, зевнуть или отвлечься…       — Мне интересно.       — Вы удивительный молодой человек! Но так с чего я начал? Вернемся. Любые подобные мероприятия с участием людей наделенных властью и деньгами, к несчастью, не обходятся без фуршетов и употребления алкогольных напитков. И я свою норму, как вы должно быть заметили, но исключительно тактично промолчали, уже закрыл. А вот мой школьный приятель умеренностью не отличается, мне очень не хочется его обижать, но еще более не хочется быть его собутыльником. Но я давно знаю Петюню и уверен, что он караулит мое пальто и надеется на продолжение посиделок. Поэтому окажите мне величайшую любезность, позвольте, я представлю вас ему как своего аспиранта, с которым мне необходимо обсудить ряд вопросов. Так вы согласны? Скажите мне номер карточки и сумму, в которую оцениваете остаток своего рабочего дня.       — Я не… Не надо, — Денис все-таки раскашлялся.       — Тогда пусть будет одиннадцать единиц, это, конечно, мало, но это стандартная аспирантская стипендия в пересчете на день у нас на кафедре. И раз я вас самовольно в эту роль записал, то как честный человек обязан буду рассчитаться. И все же, вы определенно нездоровы, где вы оставили верхнюю одежду?       — Я так.       — Исключительно безрассудное решение. Ничего. У Пети флайер с автопилотом.       Петя, оказавшийся округлым лысым пожилым мужчиной с кустистыми седыми бровями и крупным носом, опутанным тонкой сеткой расширенных капилляров, действительно ждал Рикордарского у гардероба, обнаружившегося в полуподвальном этаже Центрального Дома Культуры. И у Пети (Петра Иннокентьевича) был флайер во внутреннем дворе и огромное желание уговорить „науку“ выпить с ним на брудершафт. Но Рикордарский был тверд.       — У юноши защита на носу! Чему ты учишь молодежь! Этому они научатся без нас, а вот не допускать алгебраических просчетов при вычислении вектора пересекающихся хронополей этот молодой человек должен научиться под моим руководством.       В знакомой уже квартире Рикордарского было тепло, спокойно и уютно, как и прошлый раз. Только встретила их некрупная, очень пушистая и ярко-рыжая кошка с белым треугольником на груди и чайно-золотыми раскосыми глазами.       — Лисабета, — представил ее Рикордарский.       После чего повел гостей на кухню кормить „великолепнейшим настоящим борщом от моей чудесной соседки напротив - Натальи Павловны Шелен, не только исключительно талантливого ученого, красивой, не побоюсь этого слова, женщины, но и изумительной хозяйки“. Потом профессор с гостем остались на кухне: „вспоминать детство и юность“, а Дениса профессор с извинениями разместил в своем кабинете „создавать видимость научного труда“:       — Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, побродите по сети, пообщайтесь с друзьями, скачайте себе какой-нибудь фильм или игру. Или вздремните на диванчике, если хотите. Главное — не скучайте. Честное слово, ваше присутствие меня очень выручило. Понимаете, Петя, он хороший человек. Только много лет занимается совершенно не своим и нелюбимым делом. Знали бы вы, как он рисует… Оо, на что талант променял…       Денис проверил почту, ответил знакомым, что у него все хорошо, получил письмо от Дафны, которая просила его скачать созданную ей игру с тестерского сайта под ее личным кодом, пройти ее и рассказать о впечатлениях. Денис пообещал сделать это при первой возможности.       Новых вакансий не было, каких бы то ни было значимых для него новостей — тоже.       На колени к нему вспрыгнула и улеглась, мурлыча и запуская когти в свитер, хозяйская Лисабета. Денис задал в поиске „Рикордарский В.А.“ и углубился в чтение.       „Математическое обоснование возможности Мебиус-эффекта замкнутой квантовой струны с проекцией на теорию событийных корпускул времени“ неожиданно увлекло. Совершеннейшая мистика и фантастика причудливо переплетались с недоказуемыми теориями, но уверенно раскладывались и объяснялись строгими математическими законами и доказывались уравнениями и формулами, которые назвал бы „остроумными и изящными“ профессор Хайвин. Еще больше Денис удивился, когда увидел среди источников работы Рональда Хайвина «Комментарии и замечания к „Краткой Истории Времени“ Стивена Хокинга» и его же „Значение математической релевантной логики Белнапа и Андерсана в ксенокультурологии“. Исключительно гуманитарное содержание последней работы, однако, было дано в средствах чистой математики. При этом подлинный доктор наук Хайвин несколько раз ссылался на труды академика Рикордарского.       — Неужели, интересно? — Рикордарский подошел так тихо, что увлекшийся Денис его не услышал.       — Ага, — о символьно-математической природе интерлингвы Денис никогда не задумывался.       — Увлекаетесь математикой или программированием? Вы безмерно интересный и загадочный человек. К тому же, вы сходу назвали Петюне сектор и звезду Гипериона, за которыми мне нужно было заглянуть в справочник. И все же, мне очень не нравится ваш кашель. Чрезвычайно жаль ваши легкие. Не ходите, пожалуйста, так легко одетым. Мои вещи вам, к сожалению, не подойдут по размеру, несмотря на худобу, вы заметно меня выше и несколько шире в плечах. Но вот вещи Софитель должны оказаться вам впору. Она у меня спортивная девушка. Правда, любит яркие цвета, но зеленый лыжный костюм, мне кажется, будет и на вас смотреться вполне нейтрально.       — Не надо. Пожалуйста. У меня все хорошо. Мне ничего не надо. Только найти работу. Если я вам больше не нужен, я пойду.       — Хорошо, хорошо! Простите великодушно. Честное слово, не думал обидеть. Почему вы так реагируете? Я же искренне хочу вам помочь и поделиться лишним. Все-все. Молчу-молчу, - Старик Рикордарский готов принять принципиальную позицию человека, даже когда не может ее понять. - Но если вы не примите свою зарплату, уже обижусь я.       — Я же ничего не делал. И теперь должен вам за пользование инфранетом.       — Да хоть бы и межпланеткой! У меня институтская линия. И я вас никуда не отпущу. Вы мне еще понадобитесь отвезти Петюню домой. С него станется захотеть отключить автопилот и полихачить. А так как вы тратите время на меня, я обязан его оплатить. Кстати, какую работу вы бы хотели? Дело в том, что мне давно хочется обзавестись личным референтом…       — Я навигатор.       — Очень и очень жаль. Младшим научным сотрудником к себе я бы взял вас хоть сейчас, не интересуясь даже школьным аттестатом. Ваш уровень образования выдает речь и манера держаться. Пойдете? — Денис отрицательно кивнул, Рикордарский продолжил: — Жаль. Но я наслышан о „болезни“, проявлявшейся еще у древних мореходов и летчиков. И способен понять Зов Пространств.       Рикордарский вздохнул, снял с полки какую-то длинную вытянутую модель, подержал в руках, поставил обратно, снова заговорил, расхаживая по кабинету:       — Знакомых капитанов я что-то не помню. Хотя… Надо бы расспросить Петюню. Он, конечно, не летчик, а безопасник… Но знакомые во флоте у него есть наверняка. Или у вас стойкие пацифистские убеждения? Как же жаль, что вы не сказали раньше. Знаете, как раз сегодня министр науки хвалился, что удалось организовать большую научную экспедицию и отправить группу перспективных ученых исследовать удаленную планету. Биологов, кажется. Возлагают большие надежды. Правда, что-то мне кажется, что по расходованию ресурсов они хотят отчитаться больше, чем ждут реального прорыва… Потому что прорыв — это всегда риск. Это выход за пределы обыденности, и министры таким до получения результата никогда не хвастаются, а только тихо крестятся "как бы чего не вышло…" Но это я опять о своих мозолях… К сожалению, я совершенно все прослушал и даже не знаю, набирают ли они команду от института или нанимают транспортную компанию… Лисабета, как ты себя ведешь?! Зачем ты портишь гостю одежду?!       Кошка, тишком перебравшаяся с колен на консоль рабочего терминала, около которой продолжал сидеть Денис, незаметно и аккуратно, поддевая лапой, вытаскивала из свитера нитки, делая затяжки, а затем жевала и мусолила их. Так, с петелькой во рту, она и смотрела своими золотыми глазищами на Дениса. Тот несколько раз моргнул. Кошка чуточку прищурилась, отчего морда ее стала более наглой и ехидной. Она точно спрашивала: „Ну и что ты будешь делать, глупый человечишка в таком замечательном и вкусном свитере?“       — Лисабета! Как тебе не стыдно! Послушайте, но теперь я совершенно точно должен компенсировать вам это безобразное поведение. Как вам будет удобнее, деньгами или выбрать из имеющихся в моем доме вещей?       Лисабета, выплюнув нитку, спрыгнула на пол, а потом вскочила на плечо к охнувшему и присевшему хозяину, укоризненно повторившему:       — Лисабета!       — Ничего страшного. Ничего не надо. Спасибо, — ответил Денис, кашляя.       — Нет! Я решительно так не могу! Послушайте, — Рикордарский начал говорить и прервался, положил руку на спину трущейся об него кошки и сел на диван, переместив ее на колени. Он сидел, задумчиво глядя на Дениса и поглаживая кошку, которая громко мурлыкала и щурилась.       — Наверное, вы решите, Рикордарский окончательно свихнулся, но это не так. О псионических способностях кошек известно давно… — псионическая кошка смотрела на Дениса золотыми, сияющими глазами и довольно ухмылялась.       Денис чувствовал себя уставшим и потерянным.       Ему все же удалось убедить Рикордарского не навязывать вещей своей дочери, даже подходящих по размеру и внешнему виду, но тот в процессе спора о вещах как-то выудил у него номер карточки и все-таки перевел деньги. Да еще взял обещание непременно сходить в третью больницу и спросить доктора Бобкова.       „Скажете, что от меня, и что я вам пообещал, что будет, как вы хотите, пусть меня и костерит. Он бывший муж внучки сестры моей покойницы-тещи и золотой человек. Когда пару лет назад у меня прихватило спину накануне симпозиума, не ехать на который я просто не мог - от этого зависела судьба целых трех проектов! - он был единственным, кто за пару дней поставил меня на ноги, а не уложил в постель на неделю, что я мог проделать и без помощи эскулапов“. Денис порадовался, что все же выпил утром повторно остатки порошка от простуды, и решительно настроившийся было оставлять „молодого друга“ у себя профессор так и не нащупал у него повышенной температуры.       Разговор про псионических кошек начинался третий раз. Они сидели на кухне. Перед Денисом опять громоздились выставленные хозяином сладости, вазочка со сгущенным молоком. А пальцы он переплел вокруг большой кружки крепкого горячего чая.       — Эмпатия, телепатия, способность к предвиденью у многих кошачьих, особенно мелких, развивалась благодаря образу жизни, стилю охоты, конкурирующим хищникам. Одним из которых всегда был человек. Взаимодействие двух наших видов - это тема для долгой лекции за вечерним чаем. И у некоторых кошек, многие поколения проживших с людьми, тоже наделенными некими особыми свойствами, раньше их называли ведунами, колдунами, там, откуда родом мои предки, бытовал термин „койво“, сейчас говорят „пси-мутации“, эмпатическая и телепатическая способности адаптировались к общению с человеком. Лисабета - как раз такая кошка-койво. Поэтому, пожалуйста, не считайте Рикордарского старым маразматиком, когда я скажу вам: „Это мне рассказала Лисабета“.       — Нет. Я уже видел человека, который разговаривал с котом.       — Прекрасно. И все же, как жаль, что я не знал о вашей профессии. Ведь я только что вспомнил: как раз в день нашей встречи наш институт успешно сдал заказ на устройство проверки наличия разумной жизни на планете, и, кстати, замкнутое на кота-телепата. Представляете, нашего заказчика жестоко обманули, заказав полную биоформацию планеты с неотселенным населением. И сделали это представители властей Федерации. И он бы не узнал этого, если б не правительственный агент, оставшийся на планете и отославший на орбиту в своем спасательном катере местную семью из пяти человек и кошку. Как выяснилось, непосредственно договаривавшийся о биоформации офицер не знал, что на планете остаются неэвакуированные люди. Из-за чего наш заказчик был введен в заблуждение. Он, после разговора с представителем военных, искренне полагал, что после проведенной военной операции на планете не осталось живых разумных существ. А меж тем именно ему выпала роль убийцы нескольких тысяч людей. Теперь он желает лично контролировать с орбиты: есть ли разумная активность, не по инфраструктуре, а по наличию мыслей. Так вот, как вы, вероятно, уже поняли, устройство было смонтировано на космический корабль. И как раз, когда мы с вами встретились, его хозяин готовился к вылету. Почему я не узнал вашей специальности при нашем знакомстве?! Ведь ничего не мешало договориться! Я бы позвонил Чеславу, а он бы - своему заказчику, и вы бы, почти наверняка, получили работу!       — Пожалуйста. Не надо беспокоиться. Я сам найду работу. У меня все хорошо.       — Как же мне не беспокоиться после рассказа Лисабеты? Она тоже специалист по аномалиям времени. Это маленькое существо тонко чувствует ткань событий — ключевые точки, переплетения причинно-следственных нитей. И она говорит, что вас тянет к смерти. Вы где-то очень неправильно сформулировали цель, которой хотите достигнуть, и поэтому все ваши действия оказываются направлены вами во вред себе.       Глаза кошки блеснули, она встала, потянулась, выпустив когти, вспрыгнула на хозяина, потопталась по нему и, получив ласку в виде поглаживая и почесывания головы, ушла на колени к Денису.       — Лисабета извиняется за свитер и хочет объяснить свои действия. Просит, чтобы я рассказал вам все, что она про вас почувствовала, — Рикордаский грустно улыбнулся, а Лисабета мурлыкнула и, вытянувшись, лизнула Дениса в подбородок. В ответ он робко погладил кошку. Она тихо и очень уютно заурчала.       — Наверное, я сейчас буду оперировать образами и символами, характерными больше для древних сказок, чем для ученого, но, к сожалению, эта та область наших знаний, которая находится вне границ изученного. Человек в жизни пользуется многим из того, что не понимает. Вот, например, Всеобщее Информационное Поле… Мысли, желания, слова, действия, события. Проследить причинно-следственные связи в нем… Рикордарский, не отвлекайся на теории! Простите. В древности существовала поговорка: „Бойтесь желаний — они сбываются“, это так. Наша жизнь, по большому счету, определяется совокупностью целей, желаний и страхов или антижеланий. Наших и окружающих нас людей. Совпадение этих мыслей, желаний и антижеланий, их концентрация и резонанс переходят в качественно иное явление — в события. Вы находились в точке события — там исполнилось несколько желаний, а может, антижеланий, и ваше, и желания других людей, так или иначе значимых для вас. Ваше сильное, но задавленное желание вошло в резонанс с вашим же страхом и исполнилось не так, как вы хотели. Вероятно, перевесил страх. Для вас событие было темным. И дальше у вас был выбор из нескольких версий развития дальнейшей цепочки взаимосвязанных событий, для простоты скажем — дорог. Допускаю, что они были определены не вами — слишком легкими были открытые для вас пути. Лисабета считает, что в том было вмешательство койво — человека, для которого структура мироздания более ясна и податлива, который предвидел это ваше событие и „выложил дороги“. Вы меня понимаете? — Рикордарский вопросительно посмотрел на Дениса, тот кивнул. Кошка подала голос, и профессор продолжил: — Но вы выбрали путь, который вам не открывали. Непредусмотренный для вас ничьей волей, кроме вашей. Вы стали преследовать койво, разбившего позади себя зеркало. Это древний образ, если его расшифровывать, то это обращение к миру, сформулированное так, чтобы желающий преследовать совершал ошибки. Чтобы он ставил и видел перед собой ложную цель. Вряд ли этот человек… — Рикордарский замолчал и посмотрел на кошку. — Лисабета просит уточнить, тот в чье зеркало попали вы — сущность много сильнее и опаснее любого известного ей, даже по памяти предков, койво-человека. Он хищник, зверь смерти. Возможно, зеркало не настроено против вас, возможно, задачи уничтожать не было и осколки должны были только отпугнуть, отвратить. Но у вас есть вещь, тесно связанная с этим койво. Она и позволяет вам преодолевать запрет, сохранять желание преследовать и оказываться в следе этого существа. Только это дорога к гибели. Лисабета первоначально решила, что это ваш свитер, он дорог для вас, связан с памятью о ком-то близком, с горем, а еще с сильным сожалением о каком-то поступке, за который вы себя осуждаете. Он привязывает вас к прошлому, которое вас тяготит. И лучше бы вам избавиться и от него. Но сейчас она уверена — это не та вещь, неопасная. У вас — не с собой, но вообще — есть нечто, что тянет вас к гибели, к темной стороне чужой судьбы. Вам надо либо избавиться от этой вещи, либо пересмотреть цели своего существования. Теперь понимаете, почему я волнуюсь за вас?       Денис молча кивнул.       — Сейчас я хочу только найти работу. Но я вас понял. А что она хочет сказать теперь? — Лисабета, которая смирно лежала на коленях Дениса, изредка мурча и выпуская когти, но аккуратно и не царапаясь, дождавшись окончания разговора, отодвинула край свитера в сторону и настойчиво кусала и теребила лапами карман на джинсах.       — Не знаю. Но это будет очень неудобно попросить вас показать, что там находится?       — Всякая ерунда, — пожал плечами Денис, привставая и запуская руку в карман. Документы лежали в другом кармане. Извлеченная из кармана на столе действительно оказалась „всякая ерунда“: две ампулы антидота к станнеру, Денис и забыл, что столько времени таскает их с собой, машинально выкладывая перед каждой стиркой и также автоматически убирая обратно, министило для оптического блокнота и планшета, зажим для купонов, которым он не пользовался после Мирка и колечко „мертвого олика“ — подарок Майки.       Взгляд Рикордарского на ампулы и вздох заставили Дениса покраснеть — он вспомнил слова Дока о том, что это то, что могло бы сработать как пресловутый Ви-семь и быть его заменителем. Но тут Лисабета, внезапно вспрыгнув на стол, зашипела на профессора, а потом потерлась о Дениса.       — Ничего-ничего, я не осуждаю. В жизни бывает разное, — пробормотал Рикордарский, — я даже не буду спрашивать, что это и как оно у вас оказалось. Но я хочу, чтобы вы сходили к доктору Бобкову. Как вам удобнее, чтобы я попросил Леночку организовать вашу встречу, или подойдете сами? Завтра, если вам не станет лучше. Помните? Вы мне обещали.       — Да, — Денис потянулся сгрести свое имущество со стола. Но Лисабета лапкой подпихнула к Рикордарскому колечко Майки, которое накрыл зажим для купонов.       — Вот это да! — Восхитился Рикордарский, взяв в руки вещицу, — с юности их не видел. Представляете, еще одна странность, нелепость, необъяснимость и загадка. Обычный бракованный полимер для миоимплантатов. Но вот что странно: если трансизомер идет в производство, то цисизомеры обычно с пылью выкидывают. А почему они позже конденсируются в такие тороиды, как, когда и почему никто не обнаружил еще ни одной промежуточной фазы — есть область непознанного и неизученного.        Рикордарский улыбнулся, помолчал, покрутил колечко в пальцах:       — Кстати, весит он почти десять граммов, а если быть точнее, то девять целых восемь тысяч шестьсот девяносто шесть десятитысячных грамма плюс измерительная погрешность, которая, замечу, всегда одинаковая и всегда стремится к пи в квадрате — в бытность студентами мы эти „холли-холли“ на атомарных весах меряли. Между прочим, если хотите знать, судя по косвенным фактам, общий вес миоимплантов в любой модели киборга стремится к той же пи в квадрате и тоже засчет измерительной погрешности. Возможно, таков был замысел, а может, проявление чувства юмора Великого ВИПа. Откуда он у вас? Неужели сами где-то нашли.       — Нет, — Денис покачал головой. — Одна девочка подарила. Местная.       — Да… Понимаю, вот и Лисабете вы понравились. Все же, приятно знать, что старик Рикордарский не ошибается в людях… Знаете, почему-то их всегда находят только дети. Ребенком мне везло трижды, а вот взрослым… Представляете, когда был чуть старше вас, нарочно поехал к местной фармфабрике, где как раз и производят этот полимер для имплантатов, нарочно по их свалке и окрестностям бродил, весь изгваздался, за промышленного шпиона приняли. Ни одной холли-холли не попалось! Кстати, есть в этой штуке самое интересное. Не знаю, правда, получится ли у меня… Дело в том, что с цис- и транс- изомерами все понятно. У транс молекулярный контакт на точках замещения для имплантинга подходит, цис, как правило, более естественная форма. А вот превращение „холли-холли“ в настоящий талисман… Погодите-ка, — пальцы Рикордарского творили что-то странное: войдя едва-едва кончиками внутрь тора, они начали его быстро-быстро вращать на ладони и внезапно точно разомкнули. Или так показалось? Рикордарский приговаривал: — Если плоскость разомкнуть, на сто восемьдесят повернуть и обратно совместить… Получается нечто странное. Держите! Когда я был ребенком, у нас для них была специальная приговорка: „Холли-холли, лети в поле, там где воля, холли-холли, будет утро раннее, выполни желание“. И знаете, от всей души загаданное — сбывалось. Видимо, эта вещица работала как концентратор для ВИП. Очень бы хотелось, чтобы эта маленькая забавная штучка принесла вам удачу и нейтрализовала негативный след.       Рикордарский вложил в протянутую руку Денису горячее блестящее колечко. Взяв за ладонь, сжал ее вместе с тороидом в кулак.       — К слову, можете носить его как браслет на запястье, оно прекрасно тянется, но никогда не пережмет вам руку. А захотите поиграть — слепите из него что-нибудь, и оно будет шевелиться.       — Все колдуешь, старый хрыч! — в дверях внезапно появился Петюня, до этого спавший на диване в гостиной. — А еще физик! Ученый! С мировым именем, мать твою в балерины!       — Петя, как ты выражаешься? Солдафон!       — А я и есть солдафон! Пить со мной отказался? Отказался! Значит, я могу, хочу и выражаюсь! Мне нальют в этом доме чаю?       — Нальют, нальют. Садись к столу.       Петя пытался шутить и веселить Рикордарского и Дениса. Рикордарский выпытывал у школьного друга про возможность найти вакансию навигатора для хорошего человека, умницы, и отличного специалиста. Денис краснел, кашлял и больше общался с Лисабетой, которая охотно лизала сгущенку с его ложечки под укоризненные замечания профессора, что приличные кошки могут попросить лакомство себе в миску, а не объедать гостя, которому и без того причинили ущерб. Петя смеялся, вспоминая Рикордарскому, что тот сам часто поит кошку чаем из своей кружки.       Потом Денис по просьбе профессора отвез „Петюню“ домой на флайере с автопилотом, всю дорогу вежливо отказываясь бросать нафиг науку, пока она вконец не загубила молодость, доведя до чахотки, и переходить в службу госбезопасности, где под чутким руководством такого подполковника — и тут Петр Иннокентьевич гулко стукал себя в грудь — умный человек быстро сделает успешную карьеру, получит служебную квартиру и прочие блага. После очередного денисового „нет, спасибо, не надо“ Петр Иннокентьевич заявил:       — Да такое предложение получить, все равно, что собственную смерть со спущенными штанами застать!       Денис вспомнил утро, Троя в туалете. Вздрогнул, и рука потянулась, чтобы сквозь ткань кармана сжать упругое колечко талисмана.       Подполковнику государственной безопасности, даже предлагавшему покровительство и дружбу, Денис о своих проблемах и страхах так ничего и не рассказал.       Жена подполковника, встретив их около подъезда, жестоко изругала Дениса за хождение в одном свитере при такой погоде, да еще и с кашлем. По ее требованию и по-подполковничьему: „Делай, как говорит Екатерина Матвеевна, не перечь. Хуже будет!“ — Денис отправился в космопорт на их флайере. Хотя про себя думал, что ему было бы спокойнее пройти через весь город пешком, чем программировать автовозврат от космопорта.       Был уже поздний вечер, когда, проверив вакансии на терминале, Денис обнаружил в нем объявление о найме навигатора, на условиях срочного вылета, на малый транспортный корабль к некому С.Ф. Петухову, оказавшемуся бывшим военным. Денис проверил его по сайту, почитал про награды и воспоминания с форумов бывших его сослуживцев и отправил резюме. Ответ, явно от автоматики, пришел быстро. Собеседование было назначено завтра на семь тридцать утра в девятой комнате ожидания космопорта.